Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 26, 2009
библиотека “вестника европы”*
“Сердце, которое не сокращалось: Древо памяти Александра Ткаченко.” (сборник воспоминаний). Редактор-составитель Гагик Карапетян. М.: Зебра Е, АСТ, 2009 384 стр. ил.
Полная теплоты книга воспоминаний об умершем в 2007 г. Александре Петровиче Ткаченко, футболисте, поэте, Генеральном директоре Русского РЕN-центра, бесстрашном правозащитнике, спасшим от тюрьмы и гибели десятки честных и талантливых людей.
Шестьдесят пять авторов–спорсменов, поэтов, прозаиков, журналистов, адвокатов, режиссеров, политиков, философов, сложили эту книгу, ставшую памятником необыкновенному человеку и странной эпохе. Адрей Битов, президент РЕNа, подаривший нам эту книгу сказал на траурной церемонии в ЦДЛ:
“Он ушел в очень странный период, вся Россия окончательно поделилась на выбирающих и выбираемых.Между ними нет никакой связи. При этом выбираемые никем не выбраны, а выбирающие никого не выбирают. И те и другие в друг друге нисколечко не нуждаются.”
Эдуард Шеварнадзе. “Когда рухнул железный занавес.” Перевод с немецкого Г. Леоновой.
Встречи и воспоминания. М., Издательство
“Европа” 20098 г. 428 стр. Ил.
Издательство “Европа”, (директор В. Глазычев, главный редактор Г. Павловский) выпустило книгу Эдуарда Амвросиевича Шеварнадзе, знаменитого министра ино-странных дел СССР.
Александр Бессмертных, другой бывший министр иностранных дел СССР, пишет в предисловии:
“В книге есть интересные новые моменты, связанные с внутренней и внешней политикой СССР. В частности, впервые сообщается о содержании разговора Шеварнадзе с Дэн Сяопином в Шанхае в 1999 году, в ходе которого тот заявил, что Китай с Советским союзом “ведет спор о больших областях, о территориях, исторически принадлежащих Китаю. Наступит время, когда Китай, возможно, вернет их себе. …Восстановление единства Германии стало для меня величайшей жизненной задачей, — пишеть автор книги. — Это принесло мне мировое признание и верную дружбу Ганса–Дитриха Геншера.” А мы–то думали тогда, что он радел обо всех нас…
Надо отдать ему (Э. Шеварнадзе — ред.) должное, — пишет А.Бессмертных: в течение пяти с лишним лет, когда он возглавлял советскую дипломатию, у нашей внешней политики были достижения, особенно на таких направлениях как отношения с Европой, Японией, Кореей, другими странами Азии, развитие ситуации на Среднем и Ближнем востоке, сдвиги на переговорах с США”…
Один из отцов перестройки с трибуны съезда 20 декабря 1990 г., предупреждавший о скором приходе диктатуры, написал, лишенную иллюзий, полную горечи и непрощенных обид книгу. Но не только это: еще
и предостережений и предсказаний.
“Будущее мирового сообщества зависит еще от одного судьбоносного вопроса: демографии, пишет Эдуард Шеварнадзе. “Нерегулируемые процессы рождения и смерти среди населения взорвут изнутри человеческую цивилизацию. В мире будущего определяющим станет процент рождаемости. Не будет иметь значения, кто и какой вклад внес в историю человечества, кто обладает наибольшим интеллектуальным или технологическим потенциалом, кто сильнее, богаче других. Европе, России, Соединенным Штатам, Японии и некоторым другим государствам угрожает демографическая катастрофа. Культуре этих стран, так же как и репрезентантам (простим переводчику эти термины — ред.) этих разнообразных культур, грозит опасность исчезновения, в случае, если не возникнет какого-то принципиального новшества, которое радикальным образом сможет изменить развитие событий.”
Шеварнадзе предостерегает, насколько позволяет политкорректность: “Если не произойдет никаких принципиальных (это слово здесь ударное — ред. В.Е.) измений, если процессы сближения местных и пришедших культур не будут целенаправленно регулироваться; если не стимулировать процесс поиска и обретения ценностей, если при выработке общественного сознания забыть об общих целях, то очень скоро высокоразвитые европейские нации превратятся в национальные меньшинства и потерпят фиаско.”
Впрочем, кто так сейчас не пишет? Но без этих “если” получается как то слишком уж мрачно.
Грустно, впрочем, что эта книга, возможно, написанная по русски, появилась у нас в переводе с немецкого.
Религиозно-философское общество в Санкт-Петербурге(Петрограде): История в материалах и документах 1907–1917 гг. В 3 томах. /Московско-
Петербургский философский клуб, Федеральное архивное агентство, Российский государственный архив литературы и искусства, библиотека-фонд “Русское зарубежье”. Сост., подг. текста, вст. ст. и примеч. О.Т. Ермишина, О.А. Коростелева, А.В. Хачатурян и др. М., Русский путь, 2009 г.
“Вы держите перед собой уникальное издание. Оно посвящено Санкт-Петербургскому (Петроградскому Религизно-философскому обществу,соединившему в своей деятельности разные грани культуры, людей разных мнений и убеждений. В сложный период 1907–1917 гг. Названное общество ярко отразило изменчивую реальность общественно-политической, философской, научной и художественной жизни России.
