Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 26, 2009
ПАРАДОКСАЛЬНАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И РОССИЯ*
Ф.В.Шелов-Коведяев*
Банальные суждения о бедности и комплексах неполноценности, культурном1 или религиозном конфликте не раскрывают причин остроты и сути ведущих процессов на международной арене. Перед нами очередной, насыщенный невиданными ранее ресурсами, виток соперничества западного и восточного глобальных политического и культурного проектов2.
Открытый взгляд на историю человечества убеждает в том, что восточный вектор глобализации первичен по отношению к своему западному собрату. Уже мелкие царьки Древнего Междуречья именуют себя властителями четырёх сторон света, делая заявку на мировое господство. Это притязание — не признак цивилизации вообще. Ничего подобного нет ни у греков периода независимости, ни в Риме первых веков его истории. А вот на Востоке есть ещё китайская версия, признающая право на правление миром лишь за Поднебесной и считающая весь свет, включая и те страны, что покамест о том не подозревают3, её провинциями.
Восточный глобальный политический проект есть явление сугубо идеологическое и, за редкими и краткими исключениями, всегда неудачное. Даже Китай, после его консолидации в ханьскую державу, постоянно расположен к распаду: тысячелетиями его собирали внешние завоеватели. В ХХ веке та же функция была выполнена заимствованной с Запада социалистической идеей, общей для коммунистов и Гоминдана.
Западный глобальный политический проект, наоборот, всегда удачен и вырастает из прикладных намерений. Здесь важно подчеркнуть, что, вопреки встречающимся заблуждениям, Византия, как Восточная Римская Империя была продолжением западного (европейского) глобального политического проекта. Конечно, идейное обеспечение практических шагов присутствовало и в нём. Но разница в том, что в отличие от Востока, где тон задаёт идеология, тут онаслужит оправданием уже состоявшегося обладания ресурсами.
Зафиксируем: завершение, с падением Константинополя, первой стадии глобального западного политического проекта практически совпало с прологом его второго этапа, именуемого колониализмом. За которым друг за другом без пауз последовали неоколониализм, экономическая и политическая транснационализация и теперь вот явление, названное глобализацией. Значит, ему присуща не только преемственность, но и непрерывность. Безусловно, западные империи тоже распа-дались. Но объединяющая их политическая модель оставалась стабильной, транс-формируясь и приспосабливаясь всякий раз к новым условиям.
А вот в сфере культуры восточный глобальный проект, напротив, всегда успешен. Его достижения неизменно проникают в самое сердце Запада. Потому-то столь конфузно удивление американцев, что глобализация оказалась улицей с двусторонним движением. Дефицит широкого гуманитарного образования мешает им адекватно воспринимать реальный мир в многообразии его культурного достояния. Западный же культурный проект — явный неудачник. Он беспорядочно откатывается теперь даже в науке и технологиях. А его духовное влияние испаряется вслед за утратой европейцами прямого политического контроля над той или иной территорией: лишь на Филиппинах 90% верующих — христиане, а в остальной Азии они находятся в абсолютном меньшинстве.
Внутренне противоречивое состояние обоих проектов глубоко травмирует обе стороны. Они пытаются добиться полного успеха своего глобализма во всём. Одни навязывают к политическому преимуществу свои культурные эталоны, другие втаскивают за собой политический диктат. Например, исламские террористы и их идеологи разделяют, (хотя и ложное), убеждение, что они противостоят Западу не как системе ценностей, но абсолютному злу — безбожному и бездушному, без чётких культурных и нравственных ориентиров,– которое запрограммировано разъесть их родную цивилизацию.
гибельный пируэт
Первый современный парадокс состоит в том, что западный глобальный политический проект в версии внешнеполитической стратегии США на наших глазах фактически превратился в восточный, который не может быть успешным. Крах всего евроатлантизма, который неминуеммо последует вслед за обвалом экономики, настолько критичен для всеобщей стабильности, что его нужно обязательно предотвратить.
До недавнего времени Америка развивалась строго в рамках прагматичной модели. С большой неохотой она нарушила политику изоляционизма к концу Первой Мировой войны. Обеспечив же свои интересы по её итогам с удовлетворением опять замкнулась на самой себе. Не менее упорно она оттягивала свои прямые действия и в ходе Второй Мировой. А по её окончанию осталась на континенте ради сугубо экономических преимуществ. По той же причине идеологическое обеспечение «холодной войны» нельзя считать отходом от традиционной линии, так как информационная кампания в стане противника вполне укладывается в её русло. «Буря в пустыне» также не вышла за её пределы.
Между 1945-ым и 1991-ым годами США без шума оседлали ключевые узлы мировых транспортных, энергетических, финансовых и информационных потоков. Стали флагманом, становым хребтом мировой экономической и политической системы, подлинно мировой империей в итоге серии прикладных шагов, а не гипертрофированных амбиций. Явив, тем самым, ярчайшую иллюстрацию западного политического проекта.
