Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 19, 2007
Н.Дубровин (“Вестник Европы”, 1868, т. II)
(печатается в сокращении)
I
Положение дел до устройства русского правительства в Грузии. – Слухи о намерениях персиян вторгнуться в Грузию. – Сношение с эриванским ханом. – Движение Лазарева в Шамшадыл для защиты ее от притязаний ганжинского хана. – Действия полковника Карягина против нахичеванского хана.
В сентябре 1801 года состоялся манифест о присоединении Грузии к России. Манифест застал Грузию в самом расстроенном состоянии. Несчастная страна не имела покоя ни от внешних, ни от внутренних врагов. Последними были преимущественно члены древнего царского семейства, перессорившиеся друг с другом; тягаясь за право владения страною, они искали только личного материального обеспечения. Число их в Грузии было весьма значительно. Главнейшими деятелями явились: мачеха последнего грузинского царя Георгия XII, царица Дарья, с сыновьями Иулоном, Вахтангом, Парнаозом и Александром. Противную им партию составляли приверженцы жены Георгия XII, царицы Марии, с сыновьями ее Давидом и Теймуразом. Расположение большинства клонилось в пользу первой партии. Обе стороны, имея многочисленных родственников из грузинских князей, вели интриги, волновали и разоряли народ, который, с появлением манифеста, рассчитывал на лучшую будущность. Грузины надеялись на исполнение обещаний императора Павла I, на широкие льготы и привилегии, которые думал дать покойный император, а главное на то, что, состоя в подданстве России, под ее охраною, Грузия будет управляться одним из царевичей.
Но предшествовавшая история края, под управлением собственных царей доказала, что виною всех бедствий Грузии были злоупотребления со стороны власти членов самого царского дома. Потому манифест не мог бы успокоить страну и обеспечить ее на будущее время: Введение русского правления в Грузии делалось необходимостью. Но при этом возникали для русского правительства многие весьма важные вопросы; нужно было хорошо знать страну, ее обычаи, степень цивилизации, чтобы новые порядки, при всей их доброй цели, не легли тяжким бременем на жителей, и не заставили их пожалеть о старом, чем не преминула бы воспользоваться устраненная власть. Знали ли мы Грузию? Нужно было возложить введение нового порядка на лица, которых способности и качества стояли в уровень с трудностью дела. Таковы ли были первые представители русского правительства в Грузии?
Главнокомандующим в Грузии и на Кавказской линии назначили генерал-лейтенанта Кноринга, а действительного статского советника Коваленского – гражданским правителем вновь присоединенной страны. Много чиновников определено в состав верховного грузинского правительства.
Избрание первых двух лиц было не совсем удачно. Ни Кноринг, ни Коваленский не пользовались добрым мнением грузин. Первый, не умея примениться к народному характеру, еще при прежнем посещении Тифлиса, своими действиями заслужил уже нерасположение народа; а второй, будучи послан в качестве русского министра при дворе последнего царя Грузии Георгия XII, “навлек на себя от царя, вельмож и народа неудовольствия”1.
Находившиеся в Петербурге грузинские депутаты, кн. Герсеван Чавчавадзе и Половандов, узнав о состоявшемся назначении, тотчас же, от имени всего народа, обратились с просьбою к императору, переменить как Кноринга, так и Коваленского. Они хлопотали о том, чтобы главным начальником в Грузии назначили кого-нибудь из знатнейших лиц страны или одного из царевичей. Государственный совет, на рассмотрение которого была передана их просьба, нашел, что император, принявший на свое попечение благосостояние грузинского народа наравне с русскими подданными, “относит к своему попечению – и назначение главных начальников”2.
Таким образом, желание послов и народа осталось неисполненным. Князь Чавчавадзе, не теряя еще надежды на успех, обратился тогда к Лошкареву и просил его содействия, как лица, через которого шли все просьбы грузин. Лошкарев, находясь в то время на службе в Иностранной коллегии, был назначен вместе с гр. Растопчиным, для ведения переговоров о присоединении Грузии к России, и принял в этом деле самое живое участие, оставшееся, однако же, без успеха. Он сообщал кн. Куракину, “что вся Грузия не терпит Коваленского”3); что он имеет множество писем от послов, царевичей и других лиц Грузии, которые единогласно писали, что они его “по известным причинам терпеть у себя не могут”.
