Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 25, 2009
Несомненно, что для будущего историка, равно как и для любого человека с улицы главным событием ушедшего 2008 года и начавшегося 2009 года будет кризис мировой экономики и финансов.
О кризисе говорят телекомментаторы новостей, пишут журналисты экономических изданий, политики, дипломаты, университетские профессора и юмористы. Но крайне мало публикаций изнутри профессионального сообщества финансистов, которое традиционно не любит публичности. Исключением из этого правила являются такие авторы, как Бен Шалом Бернанке, Пол Кругман, а также Джорж Сорос, всегда вызывавший огромный интерес одних и раздражение других своими книгами и интервью.
К началу нового года спорным остаются такие вопросы: как будет развиваться глобальный кризис, какие меры могли бы способствовать его прекращению, на каких рубежах и в каких регионах он остановится, какие действия могут оказаться эффективными для его преодоления и какие тяжелые последствия на этом пути нам предстоит пережить.
Прежде чем искать ответы на эти вопросы, следует, с моей точки зрения, рассмотреть некоторую преамбулу. Почему и каким образом начал так стремительно развиваться нынешний кризис и чем он конкретно отличается от всех предыдущих, глубоко изученных и досконально или достаточно тщательно описанных?
Как все отмечают, мы имеем несчастье быть свидетелями (и участниками) самого масштабного в истории глобального кризиса. Кризис оказался не только глобальным, но и всеобъемлющим: финансовым, экономическим, политическим, социальным, культурным и идеологическим.
Напомним некоторые из его уже пройденных этапов. Этот кризис, который, заметим, далек от завершения, начался стихийным дефолтом на рынке недвижимости в США. Затем — как по принципу «домино» — зашатались биржи — сначала американские, а вслед за ними и все мировые.
Руководители мировых финансовых институтов и правительств отдельных стран предприняли серьезные усилия по поддержке банков и основных производителей. Однако, пришедшие на помощь триллионы нe остановили, а лишь замедлили начавшееся падение производства и, соответственно, падение цен на энергоносители. Внезапно выросшая безработица привела к уличным беспорядкам в ряде стран и быстро распространяющемуся страху от неизвестности, ожидаемой в будущем. Однако было бы наивным предполагать, что кризис на том или ином рынке (в данном случае — на ипотечном рынке США) падает с неба, как гром небесный, непредсказуемый.
Разумеется, немалое количество специалистов предвидели его. В частности, в нашем журнале (The “HeraldofEurope” Magazine) в 2007-ом году была напечатана статья Германа Геловани «И волк в конце концов приходит» (HermanGuelovani “AndTheWolfEventuallyComes”), в которой убедительно были показаны истоки и причины конца эры безудержного кредитования. Но, по-видимому, человеческая природа такова, что лишь незначительно малое количество людей задумывается над тем, как предотвратить надвигающиеся угрозы и вызовы.
Причины нынешнего кризиса, начавшегося в сфере финансов, затем перешедшего в экономику производства и потребления и, наконец, поразившего улицы, то есть превращающегося на наших глазах в кризис социальных институтов, эти причины складываются из нескольких. Некоторые из них достаточно традиционны (как, например, нарушение баланса финансовых запасов и заимствований), другие — и это особенно важно подчеркнуть для понимания происходящего — являются принципиально новыми.
Поясню, что я имею в виду.
ФЕНОМЕН ВИРТУАЛЬНЫХ ФИНАНСОВ
Начиная с конца 70х годов ХХ века, электронные технологии стали стремительно входить в сферу финансов в виде расчетно-учетных систем, наконец, новых, не имевших места ранее, финансовых инструментов кредитования и митигации финансовых рисков (как пример — система электронных кредитных карт и новый рынок производных финансовых инструментов, в финансовых кругах называемых «деривативы”).
Внедрение этих технологий поначалу воспринималось лишь как процесс, позволяющий оптимизировать финансовые операции, равно как и взаимодействие финансово-кредитных учреждений и потребителей их услуг и рассчитать будущие риски. Однако, сравнительно быстро — уже к середине 90-х годов ХХ века инновационные технологии привели к созданию в стремительно растущих масштабах феномена, который мы можем назвать феноменом «виртуальных финансов».
