Перевод и вступление Вячеслава Куприянова
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 22, 2008
«… Я вот думаю: есть русский Гёльдерлин? По-моему, нет. А я знаю, каким событием был Гёльдерлин, переводы и издание его книг для французской поэзии. Лучшие франкоязычные поэты — прежде всего Жакоте, но и Дю Буше, Деги и многие другие — занимались тем, что собирали и издавали Гёльдерлина (как, кстати, примерно в это же время и Мандельштама). Поэты, не просто переводчики! Переводчики, само собой, влились в эту работу. Чем было для английских, французских, испанских поэтов (поэтов опять-таки, не просто переводчиков) собрать и издать Целана! Это была целая эпоха, которая подняла их национальные поэзии. Интересно современным русским поэтам разных поколений заняться такими вещами? Вопрос был адресован к нам — я переадресовываю его поэтическому сообществу. Потому что, мне-то кажется, переводческая поэзия и поэзия как таковая — это не разные страны, это — одна страна. Если это неинтересно поэтам, это не будет интересно и переводчикам; и наоборот. Когда и где началась эта потеря интереса? Я помню, у Исайи Берлина где-то есть рассуждение, что он пытался заговорить с Пастернаком о современных поэтах англоязычных, а Пастернак ему, знай, Рильке, Рильке, Рильке… Но Рильке, возразил ему Берлин, это все-таки начало века, а сейчас-то… Да неинтересно все это, сказал ему Пастернак, не важно, что они там делают.«Борис Дубин, («Иностранная литература» № 10 —2004)»
Я привел эту пространную цитату из дискуссионного выступления Бориса Дубина, чтобы согласиться с тем, что Гёльдерлин важен и для современной русской словесности. Его избранные сочинения выходили на нашем веку лишь дважды — в 1967 и 1971 гг
Вячеслав Куприянов.
ФРИДРИХ ГЁЛЬДЕРЛИН (1770 — 1843)
* * *
Когда я был дитя,
Бог меня часто спасал
От суда и крика людского,
Я безмятежно играл
С цветами зеленых рощ,
И ветерки небес
Играли со мной.
И, как, сердце, ты
Радовалось траве,
Как та навстречу тебе
Тянула руки свои,
Так же радовал сердце ты,
Отец Гелиос! И, словно Эндимион,
Твоим я был милым,
Луна святая!
О вы, мне верные
Благие боги!
Вы бы знали,
Как душа моя вас любила!
Пусть еще тогда я не звал
По именам вас, и вы
Так меня не звали, как люди
Именуют друг друга.
Но знал я вас лучше,
Чем когда-либо знал людей,
Я внимал тишине эфира,
Слов людских я не понимал.
Я взращен глаголом
Благозвучных рощ,
Я любить учился
Среди цветов.
На ладони богов я рос.
* * *
Зайди же, солнце милое, внемлют ли
Они тебе? Им святость неведома,
Когда беспечно ты и тихо
Над озабоченными восходишь.
А для меня ты восходишь дружески,
И твой закат для меня озарение!
Я чту божественное чутко,
Дух мой тогда Диотима лечит
Своей любовью! Как солнце мне она,
Я внимал ей одной, и как сиял тогда
Мой взор и преданно и нежно,
Ей навстречу. И как шумели
Ручьи живые! Травы земли глухой
Каждым цветком ко мне ластились;
И в ясном небе, улыбаясь,
Благословлял меня Эфир свыше.
ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ
Большего хочешь и ты, но любовь гнетет
Нас все ниже к земле, тратит страдание,
Но совсем не напрасен
Нашей жизни замкнутый путь.
Либо ввысь, либо вниз! Не царит ли в святой ночи,
Где в природе в тиши дни задуманы,
Над немой кривдой рока
Меры некой закон благой?
Это я познал. Но вы, небесные, никогда,
Смертным мастерам под стать, вседержители,
Не вели меня осторожно
Безмятежным ровным путем.
БОГИ
Ты, тихий эфир! Бережно ты хранишь
Душу мою в беде, и приводишь ты
К отваге ясными лучами,
Гелиос! возмущенную душу мою.
Вы, боги, добры! Нищ, кто не знает вас,
В черствой груди его раздор свирепствует,
Мрак в его мире, даже песня
Духом своим ему не в радость.
Лишь вы, своей юностью вечной питаете
В сердцах, любимых вами, ребячество,
И в заблужденьях и в заботах
Одиноким не оставите гения.
ВОЗРАСТ ЖИЗНИ
Вы, города Евфрата!
И вы, Пальмиры переулки!