Не дождавшись ответа Лошкарева, посол кн. Чавчавадзе отправил в Грузию один экземпляр манифеста и штат. Он сообщал своим родственникам, что все поручения, которые он имел от покойного царя – не исполнились. “Царство уничтожили, писал он, да и в подданные нас не приняли. Никакой народ так не унижен, как Грузия… Вы еще имеете время, чтобы общество написало сюда одно письмо, дабы я здесь ходатайствовал о нашем состоянии, просил иметь царя и быть под покровительством. Знайте, если будете просить царя – дадут. Если же в полномочии мне не доверяетесь, то отправьте сюда одного кого-нибудь из вас, – ему и мне дайте полную волю, и мы оба будем стараться о совершении сего дела4…”
Среди разнообразных толков и пересуд, грузины встретили новый 1802-й год.
Генерал-майор Лазарев, начальник нашего военного отряда, явившийся в Грузию, в звании полкового командира, еще при жизни Георгия XII, знал об обнародовании манифеста в Москве и Петербурге, но, не имея никаких официальных распоряжений, оставался в нерешимости и затруднении.
Осаждаемый со всех сторон вопросами грузин о своей участи, и в ожидании прибытия Кноринга в Тифлис, Лазарев отговаривался полным незнанием и употреблял все усилия только к тому, чтобы страна оставалась спокойною до введения нового правления. Главная забота состояла в воспрепятствовании царевичам и их родственникам волновать народ. Удерживая их в покорности, связывая произвол, уничтожая на каждом шагу значение и власть, Лазарев, очень естественно, навлек на себя нерасположение царевичей и всех вообще членов царского дома.
Вдовствующая царица Мария была одна из тех, которая питала наибольшее неудовольствие на Лазарева. Вдова-царица жаловалась Кнорингу, что ни она, ни дети ее не получают жалованья, назначенного ей по 500 руб., а детям по 100 руб. в месяц каждому; что данные ей покойным мужем имения у нее отобраны, точно также отобраны имения, принадлежащие ее детям; что, наконец, от отца ее кн. Цицианова отобрано моуравство (земское начальство). Мария просила о возвращении имений ей и детям – и моуравства отцу5.
Жалобы царицы были несправедливы. Лазарев, на запрос Кноринга отвечал, что царица и дети ее получали жалованье аккуратно до сентября 1801 года. В сентябре же были написаны бараты (указы), чтобы она получила следуемые ей деньги от казахов6; но Мария, не желая почему-то получать с них, сама уничтожила те бараты7. Лазарев не отрицал справедливости того, что кн. Цицианов был удален от управления бамбакской провинцией, но говорил, что то сделано по необходимости. Возвратившиеся из Эривани, бамбакские агалары8 объявили, что причиной ухода их в Эривань было то, что кн. Цицианов, на время своего отсутствия, поручил управление ими зятю своему кн. Аслану Орбелиани, который, бывши моуравом шамшадыльским, совершенно разорил жителей. Бамбакские агалары просили избавить и их от его управления. Оставив звание моурава и все доходы, присвоенные этому званию, за кн. Цициановым, Лазарев запретил только кн. Орбелиани вмешиваться в их дела и касаться их управления.
Претензии царствовавшей фамилии, их недовольство причиняли Лазареву частые огорчения. Он писал Кнорингу о своем безвыходном положении, и, не получая никакого удовлетворительного ответа, должен был вести свои дела по русской пословице так, чтобы “и овцы были целы, и волки – сыты”; недостатка же в последних не было.
Царевич Давид, на увольнение которого в отставку император Александр не изъявил согласия, вошел в сношение со своими дядями и переговаривался с ними о мерах к удержанию престола в руках царствовавшего в Грузии дома.
Давид, Дарья и Вахтанг, жившие в Тифлисе, имели частые ночные свидания.
Царевич Александр поручил сказать Лазареву, что пока в Грузии нет царя, до тех пор его нога не будет в этой стране9.
Царица Дарья в Тифлисе, а царевич Иулон в Имеретии, были двумя главными руководителями, от которых гонцы ежедневно доставляли письма друг другу. Давид, Иулон, Александр и Вахтанг, бывшие противниками, стали теперь друзьями и единомышленниками. Они поклялись между собой удержать царское достоинство в роде Богратионов, и избрать царем того из царевичей, кого назначит Дарья10. С этой целью союзники завели переписку с окружными ханами, прося их помощи и решились просить о допущении одного из членов царского дома в состав правления, чтобы затем под рукою “работать о восстановлении царского достоинства”.
Царевич Александр уверял Давида, что во всякое время готов оказывать ему услуги, какие от него потребуют11, а царице Дарье поручил передать, “что русские обманывают ее, подобно царю Георгию, и чтобы она ничему не верила”.
Дарью не нужно было предупреждать в этом; она была гораздо опытнее Александра во всякого рода интригах. Имея большое влияние над умами народа, царица, по выражению Лазарева, сама управляла всей машиной. Обещая всем милости, прося помощи, как внутри так и вне царства, Дарья не теряла надежды на успех, и переписываясь с ханами и горскими владельцами, не забывала наставлениями и своих детей.