“Виртуальные финансы» это те, которые не обеспечены твердой валютой, а также никакими оцененными материальными ценностями (золото, металлы, ископаемые, имущество). Например, появившиеся в связи с развитием новых технологий, услуги по электронному переносу, каталогизированию, использованию и продаже информации стали оцениваться весьма произвольно (в силу беспрецедентности) и вызвали к жизни бум так называемых «дот ком» компаний, которые не только изменили систему выработки цены на мировых рынках, но и, что самое главное, привели к тому, что «виртуальные финансовые ресурсы», существовавшие лишь в электронной форме, кардинальным образом изменили роль денег в современном мире.
В последние тридцать лет все предыдущие формы взаимодействия финансовых институтов (банков, фондов, трастов, инвестиционных компаний и тому подобных) были дополнены новыми формами межбанковских взаимоотношений. Благодаря тому, что были введены электронные, мгновенные формы онлайн-учета любых межбанковских транзакций в мировом масштабе, электронные методы любых финансовых операций (торговых, кредитных, страховых, или операций, связанных с работой отдельных глобальных корпораций или фондов) появились специальные межбанковские электронные системы, в которых стал возникать феномен виртуальных финансов, то есть появились финансы, которым не соответствовал никакой реальный эквивалент.
Стали возникать электронные формы учета электронных же денег. Они породили разнообразные формы спекуляций, многие из которых носили традиционный характер, и просто были переведены в электронные; другие возникли уже как новые виды спекуляций, связанные именно с многократным использованием инструментов электронного обеспечения торгового и прямого финансирования (прежде всего долгосрочного) с последующей многократной дисконтной перепродажей.
Деньги, бывшие до сих пор эквивалентом затраченного труда и ресурсов, определителем стоимости товаров и услуг — сами по себе стали продуктом производства, торгуемым между финансовыми институтами в самых разнообразных формах — залоговых инструментов, кредитных ресурсов, обеспечения разнообразных проектов в сфере материального производства. Именно эти изменения в ценообразовании, в роли денег, как самостоятельного продукта экономического производства и привели к ситуации в мире, в которой объем финансовых активов, отраженный на балансе всей совокупности мировых банков стал в несколько раз превышать объем производства и экономики в целом. Таким образом, возникли так называемые «токсичные активы», оценка которых затруднена (GeorgeSoros, FinancialTimes, 23/01/2009) и приводит к искажению кредитования по конкурентным ставкам.
На базе новых электронных технологий быстро возникли новые специфические спекулятивные инструменты. Они сочетали давно известные механизмы типа «пирамиды», с современными технологиями, что позволило этим «электронным пирамидам» распространяться стремительно как вирусы.
Выпуск в электронной форме долгосрочных гарантий предполагает продажу с дисконтом. Обеспечение такое гарантии включает не только реальные средства банка, но и доходы от электронных спекуляций. К сожалению, за последние пятнадцать лет появилось множество межбанковских операций, основанных на подобных схемах. Причем это своего рода закрытая система, куда не все игроки допускаются, своего рода бесконечная банковская пирамида.
От продажи продукта «продай сам и приведи еще двух продавцов» (по типу гербалайфа) до пирамид, которые устраивал небезызвестный американский финансист Мартин Армстронг, создавший по всему миру хеджфонды. Поскольку он открывал их снова и снова, то деньги, полученные от последних поступали в оплату предыдущих. Тем самым пирамида была растянута во времени. Как еще один пример аналогичной пирамиды, созданной Бернардом Мадоффом, обвал которой отозвался международным скандалом и привел к банкротству множества инвесторов, вложивших средства в эту пирамиду.
По исчислениям ряда ведущих аналитиков объем подобных операций с деривативами составил невообразимую сумму в более чем 1,000 триллионов долларов США.
Одновременно развивался феномен уменьшения траспарентности (прозрачности) и сопоставимости некоторых банковских операций в мировом банковском деле, в особенности, операций с производными финансовыми инструментами, которые, кроме того, во множестве банков, списывались «забаланс». Находясь на посту представителя Ассоциации российских банков в Лондоне, я боролся за прозрачность и стандартизацию банковского учета всех банковских операций российских банков и их соответствия мировым стандартам; позднее обнаружил, что западные банковские операции со спекулятивными производными финансовыми инструментами противоречивы и, зачастую, непонятны даже специалистам, занимающимся банковским надзором.
