Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 30, 2011
Бруно Шульц и его “особенная провинция”
Вера Меньок
Этот край и этот город замкнулись, как створки раковины, создав самодостаточный мирок, и замерли на пороге вечности.
Бруно Шульц “Республика грёз”
Небольшому западноукраинскому городу Дрогобычу суждено было приобрести мировую известность благодаря Бруно Шульцу — польскому писателю и художнику еврейского происхождения, родившемуся, жившему, творившему и погибшему здесь. Поэтому шульцевский Дрогобыч нередко сравнивают с кафкианской Прагой, джойсовским Дублином или Витебском Марка Шагала. Прорыв в пространство мировой литературы Шульц смог осуществить создав и детальнейше прописав миф своего родного города. Вместе с двумя другими польскими писателями-модернистами межвоенного времени — Витольдом Гомбровичем и Виткацы (Станиславом Игнацием Виткевичем) — сумел вывести польскую литературу с эпигонских задворок романтически-мессианских пророчеств национально-освободительного характера на широкий простор мировой культуры. Шульц, Гомбрович и Виткацы стали литературным авангардом своего времени, к неудовольствию тогдашней литературной критики, обвинявшей их в пессимизме, деструктивности, распущенности и прочих смертных грехах. Однако новое литературное качество их текстов оказалось безупречным, что подтвердило последующее развитие западноевропейского искусства. “Тремя мушкетерами” назвал их французский литературовед Жан-Пьер Сальгас, но и из этой троицы друзей Шульц выпадает и выглядит в ней чересчур иным. Да и вся его творческая биография, с не столь уж частыми взлетами, выглядит и читается иначе. Но эта тема требует особого рассмотрения, и мы остановимся лишь на одной ее линии, точнее — круге “Шульц и Дрогобыч”, в котором оказались замкнуты жизнь и творчество этого автора. Так что же в этом особенного и иного?
Один из пионеров шульцеведения польский поэт Ежи Фицовский, автор фундаментального труда “Регионы великой ереси”, считал беспрецедентным, что скромный школьный учитель рисования в небольшом провинциальном городе отважился и сумел в одиночку создать воображаемый мир в рамках реальной топографии — стать автором-ересиархом художественной “библии”, главным предметом культа которой являются таинственная суть вещей и магия творчества. Шульц, действительно, любил свой “город, единственный на всем белом свете”, и “особенную провинцию”, которую никогда не стремился покинуть в поисках другого пространства для своей реализации. Он считал, что в Варшаве ничего не смог бы написать, и даже из Парижа, в котором так страстно желал побывать, с чувством огромного облегчения возвращался домой, к своей ни с чем не сравнимой дрогобычской тишине. Он любил свой город как самое близкое живое существо — как никого и никогда не любил.
В своих рассказах он ни разу не назвал его по имени, и его гротескный город очень мало похож на тогдашний или нынешний Дрогобыч. Тем не менее, заселив его своими персонажами и разыграв на его подмостках метафизические истории, он создал достовернейший экспрессионистский портрет души этого города — и тем его обессмертил.
О перспективе бесконечности в творчестве и биографии Шульца писал профессор Владислав Панас, который, позаимствовав у Эммануэля Левинаса понятие “интрига бесконечности”, вписал в эту интригу феномен Шульца, начиная с самого внешнего и топографически прозрачного круга его жизни. Я бы сказала, с петли, туго затянутой на его горле в смертельный узел. Потому что рукой подать от того дома на углу Рыночной площади, где 12 июля 1892 года родился в еврейской семье ребенок, получивший христианское имя Бруно, до перекрестка, где 19 ноября 1942 года Шульц был убит прытким гестаповцем (да будет проклято его имя) выстрелом в затылок в ходе дикой охоты на людей.
Безымянность шульцевского города имела пророческое последствие и для самого Шульца. Мы не знаем и уже никогда не узнаем, где покоятся его останки.
Что есть Дрогобыч? Ведь это же не гринов-
ский Гель-Гью, не Зурбаган.
