Пьеса в одном действии
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 30, 2011
ИГРАЕМ ГОГОЛЯ
Пьеса в одном действии
Анатолий Гаврилов
Действующие лица:
Гоголь. Лет сорок пять. В плаще и в шляпе.
Чичиков. Лет тридцать пять. Одет “солидно”, с портфелем.
Хлестаков. Молодой франт.
Поприщин. Лет сорок. Одет бедно, нелепо.
Стол, четыре стула. Актёры рассаживаются лицами в зал. Некоторое время сидят неподвижно.
Гоголь. Гоголь.
Чичиков. Чичиков.
Хлестаков. Хлестаков.
Поприщин. Поприщин.
(Пауза.)
Гоголь. Гоголь Николай Васильевич.
Чичиков. Чичиков Павел Иванович.
Хлестаков. Хлестаков Иван Александрович.
Поприщин. Поприщин.
(Пауза.)
Гоголь. Больше сорока.
Чичиков. Средних лет.
Хлестаков. Двадцать три.
Поприщин. Сорок два.
(Пауза.)
Гоголь. Писатель.
Чичиков. Коммерсант.
Хлестаков. Коллежский регистратор.
Поприщин. Титулярный советник.
(Пауза.)
Гоголь. Холост.
Чичиков. Холост.
Хлестаков. Холост.
Поприщин. Холост.
(Пауза.)
Гоголь. Влюблялся, но так и не женился.
Чичиков. К женщинам неравнодушен, но головы не теряю. Жениться нужно без ущерба для сердца и кошелька.
Хлестаков. Женщин обожаю, но жениться пока не собираюсь.
Поприщин. Влюблён в дочь директора нашего департамента.
(Пауза.)
Гоголь. Постоянного местожительства нет.
Чичиков. Аналогично.
Хлестаков. Живу в Петербурге.
Поприщин. Живу в Петербурге.
(Пауза.)
Гоголь. Живу в гостинице, иногда у друзей.
Чичиков. Живу в гостинице.
Хлестаков. Снимаю комнату.
Поприщин. Снимаю комнату.
(Пауза.)
Гоголь. Своего экипажа нет. Извозчики.
Чичиков. Имею рессорный экипаж и тройку лошадей.
Хлестаков. Извозчики.
Поприщин. Хожу пешком.
(Пауза.)
Гоголь. Слуг у меня нет.
Чичиков. Слуга Петрушка, кучер Селифан.
Хлестаков. Слуга Осип.
Поприщин. Мне помогает по хозяйству какая-то Мавра.
(Пауза.)
Гоголь. Гонораров не хватает. В долгах.
Чичиков. Живу аккуратно, хватает.
Хлестаков. Жалованья моего совершенно не хватает. Модные одежды, рестораны, женщины. Отец из деревни помогает деньгами.
Поприщин. Едва хватает, хотя живу очень скромно.
(Пауза.)
Гоголь. Деньги уходят на переезды, на лечение, помогаю младшим сёстрам, жертвую на благотворительность.
Чичиков. На здоровье не жалуюсь, зря не трачусь, каждая копейка на счету.
Хлестаков. Деньги есть — пир горой, денег нет — сижу на бобах.
Поприщин. Денег едва хватает на самое необходимое, но всё же выкраиваю сходить иногда в театр.
(Пауза.)
Гоголь. Место рождения — Полтавская губерния.
Чичиков. Данных о месте рождения не имею.
Хлестаков. Саратовская губерния.
Поприщин. О месте своего рождения ничего
не знаю.
(Пауза.)
Гоголь. Родился в семье помещика.
Чичиков. В семье дворянина.
Хлестаков. В семье помещика.
Поприщин. О своих родителях ничего не знаю.
(Пауза.)
Гоголь. Отец — Василий Афанасьевич, мать — Мария Ивановна, сёстры Мария, Анна, Елизавета.
Чичиков. Имени отца не знаю. Помню, что он постоянно болел и давал мне затрещины. О матери вообще ничего не знаю. Братьев и сестёр нет.
Хлестаков. Отец мне из деревни деньги присылает, больше ничего не знаю, да и знать не хочу.
Поприщин. Никого у меня нет (пауза). У меня даже имени нет. Ни имени, ни отчества.
(Пауза.)