И вдруг в 2000-е их действия резко идеологизировались. Пренебрежение неготовностью традиционных обществ к восприятию новых идей и институтов не допускает иной оценки.. Недаром Обама заговорил о необходимости умерить культуртрегерский пыл американцев.
Основа экономики США, потребление домохозяйств, несмотря на все антикризисные усилия, сокращается. Задолго до нынешних потрясений страна почти превратилась в чистого импортёра высоких технологий. Растёт дефицит торгового баланса, а с ним зависимость от внешних партнёров, прежде всего, Китая. Предупреждение Алана Гринспэна о том, что весьма вероятное падение ипотечного рынка ещё на 5% будет иметь катастрофические последствия для американской экономики, резко диссонирует с бодрыми заверениями официоза о завершении рецессии. Фрэнсис Фукуяма, аналитики РЭНД Корп. и Фонда «Наследие» отмечают нарастание в об-щественных процессах тенденций дезорганизованности, атомизированности, изо-лированности. При наличии обычно консолидирующего военного фактора некоторые штаты уже приняли декларации о суверенитете, а другие размышляют над их примером. Такие лидеры исследовательских рейтингов, как Стивен Коэн и Энтони Слейтон, прогнозируют распад Штатов в 2012-2013 гг., что при психологической внушаемости американцев может иметь самые ужасные последствия.
Горячечный азарт сразу в отношении Ирака, Ирана, Сирии, Северной Кореи, Ближнего Востока, упование на сценарии распада России и недооценка возможности усиления ЕС демонстрируют, что США впервые поставили императивный экспорт своего понимания свободы, демократии, прав человека, пределов суверенитета и пр., т.е. голую идеологию, выше прагматики. Даже частичное смягчение позиции в отношении Кубы, ООН и ряда иностранных политиков картины не меняют.
Это далеко не первый случай патологического заболевания западной модели. Крестовые походы (недаром Буш-мл. в начале действий против Саддама оговорился по Фрейду), участники которых заодно не брезговали грабежом своих православных единоверцев, Инквизиция, Французская революция и Наполеоновские войны, мессианизм первых социалистов и попытки создания ими новых рационалистических религий и церквей, коммунизм Маркса и большевизм, фашизм и национал-социализм, грубо надломившие духовные силы и позитивную динамику многих наций, были вырождениями,( мало, к счастью, обеспеченными ресурсами), европейской теологии, философии и социологии.
PaxAmericana, приобретя самодовлеющую логику
развития, вполне может опрокинуться в себя. Ведь глобальные империи, оставшись
вне равной себе конкуренции, долго не живут, Америка не усвоила уроки прошлого,
а механизм заложенного в восточный политический проект саморазрушения уже начал
против неё работать. Послевоенный экономический и политический порядок уже во
многом подорван. США утратили способность контролировать мировые цены. Ползучий
распад антитеррористической коалиции, понятные ограничения резервов армии для
ведения других крупных кампаний, неготовность госдепа ко многим событиям в
Латинской Америке, СНГ и иных регионах мира, предупреждают о реаль-
ности фиаско.
О пошатнувшихся позициях сигнализируют и чувствительные
для американского самолюбия уколы от союзников и сателлитов в ЦВЕ, которые
прежде многих правильно оценили симптомы агонии СССР. Поиск сугубо технических
решений ради отсрочки или отмены худшего лишь усиливают негативные тенденции. К
сожалению, Штаты не хотят признавать, что именно их амбиция сократить число
опор западного проекта до единственной делает его совершенно неустойчивым и
превращает его самоликвидацию в нависающую
реальность.
Вопреки расхожему мнению, этот вариант не отвечает интересам нашей страны, чего я ещё коснусь ниже. Чтобы его избежать, нужны нетривиальные концептуальные подходы, а не избитые стереотипы наших и зарубежных аналитиков, не берущих в расчёт, что после «овостоковления» глобальной политики Америки её борьба с исламским экстремизмом переходит, хотя оба её участника того не понимают, во внутривидовой режим, что усиливает её обоюдную жестокость и кардинально повышает риск уничтожения противником либо самоликвидации Запада.
ловушка азии
Сказанное заставляет пристальнее всмотреться в китайскую версию глобального политического проекта. Традиционная политическая идеология Китая двойственна. Она не только постулирует, что он имеет мандат Неба на управление миром, но и, благодаря конфуцианству, настраивает политика на предельный прагматизм, что позволяет синологам называть Поднебесную Римом Востока. Благодаря практичности, сепаратизм и цивилизационный оползень ХХ в. вызвали тут не крушение государственности, но переход к прагматике Дэна. Подобно японскому мессианизму в 45-ом, идеология была отодвинута в сферу сугубо домашнего употребления.