Материалы Религиозно-филосоского общества-наследие филсофской и литературной элиты России первых двух десятилетий ХХ века, бесспорно, являются ценным источником по истории русской культуры”,-написал в предисловии к изданию Д.А. Медведев, Президент РФ.
В трехтомнике впервые опубликованы стенограммы заседаний Р-Ф общества (А.В. Карташев, С.А. Аскольдов, В.В. Розанов, Н.А. Бердяев, В.Ф. Эрн, В.П. Свенцицкий, А.А. Каменская, С.А. Франк, В.В. Бородаевский, Н.О. Лосский, З.Н. Гипиус, А.А. Блок, Вяч. Иванов, А.А. Мейер, С.М. Соловьев, С.И. Гессен, Г.А. Василевский, Д.М. Койген, К.М. Аггеев, В.П. Соколов, И.М. Свирский, И.Д. Холопов, Андрей Белый и др.)
Грандиозное издание, показывающее, как разведочный шурф, глубину и богатство еще не освоенных и не-изученных пластов отечественной культуры.
Издание снабжено справочным аппаратом, комментариями и указателями. Тираж 2300 экземпляров, немалый по нынешним временам.Проект сложный, дорогой и на широкую ногу, как и презентация в Пашковом доме. Издание осуществлено при поддержке РГНФ, ИНСОР, Московско-Петрбургского философского клуба, Алишера Усманва, Д.М. Якобашвили и А.В. Захарова, за что всем им честь и хвала.
Е.Т. Гайдар. “Власть и собственность” “Смуты и иинституты” “Государство и эволюция”. СПб.: Норма, 2009 г. 376 с.
В сборник включены две работы Е.Т. Гайдара: известное эсе “Государство и эволюция” 1994-го года и новое исследование “Смуты и институты”, основу которого составили статьи, опубликованные в “Вестнике Европы”.
У России есть еще шанс не скатиться в число слаборазвитых стран, занять достойное место среди развитых демократий, считает автор.
Книга, как и другие работы Е.Т. Гайдара, размещена в интернете по адресу Института Переходных проблем. www. Iet.ru
К.В. Воронов “Евроинтеграция Норвегии: особый курс малой стран”. М., Прогресс-Традиция. 2008. — 400с.
Автор этого обзора в свое время трижды бывал в Норвегии, и полюбил эту страну, о которой россиянам мало что известно, несмотря на то что она наш сосед и занимает первое место в мире по уровню жизни своего населения.
Наши политики тоже имеют смутное представление об этой стране, которая им нравится тем, что не всту-пает в ЕС.
В самом деле, за полвека Норвегия четырежды подавала заявку на членство в ЕЭС/ЕС, и четырежды снимала, повинуясь воле избирателей. Эта молодая страна (только в 1905 году стортинг разорвал унию со Швецией) все еще определяет для себя, “что значит быть “Европой”, быть в Европе”. По большому счету, проблема евроинтеграции перед Норвегией стоит не менее остро, чем перед Россией. “Она тесно связана с проблемой “выбора пути”, вновь резко заострившейся в ХХ! С поисками наиболее эффективной модели автомодернизации страны”, пишет автор.
В своем подробном политико-экономическом исследовавнии, опирающемся на обширные норвежские материалы, автор показывает, что вопрос самоопределения (строительство национального государства, или евроинтеграция, при отказе от части суверенитета), является центральным в политическом развитии этой страны на протяжении нескольких десятилетий. Элиты, как правило настроены интеграционно; население, в большинстве своем — нет.
К. Воронов показывывает, что поиск идентичности — не только политическая и экономическая, но и сложнейшая философская и культурологическая проблема, восходящая к проблеме — “что такое государство в современных условиях”. Автор цитирует американского историка Дж. Лукача, который пишет об исчерпанности модели модерна, в центре которой стоит либерализм и гуманизм и предвещает, что “мир ждет не триумфальное шествие демократии, а тревожное время, обстряющее все застарелые раны и проблемы предыдущей эпохи.”
Так, казалось бы узко-профессиональная книга о малой стране, внедряется в центр современной ожесточенной полемки о России и мире.
“Концепция национального государства, которой придерживаются страны макроеврорегиона, вольно или невольно вступает в противоречие с установками и деятельностью евроинтеграторов… В евро-атлантической цивилизации происходят процессы эрозии национальной госдарственности класического типа (декоративные монархии ]Европы, псевдоимперия США)эволюция от модернистского этапа (буржуазно-демократическая республика) к пост-модерну (анонимно-сетевая организация политики, экономики и культуры.)Зарождаются “постпартийные” политические институты, — референдумы, праймериз, различные опросы и измерения общественного мнения, в том числе и через Интернет. Идеи самоорганизующихся общностей, которые могли бы в будущем исключить потребность в партийной организации политического процесса, уже не являются абсолютной утопией… Просходит пересмотр концепции “единого европейского государства”, возвращение к идее “Европы ста языков и ста флагов,” пишет автор. “Все это ставит под сомнение многие лежащие в основе современного проекта “Единой Европы” идейные установки и социально-политические положения.”