Гоголь. Работаю над вторым томом “Мёртвых душ”.
Чичиков. Коммерция. Коммерческая тайна.
Хлестаков. Служу в департаменте. В каком — не знаю. Чем занимаюсь — не знаю.
Поприщин. Служу в департаменте. В каком — не знаю. Чиню перья для директора департамента. Мебель у нас красивая, начальство вежливое. Принимать от клиентов подарки в нашем департаменте почему-то не принято.
(Пауза.)
Гоголь. Друзей всё меньше и меньше.
Чичиков. Друзей как таковых не признаю. Есть люди нужные и ненужные.
Хлестаков. Мой друг — Тряпичкин, журналист.
Поприщин. Друзей у меня нет.
(Пауза.)
Гоголь. Когда-то любил щегольнуть. Особое пристрастие питал к сапогам. Купишь новые сапоги, и всю ночь их примеряешь, гладишь, нюхаешь.
Чичиков. Повседневно одеваюсь повседневно, для выхода в общество имею фрак брусничного цвета с искрой.
Хлестаков. Люблю всё модное, дорогое.
Поприщин. Одеваюсь крайне скромно.
(Пауза.)
Гоголь. Поесть люблю, съесть могу много, к спиртному равнодушен.
Чичиков. Съесть могу много, могу и выпить, но в меру.
Хлестаков. Люблю и выпить, и закусить. Деньги есть — я денди лондонский и пир горой, деньги кончились — сижу на бобах.
Поприщин. Живу крайне скромно.
(Пауза.)
Гоголь. Читаю духовную литературу, Евангелие, интересуюсь вопросами экономического развития России, политикой не интересуюсь.
Чичиков. Читаю что-нибудь лёгкое, если есть время.
Хлестаков. Ходим с Тряпичкиным в театры, предпочитаем весёлые водевили.
Поприщин. Вчера был в театре, смотрел про русского дурака Филатку, очень смеялся. Читаю газеты.
(Пауза.)
Гоголь. Работа над вторым томом “Мёртвых душ” идёт тяжело. Мои герои пока ещё мертвы.
Чичиков. Почему?
Гоголь. Не знаю.
Хлестаков. Пишите что-нибудь лёгкое, забавное, смешное.
Гоголь. Мне нужно что-то новое, другое, не то, что было раньше.
Поприщин. Я на минутку. (Встаёт, уходит.)
(Пауза.)
Гоголь. Весна… раньше вместе с весной всё во мне пробуждалось, теперь же… Да и какая тут в Петербурге весна… Да и Пушкина уже нет…
Чичиков. Что-то есть захотелось. Никак не пойму, куда подевалась моя курица. (Ищет под столом, потом в глубине сцены.)
Хлестаков. Сегодня получил деньги от отца. Сегодня идём с Тряпичкиным в ресторан.
(Входит Поприщин, садится за стол)
Поприщин. Дождь. Подъезжает карета. Из кареты выходит она. Вся благоуханная, неземная.
Хлестаков. Кто?
Поприщин. Дочь директора нашего департа-
мента.
Хлестаков. Влюблены?
Поприщин. Да.
Хлестаков. Блондинка, брюнетка?
Поприщин. Не знаю. Вся в белом. Неземная.
Чичиков (возвращаясь к столу, садясь). Нет её. Где она?
Поприщин. Кто?
Чичиков. Курица. Приехал, остановился в гостинице, пообедал щами, слоёным пирожком, мозгами с горошком, сосисками с капустой, солёным огурцом и сладким пирожком, выпил чашечку кофею, вздремнул, прогулялся, поужинал холодной телятиной, лёг, потом визиты, обеды, банкеты — а курица? Я ведь точно помню, что со мной была жареная курица! Она была завёрнута в зелёную бумагу — где она?!
Хлестаков. Да вы её съели, и забыли, что съели.
Чичиков. Я никогда ничего не забываю, я всегда всё помню! Я и по службе очень быстро поэтому продвинулся, хотя начинал с нуля и без каких-либо протекций, а в таможенном комитете мне равных не было в обыске и досмотре! Находил контрабанду в дышлах, в колёсах, под шерстью, под кожей! Контрабандисты от одного имени моего трепетали!
Хлестаков. А потом были “испанские овцы”.
Чичиков. Какие ещё овцы?