Так образуется второй парадокс современности: китайский политический проект стал, по существу, западным, поскольку на смену декларации права на мировое господство в нём пришли прикладные шаги по реальному его присвоению. Китайцы держат рынок ширпотреба в планетарном масштабе. Им же принадлежит половина мирового рынка электроники. Только американские инвестиции и лишь в континентальную часть страны превысили 1 триллион долларов. Сотни миллионов хуацяо и бизнесов работают в диаспоре на интересы метрополии. Пекин уже defacto оседлал Запад его же средствами. Ибо тот не в силах оторваться от собственных материальных затрат и прибылей. Если же вспомнить о том, что власть должна опираться и на силу, то китайские армия и военная промышленность, в том числе в области высоких технологий, делают в последнее время поразительные успехи.
Отсюда третий парадокс. Поскольку дальневосточный политический проект мимикрировал, он имеет преимущество. Впервые не европоцентричная, а восточная идеологически и западная организационно модель может стать объединённой (и объединяющей) и всеохватной. Война его конкурентов, западного либерализма и исламского радикализма, между собой работает на интересы Китая. Обескровив друг друга, оба будут ему лёгкой добычей. Поэтому пока он свысока внешне почти не интересуется их суетой. Словно обезьяна, что наблюдает за дракой двух тигров.
Неспроста
режим КПК исподволь прорабатывает перевод иероглифики на латинскую графику. Он
загодя готовит прыжок на свою жертву. Ведь и нынешний унифицированный
письменный язык был изобретён по приказу императоров, чтобы их подданные,
которым для того заодно была предписана поголовная грамотность, одинаково
понимали их распоряжения. Большевики с их всеобучем были жалкими эпигонами
мандаринов. Конечно, следуя логике самораспада, китайский мир со временем
обязательно развалится. Но до этого надо будет
ещё дожить.
россия в системе координат «запад-восток»
До 1917 года Россия всегда развивалась в русле западного политического проекта. СССР резко изменил её вектор. Хотя формально с признаками державности у Советов всё обстояло благополучно, симпатии они не вызывали, доверия — и того меньше.
Советский Союз Ленина-Троцкого-Сталина до самого своего конца был классическим восточным глобальным политическим проектом. Ибо выдвигал запрос на контроль над другими обществами до овладения потребными для того ресурсами. Отсутствовало уже минимальное организационное условие — единство в социалистическом и рабочем движении. Даже план победы в отдельно взятой стране не был достаточно обеспечен. Для погрязших в комплексах большевистских заговорщиков всё заменяла марксова идея всемирной пролетарской революции, пронизанная архаичным восточным мессианизмом, хорошо резонировавшим, по мнению Николая Бердяева, с православным сознанием, и многократно усиленная бредом перманентности.
За тысячелетия противостояния с восточным политическим проектом Запад научился улавливать появление очередной его версии и включать режим противодействия ему на уровне условного рефлекса. А коммунизм и «социализм» в этом смысле просто кричали о себе. «Холодная война» с Совдепией была для Запада межвидовой борьбой, подобно битве с гитлеризмом. Вот действительная причина западной неприязни, даже, если бы не было активной подрывной деятельности Ко-минтерна и его наследников. Европа сразу интуитивно ощутила, что большевистская Россия покинула рамки западного проекта и, предавшись восточному глобализму, стала ему реально чужой. Её неприятие имело культурный, архетипический характер.
В конце концов, оставшиеся в своей основе западными, русские сознание и общество отторгли восточное извращение «социализма». Властям надо помнить, что народ, эмоционально рванувшись к родной цивилизации, сделал свой европейский выбор ещё в августе 1991 года.
Увы, правительство недолго следовало за нацией, не говоря уж о том, чтобы помогать ей возвращаться к естественному пути развития. Поздний Ельцин и Путин вернулись к советской привычке ставить идеологемы выше прагматических интересов нации, и Запад вернулся к линии межвидовой борьбы.
Дело не в самой великодержавности, но в том, что её основательность прежде должна быть доказана неоспоримыми практическими преимуществами. Идеологизированный же глобализм не бывает успешным. С его участием на наших глазах распались Варшавский блок, СССР4, СФРЮ и Чехословакия. Тот же рок преследует СНГ, Россию и все новые государства, в которых состоят (квази)автономии — Украину, Грузию, Молдавию и Азербайджан. Замечу: я не отменяю экономических, социальных и политических объяснений случившейся с Советами трагедии. Я не переписываю картину, но лишь дополняю её, помещая в контекст стабильных культурных кодов. Если Россия, вдобавок к своим духовным, культурным, социальным, экономическим и политическими недугам, останется в плену миражей, её ждёт участь Союза. Тысячелетний проект может быть потерян за сто с небольшим, считая с 1917 года, лет.