Сложится ли когда-нибудь единая европейская нация?
Насколько гомогенным может быть Евросоюз, каков уровень его внутренней солидарности?
Станет ли неким новым локусом идентичности для сотен миллионов европейских граждан? Удастся ли, в конце концов, создадть некий новый социум, небывалое европейское государство? — спрашивает автор.
Он замечает, что в России часто воспринимают Европу как нечто горадо более цельное, чем это есть на самом деле; доказывает что уроки норвежского опыта — ценный интелектуальный ресурс и для России.
Он делает вывод, о “практической органической интеграции страны с ЕС при отсутсвии у нее формального юридического статуса члена объединения.”
По его мнению, “модель интеграционной политики Новегии — селективные связи дрейфующего типа — складывается из целенаправленной, тщательно выверенной линии властей на фоне множества зачастую стихийных обстоятельств: сопротивленние евроидее со стороны большей части населения, разногласий среди элиты и отсутствия общественной поддержки…
Норвежская интеграционная модель уже самим своим существованием — вызов Еврпопроекту.
Стойкое, убежденное отвержение Евросоюза подпитывается стремлением сохранить выношенную модель социально экономического развития, защитить сектора экономики, ориентированные на втутреннего потребителя, и главное — отстоять самостоятельную национально-государственную идентичность. Глубинная сущность этой особой линии — столкновение между постмодернисткой мегаструктурой, ЕС и формой традиционного суверенного государства эпохи модерна — которой настойчиво, упорно так же как в России — придерживаются в Норвегии.
Автор считает : вовсе не обязательно, и даже не желательно, чтобы все европейские государства стали членами Евросоюза Норвегия показывает,что есть более индивидуальные и тонкие формы интеграции.
Яков Гордин. “Ничего не утаю, или Мир погибнет, если я остановлюсь”. СБб.: ЗАО “Журнал “Звезда”” 2008 г. 352 стр.
Вышла новая книга любимого нами автора Якова Аркадиевича Гордина — писателя, историка, соиздателя журнала “Звезда”.
Гордина мы знаем, как доверенного друга и издателя Иосифа Бродского, тонкого пушкиниста и историка декабристов, многолетнего исследователя драматической истории взаимоотношений России и Кавказа.
Но тут Толстой. Почему вдруг Толстой?
Недоумение рассеивается, когда вы открываете книжку.Я прочел ее залпом, как раз за время в пути скоростного поезда “Неский экспресс”, на котором проехал в Петербург и обратно ровно за неделю до страшного терракта 27 ноября 2009 г.
Делов том, что о Толстом — не вдруг; это тоже книга о Кавказе, — о колоссальной роли Кавказа в судьбе российской государственности и литературы,в судьбе Пушкина, Лермонтова, Толстого. В судьбе российской идеи свободы.
“Когда восьмидесятидвухлетний Толстой умирал в домике начальника станции Астапово, то корреспонденты российских газет, жадно собиравшие сведения обо всем, касающемся его последнего странствия, включая его географический смысл, посылали телеграммы в свои редакции. И главной новостью в каждой депеше было — Толстой стремился на Кавказ. “
Толстой начинал как писатель и кончил как писатель — Кавказом.
Это очень личностная книга, не только, конечно о Кавказе, — о духовной эволюции Толстого, его яростном неприятии государственного деспотизма и лицемерия.
Яков Гордин в конце своей книги пишет: Хаджи-Мурат “мужественное, стоическое признание поражения героя. Не именно Хаджи-Мурата — героя вообще. Хаджи-Мурат не просто попытался войти в иной мир и почерпнуть силу в этом ином, чуждом ему мире. Он попытался стать слугой системы, по сути своей враждебной человеку, убивающей человеческую свободную личность, — слугой государства.” Читаешь про Хаджи-Мурата, а думаешь про исковерканные души нынешних горцев.
Автор цитирует Толстого (из 1905 года), когда Толстой был в возрасте нынешнего Гордина, и очень трезво смотрел на мир:
“Между тем, некоторые люди, видя все то зло, которое совершает в настоящее время русское, особенно жестокое грубое, глупое и лживое правительство, думают, что происходит это оттого, что русское правительство не так устроено как они думают, что оно должно было бы быть устроено по образцу других существующих правительств (таких же учреждений для безнаказанного совершения всякого рода преступлений над своими народами); и для исправления этого люди эти употребляют все находящиеся в их власти средства, воображая, что изменение внешних форм может изменить содержание.
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ТАКУЮ СЧИТАЮ НЕЦЕЛЕСООБРАЗНОЙ, НЕРАЗУМНОЙ, НЕПРАВИЛЬНОЙ (Т.Е. ЧТО ЛЮДИ ПРИПИСЫВАЮТЬ СЕБЕ ПРАВА, КОТОРЫХ ОНИ НЕ ИМЕЮТ) И ВРЕДНОЙ.”
Автор всегда выражается в своих героях; герои, их слова, мысли, поступки, его средства самовыражения, хочет он этого или нет.
… “Деятельность политическая не только не способствует освобождению людей от насилия правительств, но, напротив, делает людей все более и более неспособными к той единственной деятельности, которая может освоодить их.