Хлестаков. Под шерстью которых через границу беспрепятственно прошла контрабанда бельгийских кружев, на чём вы сорвали четыреста тысяч рублей.
Чичиков. Не было этого!
Хлестаков. Ну-ну…
Чичиков. А вы под видом ревизора облапошили целый город, всё из него выгребли, да и скрылись!
Хлестаков. Не было этого!
Чичиков. Да вас полиция ищет! Вот сейчас возьму и позову!
Хлестаков. Не позовёте!
Чичиков. Это почему же?
Хлестаков. Да не в интересах спекулянта мёртвыми душами звать полицию! Вы ведь душами умерших крестьян спекулируете!
Чичиков. А!
Хлестаков. У!
Чичиков. Ауа!
Хлестаков. Уауа!
Поприщин. Прекратите! Я сейчас полицию позову! У меня голова от вас болит!
(Длинная пауза.)
Гоголь. Да.
Чичиков. Да-да.
Хлестаков. Да-да-да.
Поприщин. Перестаньте дадакать! У меня от этого голова болит! (Убегает.)
Чичиков. Ещё и вправду полицию приведёт.
Гоголь. Не приведёт. Он, конечно, сумасшедший, но не подлец.
(Гоголь встаёт из-за стола, прохаживается)
Гоголь. Весна… весна пробуждалась — пробуждался и я… родился весной, весной же познакомился с Пушкиным… весной же — с Белинским, с Лермонтовым… весной же — премьера моего “Ревизора”…
Хлестаков (вскакивает, пародирует Гоголя). Весна… весна… всё пробуждается… солнце… ручьи… соловьи… еду к отцу, проигрываюсь в Пензе в карты, кое-как дотягиваю до какого-то уездного городка… ни пожрать, ни выпить, в долг никто не даёт, хозяин по-
стоялого двора пугает жалобой городничему, тюрьмой пугает, и вдруг, будто в сказке, весь городок у моих ног, все меня угощают, деньги суют, жуирую с дочерью городничего, жуирую с женой городничего… все от меня в восторге — вот где весна! Вот где настоящая весна! Но как я играл, как играл! О!.. (Садится за стол, закрывает лицо руками.)
(Пауза. Гоголь садится за стол)
Гоголь. Доводилось и мне пыль в глаза пускать… по молодости.
Чичиков. Доводилось и мне. Ничего предосудительного в этом не вижу, если с умом, если для пользы дела.
Гоголь. Гостил у друзей в Киеве. Оттуда — в Москву, с Сашей Данилевским. Решили сыграть в ревизора-инкогнито. Получилось. Никаких проволóчек с лошадьми. Полное почтение. Доехали быстро и весело.
(Вбегает Поприщин.)
Поприщин. Дождь. Карета. Она из кареты. Благоуханная, неземная. Дождь. Карета. Она из кареты. Благоуханная, неземная.
(Садится за стол, закрывает лицо руками.)
Чичиков (Поприщину). Кто она?
Поприщин. Дочь директора нашего депар-
тамента.
Чичиков. То есть дочь действительного статского советника, генерала, а вы какой-то коллежский регистратор, четырнадцатый разряд, ниже уже некуда…
Поприщин. Я не коллежский регистратор, я титулярный советник!
Чичиков. Ну, на одну ступеньку выше, всё равно — нуль. Ни экипажа своего, ни квартиры, ни дома, ни ожидаемого наследства — нуль. А лет вам уже за сорок! Да у вас даже имени нет! Ни имени, ни отчества! Вы понимаете?
Поприщин. Понимаю.
Чичиков. Так и остыньте.
Поприщин. Да… понимаю. (Пауза.) Нет! Не понимаю и понимать не хочу! (Вскакивает из-за стола, декламирует.)
Душеньки часок не видя,
Думал, год уж не видал,
Жизнь мою возненавидя,
Льзя ли жить мне, я сказал.
(Закрывает лицо руками, раскачивается, воет. К нему подходит Хлестаков.)