Нынешним политикам не хватает понимания того, что страну не спасёт, пусть даже самое внушительное, но механическое увеличение военной мощи. Постоянно путая патриотизм с милитаризмом, власти лишь усугубляют идеологизированность своей политики. Мы должны оберегать нашу территориальную целостность не красивой фразы ради, а в прямом смысле для жизни на земле. Ибо нация, как всякий организм, работает на созидание, пока растёт. Когда она и её ареал начинают схлопываться, она переходит в режим умирания. Таков закон природы. Коль скоро эти процессы пошли в России после Первой Мировой войны, их следует остановить.
Чехия со Словакией пример не для нас. У них аграрная часть отпала от индустриальной: мы прошли такую возможность полвека назад. Да и работал там праг-матичный западный проект, и поэтому были рациональные действия. Покуда же отчизна существует в рамках восточной девиации, тон в ней тон задают иррациональные эмоции, а потому раздел её в современном состоянии может быть только кровавым. Он похоронит мировой баланс, а мы станем дикарями в убогой резервации. Значит, наша ответственность перед собой и человечеством состоит в том, чтобы не допустить распада страны. Давайте всерьёз, с добрыми намерениями ко всем и разумно позаботимся о себе. От одного этого миру уже станет легче.
выбор пути
Полагаю, что программу самоликвидации, заложенную в нашу историю уже дорого стоившим людям5 вывертом в идеологизированную парадигму, остановит возвращение домой, в западный глобальный политический проект. Причём, это движение не потребует от России никакого над собой насилия. Ведь даже впав в восточную ересь коммунизма, Отчизна, — очередной парадокс — на практике проводила вестернизированную модернизацию. Такова была политика индустриализации, освоения Средней Азии и Кавказа, включая нынешние попытки адаптации Чечни, экспансии в Афганистан, Африку, арабо-мусульманский ареал и т.п.
Таким образом, западничество — в добром и дурном — оказывается вполне органично стране. В таком случае, надо внимательнее отнестись к тем двум формам, с которыми Запад ассоциируется теперь прежде всего: НАТО и Европейскому Союзу. Патриотический смысл присоединения к обоим очевиден, так как тем самым будет гарантировано единство России, а на европейском направлении — созданы безопасные условия для её целостного возрождения. Кроме того, раз мы хотим вернуть себе место одного из мировых лидеров, надо иметь в виду, что никто в Евразии не может стать полюсом силы вне восточного или западного формата. Идея третьего пути бесплодна. Никому и никогда, даже СССР, не удалось её реализовать. Поскольку страна — неотъемлемая часть Запада, то именно внутри него и нужно стремится стать самостоятельным центром влияния, вкупе с США и ЕС.
Спору нет, присоединение к Евросоюзу и НАТО имеет свои сложности. Например, контрпродуктивен отказ западноевропейцев от фиксации в конституционном договоре своей культурной идентичности. И без того бывшие достаточно туманными экономические перспективы единой Европы ещё и подкосил кризис. Европейский проект, при всеей его грандиозности, не мозет игнорировать глобальные процессы;здесь а настораживает многое: и миграционная экспансия Юга и Востока ; катастрофическое положение с рождаемостью, рост популярности эвтаназии, всплеск молодёжных самоубийств в наиболее богатых обществах: если женщины там отказываются рожать, врачи помогают умирать, а подростки гибнут, то мужчины и социум в целом что-то очень неправильно делают.
Из этого ясно, что приобщение России к ЕС потребует глубоко эшелонированной, кропотливой, вдумчивой и спокойной взаимной работы по модернизации и конвергенции стандартов институтов и традиций. В том числе, по выравниванию векторов и темпа экономического роста, разделению и специализации рынка труда, в ходе которой предстоит закрепить русские национальные интересы и права наших граждан. Обилие объективных взаимных препон не означает, что нужно отказаться от этой стратегической линии. Но поскольку их устранение требует немалого времени, следует выработать общую правильную тактику комплексных встречных шагов, продвигаясь вперёд по мере открывающихся шансов, параллельно используя и иные возможности.
преимущества нато
Что же касается Организации североатлантического договора,
то она быстрее, чем Европейский союз, приспосабливается к новым членам и
обстоятельствам. Да и её насчитывающие уже два десятилетия усилия по трансформации
в систему безопасности не могут состояться без деятельного участия в этом
России, т.к. без нас глобальная конструкция потеряет устойчивость, что само по
себе грозит планетарным переделом, в хаосе которого человечество может просто
исчезнуть, и создаёт встречную заинтересованность в продвижении границы НАТО до
Амура и позволяет нам при ведении соответствующих переговоров отстоять (без
мелочности, но и ложной скромности )все принципиальные для нас моменты. Те, кто
всерьёз противится объединению, впадают в саморазрушительную азиатчину. У нас
не так много времени, чтобы возродиться или пропасть, и тратить его на пустые
эксперименты преступно. Россия сейчас не настолько сильна, чтобы замкнуться в
себе. Нам нужно время, дабы собраться. Чтобы его выиграть, надо включаться в
евроатлантические структуры, поскольку выстраивать собственную, автономную от
всех, систему безопасности,– дело весьма и весьма долгое и затратное. Придя в
Альянс, мы поможем ему достичь ещё одной важнейшей цели. Поскольку его новые
состав, масштаб и переориентация на линию Север-Юг создаст ему огромный объём
работы по модернизации и укреплению своей целостности и управляемости и массу
рутинных задач взаимной адаптации, западный проект будет заново прагматизирован
и возвращён в своё естественное русло. Западу это выгодно и потому, что внутри
организации мы становимся предсказуемым
союзником.