До тех пор, пока люди будут неспособны устоять против соблазнов страха, одурения, корысти, честолюбия, тщеславия, которые порабощают одних и развращают других, они всегда сложатся в общество насилующих, обманывающих и насилуемых и обманываемых. Для того, чтобы этого не было, каждому человеку надо сделать нравственное усилие над самим собой”..
…Гордин пространно цитирует такие непрагматичные, такие несовременные, такие полные яростной правды слова Толстого:
“Дело в том, что всякое насильническое правительство по существу своему ненужное, великое зло, и что поэтому дело, как у нас, русских, так и у всех людей, порабощенных правительствами, не в том, чтобы заменять одну форму правительства другой, а в том, чтобы избавиться от всякого правительства, уничтожить его…Русское правительство, как всякое правительство, есть ужасный, бесчеловечный и могущественный разбойник, зловредная деятельность которого не переставая проявлялась и проявляется, точно так же, как зловредная деятельность всех существующих правительств: американского, французского, японского, английского. И потому всем разумным людям надо всеми силами стараться избавиться от всяких правительств, и русским людям от русского. Для того же, чтобы избавиться от правительств, надо не бороться с ними теми внешнми средствами (до смешного ничтожными в сравнении со средствами правительств), а надо только не участвовать в них и не поддерживать их. Тогда они будут уничтожены. Для того же, чтобы не участвовать в правительствах и не поддерживать их, надо быть свободными от тех слабостей, по которым люди попадаются в сети и делаются рабами или участниками их.”
А быть свободным от тех слабостей… может только человек, установивший свое отношение ко всему, к Богу и живущий по единому высшему закону… т.е. человек религиозно-нравственный.”
И что же, Гордин нас к этому, что ли призывает, через сто лет, после всего что было с нами со всеми? И да и нет…
“Он жаждал спасти человечество от грядущих ката-
строф, постыднейшими из которых были для него войны,-так заканчивает книгу Я.Гордин. “Он жаждал предотвратить наползающий на мир из глубин веков морок великого заблуждения. Он отдал этому всю мощь своего духа..
И не нам его судить.” Мы и не судим…
Нынешний житель столиц (о других не говорю, потому что до них книги редко какие доходят,) в большинстве своем таких книг не читают; к толстовским (и гордин-ским) духовным исканиям интереса не имеют, что не
означает, что они плохи или совсем уж бездуховны.
Но если какому пытливому юноше, или молодому, не погрязшему в рутине учителю словестности, вовремя попадется такая книжка, то может быть и к толстовским высокогорным моральным системам он захочет отыскать тропу.
М.М. Пришвин. Дневники. 1932–1935.Книга восьмая. Подготовка текста Я.З. Гришиной. Комментарии Я.З. Гришиной. СПб.: ООО издательство “Росток”. 2009.— 1008 с.
Первая книга дневников (1914–1917) вышла в 1991 г. Публикуется впервые.
Толстый том Пришвинских дневников — событие для всей читающей России.
“По мере публикации литературного наследия Михаила Пришвина становится очевидным, — пишет публикатор и автор комментариев к изданию Я.З. Гришина, — что его дневники — едва ли не самое масштабное и едва ли не самое неожиданное произведение в истории русской литературы первой половины ХХ века… И сама фигура писателя, творчество которого по разным причинам еще до сих пор не осмыслено — выступает несколько в ином свете, чем это представлялось до сих пор.”
В самом деле — Пришвин показал нам уникальный пример внутренней свободы: все страшные годы он вел свой дневник предельно честно, не думая о возможном читателе из НКВД, а его испепеляющие строки шансов на жизнь при таком читателе не оставляли.
Размышлял, сопоставлял, давал оценки, иногда уничтожающие, тому что видел и о чем узнавал. А в целом — книги полны приятием жизни, радостной наблюдательной благодарностью за богатство Божьего мира. Его дневник, этот метатекст, продолжавшийся почти полвека, главным лирическим героем которого выступает, конечно, автор, — но и история, Россия, природа, погода, его близкие, его собаки, машины, охоты.
Получивший европейское гуманитарное образование в Германии, Пришвин на всю жизнь остался писателем-философом, выработавшим собственную линию творческого и личностного выживания в невыносимых для творчества и жизни условиях.
Он самую простую охотничью зарисовку выводит на экзистенциальный вывод:
“И так я по следу зайца узнал всю заячью душу: заячья мысль вся видна в следах.Но жизнь человека по следу невозможно узнать. Завтра, может быть, кто–нибудь пойдет по моему следу и ничего не узнал бы, если бы я сам о том не сказал…”
Или: “так устроено, что каждый из нас в работе своей безлично отлагается для жизни будущих поколений, совершенно так же отлагаясь в человечине, как в торфе слагаются растения…”
“Несколько дней меня занимает мысль о том, что всякая мораль имеет внутреннее стремление превратиться в учреждение. Замечательный пример — конец Горького: превратился в учреждение, (то же личность Ленина.) Так все движение интеллигенции, даже и анархическое,таило в себе государство, и умерла интеллигенция, и государство стало могилой интеллигенции, учреждением, которое она достигла.”