Один из сыновей ее, Вахтанг, живя в Тифлисе, задавал пиры, приглашал на них князей и старался привлечь их на свою сторону. Царевич разглашал, что, с устройством русской губернии, грузины обязаны будут платить особые подати, поставлять рекрут и нести другие повинности. В присутствии же преданных нам говорил, что “их дом разорен от несогласия, и что нужно быть всем согласным, дабы получить милость великого государя”.
Двуличное поведение его не было тайной. Никто не полагался на искренность последних слов царевича. Известно было, что Иулон, Вахтанг, Александр, Парнаоз, Давид и царица Дарья, – все вместе отправили в Персию за печатями письмо к Баба-Хану, прося его защиты, покровительства и войска. При содействии лиц себе преданных, царевичи успели взволновать осетин, на усмирение которых были посланы войска. Подговоренный народ отказался повиноваться поставленному правительством нацвалу (управляющему), несмотря на то, что за три месяца перед этим сам одобрял его. Грузины ожидали прибытия Кноринга для того, чтобы просить об отмене податей, рекрутской повинности и о назначении царя из дома Богратионовых12.
Кноринг спешил с отъездом в Грузию. В марте собрались на Кавказской линии все русские чиновники, назначенные в состав нового правления страны. 30 марта, Кноринг выехал в Тифлис для скорейшего открытия правления и уничтожения волнений и беспорядков, производимых осетинами. Жившие по рекам Паце и Большой-Лиахве в ущельях Кавказских гор, осетины с древних времен находились в подданстве Грузии и имели начальников наследственных в фамилии грузинских князей Мочабеловых.
В последние дни жизни Георгия XII, при слабости тогдашнего грузинского правления, осетины пришли в такое неповиновение и буйство, что, умертвив одного из своих князей, производили набеги на грузинские селения, похищали имущество жителей, уводили их в плен и продавали соседним жителям Кавказских гор.
Подстрекаемые царевичами, жившими в Имеретии, осетины еще более усилили свои вторжения и хищничества, так что Кноринг вынужден был унять их силой.
Две роты 17-го егерского и три роты Кавказского гренадерского полков, два легких полевых орудия и 77 казаков назначены в состав отряда, под командой Кавказского гренадерского полка подполковника Симоновича, долженствовавшего усмирить осетин и привести их к покорности13.
19 февраля, отряд выступил из грузинского селения Цхинвал и в тот же день прибыл к урочищу Суерисхеви. Отсюда Симонович отправил к осетинам двух парламентеров, с письменным объявлением о причине его движения внутрь их жилищ14. Отряд перешел между тем в осетинскую дерев. Джавы. Устрашенный народ, не ожидавший прихода наших войск в свои жилища, прислал старшин в Джавы, с просьбой о помиловании и с заявлением, что осетины, живущие по рекам Паце и Большой-Лиахве, будут спокойными и покорными русскому правительству. Симонович привел их к присяге, взял аманатов из лучших фамилий и, оставив здесь одно орудие с надежным прикрытием, сам двинулся далее к другим селениям. Повсюду жители приходили к нему с покорностью, присягали на верность и давали аманатов по выбору.
Для лучшего удержания в повиновении осетин на будущее время решено было учредить у них правление в форме гражданских судов15 и поставить их в зависимость от уездного суда и полицейской управы, учреждаемой в г. Гори. Суды эти были устроены в дер. Джавы и Чриви. В первой, для жителей обитавших по рекам Паце и Большой-Лиахве, а во второй – по рекам Арагве и Малой-Лиахве16.
Возвратившись в Сурам, Симонович привел с собой 13 чел. аманатов от осетинского народа, которого насчитывали тогда до 35 т. душ обоего пола.
Волнения в Осетии усмирены и кончились неблагоприятно для членов царской фамилии: вовсе не так, как они ожидали. Все внимание их было обращено на Персию и на те меры, которые предпримет Баба-Хан. Властитель Персии был один, на чью помощь они могли теперь рассчитывать.
В январе, в Эривани получено известие, что Баба-Хан поручил одному из своих военачальников, Аббас-Кули-Хану, отряд войск с тем, чтобы он, отправившись в Тавриз и собрав там войска, следовал к Нахичевани, выгнал тамошнего хана и сам занял бы его место. Потом, если эриванский хан не исполнит требований властителя Персии, то Аббас-Кули-Хану приказано было двинуться к Эривани. Туда же обещал прибыть и сам Баба-Хан.