Вы, леса колонн, застывшие в пустыне,
Кто вы?
Где ваши кроны?
Вы перешли границу,
Положеннуюдуху жизни,
Силы небесные оставили от вас
Только огонь и дым;
И я теперь под облаками, здесь
Где свой покой отмерян каждому, под
Благополучной сению дубов, где
Пасутся лани, и чужими
Мне кажутся и мертвыми
Благие духи.
ЧТО ЗНАЧИТ ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКА?
Что значит жизнь человека? образ божественного.
Словно под небом блуждают земные все, видят
Они его. Но в то же время читая, словно
Письмена, бесконечность изображающие и богатство
Людское. Но разве небо простое
Богато? Цветам подобны
Серебряные облака. Но нисходят дождем оттуда
Лишь роса да влага. Но если
Выветрится синева, простая, то кажется
Матовость, с мрамором схожая, уже рудой,
Началом богатства.
КНИГА ВРЕМЁН
Господь,
Дерзнул я тебе
В песне воздать
Трепетную хвалу.
Там вверху
В высоком небе всех небес
Над Сириусом высоко
Высоко над главой Урана,
Там от начала времён
Святой Серафим парил
С ликующей громкой молитвой
К святилищу неизречимого.
Там в святилище книга есть
И записаны в книге
Все миллионы рядов
Дней человека —
Там записано —
Разорение стран и народов искоренение,
И кровавые битвы с врагами,
И жестокие короли —
С лошадьми и повозками,
С конниками и мечами,
И знамена вокруг;
И злобные тираны,
Их отравленные клинки
Глубоко в невинных сердцах.
И страшные потопы
Глотающие кротких,
Глотающие грешных,
Сметающие жилища
И кротких, и грешных.
И огнь, пожирающий
Дворцы и башни
С железными вратами,
Гигантские стены
Сносящий за миг.
Разверстые недра,
Изрыгающие серу,
В чадящую тьму
Отцов и детей,
Матерей и младенцев
В горестном хрипе
В предсмертном стоне
Заглатывающие.—.
Там записано —
Отцеубийство! Братоубийство!
Младенцев удушение!
Ужасно! Ужасно!
За тарелку похлебки
Нутро разъедающий яд
Подмешивать верному другу. — .
Пустоглазые калеки
За свой грех Онана
Дьяволом наказанные -.
Людоеды
Человечиной откормленные —
Глодающие человечьи кости,
Из человечьего черепа пьющие
Дымящуюся человечью кровь.
Жуткий крик боли
Забитых под ножом,
Вспарывающим живот.
Стенанье врага
Над благовонием
Тепло струящимся
Из пучины кишок —
Там записано —
Сомнения мрак
На удавке ночи
В мучительной схватке за жизнь
В преддверии ада — душа.
Там записано —
Отец покидает
Жену и дитя в нужде.
Предавшись в угаре
Влекущему сладкому пороку.
Померкли заслуги
Потеряна честь
Ввергнутый в нищету
Мошенником —
Одетый в лохмотья
Один из бродяг
Попрошайничает на жизнь.
На разрушенное здоровье.
Там записано —
Веселой, румяной девчонки
Борьба за жизнь с недугом;
В объятиях матери
Задетого молнией юноши
Немое дикое оглушение.
(пауза в чувствах.)
Все страшнее, страшнее!
Все это, все записано в книге
Все страшнее, страшнее!
О мерзости рода людского!
Судия! Судия!
Почему ангел смерти не выжжет
Огненный мечом
Все мерзости с земли?
Пусть праведней судят суды
Разделяя кротких и грешных
Потопы пожары
Суды земные все.
Видишь мое молчанье —
Тебе хвалебная песнь!
Тебе, тому кто правит
Мудрой мудрой мощной рукой
Пестрой толпой времен.
(снова пауза)
Аллилуйа, Аллилуйа,
Тот, кто правит
Пестрой толпой времен,
И есть любовь!!!
Слушай земля небо!
Непостижима любовь!
Есть в святилище книга
И записаны в книге
Все миллионы рядов
Дней человека —
Там записано —
В муках смерть Иисуса!
Сына Божьего в муках смерть!
Агнца на троне в муках смерть!
Весь мир ублажить,
Блаженство ангельское дать
Всем верующим своим. -:
Серафим, Херувим
Изумительная тишина
В небесных полях вокруг —
Замер арфы звук,
Над святилищем чуть дышит поток.
Поклонение — поклонение —
НадСына деянием
Который избавил
Падший гнусный род людской.
Там записано —
Тот кто умер,
Иисус Христос,
Смерть в скалах попрал!