Опять запись об интеллигенции в январе 1935-го года:
“1905-й год разрушил интеллигенцию (в смысле секты). Но за границей сущность ее сохранилась в Ленине. И Франк рано простился с ней в 1909 году.”
Снова в феврале: “читаю “Бесы”. Способность Достоевского схватывать читателя…Но сегодня “бесы” это зиновьевцы, претенденты на престол. По ним-то уж явно видна миссия интеллигенции создать новую государственность, и каждый интеллигент скрытый властитель…
28 января.
Разговор в Детгизе: “А вы Аннушка, пойдете Куйбышева хоронить? — Нас поведут, — ответила Аннушка, — вот спросите Марью Петровну.” И это верно, их всех ведут, часто по непогоде, и они ужасно скучают на улицах. Они все актеры похорон вождя, каждый из них участвует частично, как в современной войне окопный солдат. Но в кино получатся похороны вождя: реальность из ничего.”
…Есть такая игра во мне, я это чуствую в минуты смертельной обиды и злости в борьбе, — что вот жизнь моя в моих руках, возьму я в свои руки эту жизнь и, если уже совсем невмоготу, швырну ее вам, как собакам: нате, жрите. И почему-то от одной только воображаемой возможности этого является смелость и часто выход.”
“Теперь никто не спрашивает о моральной мотивировке поступков, лишь бы поступки эти согласовались с генеральной линией партии и давали бы продукцию в количественном и качественном отношении. Именно вот это и определяет наше время: про себя живи, как тебе только хочется: властвует затаеннейший человек.”
Поскольку это дневник, иногда короткая в пару строк запись, иногда целый развернутый рассказ, или эссе, читать его можно с любой страницы: раскроешь книгу и не закроешь. Зачеркнутая фраза: “убитый народ”.
Или вдруг открыл на пятисотой странице нарвался на короткий рассказ “Спички.”
“Приехал ко мне один читатель и, между прочим, сказал: Вы пишите о животных и растениях, мне кажется, потому что плохо думаете о человеке. — Гость остался у меня ночевать, и, укладываясь спать рядом с ним, я подумал — вероятно это какой-то мизантроп и хотел мне сказать комплимент. Рано утром я сходил в лес и принес добычу: двух жирных осенних вальдшнепов. За чаем я рассказал гостю сегодняшний случай со мной в лесу: раздвинул кусты — и вдруг передо мной у дерева в овраге стоит человек в изорванной красноармейской форме и просит у меня спичек; это известно всем,что бродяги приближаются под предлогом закурить и все охотники близко к себе таких не подпускают; но лицо у бродяги было неплохое, а спичек у меня с собой было даже два коробка; я левой рукой подаю ему коробок, а в правой держу свое коротенькое ружье со взведенным курком, чтобы при малейшей попытке схватить меня за руку дать ему в голову стволом.
— Большая ошибка! — воскликнул гость, перебив мой рассказ, — он мог бы вас убить из револьвера.
— Пожалуй да, — согласился я,но мне это не пришло в голову: лицо у него неплохое, и верно, правда очень хотел курить.
Все равно, — сказал строго гость, — в лесу так нельзя, в лесу я крепко держусь за правило, никакому встречному человеку спичек не давать. На это я ответил своему читателю теми же словами, какими он присоветсовал меня при первой встрече.
— Вы слишком плохо думаете о человеке.”
Жил в Сергиевом Посаде, переназванном в Загорск, охотился в местах, где обитаю теперь я… Был очень одинок.
— Вы не знаете даже, какие книги я написал, вы зовете меня просто из любопытства, и самое лучшее для вас было бы если бы я пришел с обезьяной.
— Нет, мне товарищи ничего не поручали, мы даже не знали, что у вас есть обезьяна.”
17 июня. “Я принадлежу к массе русских людей, которые подчинились завоевателям и стали работать с ними в ожидании, что рано или поздно завоеватели принуждены будут считаться с интересами завоеванных, сами научатся и нам от себя нечто дадут. Они и дали нам ту самую инициативу…
21 июня. Население Загорска 11-й завод и др. Было мобилизовано для встречи челюскинцев, и даже куплены были для Шмидта золотые часы, но поезд не остановился.
Судьба Челюскина-корабля: корабль погиб, но люди живы — сплелась с нашим кораблем-госукдрством: однако этот лучший смысл всей “Эпопеи” никто не посмел высказать. Напротив, авантюрность поездки во льды на негодном корабле…Но так надо: государство же крепится народом и ничтожность повода исчезает в значительности демонстрации: есть что показать…”
Хочется листать и цитировать…
Хёйзинга Йохан. Культура Нидерландов в ХVII веке. Эразм. Избранные письма.Рисунки. Составление, первод с нидерландского и предисловие Д.В. Селиверстова. Комментарии Д. Харитоновича. СПб.:Изд-во Иана Лимбаха. “009 г. 680 с., ил.
Хёйзингу у нас знают и любят со времен первого издания “Осени средневековья”. Дм. Селиверстов, вероятно, лучший наш нидерландский переводчик и знаток нидерландской культутры и истории, совместно с издательством сделали для нас не вполне обычный подарок.