Например, отмена регулирующими банковский рынок органами правила (uptickrule), которое разрешало короткие продажи (короткая продажа — это сложная операция со ставкой на то, что цена на какую-либо ценную бумагу упадет) лишь в случае, когда цена поднималась, фактически проложила, наряду с другими причинами, дорогу к банкротству старейшего на Уолл Стрит банка «Братья Лиман». Банк являлся крупнейшим игроком на рынке коммерческих ценных бумаг и краткосрочных облигаций, под которые были выпущены дефолтные обязательства, гарантирующие держателю коммерческих ценных бумаг банка компенсацию в полном объеме в случае падения цен. Паника на рынке распространилась мгновенно, при падении цен на коммерческие бумаги «Братьев Лиман», Участники рынка увеличили короткие продажи, тем самым поднимая цены на дефолтные обязательства и «опуская» цены на коммерческие бумаги банка. Этот пример один из многочисленных. Все это еще раз подтверждает, что органы банковского надзора, будучи в высокой степени бюрократическими, не в состоянии адекватно понять и вовремя отреагировать на поведение быстро меняющегося рынка, который они обязаны и пытаются регулировать.
ПЕРЕМЕЩЕНИЕ ПРОИЗВОДСТВА ВНУТРИ ГЛОБАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ
Теперь о другой группе причин, породивших современный кризис. За последние тридцать-сорок лет произошел резкий перенос производства товаров потребления на рынки дешевой рабочей силы. За последние десятилетия практически все производство было выведено из евро-атлантической зоны, развитых стран Европы в Юго-Азиатскую и Юго-Американскую. Благодаря дешевому труду и новым технологиям, которые позволяли гораздо более дешевым образом производить там массовые объемы товаров, перемещать туда большие объемы ресурсов. Были построены огромные сверхтанкеры, сухогрузы, на восток поплыли станки и оборудование, а следом за ними перевели и тяжелую, машиностроительную промышленность.
Мировое разделение труда стало выглядеть таким образом, что евро-атлантические страны (Европа и США) стали, прежде всего, специализироваться на производстве идей и разработке новых технологий (ноу-хау), и воспроизводстве всего, что с этим связано — науке, образовании, культуре, а воплощение этих идей и воплощение материальных технологий стало осуществляться главным образом в Юго-Восточной зоне мира. К тому же, Юго-Восточная зона, начиная с Кореи, Китая, Индии, а потом и Бразилии, стала производить в известных ранее миру объемах то, что называлось «товарами массового спроса» — все, что обеспечивает повседневное воспроизводство человека, стало доступно по всей планете.
Этот гигантский переворот произошел за каких-нибудь двадцать пять лет и не был адекватно осмыслен финансовыми институтами. Все стало производиться в огромных объемах, очень дешево продаваться и, что очень важно, в кредит по всему миру, а если покупательский спрос ограничивал экспансию товаров и услуг, она производилась с помощью все возрастающих объемов кредитов (и страхования).
Постепенно стал накапливаться своего рода «пузырь», или «навес», который стал использоваться как закладные для различного вида кредитов мировой торговли, больших инвестиционных проектов, строительства, ипотеки и так далее.
Тем самым, вся евро-атлантическая зона «подсела» на кредитование. Кредитование стало локомотивом развития мира. Это совпало с повсеместным переходом на кредитные карты, электронные платежи, и снова подстегнуло покупательский спрос. Кредитом стали пользоваться, чтобы обеспечить себя жилищем, автомашиной, образованием, кредитной карточкой повседневного спроса или в обеспечение ежедневных потребностей в еде и одежде, образовании детей и отдыха.
Таким образом, два описанных выше направления, две половинки яблока сошлись: с одной стороны феномен виртуальных финансов, с другой стороны огромная потребность в нем, которая не давала ему лопнуть долгое время. Дальше наступило следующее: то, что можно назвать явлением неадекватной оценки (то есть переоценки) продукта, перекинулось из сферы информационной в сферу материальную, прежде всего в сферу энергетики. Нефть стала использоваться как краткосрочный высокодоходный финансовый (фьючерсный) инструмент. Таким образом начал развиваться процесс завышенного ценообразования, не соответствующий затраченным материальным, сырьевым и человеческим ресурсам.