Кроме того, членство в блоке актуальнее ещё по целому ряду причин. Во-первых, он объединяет страны сразу и Европы, и Северной Америки и укрепляет их перед лицом всё более ясной китайской угрозы. Во-вторых, совместные манёвры и операции доказали надёжность стыковки потенциалов, оружия и профессионального соответствия и взаимодействия военных обеих сторон. В-третьих, Обама и Андерс Фогг Расмунссен посылают нам совершенно ясные сигналы о готовности идти с нами на сколь угодно глубокое сотрудничество, полностью учитывая наиболее деликатные аспекты интересов нашей национальной безопасности. В четвёртых, опыт Франции и других членов показывает, что в его рамках можно вполне успешно проводить свою позицию. Главное — уметь её убедительно сформулировать и быть кооперативным. Аргумент оппонентов вступления в Альянс о диктате в нём США не проходит после его отказа поддержать Буша в Ираке.
За покорность доморощенные ястребы выдают воспитанные в себе Западом дух солидарности и более глубокие, чем у нас, навыки коллективной дисциплины, позволяющие ему быстро вырабатывать паллиативы и эффективно принимать и проводить решения в общих интересах, а коли поиск согласия в том или ином вопросе оказывается слишком сложным, находить ему устраивающую всех альтернативу. За примером далеко ходить не надо: накануне той же иракской операции Вашингтон о тступил и нашёл иные пути реализации своих планов. Если и мы научимся хотя бы иногда смирять свой солипсизм и ограничивать прямолинейность, то вреда от того не будет. Чтобы быть правильно воспринятыми, надо проявить понимание важности названных качеств и способность ими руководствоваться.
Присоединившись к евроатлантическому сообществу в полном масштабе, мы, прежде всего, включимся в самую мощную оборонительную конструкцию северно-го полушария и обретём дополнительную надёжную солидарную защиту. Причём, найдём её сразу на всех четырёх до сих пор планируемых Генштабом направлениях противодействия потенциальным угрозам: на европейском и американском потому, что НАТО не конфликтует внутри себя; на южном — укрепим союз против террора; на восточном — укоротим амбиции Китая.
Наконец, вместо риска надорваться или промахнуться, ибо нельзя успешно подготовиться к конфликту на всех фронтах сразу, страна получит: во-первых, свободу манёвра инвестиционной активности в фундаментальные знания и разработки, включая оборонный НИОКР, за которые мы отвечаем в европейской цивилизации, и, во-вторых, расширение кооперации русского ВПК с зарубежными компаниями для входа наших технологий в закрытые нам пока секторы рынка вооружений.
Отечественный политический класс должен будет проявить тут предельный прагматизм, чётко сформулировать общенациональные, а не только бюрократические, интересы, дезавуировать замшелое пропагандистское клише враждебного Запада, прекратить демонизировать евроатлантизм и, наоборот, осознать, что, вступив в Альянс, Родина, в конце концов, оптимизирует решение ещё нескольких задач, которые привычно числятся среди наших традиционных полномочий. Так, пояс безопасности в северной четверти земного шара обретёт завершённость и целостность, сойдясь на обеих сторонах Тихого океана. Значение одного данного результата для мира невозможно переоценить6.
А ещё предложенный подход к проблеме,( не исключено, что путём слияния с ОДКБ,) серьёзно поможет нам справиться с ролью объединителей на постсоветском пространстве. Ведь в НАТО стремятся многие наши соседи. Всем понятно, что осуществить эти планы проще вместе. Принципиально важно, что, объединившись с Западом, мы решаем все свои проблемы: становимся мощным центром притяжения; возвращаем уважение и опаску восточных соседей;; обретаем защиту от иных потенциальных угроз. В союзе же с Востоком получаем одни сиюминутные выгоды.
к единой европе
Большая сложность отношений с ЕС не означает, что неопределённость в них можно затягивать. Наоборот, учитывая, что Евросоюз (хотя там и не видят в русских элитах адекватного понимания и толковых переговорщиков) рассматривает перспективу объединения с нами как стратегическую неизбежность, и сроки, необходимые для решения всех возникающих тут вопросов, включая патриотически чувствительную проблему Калининграда, предметные переговоры по ним нельзя откладывать. А поскольку здесь существует хороший задел — четыре общих пространства,– начать стоило бы именно с их максимально выгодного для нас расширения.