В Средние века Дрогобыч являлся одним из важных центров солеварения в Прикарпатье (и, кстати, до сего дня этот промысел здесь не сильно усовершенствовался технологически). В 1578 году польский король Стефан Баторий присвоил городу статус de non tolerandis Judaeis: евреи не имели права селиться в городе и могли пребывать в нем только в торговые дни. Поэтому они селились в пригороде, на так называемом Лане, где их право на проживание было подтверждено только в 1634 году Владиславом IV (именно в этой части города во время немецкой оккупации находилось еврейское гетто). Оказавшись в 1772 году в составе Австро-Венгерской монархии, Дрогобыч на рубеже XVIII–XIX веков переживает экономический упадок, постепенно превращаясь в застывшую, сонную, безнадежную провинцию. Ситуация кардинально изменилась, когда во второй половине XIX века в соседнем Бориславе была открыта нефть, что стимулировало бурное строительство железных и шоссейных дорог (до Дрогобыча железная дорога дотянулась в 1872 году). Благодаря “Бориславской Калифорнии” за считаные годы Дрогобыч превратился в “Галицийский Клондайк”, что привело к обогащению и процветанию города. Следы этих времен “золотой лихорадки” заметны и сегодня, если присмотреться к небольшим, но богатым и вычурным палаццо и виллам на главных исторических улицах города — Адама Мицкевича (ныне Тараса Шевченко), Генрика Сенкевича (ныне Ивана Франко), Яна Собеского (ныне Леси Украинки). Эти дома принадлежали нефтяным магнатам и прочим внезапно обогатившимся предпринимателям. В пригородах и сегодня существуют старые постройки нефтеперерабатывающих фабрик, а в Бориславе можно увидеть характерные нефтяные качалки, затерявшиеся в сельском пейзаже. Стоит отметить, что из десяти нефтеперерабатывающих предприятий (среди которых и самые мощные по тем временам в Европе “Польмин” и “Галиция”) семь принадлежали еврейским предпринимателям. В 1869 году в Дрогобыче проживало 8055 евреев (48 % от общего числа жителей). Когда после Первой мировой войны Дрогобыч вошел в состав Польши, здесь проживало 12 тысяч евреев, а к 1939 году их число возросло до 17 тысяч. Сразу после вторжения в 1941 году немецких войск начались еврейские погромы. Несколько тысяч евреев были вывезены в концлагерь в Бэлжеце, остальные переселены в гетто, многие работали в трудовых лагерях. Тысячи евреев были уничтожены в Бронницком лесу близ Дрогобыча 21 апреля 1943 года. Войну пережили, укрываясь в городе либо в лесах, всего лишь 400 евреев, большинство из которых выехали впоследствии в Польшу или в Израиль. Такова судьба дрогобычских евреев. В советское время, согласно переписи населения 1970 года, евреев в Дрогобыче проживало 3% от общего числа горожан — столько же примерно, сколько поляков. К сожалению, сегодня эти проценты уверенно движутся к нулю. Статистика — не только цифры, но знаки судьбы и огромной трагедии множества людей. И это необратимо.
В связи с этим возникает вопрос: согласны ли дрогобычане, потеряв своих евреев и поляков, потерять и своего Шульца? Это зависит от отвечающего. Увы, кое-кто в современном Дрогобыче на такой вопрос ответит утвердительно без тени сожаления. Но есть и такие, кто ответит отрицательно — что не может не радовать, особенно если речь идет об украинской интеллигенции и молодежи Дрогобыча.
Вопрос о потере Городом своего Писателя и Художника перекликается с поисками Шульцем пригрезившейся ему “гениальной эпохи” детства/счастья, которую он пытался вернуть, зафиксировать в своем письме и рисунках. Как вспоминает один из его учеников, польский писатель Анджей Хцюк, автор сентиментальной дрогобычской дилогии “Атлантида” и “Лунная земля”, незадолго до Катастрофы его учитель рисования часто делал наброски ничем не примечательных дрогобычских домишек-развалюх. На вопрос, зачем он это делает, ведь в городе так много пейзажей поинтереснее, учитель отвечал пронзительно просто: рисует тот мир, который вот-вот погибнет.
Об этой “гениальной эпохе” Шульц говорил одновременно туманно и предельно ясно: “Так существовала когда-то эта гениальная эпоха — или же нет? Трудно ответить однозначно. И да, и нет”. Наверное, вот так и сам Шульц ответил бы на вопрос: потерян он для своего Дрогобыча или нет? И да, и нет, — думаю, так он бы ответил. Ведь сам Шульц для этого города — его гениальная эпоха. Вот только грунт земного Дрогобыча не выдерживает на себе такого сложного события, каким явился для него этот писатель и художник.
Первым шагом навстречу Шульцу и его “гениальной эпохе” стала встреча в Дрогобыче в ноябре 1992 года (провозглашенного ЮНЕСКО годом Бруно Шульца) польских и украинских исследователей, ценителей, поклонников творчества автора “Коричных лавок” и “Санатория под клепсидрой”. Совместными усилиями была создана комната-музей в бывшем учебном кабинете бывшей гимназии им. Владислава Ягелло (ныне это центральный корпус Дрогобычского педагогического университета), где Шульц служил учителем рисования и труда. Полонистический центр университета опекает эту комнату-музей и принимает множество посетителей со всего света, готовых ради Шульца совершить “паломничество” в Дрогобыч.
Следующим шагом стало учреждение Международного фестиваля Бруно Шульца — междисциплинарного научно-художественно-театрально-литературного биеннале, которое проводится в Дрогобыче с 2004 года. Последний по времени 4-й фестиваль состоялся в мае 2010 года. Его “фишкой” стал проект издания на десяти языках Путеводителя по Дрогобычу Бруно Шульца, где старые и современные фотографии конкретных объектов на карте города сопровождаются соответствующими фрагментами из прозы писателя. Следующий, 5-й фестиваль организаторы — Полонистический научно-информационный центр имени Игоря Менька (Дрогобычский университет), Ассоциация “Фестиваль Бруно Шульца” (Люблин, Польша) рассчитывают провести в юбилейном Шульцевском 2012 году — 120-летия жизни и 70-летия смерти великого Бруно.