Лишние деньги искали себе хоть какую-то опору, и нашли ее — в нефти. Нефтяные фьючерсные контракты стали еще одним форпостом виртуальных денег.
Вслед за завышенной оценкой нефти, газа, электроэнергии, с неизбежностью стали расти и все остальные цены. И этот надутый пузырь псевдоденег, как дирижабль, наполненный газом, стало пробивать то в одной, то в другой точке. Наибольшей пробоиной стал последний из ипотечных кризисов США; до этого, десять лет назад, вырос так называемый «азиатский гриб», а именно — кризис перегретой экономики «молодых тигров», кризис перепроизводства машинных технологий в Корее и других странах Азии.
От этого кризиса в первую очередь пострадали слабые экономики, не имеющие серьезных ресурсов, чтобы эти дырки затыкать. Для России этот кризис отозвался дефолтом.
Когда мир дошел до такой точки, произошло смещение в оценке человеческой деятельности. Кризис начался в информационной сфере, потом перекинулся в энергетическую, а значит — во все виды товаров и услуг и, следовательно, потребитель (как компании, так и отдельные люди), то есть все мы должны были брать все больше и больше денег в кредит. Это вызвало значительное перепроизводство — все забито товарами, а денег у людей на самом деле нет, поскольку возможности кредитования стали ограничены. Обсуждаемые отдельные проявления всеобщего кризиса состоят в том, что кто-то говорит о кризисе ипотеки, кто-то о кризисе банковской системы, кто-то о кризисе МВФ и мировой валютной системы.
Немаловажна и деятельность правительств, которые участвовали во всем этом, прежде всего решая проблемы своего платежного баланса, бюджетов, военных и социальных программ, безмерно увеличивая как внешний, так и внутренний долг.
Вся эта виртуальная экономика включалась в статистику, в рост ВВП, искажая реальную картину экономических процессов, которые выглядели вполне благополучно, показывая неуклонный поступательный рост мировой экономики, что рано или поздно должно было бы насторожить, потому что неуклонный рост это нечто тревожное с точки зрения философии развития: рост не может быть неостановимым.
Всегда есть пределы роста (как доказывали Медоуз и Форестер в давнем докладе Римскому Клубу). Финансы давно оторвались от демографии, экономики, от реальности. Неуклонный рост в 11–12% в Китае, в 6–7% в России и в 2–3% в среднем в мире вместо благодушия должен был вызвать тревогу. Но весь мир охватила гедонистическая философия неограниченного потребления. Теперь картина мира будет болезненно, но неизбежно меняться. «Пузырь» должен был порваться, и он порвался. Впереди долгое и трудное отрезвление, возвращение финансов к соответствию с реальной экономикой.
Кстати, вспомним, что концепция устойчивого развития, выдвинутая на Всемирной конференции ООН в Рио-де-Жанейро в 1992 году, в которой участвовали руководители 150 стран (России было не до Рио тогда) и продвигавшаяся, как стратегическая экологическая программа для человечества, принципиально противоположна концепции безудержного роста. Но до сих пор правила бала именно она…
СОГЛАСОВАННОЕ ВОСПРОИЗВОДСТВО
Я вспоминаю один из моментов своей беседы с выдающимся американским экономистом ХХ века (русского происхождения), лауреатом Нобелевской премии Василием Леонтьевым (WassilyLeontief), автором знаменитого в прогнозировании и програмировании экономики метода (матрица межотраслевого баланса «затраты-выпуск»).