К всемогуществу Господа вновь!
И живой — живой —
К пыли и праху воззвал;
Придите, чада человеческие!
Уже сзывает труба
Необъятные толпы людские
К высшему суду! К суду!
К воздаянию по делам
Справедливости долю!
Ты еще ропщешь, кроткий?
Под напором людских толп?
И, насмешник, смеешься ты
Еще в веселом танце
Над страшным судом.
Там записано —
Великий удел человека
Надвигается неудержимо
На морские глубины!
Морепроходцы! Победители бурь!
Быстро в упряжке ветра
Невиданные моря проплывая,
Вдали от людей и суши
Под гордыми трепетными парусами
И скрипящими мачтами.
Покорители левиафанов.
Смеющиеся над горами льда
Открыватели миров
Невообразимых от века.
Там записано —
Честь народа
Хлеб в достатке,
Повсеместно
Ликованье —
Радость всюду
Расточает
Князя доброго
Ладонь.
1788—1789
ГИМН ГЕНИЮ ГРЕЦИИ
Радость! Радость
Тебе с облаков!
Первенец
Природы высот!
Из покоев Кроноса
Нисходишь ты.
К новым, освящённым творениям
Величественно нисходишь.
О! в сонме бессмернных
Что тебя породили,
Нет равных тебе
Среди братьев
Владык народов
Возлюбленных всех!
Над колыбелью хвалебную песнь
В кровавых доспехах в разгаре битвы
Для правой победы вручая меч
Святая свобода пела тебе.
От ликованья пылали
От чудесной любви виски твои
Виски в локонах золотых.
Долго медлила ты среди богов
Предвкушая грядущие чуда.
Мимо плыли серебряными облаками
Под любящим взором твоим
Все народы и племена!
Блаженные племена.
Пред ликами богов
Решились уста твои
На любви царство построить.
И дивились силы небесные.
Для объятий братских
Склонил свой царственный лик
Громовержец к тебе.
Ты строишь царство на любви.
Ты идешь и Орфея любовь
Поднимается к оку мира.
И Орфея Любовь
К Ахерону нисходит
Ты держишь волшебный жезл,
И Афродиты пояс
Выбирает пьяный лидиец.
О! Лидиец! как ты!
Так никто не любил, как ты;
Землю и океан
И великих духов, земли героев
Сердце твое вмещало!
И небо и небожителей всех
Сердце твоё вмещало.
И цветы и пчел на цветах
Любовно сердце твоё вмещало! —
Ах Илион! Илион!
Как причитаешь, высокая жертва, ты
В крови детей!
Но теперь ты утешен. Утешен
Великой и теплой как его сердце
Песней лидийца.
О! с бессмертной рядом
Что тебя родила,
Тебя, что и Орфея любовь,
Тебя, что создал Гомера песнь.
1790—1793
ГИМН ПОЭТАМ
Так же как в праздник взглянуть на поля
Земледелец выходит, утром, когда
Душную ночь молнии освежали
Неустанно и вдали еще гром слышен,
В свое ложе снова входит поток,
И свежа зелень земли,
И небесным дождем напоенная
Никнет в каплях лоза, и сияют
В тихом солнце деревья рощи:
Так и вы в погожее время стоите,
Вы, кого питает не одна наука, но и,
Вседневно и чутко и волшебно касаясь,
Всемогущая богопрекрасная природа.
И когда она спящей кажется в свое время года
В небе или в травах или среди народов,
То скорбит и поэта лик вместе с нею.
Пусть они одиноки, но они и провидцы.
Так и природа и во сне провидит.
Но вот и день! Я ждал и вот он приходит,
И то, что я вижу, святым называю словом.
Ведь она, она сама, что любых времен старше,
И выше богов запада и востока,
Природа просыпается под звон доспехов,
И высоко от эфира и в пропасти упадая,
По закону твердому, как прежде, из хаоса воссоздана,
Вновь наполняет восторгом все
Всесоздательница снова.
И как пламя горит в очах мужчины,
Когда он высокое замышляет: так
Новыми знаками, деянием света, теперь
Возгорает огонь в душе поэта.
И что прежде прошло, но едва замечено,
Открывается лишь теперь.
И кто нам с улыбкой поле возделывал,
В одежде раба, те известными стали,
Всеживительные, силы богов.
Ты вопрошаешь их? В песне веет их дух,
Когда он от солнца дня и тепла земли
Произрастает, и от ветра и воздуха, и от прочих,
Предтеч из глубинах времен,
И все значительнее и доступнее нам
Устремляются с неба к земле и к народам,
Всеобщего духа мысли,
Завершаясь в тиши в душе поэта.