При этом нельзя забывать об истории, логике и целях создания единой Европы. С самого начала Шуманн и его наследники решали триединую задачу: исключения возникновения на континенте новых войн, смягчения течения и последствий экономических кризисов, мирное использование атома. Несмотря на периодические противоречия и отклонения, вроде прорывающихся иногда теперь настроений развивать проект против американцев, он и сейчас сохраняет свою генетически сугубую прагматичность. Если мы не хотим разогревать недоверие к России, то, принимая во внимание все названные обстоятельства, нельзя позволять себе, вместо продвижения позитивных программ, тонуть в иллюзиях относительно глубины внутриатлантических разногласий и тем более пытаться неуклюже играть на них.
Кроме того, надо исключить надуманные ограничения конкуренции на своём рынке для западных компаний. Ведь куда продуктивнее было бы, в рамках признанной практики, обуславливать сделки по приобретению крупной собственности ведущими транснациональными корпорациями разумными социальными обременениями. Например, программами улучшения экологии и среды обитания, развития территории и модернизации бизнеса, поддержки научных, образовательных и технологичных проектов. Точно также стимулирование крупных инвестиций за рубеж и экспорт капитала при недофинансировании потребностей своего общества укрепляет у европейцев «восточный», нерациональный, ненадёжный образ России.
Неуместны и торможение проектов ТНК-ВР, давление на корпорации Шелл и Сименс и поворот экономической политики в сторону Китая, от которого исходит чувствительная угроза западным странам. Последнее прекрасно понимает и цинично использует Пекин. Рассчитывать на него — хуже, чем преступление: политическая ошибка и близорукость.
В общем, у нас нет времени на сомнения. Чтобы сохраниться, Россия должна кардинально поменять свои укоренившиеся за период советского помрачения привычки. Иначе Кремль просто рискует пролететь мимо своего окна возможностей. Чтобы исправить развивающийся в своей логике негативный тренд, первейшие прикладные шаги надо направить на радикальное улучшение инвестиционного климата.
Среди них должна обязательно быть процедура реституции, включая все разумные обременения и ограничения её получения и использования в натуральной форме либо способ, сроки и размер компенсации за неё, конфискованной большевиками собственности достаточным и законным наследникам её бывших хозяев. Данная мера убедительнее многих заверений и законов покажет, что власти современной России всерьёз уважают права частных собственников, и подхлестнёт процесс возвращения вывезенного за границу капитала. Она может также ускорить репатриацию части «старых русских», преуспевших за границей, чьи нынешние обстоятельства означают не только наличие собственных солидных состояний, могущих быть вложенными в страну, но и широких финансовых и политических связей, т.е. значительного потенциала улучшения её экономического и международного положения. Что, в свою очередь, послужит сигналом к увеличению масштабов привлечённых собственно иностранных средств.
Кроме того, если вернувшиеся потомки эмигрантов первой и второй волн окажутся довольно многочисленны, это заодно поможет улучшить качество и состав элиты, включив в неё ответственный и влиятельный национально (масштабами страны) мыслящий сегмент. Не менее важно куда более уважительное, чем у нового бизнеса, отношение старого русского зарубежья к сфере культурного, нравственного, духовного развития, Понимание им первостепенного значения универсальных знаний и вложений в фундаментальные науку, образование, медицину, культуру, как социальных инвестиций в инфраструктуру жизни, не как точек чистых затрат, но источника будущего роста. Участие репатриантов в хозяйственной жизни России также будет содействовать возвращению обратно недавно выехавших интеллектуальных и культурных кадров, то есть наращиванию конкурентных преимуществ, в которых у нас нет сопоставимых соперников. Всё это обеспечит, взамен погубившего СССР мнительного противостояния, достойное уникального потенциала страны её место в европейском проекте и перспективу подлинной конвергенции разных его компонентов в одно неантагонистичное целое.
Когда с помощью тонкой экономической настройки мы справимся с широким структурным манёвром в стратегические социальные инвестиции, Запад сам придёт к нам за поддержкой. Более того, такой дрейф уже начался. Майкрософт несколько лет разрабатывает и производит в Нижнем и Питере программное обеспечение, чей экспорт ежегодно растёт на четверть. Боинг открыл свой крупнейший и новейший инженерно-конструкторский центр для создания перспективных моделей в Москве. Европейский центрядерных исследваний неэффективен без наших научных наработок. «Моторола», «Интел» и «Сан» заказывают здесь свои новые решения. В США на треть сократили ассигнования на науку, признав, что уровень компетентности их выпускников на голову ниже наших. А их предприниматель рвётся вкладывать в наши «умные» сектора. Ибо теория без технологий живёт, надо только постоянно финансировать её непрерывный рост. А они без неё — нет.