Хлестаков. Перестаньте. Дело поправимо. Сейчас едем ко мне. Гардероб у меня бомонд. Переодеваемся в денди, мчимся к ней. Вы уже не титулярный советник, вы уже миллионер. На вас неожиданно свалилось огромное состояние. Ваш дядя скончался в Америке и отписал вам всё. Я — ваш лучший друг, камер-юнкер. Ежевечерне бываю на царских балах. С Пушкиным на дружеской ноге. Нет, про Пушкина не нужно, его уже нет. Я вас представляю в лучшем виде. Но и вы не должны быть истуканом. Вы — миллионер, аристократ. Пройдитесь, шаркните ножкой, сделайте лёгкий поклон. Ну?
(Поприщин прохаживается, шаркает ножкой, кланяется.)
Хлестаков. Да не так, не так! Вы — миллионер, аристократ, а не жаба в мешке! Смотрите! (Демонстрирует светские манеры)
Поприщин. Не буду. Это обман. Мне правда
нужна.
(Поприщин и Хлестаков садятся за стол. Длин-
ная пауза)
Гоголь. Холодно, зябко… Опять заболею, опять тащиться на воды, к немецким лекарям. (Пауза.) Виделся в Германии с Тургеневым, он сказал, что в России его тошнит от России, а за границей его тошнит по России…
Чичиков. За границей не бывал, не знаю.
Хлестаков. Пока ещё не бывал.
Поприщин. Мне в Испанию хочется.
Чичиков. Там, небось, своих оборванцев хватает.
Поприщин. А вот увидите!
Чичиков. Дело нужно делать, дело. И для себя, и во имя России.
Хлестаков. Спекулянт мёртвыми душами заговорил высоким стилем.
Чичиков. Да я тебя!
Хлестаков. Чича. Чичачича.
Чичиков. Да я тебя!
Хлестаков. А чичи. А чичи. А чичичичичичи.
Поприщин. А чичичичичичи! А чичичичичичи!
Чичиков. Ты ещё тут, шмакодявка!
(Пауза.)
Гоголь. Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне.
(Длинная пауза.)
Гоголь (Чичикову). Что пользы поразить позорного и порочного, если не ясен в самом тебе идеал прекрасного?
Чичиков. Не знаю. (Хлестакову.) Что пользы позорного и порочного без идеала в самом тебе поразить?
Хлестаков. Не знаю. (Поприщину.) Что толку?
Поприщин. Хочу в Испанию.
(Пауза.)
Гоголь (Чичикову). Быстро всё превращается в человеке, не успеешь оглянуться, как уже вырос внутри страшный червь.
Чичиков (Хлестакову). Какой-то страшный червь вырос внутри.
Хлестаков (Поприщину). Червь очень страшный вырос внутри.
Поприщин. В Испании этого нет.
(Пауза.)
Гоголь (Чичикову). И этот страшный червь сосёт и высасывает незаметно всё прекрасное в человеке, и вот уже человек в ничтожных побрякушках видит великое и святое.
Чичиков (Хлестакову). Червь сосёт и высасывает, и уже одни побрякушки.
Хлестаков (Поприщину). Сегодня я иду в ресторан. Вы когда-нибудь бывали в ресторанах?
Поприщин. Нет.
Хлестаков. А хочется?
Поприщин. Хочется.
Хлестаков. Сегодня вы будете в ресторане. Я всё устрою.
Поприщин. Там красиво?
Хлестаков. Это будет лучший ресторан в Петербурге.
Поприщин. Там — рай?
Хлестаков. Там — всё.
(Пауза.)
Гоголь. Как выставлять недостатки и недостоинство человеческое, если не задал самому себе запроса: в чём же достоинство человека?
Чичиков. Полностью с вами согласен, Николай Васильевич. Я уж с такой дыры начинал свою карьеру, что не приведи господи. И пьянство, и сквернословие, и нечистоплотность одежды и тела, и лень, и невежество, но я всегда был уравновешен, не хмурился, не выражал недовольств, всегда соблюдал гигиену, не сквернословил, не пьянствовал, а на таможне, при досмотрах и обысках, отличался исключительной вежливостью и приветливостью лица.
Хлестаков. Не понимаю, о чём вы. Недостатки, достатки… Есть полёт пылкой души, когда тебя все обожают и готовы из-за тебя на всё, и есть тоска, когда никакая сволочь даже копейки в долг не даёт.
Поприщин. Вчера из газет узнал, что в Испании король упразднён. Странно. Государство не может быть без короля.
(Пауза.)
Гоголь. Нужно очень многое победить в себе.