“Состав книги, пишет Д. Селиверстов в предисловии, — своегорода пятичастное алегро : с пространной экспозицией, углубленной разработкой, широким картинным повествованием, шуткой скерцо и подводящим итог серьезным финалом.” этим пяти частям соответ-ствуют: Эссе “Культура нидерландов в ХVII веке,” написанное Хёйзингой в годы гитлеровской окупации, эссе “Эразм”, письма, разных лет, показывающие широту интересов ученого, наконец его виртуозные иронические рисунки на темы из истории родной страны.
Из эссе об Эразме:
“И этот человек, у которого было столько друзей, в душе был одинок. И в глубине души он хотел быть одиноким.”
“Я хочу быть гражданином мира”, — пишет он Цвингли, — для каждого своим, или лучше сказать, чужим для всех”. Он отстраняется и сохраняет дистанци “Я всегда хотел быть один, я не знгаю никого отвратительнее присяжных приверженцев какой нибудь партии.”
Эразм — один из тех, кого обессиливают контакты с людьми. Чем меньше он равняется на других, или отталкивается от них, будь то друзья или враги, тем глубже он выражает себя…Поэтому ошибочно полагать, что его можно полностью и до конца узнать из его писем.
Натуры, подобные Эразму, которых общение с другими выводит из равновесия, создают свое самое лучшее и самое глубокое, когда обращаются безлично ко всем вообще.”
Д. Селиверстов замечает, что Хёйзинга персоналист, и внутренне отождествлял себя с некоторыми персонажами.
Трудно не заметить совпаденийи в характере и привычках Хёйзинги с таковыми в жизни и творчестве его героев. Можно сказать, что его книги — это его автобиография. “Перевод может стать автобиографией переводчика, добавляет Д. Селиверстов, а всякая хорошая книга — автобиографией читателя.”
Григорий Померанц. Дороги духа и зигзаги истории. Российская политическая энциплопедия (РОССПЭН) серия “Россйские пропилеи”. Главный редактор серии С.Я. Левит. М., 2008.: 384 с.
Постоянный верный автор нашего журнала в год своего восмьмидесятилетия издал очередную книгу своих статей последних лет. В приложении даны работы (стихи и эссе написанные “в два голоса”,вместе с верным другом и супругой Г.С. Зинаидой Александровной Миркиной.
Статьи Померанца подкупают доверительной интонацией, искренности, напряженного поиска истины и стоического спокойствия, к каким бы печальным выводам не приходил автор.
“Возможно Патрик Бьюкнен, автор книги “смерть Запада” окажется правым, и нынешняя цивилизация сохранится только как материал для последующего витка истории, как Рим — для варварских королевств.
Но вклад Рима в историю не пропал. Возможна эпоха хаоса. Но рано или поздно всплывет узнавание, чувство подлинности слова или взгляда, передаваемое из сердца в сердце.”
В другом месте (из статьи “Могила неизвестного зэка”):
“Патриотизм — это единство чувства гордости и стыда. Гордость нашейстраны — неслыханное напряжение сил народа, выдержавшего на своих плечах тяжест ь четырех лет войны. И стыд — то, что почти все население страны закрывало глаза на аресты и расстрелы ни в чем не повинных людей, на разрушения, вызванные террором в гражданском и военном управлении, — и послушно повторяло сказки о врагах нарда. “
Стыд нашей страны, что она поверила в Сталина, чуть не впустившего немцев в Москву, как в архитектора победы, поверила со страху, боясь подумать, сопоставитьфакты, поверила в чудовище… И до сих пор половина народа считатет, что победа все оправдала, все списала и нам нужен новый Сталин. Стыд, великий стыд и великий грех.”
Григорий Померанц бесстрашно исследует мир России на перепутье мировой истории и цивилизаций.
Вячеслав Вс. Иванов.По́том и Опытом. Сборник стихотворений эссе и переводов. М.: Центр Книги ВГБИЛ им. Рудомино. 2009 г. 352 с.
Вячеслав Вс. Иванов. Перевернутое небо. Записки о Пастернаке. Журнал “Звезда”. СПб. №8, 9, 11. 2009 г.
Восемьдесят своих лет Вячеслав Всеволодович Иванов отмечал в Москве долго — с августа до октября 2009 г. Он стоически принимал поздравления, выслушивал восхваления в песнях и прозе, но предпочитал им собственные лекции в разных аудиториях — от школьников до коллег-академиков. Он провел десяток творческих вечеров, на которых вспоминал жизнь, делился мыслями о будущем цивилизации и читал стихи. Невеселыми мыслями.
4 сентября он, представляя свою новую книгу, говорил о тайнах цивилизационных ритмов на книжной ярмарке на ВДНХ.
8 сентября в Овальном зале ГБИЛ, забитом до отказа, библиотекари чествовали своего первого свободно избранного ими директора.
После блистательной лекции мы вручали Вячеславу Всеволодовичу от имени учредителей — (журнала “Вестник Европы”, ГБИЛ и Института экономики переходного периода) серебрянную медаль имени Н.М. Карамзина. Он ответил стихами.
24 сентября в Большом зале библиотеки Иностранной литературы два часа рассказывал школьникам о науке и потом еще час отвечал на вопросы.