Похоже, мы накануне переноса к нам важнейших наукоёмких бизнесов. Этот процесс не надо ни тормозить, ни искусственно подталкивать. Вспомним, что начале ХХ века Россия уже почти стала деловой Меккой Европы и самой динамичной экономикой мира, но сгорела в пламени мирового конфликта. Оттого-то надлежит стране более всего заниматься самою собою, оптимизируя свои конкурентные позиции. То есть, создавая исчерпывающие условия для возврата уехавших и пестования новых мозгов (понимая, что их много не бывает), а значит, решая по ходу демографическую проблему и вопрос удержания территории с помощью роста её населения. В данном контексте получает свежее звучание и тема возрождения деревни как среды жизни и обычной и инновационной деятельности.
Не будет преувеличением сказать, что судьба европейской цивилизации сейчас в наших руках. Даже после массовой «утечки мозгов» Россия обладает, при 11,5% суши и 2,3% населения планеты, 24% интеллектуальных ресурсов человечества. В универсальных знаниях у неё вовсе нет сопоставимых соперников: за рубежом до 75% их производят выходцы из СССР. Эти ниши и следует решительно отстаивать и сохранять за собой. Ибо широкое культурное образование и соблюдение традиционных норм этики (упомяну лишь столь актуально звучащие в кризис слова Фукуямы, что нравственность обладает мощным потенциалом увеличения богатства) становятся главным мотором прагматичного развития.
Речь тут надо вести и о кардинальной реформе армии и её оснащения, о стимулировании НИОКР военного и двойного назначения и производстве высокоинтеллектуальной продукции в оборонном комплексе ради соответствия вооружённых сил актуальным вызовам и передовым системам, чтобы наша совместимость с последними, взамен нынешней готовности генералов к архаичной войне, не была утрачена к тому времени, когда она сможет быть востребована.
химеры
Увы, вместо деятельного движения к союзу, начиная хотя бы с поставок энергоносителей в Северную Америку, и Россия, и США в поиске сепаратного выхода пытаются за спиной друг у друга договориться с Китаем. Одни подогревают его территориальные аппетиты, другие считают, что смогут его использовать в своём противостоянии с Вашингтоном. При этом обе стороны упускают главное: подобно тому, как турки, когда за их расположение состязались Византия и западные королевства, не были намерены ни с кем договариваться надолго, китайцам ныне тоже нет в этом никакой нужды, поскольку они имеют перед собой совсем другие ориентиры и стандарты. Во-первых, для ханьцев существует единственный вид мировых господ, ибо только самих себя они считают обладателями божественного мандата на управление земной жизнью. Насколько серьёзно они относятся к своему избранничеству, показывают неоднократные еврейские погромы в Пекине и Шанхае в ХХ в., хотя крошечная иудейская община не обладает там никаким влиянием. Волну насилия власти объяснили сугубо идеологическими мотивами — под Небом только один народ (и это китайцы) может быть его представителем. В последнее время в этом же отношении очень характерна тональность антияпонских выступлений. Во-вторых, европейцев и американцев в Поднебесной за глаза именуют «ваньджу вандзе»: «заморские черти». При этом (вспомним, что понятия в китайской культуре шире определений, а ум и сердце неразделимы, как душа и тело) их считают бесами в буквальном смысле. Кстати, отношение к русским отнюдь не более завидно. На нас они смотрят со смесью восхищения, зависти и презрения. Последнее мы заслужили за то, что, обладая мощной культурой, не ищем в ней опоры, а постоянно насилуем её и отказываемся находить в прошлом точки отсчёта для насущной модернизации. Имея великих мудрецов, понимавших значение традиции и духовный смысл прогресса, не следуем их советам. Располагая такой литературой и древней живописью, утратили известное им знание о качествах времени и связях интеллекта с душою. Наконец, надо помнить, что всякий, в том числе китайский, магизм принципиально враждебен любой христианской культуре. В-третьих, китайцы ни у кого не видят адекватного себе понимания перспективы: если у них краткосрочной называется программа, рассчитанная до 10-ти лет, среднесрочной — до 25-ти, а долгосрочная начинается с 50-ти, то в экономике потребления те же показатели соответствуют 5, 10 и 25 годам, а у нас — 1, 3 и 7-10-ти. При такой рассогласованности плодотворное взаимодействие проблематично.
Поэтому вера Запада во всемогущество прикладных временных решений, когда речь идёт о Китае и когда экономика потребления оказалась в беспрецедентно глубоком системном кризисе, выглядит наивно. Ведь ясно, что если развитые экономики и демократии, оказавшись в качественно худшем положении, чем прежде, окажутся неспособны принять решения, кардинально меняющие характер капитализма, то вполне возможно, что через пару десятилетий руководить миром будет не Вашингтон, а Пекин, который уже захватил и/или привязал к себе многие западные рынки, и база компромисса с которым потому тает на глазах.