Чичиков. На вечеринке у полицеймейстера я читал невежественному и грубому помещику Собакевичу поэтические отрывки писем Вертера к Шарлотте из Гёте. Впредь нужно быть построже к себе.
Хлестаков. Просчёты случаются, но я их легко забываю.
Поприщин. Никогда не прощу своему сослуживцу за то, что он сказал, что я не имею никакого права на любовь к дочери директора нашего департамента, что я — нуль.
(Пауза.)
Гоголь. Недостатков во мне много, очень много.
Чичиков. Никогда не раскрываюсь ни в обществе, ни тет-а-тет. Могу иногда сказать о себе, что, дескать, я никто, ничто, ничтожный червь мира сего, но это из тактических соображений конечного выигрыша.
Хлестаков (смотрит на часы). Скорей бы в ресторан.
Поприщин (Хлестакову). А я?
Хлестаков. Вы? А что вы?
Поприщин. Но вы же обещали и меня взять в ресторан?
Хлестаков. Ах да! Конечно! Но я совсем упустил, что сегодня у меня рандеву с примой-балериной Мариинского театра! Так сказать, визави, без посторонних. Я даже лучшего своего друга Тряпичкина сегодня отклонил! А с вами мы обязательно сходим, непременно, в ближайшие дни.
(Пауза.)
Гоголь. Нужно стремиться к внутреннему совершенствованию.
Чичиков. Бывают, конечно, сбои, но в целом мой внутренний механизм достаточно хорошо отрегулирован.
Хлестаков (смотрит на часы). Как же долго тянется время!
Поприщин. Мой главный недостаток — бедность. Но я ещё покажу! Ещё узнаете!
Чичиков. Бред сивой кобылы.
Поприщин. Ещё посмотрим! Ещё узнаете!
Гоголь. Сердце не должно возмущаться страстями земными. Впрочем, идите. Я устал.
Поприщин. Как же не возмущаться? Почему я — нуль? Почему я до сих пор не могу накопить на хорошую шинель? Почему я мёрзну на улицах? Почему я не могу позволить себе извозчика? Почему камер-юнкер Теплов запросто вхож в дом дочери директора нашего департамента, а я не смею даже подумать об этом? Почему я до сих пор не бывал в ресторанах?
Гоголь. Мне нездоровится, у меня болит голова.
(Ложится на пол, укрывается плащом.)
Поприщин. У меня тоже болит голова! Вы меня сделали сумасшедшим! Вы меня сделали испанским королём Фердинандом Восьмым! Меня били палками по голове! Мне выбрили голову и капали на неё холодную воду! Звал я матушку мою спасти меня, но она не услышала! Вы не удосужились сказать, кто она, где она! А кто мой отец? Есть ли у меня братья, сёстры?! Нет, никого нет! Ни родных, ни близких, ни друзей! У меня даже имени своего нет!
Чичиков (подходит к Гоголю). Собственно говоря… так сказать… претензий у меня к вам, Николай Васильевич, нет. Отдыхайте. Отдохнёте — ещё что-нибудь напишете. Может, что-нибудь про мои дальнейшие приключения, может, что другое. Был рад вас увидеть, пообщаться с вами. Надеюсь, взаимно. Я вполне, так сказать, удовлетворён той ролью, которую вы мне, так сказать, назначили. Выгляжу я…
Хлестаков (Чичикову). Павел Иванович, пусть человек отдыхает, что вы в самом деле, пойдёмте!
Чичиков. Выгляжу я у вас, Николай Васильевич, вполне, так сказать, достойно, так сказать, импозантно и респектабельно, если, конечно, не брать во внимание некоторые, так сказать, моветоны моей жизни, но я не буду об этом. Зачем? Жизнь есть жизнь, есть в этой жизни, так сказать, и парадные подъезды, и величественные колонны, и сияющие залы, и хрустальные люстры, и блестящий паркет, и прочий, так сказать, бомонд, но есть и серые подвалы, и пыльные чердаки, и прочая, так сказать, непрезентабельность… Жизнь есть, так сказать, жизнь, так сказать, селяви… И человек в этой жизни то, так сказать, авантажен и презентабелен, то, так сказать, не совсем…
Хлестаков. Павел Иванович!