Разговор происходил во время его приезда в СССР в середине 70-х годов прошлого века. Одним из тезисов, публично озвученных Василием Васильевичем, было предложение о введении методов планирования народного хозяйства в экономике США. Мой вопрос ему состоял в том — совместимы ли методы централизированного планирования со свободным рынком и если — да, то каким образом. Мой собеседник ответил, что, разумеется, он не предлагает «зарезать курицу, несущую золотые яйца», то есть свободный рынок. «Я говорю скорее о коррегирующeм рыночном прогнозировании реальности производства, на основе оценки спроса» — сказал Леонтьев. «Но как Вы предлагаете поступить с ценообразованием?» — был мой следующий вопрос. «Прогнозировать его на основе реальных доходов» — ответил мой собеседник, и мне, живущему и работающему в системе социалистической экономики, стало ясно, что дальнейшие ходы ведут с неизбежностью к социализму в его полном объеме.
Не случайно я вспомнил своего замечательно умного и обаятельного собеседника. Разумеется, сегодня, когда мир напряженно ищет выход из кризиса, несколько фрагментов картины которого я пытался здесь представить, первое желание, возникающее на пути таких поисков — отдать себе отчет в том, что из себя представляет мировая экономика сегодня. Сколько и какого продукта она производит, каковы затраты на эти виды производства и их нормы прибыли, как распределено производстово и потребление по странам и регионам и, наконец, каким образом финансово-кредитная система обслуживает все это? Или, наоборот, усиленно эксплуатирует. И в интересах каких социальных групп тех или иных обществ, государств, народов? Невольно вспомнишь леонтьевские межотраслевые балансы и матрицы «затраты-выпуск». Но это лишь часть, описательная по своей природе, хотя и крайне важная. А за этим следует вспомнить, что мир живет по законам воспроизводства: биологического, экологического, демографического, социально-профессионального и культурного, экономического и финансового, наконец, идеологического (в смысле воспроизводства идей).
Все эти виды человеческой деятельности взаимосвязаны. Им присущи свои временные циклы, ресурсы, региональные и историко-культурные особенности. Но кизис, любой, возникает там и тогда, когда баланс того или иного из названных видов воспроизводства нарушается настолько, что ставит под угрозу условия человеческого существования. В частности, когда экономика приходит в резкое противоречие с потребностями общества или с объемом и качеством потребляемых ресурсов.
Нынешний кризис из сугубо виртуальной финансовой сферы перешел в сферу реальных финансов, затем непосредственно в экономическую. Стали закрываться различные производства, замедлилось, а кое-где остановилось, строительство. Началось снижение потребления. Остановка ряда призводств сама по себе вещь не дешевая. Но те финансы, которые правительства вбрасывают в банковскую систему, сегодня не в состоянии приостановить прцесс замедления производства.
А в тех случаях, когда государство, поддерживая производителей, скупает акции автомобильных или металлургических заводов, не давая остановить домны и мартены, оно усугубляет ситуацию перепроизводства товаров на рынке. С тем, чтобы рынок продолжал функционировать, деньгам, брошенным на спасение банковской системы, должны быть обеспечены условия попадания как к производителю, таки к потребителю.
Современная цивилизация, техносфера, неимоверно сложна, но и неимоверно хрупка. Жизнь биосферы возможна лишь в очень узком диапазоне температур, давления, параметров атмосферы. Так и техносфера может существовать при соблюдении очень жесткого лимита условий, в очень узком диапазоне колебания частоты энергосетей, давления в трубопроводах. Подобно этому и финансовая система мира — валют, процентных ставок, кредитных гарантий, разнообразных финансовых инструментов и регулирующих их институтов — имеет свои ограничения, выход за пределы которых опасен. Ибо может привести к нарушению балансов техносферы, инфраструктуры, экономики. Что, в свою очередь, вызовет разрушение социосферы, когда возникает угроза голода, эпидемий, войн, передела мира. Вспомним, что финансовый кризис 1907 года вызвал Первую мировую войну, которая не разрешила проблему восстановления равновесия в мире и, вскоре, привела ко Второй мировой войне. И лишь после обустошения и обескровливания Европы и России по окончании войны начался медленный процесс роста и возрождения.
Если сейчас мир не сумеет осмыслить природу и причины нынешнего кризиса и найти эффективный выход из него, последствия могут быть еще страшнее. Очевидно, что нынешний кризис уже вызывает резкий дисбаланс разных видов воспроизводства. Поэтому важно понять, куда, в какие точки должны быть направлены, хотя и ограниченные, но и огромные ресурсы, которыми располагает человечество. Для этого нужно вернуться к моделям воспроизводства, прежде всего демографического и экономического (по основным сферам потребления). Это означало бы определение условий, необходимых и достаточных, для сохранения современной цивилизации имеющимися экономическими, финансовыми и человеческими ресурсами.