Эпиграфом к книге Вяч.Иванов взял слова Мандельштама:
“Я скажу это начерно, шепотом,
Потому что еще не пора:
Достигается потом и опытом
Безотчетного неба игра.
Вяч. Иванов давно и всерьез озабочен будущим человечества. (Из статьи “Гуманитарные науки и будущее современной цивилизации”.)
Экологические, энергетические,, демографические медицинские и техногенные проблемы прогнозируемого будущего вполне могут на протяжении ближайших десятилетий (не позднее середины ХХI века) привести к кризису, способному угрожать продолжению существования Человека Разумного как вида.
Первые сигналы о назревающей опастности были поданы около сорока лет назад Римским клубом**, в который входила относительно небольшая группа специа-листов, пользовавшихся тогда еще не очень большими возможностями вычислительной техники и недостаточно надежной статистикой, касающейся самых болезненных точек развития…
Результаты к которым они пришли, были более чем мрачны,. По ряду подобранных ими характеристик казалось очевидным,что человечеству будет крайне трудно уцелеть, если срочно не предпринять действия, которые приостановят процессы, развивающиеся в негативную сторону.
…Не все из этих прогнозов оказались правильными — особенно в том,что касалось конкретных сроков.Но участникам этого проекта удалось понять и предсказать, что наибольше внимание в ближайшем будущем нужно уделить пробелмам неограниченного роста населения Земли, которое оказывается все труднее накормить. (Если голод с тех пор не наступил в мировом масштабе, то на таких континентах как Африка он остро ощущается) и снабдить всех необходимой энергией (исчерпание ее естественных источников больше всего прямо угрожает будущему стран, экономика которых, как в нынешней России, целиком на них
построена).
Теперь мы знаем еще более широкий спектр угрожающих тенденций и проблем, вызывающитх опасения и должны быть настойчивы в требовании их широкого обсуждения.
В том, что катастрофа мирового масштаба, угрожающая человечеству в целом, вполне реальна, сомневаться не приходится, как и в том, что противостоять ей может только объединенное человечество.”
Мне представляется, пишет Вяч.Вс. Иванов, что прежде чем будут выбраны какие-то широкомасштабные меры, должна возникнуть сеть свободных клубов деятелей культуры и интеллигентов с широкими интересами (инженеров, ученых, людей литературы, искусства, журналистов, преподавателей, врачей). В этих клубах люди могли бы систематически обсуждать ситуацию, создавать рабочие группы и вырабатывать реальные программы по главным направлениям.
Потенциально речь идет о проектах деятельности социально активных членов планетарного сообщества, которые бы в будущем помогли бы формированию некой эффективной гибкой структуры, которую я называю “Мировым правительством”.
Андрей Дмитревич Сахаров создание его считал необходимым и неизбежным.”.
… Мысль, согласно которой отношение к Другому основано на том, чтобы видеть в нем Ближнего, составляет фундамент общечеловеческой нравственности и толерантности, считает Вяч.Вс. Иванов.
Эта мысль имеет и научное обоснование: “палеолингвистическими, историко-генетическими иследованиями, в новых исследованиях по молекулярной биологии обосновывается вывод об единстве человечества в самом прямом смысле слова: все мы родственники, а человечество — это одна разросшаяся семья”.
УЭЛС Герберт Джордж. Опыт Автобиографии. Открытия и заключения одного вполне заурядного ума. (начиная с 1866 года). Издание подготовил Ю.И. Кагарлицкий. М.: Ладомир: Наука. 2007 — 718 с.ил.
Много думал и писал об этом “с безответственной дерзостью” Герберт Уэлс — социальный философ и писатель.
Очень толстая, остроумная, провидческая, полная невероятных прозрений и провалов книга.
Уэлс в итоге жизни пришел к тому, что надо установить социалистическое мировое государство “Это сделал он своей религией и конечной целью”.
РЕЦЕПТ УЭЛСА:
Если мы этого не сделаем, нас ждут страшные последствия.
В обозримом будущем человечество должно образовать единое государство, единое братство, иначе, сметенное обвалом катастроф, оно безвозвратно погибнет.
То что жизнь ставит проблему объединения, совсем не ново. По крайней мере двадцать пять столетий люди все отчетливее понимали это. Именно к объединению стремилась привести человечество любая из мировых религий — буддизм, христианство, ислам, когда находилось у своих славных истоков. Правда, ни одной из них не удалось достичь всемирности. В пору прилива сил они поднимались, но проходило время и подъем прекращался. Мир так и не стал ни буддистским, ни христиан-ским, ни мусульманским…. Но из этого вовсе не следует, что вообще невозможно достичь всеобщего мира, общей веры и закона для человечества.”
Он, всемирная знаменитость, встречался с четырьмя американскими президентами, Лениным и Сталиным.
О чем подробно рассказал.
“Я собирался твердо сказать, что Россия лишь на словах способствует единству и солидарности человечества, а на самом деле движется своим курсом к своему особому социализму, который все больше утрачивает какую-либо связь с социализмом мировым, и при этом внушает несметным массам своего народа недоверие и даже враждебность к огромным неофициальным слоям западного общества, ратующим за всемирную консолидацию…
Но вот он у Сталина; скоро после встречи с Рузвельтом, приехал не интервью брать, а объяснять необходимость всемирной консолидации прогрессивных сил.