Чичиков. Да, сейчас, что я уж тут, действительно… Так вот, значит, претензий у меня к вам, Николай Васильевич, нет, разве что некоторая, так сказать, досада… обида… За детство моё мне обидно… И происхождение моё, как вы изволили выразиться, темно, и детство какое-то кислое, мутное, и ни друзей у меня, ни товарищей, и в школе я выгляжу у вас каким-то уж совсем подлецом, выпрашиваю у однокашников их домашние завтраки, а потом эти завтраки им же
и продаю…
Хлестаков. Павел Иванович!
Чичиков. Да, сейчас… Но более всего мне обидно за моих родителей… Да вы их просто оскорбили, когда сказали, что родился я ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца! Имён вы их не удосужились назвать, а вот эту гадость сказали! Зачем?
Поприщин (Чичикову). Довольно! Ваши претензии противно слушать! Ваша жизнь по сравнению с моей — рай! У вас и рессорный экипаж, и тройка лошадей, и кучер, и слуга, и чемодан из белой кожи, и шкатулка из красного дерева и карельской берёзы, и фрак брусничного цвета с искрой, и питаетесь вы обильно и разнообразно, и нет вам нужды с утра до вечера корпеть над бумагами в каком-нибудь департаменте за гроши, и вас с почтением принимают и губернаторы, и помещики, и прочие влиятельные лица, и дамы от вас в восторге и шьют ради вас дорогие наряды, и украшают себя ради вас дорогими украшениями и парфюмом, и…
Хлестаков. Всё! Довольно! Развели тут канитель! Дайте человеку отдохнуть! Он гениальный писатель, он Россию прославил, а вы тут шамкаете! Отдыхайте, Николай Васильевич! Вы написали для меня гениальную роль, и я, кажется, исполнил её достойно! Отдыхайте! Вы ещё покажете миру и смех, и слёзы сквозь смех! (Склоняется в поклоне, отшатывается) Да он, кажется, мёртв! (Опускается на колени, щупает пульс, расстёгивает плащ, сорочку, слушает сердце) Да, мёртв. (Пауза.) Давайте его на стол.
(Укладывают Гоголя на стол, поправляют на нём одежду, замирают в скорбных позах. Звуки похоронной музыки)
Хлестаков. Прощай, Николай Васильевич. (Крестится, целует Гоголя в лоб, отходит в сторону.)
Чичиков. Прощай, Николай Васильевич. (Крестится, целует Гоголя в лоб, отходит в сторону.)
Поприщин. Прощай, Николай Васильевич. (Крестится, целует Гоголя в лоб, отходит в сторону.)
(Пауза.)
Хлестаков. Он весь в долгах. Сбросимся на похороны. Мой ресторан сегодня отменяется. (Достаёт деньги, кладёт на стол, отходит в сторону.)
Чичиков (долго роется в портмоне, считает, пересчитывает). Никогда ни на что не жертвовал, но сегодня особый случай. (Кладёт деньги на стол, уходит, останавливается, достаёт из портмоне ещё купюру, подходит к столу, кладёт купюру на стол, отходит в сторону.)
Поприщин (подходит к столу, лихорадочно роется в карманах, рвёт подкладку, достаёт купюру, кладёт на стол). Копил на шинель, ну, что ж…
(Пауза, после которой все подходят к рампе)
Хлестаков (к публике). Ушёл из жизни великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь. (Пауза.) Коллежский регистратор, главный герой пьесы “Ревизор” Иван Александрович Хлестаков (кланяется, уходит).
Чичиков (к публике) Ушёл из жизни великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь. (Пауза.) Коммерсант, главный герой “Мёртвых душ” Павел Иванович Чичиков (кланяется, уходит).
Поприщин (к публике). Ушёл из жизни великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь. (Пауза.) Титулярный советник, главный герой “Записок сумасшедшего” Поприщин (кланяется, уходит).
(Длинная пауза, во время которой с улицы могут слышаться цоканье копыт, грохот колёс, звон колокольчиков, крики извозчиков, звон колоколов, вой ветра, соловьиные трели, обрывки речи русской, французской, немецкой, итальянской, украинской, обрывки оперных арий и песен разных народов.)