В последнее время возникло множество разнообразных рецептов выхода из кризиса. К их числу относятся предложения о взаимном списании внутреннего и внешнего долга, об ограничении объема межбанковских операций и строгом контроле по ним, о введении наднациональной валюты (предложение вынесенное президентом Казахстана, но в подобном случае непонятно, чем такая валюта будет обеспечена). Но к согласию в том, на чем все вышеуказанные предложения должны быть основаны, мировое сообщество не пришло.
* * *
Нынешние меры по поддержке экономики, предпринимаемые большинством стран — путем вливания государственных средств в банки и отдельные отрасли хозяйства, имеют своим прямым следствием стремительное «огосударствление» экономики, со всеми, вытекающими отсюда, последствиями. Эра глобализации экономики, проявившаяся в своих результатах в последней четверти ХХ века, объединила в тесном взаимодействии экономики стран свободного рынка («открытых сообществ» по Карлу Попперу) с плановыми или смешанными экономиками стран разной степени тоталитаризма и авторитаризма. Этому во многом способствовал упоминавшийся ранее перенос производства из Евро-Атлантической зоны в Азиатскую и Южно-Американскую. Сегодняшний Китай, к примеру, самый крупный в мире долларовый кредитор, а также производитель товаров массового спроса, продолжает оставаться страной с тоталитарной коммунистической идеологией, в которой права личности далеки от норм «открытого общества». Вопрос, который уже встал на повестку дня, хотя неосмысленно и неозвученно до конца — это вопрос о том, какие политические режимы возобладают в мировой политике к моменту завершения современного кризиса.
* * *
Пока статья, предложенная Вашему вниманию, готовилась к печати, кризис продолжал усугубляться, охватывая все новые сферы экономики и социальной жизни в большинстве стран мира. Тут подоспел и саммит двадцати (G-20), который стремительно объявил миру экстренные меры по спасению мировой экономики. Я коротко напомню эти меры:
Вливание в мировую экономику около 5,5 триллионов (в долларовом эквиваленте) в валютах разных стран для поддержания производства и выкупа «плохих» активов.
Обеспечение 1,5 триллионов долларов в поддержку так называемых развивающихся стран.
Обеспечение дополнительных средств на разнообразные виды социальной поддержки населению «двадцатки» в размере до 1,5 триллионов (в долларовом эквиваленте).
Усиление контроля над банковской деятельностью (вплоть до открытия тайны вкладов).
Раскрытие для государственных фискальных органов информации о владении и доходах оффшорных компаний.
Первые три позиции плана приведут лишь к увеличению объема «виртуальных» финансов — будет это сделано при помощи выпуска разнообразных гарантий или же при активном использовании печатных станков — неважно. И, соответственно, будучи реализованными, эти три позиции только усугубят кризис.
Что касается позиций 4 и 5 — они, при отсутствии четко сформулированных правил допустимого использования, могут привести скорее к усилению государственного контроля (что для ряда стран означает тотальный контроль).
Что же касается первоочередных мер, которые могли бы действительно противостоять кризису «на глубине», то к их числу, по моему мнению, относятся:
Международная конвенция о «замораживании» «плохих» активов и международных долговых обязательств в объемах, сопоставимых с объемом мировой экономики, на срок от 3 до 10 лет, а за это время — определение реальной стоимости этих активов;
Упорядочение и приведение к сопоставимому виду форм банковско-финансовых документов и введение ограничений на многократную (спекулятивную) торговлю ими;
Определение безусловно очередных (с учетом пределов роста) видов кредитования секторов экономики и необходимой социальной поддержки;
Введение ограничений на государственную монополизацию частных банков и финансовых учреждений, а также производственных предприятий.
Однако до сих пор, по-видимому, у руководителей стран и правительств доминирует стремление к патерналистским мерам и тотальному контролю. Такая политика не сможет сдержать волн кризиса, которые могут перерасти в цунами…