И вы, поражены вдруг, к бесконечному
Издавна причастные, воспоминанием
Потрясенные, святым лучом зажжённые,
Плод любви приносите, богов и людей итог,
Дабы в обоюдном зачатии удался напев.
Так ударила,как поют поэты, которым зримо
В самом их желании видение бога, его молния в дом
Семелы,
И богом поражённая, родила она
Плод грозы, святого Вакха.
И с тех пор пьют небесный огонь
Без опаски сыны земные и ныне.
Но мы рождаемся ныне, от грозы богов,
Вы, поэты! с головой обнаженной стоя,
Луч отца, его самого, своей рукой
Принимая, и народу, в песнь
Облекая небесный дар, подносят.
Ибо чисты наши сердца,
Мы как дети, наши руки невинны,
Луч отца, чистый, не опалит их,
И глубко потрясённое, страсти божественной
Сострадая, целым сердце вечное остается.
У истоков Дуная
…Словно орган, на божественное
Настроенный свыше, в святом соборе
Из труб неистощимых источает
Прелюд, пробуждая зарю,
И мелодии свежий поток
Растекается дальше по залам,
Вдохновением все наполняя,
Даже хладные тени,
И вот откликается в лад
Встающему солнцу праздника
Общинный хор: так
Слово с Востока пришло к нам,
И у твердыни Парнаса и на Кифероне я слышу,
О, Азия, эхо твое раздается
У Капитолия, и от Альпийских высот
К нам чужеземка приходит,
Нас пробуждая,
Человекотворящая речь.
И смятенье тогда охватило
Души слышащих, мрак ночной
Лучшим застлал глаза.
Ибо стихии смирил,
И воды и скалы и пламя,
Искусством своим человек,
И не боится, духом возвышенный,
Силы меча, но повержен
Силой божественной.
И становится дичи подобным, что,
Юностью блаженной гонима,
Без отдыха рыщет в горах
И силы прилив ощущает
В полуденный зной. Но только,
Играя, с небес низойдет
Свет святой, и прохладным лучом
Касается радостный дух
Счастливой земли, тут зверь, непривычный
К прекраснейшему, в чуткую дрему впадает
Еще до звезд. Так и мы. Ибо многих
Ослепил божественный дар,
Дружелюбно к нам из Ионии
И Аравии присланный, и восторг
Пред напевом благим и высокими истинами
Не наполнил души тех дремлющих,
Но были и бодрствующие. И среди вас
Они пребывали, довольные, в ваших градах достойных,
И на состязанье герой незаметно
Мог средь поэтов таиться, прославленный,
Славя с улыбкой борцов, праздноусердных детей.
Любовь былая и ныне неисчерпаема.
И хотя в разлуке, но тем более мы
Друг о друге мыслим, о вас, Истма веселые жители,
У берегов Кефиса, у подножья Тайгета,
Не, забываем и вас, долины Кавказа,
Древние, словно рай земной,
И пророков твоих, патриархов помним,
Сильных твоих, о Азия-мать!
Знамений вселенских не боялись они,
Несли небеса на плечах и судьбы,
Словно врастая в горы,
И постигли первыми это —
Как лицом к лицу говорить
С богом. Их теперь уже нет. Но если вы,
Вот что надо сказать,—
Древние, не оставили бы нам заветы, как бы
Мы теперь называли тебя? В страде святой призываем
Тебя, Природа! из купели словно исходит
Все Божественнорожденное из тебя.
Пусть мы ныне подобны сиротам,
Блага прежние, только не холят нас,
Но с памятью детства
Всегда желанны юноши в доме,
И живут они трижды, подобно-
Первенцам неба.
И верность была не зря
Вложена в наши души.
Не свое, но и ваше храпит она;
И оружие слова среди святынь,
Что, уходя, неискушенным нам
Вы, дети судьбы, оставили.
Вы, духи благие, с нами по-прежнему,
Если кого-то святым облаком осеняете,
А мы в изумленье этого истолковать не в силах.
Но вы нектар струите в наше дыхание;
Мы тогда ликуем, или нас охватывает
Греза, а если вы слишком любите
Кого-то, тот не узнает покоя, пока не окажется среди вас.
Потому, благие, меня касайтесь слегка,
Чтобы я здесь оставался для песен своих,
А теперь завершите, плача блаженно,
Словно сагу любви,
Мой этот напев, который меня
То краснеть, то бледнеть
Заставлял. Но даром ничто не дается.
Перевёл с немецкого Вячеслав Куприянов