Гоголь (вскакивая). Что? Где? Что я? Где я? (Замечает сброшенные со стола на пол деньги.) Деньги? Что за деньги? Чьи? Кто здесь был? Где я? Что я? Сон? Смерть? (Смотрит на деньги.) Наверное, Саша Данилевский приходил, оставил мне деньги. Знает, что без денег сижу. Не захотел меня будить. Оставил деньги, ушёл. Мог бы и записку написать. (Пауза.) Ужасно есть хочется. Хорошо, что Саша деньги принёс, сейчас схожу, макарон натрескаюсь. (Пауза.) Впрочем, вчерашние должны остаться (уходит в глубину сцены, возвращается с кастрюлей макарон, садится за стол, жадно ест.) Да, сон, приснилось. Старые мои знакомые. Чичиков, Хлестаков, Поприщин. К чему бы это? Устроили мне тут спектакль. Похоронили меня. (пауза) То претензии мне высказывали, то славословили… (Пауза.) Что ж, деньги есть, можно ехать. (пересчитывает деньги, кладёт в карман, прохаживается) Деньги есть, можно ехать. (Пауза.) Но куда? (Пауза.) Весна… весна пробуждалась — пробуждался и я… школа, Полтава, цветущие сады… парк… обрывистый берег Ворсклы… Васильевка… белый дом с мезонином… конюшня, амбары, кладовая… летний погреб… грибы солёные, мочёные, яблоки в маринаде… капуста… сало… наливки… настойки… куры… собаки… сад… пруд… Псёл… пойменные дали… степь… бескрайняя степь… долго лежишь и смотришь в бескрайнее небо… и вдруг чувствуешь, что есть кто-то, кто всё видит и знает о тебе всё…
(Пауза.)
Гоголь. Поехал туда, мать, сёстры, белый дом с мезонином, куры, собаки — будто снова в детство вернулся, в юность, но дня через два заскучал, уехал…
(Пауза.)
Гоголь. Чичиков, Поприщин, Хлестаков, другие — ни от кого из них я не отказываюсь, все они — это я, но мне уже нужны другие герои… Но где они? Кто они?
(Пауза.)
Гоголь. Перо изгрызлось, нервы истощились, тоска… Где та гармония, которая бы вдруг проваливалась в дисгармонию, а из страшной бездны, из взвизгов, из стонов, из воплей и скрежета рождалась бы снова гармония? (Пауза.) Вспомнились грустные, уже уставшие глаза Пушкина, а ему тогда было всего лишь тридцать шесть… (Пауза.) Иногда мне чуть ли не в глаза говорили, что я сумасшедший, скоморох, чёрт, кривляющаяся обезьяна, что Россию выставил на
осмеяние…
(Пауза.)
Гоголь. Петербург, Париж, Берлин, Васильевка, Петербург, Рим, Васильевка, Петербург, Рим. (Пауза.) Перо изгрызлось, нервы истощились, тоска. (Пауза.)
Может, бросить писать? Может, сжечь всё и уйти в монастырь?
(Пауза.)
Гоголь. Поехал в Иерусалим, ничего возвышенного, к своему великому огорчению, не ощутил, в Назарете было дождливо, и мне показалось, что сижу я под моросящим дождём в России, на станции, в ожидании лошадей.
(Пауза.)
Иерусалим, Назарет, Рим, Киев, Васильевка, Петербург. (Пауза.) Куда ещё? Может, совсем в другую сторону, на край света, на Камчатку, сквозь всю Россию, сквозь дожди, снега, морозы? Может, это оживит мою кровь? (Пауза.) Когда-то весело мне было подъезжать к незнакомому месту, теперь же мой взгляд равнодушен. (Пауза.) Восклицал я когда-то: в дорогу, в дорогу! Прочь строгий сумрак лица! (Пауза.) Новые мои герои никак не оживают, мертвы. (Пауза.) Сжёг. (Пауза.) Наверное, нужно умереть, чтобы снова воскреснуть. (Пауза.) Уйду в монастырь. (Пауза.) Уж лучше уныние и тоска от самого себя, нежели самонадеянность
в себе.
(Пауза.)
Гоголь. Конец весны и лето провёл в деревне у матери. Осень провёл в Москве. Лето провёл у Смирновой в деревне и в Калуге. Потом снова у матери, потом Одесса, потом Москва. (Пауза.) Москва-конечная, конец. (Пауза.) Прощайте (кланяется, уходит).
Занавес