Тем более простодушны отечественные упования на умиротворение Поднебесной через серию локальных пактов. Убедить нас в том, что союз с ней может быть нам стратегически выгоден после установления союзнических отношений с США, должна бы была уже одна её defacto индифферентность к острой для нас проблеме терроризма. Полезно также помнить, что, в отличие от наших внутренних разногласий с евроатлантической цивилизацией, история которых насчитывает менее века, и которые в силу этого относительно легко преодолеть в ситуации, когда мы оказались в одной лодке, заигрывать с Востоком вообще опасно: в прошлом у нас 900 лет жёсткого противостояния, о котором он ничего не забыл. И сейчас он, умасливая лестью, цинично (такова обычная участь перебежчика) использует в своей игре со Штатами впавшую в восточную ересь Россию. Непонятно, на чём тут основана уверенность Кремля, что страна в дальнейшем будет гарантирована от «союзной» агрессии с Дальнего Востока. Ведь за последние 25 лет экономика Китая опередила русскую более, чем в 6 раз, и продолжает расти. Очевидно, что логика её развития скоро, вслед за уже идущей ползучей, потребует открытой экспансии. Всплеск на таком фоне интереса к русскому языку у китайских студентов, в армии и полиции должен настораживать. Но, вместо этого, мы самоубийственно продаём туда современное оружие, зачем-то убаюкивая себя тем, что за Уралом могут обитать только жители северных китайских провинций, и забывая, что для освоения Сибири как раз хватит нескольких сот миллионов северян.
* * *
Когда мы всерьёз возьмёмся за свою ответственность в европейской модели, то есть погрузимся в по-настоящему патриотическое делание, тогда страна обретёт привлекательность для проживания, деятельности и сотрудничества. Нет ничего нереального, в частности, в приёме западных выходцев для обучения на русском языке и их жизни на свободных территориях, где есть инфраструктура и граждане, отвечающие минимально привычным им стандартам, что станет важным элементом нужного нации демографического роста.
Для этого надо не гоняться за тотальным превосходством над развитыми экономиками, но понять, что наша специализация — уникальные знания и эксклюзивная продукция, без которых не сформируешь запрос на тираж,– и сосредоточиться на универсальных образовании, науке, культуре, медицине. Если Южная Корея нашла свою цель в «интеллекте и традиции», почему нам не обрести её в «знаниях и творчестве»? Чем не национальная идея — стать локомотивом европейской цивилизации? Мы обладаем неповторимым ресурсом культуры (даже базовый диагноз кризиса западной модели цивилизации дал Питирим Сорокин, он же отточил и ключевые принципы социального партнёрства и европейского «социализма»), который никому иному не по силам в общем проекте. Следует лишь отдать себе отчёт в том, что культура есть не свободный набор простеньких признаков, а сложная система. Так нация сохранит себя. И вернёт вторую половину мозга западному проекту. Станет его интеллектуальным трестом и умом сердца, заняв своё достойнейшее место.
Поэтому не стоит посыпать голову пеплом из-за того, что в стране беда с выпуском своих серийных автомобилей: зато десятки штучно работающих тюнинговых ателье, заваленные заказами на годы вперёд. Точно также в авиапроме мы разрабатываем аэродинамику, материалы, корпуса и формируем идеологию и требования к авионике и двигателям, которые изготавливают европейцы и израильтяне. Надо не плодить подмастерий и не дурманить себя призраками жандармской державности, а возродить крепкую политическую и гражданскую нацию, уважаемую за авторитет разума, силу духа и нравственного аргумента. Россия впервые имеет шанс достичь всего, не эксплуатируя жертвенность, и заботясь, прежде всего, о себе самой, уравновесить рассудочность западного проекта и укрепить тем самым мировой баланс, ни в чём не поступившись своими приоритетами.
Примечания
1 За исключением Израиля, где противостояние пролегает между городской/денежной формой цивилизации и сельской, где главные ценности — земля и вода.
2 Речь идёт о преимущественных характеристиках культурных моделей Запада и Востока.
3 Столь откровенный ответ китайского императора британскому монарху Георгу III так поразил Арнолда Тойнби, что даже русский дайджест его трудов пестрит ссылками на него.
4 Историческая заслуга М.С.Горбачёва в том, что он интуитивно бросился навстречу Западу, отчего и проявлял известную уступчивость. Сумей он провести политику вестернизации, у СССР были шансы сохранить единство, вместе с Прибалтикой.
5 Наш народ (до 70% численности) век живёт в состоянии тяжелейшего стресса — войны, революции, голодоморы, разрухи, репрессии, гонка вооружений, резкие изломы с 30-х по 90-е, кризисы. Оттого он и тоскует по «застою», периоду относительного покоя.
6 Наличие или отсутствие общих границ сейчас не имеет такого значения для возникновения конфликта, как ещё несколько десятилетий назад.