“Мы никак не могли преодолеть застенчивости. Его, по видимому, очень смущало неравенство нашего положения, но он держался естественно. Я по ходу беседы сильнее всего удивился тому, что он не желает видеть и отдаленного сходства между процессами, методами и целями Вашингтона и Москвы. Когда я заговорил с ним о планируемом мире, я изъяснялся на языке, которого он не понимал. Выслушивая мои предложения, он никак не мог взять в толк, о чем идет речь. По сравнению с президентом Рузвельтом он был очень скупо наделен способностью к быстрой реакции, а хитроумной, лукавой цепкости, отличавшей Ленина, в нем не было и в помине. Ленин был насвозь пропитан марксистской фразеологией, но эту фразеологию он полностью контролировал, мог придавать ей новые значения…Ум Сталина почти в той же степени вышколен, выпестован на доктринах Ленина и Маркса, как выпестованы гувернантками умы британской дипломатичской службы, о которых я писал столько недобрых слов. Его спосбность к адаптации так же невелика. Процесс интеллектуального оснащения остановился у него на точке, которую достиг Ленин, когда видоизменил марксизм. Ни свободной импульсивностью, ни организованностью ученого этот ум не обладает; он прошел добротную марсксиско-ленинскую школу. Иногда мне казалось, что я сумею сдвинуть его в нужном направлении, но как только он чувствовал, что из под ног уходит твердая почва, он хватался за какую-нибудь освященную временем фразу и устремлялся назад, к ортодоксальности.”
И вывод: как всегда у заезжих иностранцев, несколько поспешный:
“Я никогда не встречал более искреннего, прямолинейного и честного человека. Именно благодаря этим качествам, а не чему-то мрачному и таинственному, обладает он такой огромной властью в России. До нашей встречи я думал что его боятся…Теперь же я понимаю, что его не боятся, ему доверяют.
…Сталин грузин, не ведающий тонкостей. Его непритворная ортодоксальность убеждает соратников, что все задуманное будет осуществляться без головоломных осложнений…Околдованные Лениным русские как огня боялись отступить от его магических заветов. Закостенелость Сталина, мешающая увидеть современные реалиии, лишь отражает, без малейших признаков оригинально-сти, охранительную закостенелость его соратников.
..В ходе моих московских встреч я все больше обнаруживал в себе склоность психоаналитически исследовать то сопротивление, которое встречает здесь любая созидательная идея, если она — с Запада. Если так пойдет и дальше, то через несколько лет мы услышим из Москвы если не “Россия для русских”, то “Советы для марксистов-ленинцев”… вызвано это глубоким неисправимым патриотизмом, который особенно действенен из-за того, что его скрывают, как скрывали неизбывный французкий патриотизм за призывами к всемирному братству во времена французской революции.”
* * *
Идея царства разума, регулируемого всеобщего мира вынашивалась гуманистами веками. Здесь потрудились выдающиеся люди — и Томас Мор, и Кампанела, и русские мыслители, от Малиновского, с его трактатом
о всеобщем мире, и Карамзина, до Владимира Соловьева с его мечтой о Всечеловечестве.
В современном кино будущий мир представлен, как правило, единым, тоталитарным, в нем царит разумное и всеохватывающее, шизоидальное зло. Сколько-нибудь убедительный образ желаемого будущего в современной кулуьтре отсутствует — и видимо неспроста, разве что уже давняя сладковатая “туманность Андромеды” И. Ефремова.
В русском интернете отношение к идее “Мирового правительсва” колеблется между восприятием как “по-следнее восстание преисподней против небес” до “Мировое правительство будет последней попыткой высших сил спасти человечество”.
Нас предостерегают три главные антиутопии двадцатого века — знаменитая книга Олдоса Хаксли “Этот прекрасный, новый мир” и “1984-й год” Дж. Орвелла, и книга Евгения Замятина “Мы”.
“…Завтра я увижу все то же, из года в год повторяющееся и каждый раз по новому волнующее зрелище: могучую чашу согласия, благоговейно поднятые руки. Завтра — день ежегодных выборов Благодетеля. Завтра мы снова вручим Благодетелю ключи от незыблемой твердыни нашего счастья.
Разумется, это похоже на беспорядочные, неорганизованые выборы у древних, когда — смешно сказать —, даже неизвестен был заранее самый результат выборов. Строить государство на совершенно неучитываемых случайностях, вслепую, — что может быть бессмысленней? И вот все же оказывается, нужны были века, чтобы
понять это.
Нужно ли говорить, что у нас и здесь, как и во всем — ни для каких случайностях нет места, никаких неожиданностей быть не может. Выборы имеют значение скорее символическое: напомнить, что мы единый, могучий миллионноклеточный организм, что мы, говоря словами Евангелия “Единая Церковь.” Потому что история Единого государства не знает ни единого случая, чтобы в этот торжественный день хотя бы один голос осмелился нарушить величественный унисон. ”
Евгений Замятин., Избранное. М., “Правда” 1989 г.
с.391
Обзор подготовил В. Ярошенко