Эриванский хан приготовлялся к обороне и отправил посланного к Лазареву. Он писал теперь, что считает свое ханство составной частью Грузии, и, зная, что последняя находится в подданстве России, хан считает себя также подданным русского императора. Он просил разрешения отправить своего чиновника в Петербург, и, сложив с грузинских купцов по 2 рубля пошлины с каждого вьюка, обещал платить нашему правительству ту дань, которую платил царям грузинским.
Отправленные Лазаревым в Эривань лазутчики принесли известия, подтверждавшие о приготовлении персиян к неприязненным действиям.
До властителя Персии, говорило одно из писем полученных в Тифлис, дошло “известие, что в Грузии дымится, и надобно сей дым искоренить”. Шах сделал распоряжение о сборе 45 т. войска, поручил их своему сыну Аббас-Мирзе и сардарю Сулейману, и приказал с окончанием “навруза” двинуться к Эривани, и оставив у этого города 10 т., с остальными 35 т. идти в Грузию. Побуждением к этому было полученное Баба-Ханом письмо царевича Александра, просившего о помощи. Театром военных действий избраны Казахи и Бамбаки. Склонив на свою сторону тамошних татар и заняв эти провинции, Аббас-Мирза должен был, по повелению своего отца, отправить посланного в Тифлис с требованием очистить Грузию и вывести оттуда русские войска17.
Справедливость слухов как бы подтверждалась тем, что эриванский хан укреплял город и запасал в нем военные и съестные припасы. Вместе с тем, хан снова отправил своего посланнаго к Лазареву, с уверением о приверженности своей к России, просил покровительства и дозволения принять присягу на верность, если будет удостоверен в том, что наши войска будут его защищать, и “он не будет уже иметь никакой опасности от своих неприятелей”18.
Лазарев отвечал, что без разрешения не может вступать ни в какие переговоры, и обещал спросить о том Кноринга. Посланный остался в Тифлисе до получения ответа. Кноринг обнадеживал хана, высказывал свою готовность вступить с ним в переговоры и заключить акт о принятии хана в покровительство России. Посланный не имел письменной доверенности Мехмет-хана, – по этому Кноринг просил уполномочить или его, или прислать другого доверенного в Тифлисе к его приезду. Вместе с тем, хан должен был написать форменное прошение на имя императора Александра с объяснением условий, на которых желает вступить в подданство России19.
Приготовление эриванского хана к обороне и его искательства о подданстве, хотя и не давали права заключать об искренности расположения хана, но за то указывали на достоверность намерений Баба-Хана вторгнуться в его владения, а, в случае успеха, двинуться и в Грузию. Для обеспечения ее Кноринг предписал гренадерскому батальону из рот Кабардинского и Кавказского полков, с находящейся при них артиллерией, флигель-ротам Кавказского гренадерского полка, Нарвскому и Нижегородскому драгунским полкам – быть готовыми к походу с Кавказской линии в Грузию. Атаману войска донского генерал-лейтенанту Платову сообщено, что он поспешил выслать в Моздок один казачий полк, из числа пяти полков назначенных на линию, для смены полков там находившихся. В Моздоке заготовлялись сухари в месячной пропорции, а в Екатеринограде предписано заготовить их для 7 т. челов. В Грузию отправлен второй комплект боевых патронов и артиллерийских припасов. Для обеспечения Кавказской линии собрано с разных полков 700 казаков20.
Кноринг спрашивал императора, как поступить с искательством хана эриванского, и просил разрешения отправить в Грузию, кроме полков туда уже назначенных, еще один гренадерский батальон и флигель-роты Кавказского гренадерского полка из Моздока и Кизляра – мест их расположения.
Покорность и искание покровительства ханом эриванским было весьма важно для нас в политических отношениях с Персией. Грузия была открыта со стороны Эривани до такой степени, что вторгнувшемуся неприятелю нельзя было противопоставить никаких естественных препятствий. Персияне, всегда вторгавшиеся со стороны Эривани или Ганжи, думали и теперь сделать тоже самое. Встретив их в границах эриванского ханства, мы избавляли от разорения грузин, разорения неизбежного для народа, во владениях которого производятся военные действия. Не обременяя народ грузинский требованием о доставлении всего необходимого для войск, оставляя его при своих земледельческих занятиях, мы могли обеспечить себя провиантом и фуражем на счет жителей эриванского ханства, “по изобилию в оном жизненных потребностей”. Поэтому Кноринг просил разрешения, не только поддержать хана нашими войсками, но и искать случая встретиться с персидским войском в пределах Эриванской области. Император Александр согласился на все просьбы Кноринга, как об отправлении в Грузию новых войск21, так и о принятии хана эриванского под покровительство России и встрече персидских войск в пределах его владений.
“Привязанность сего владельца во всякое время для Грузии полезна, писал Александр22, а в настоящем случае она необходима”. Император поручил Кнорингу настоять на том, чтобы хан предоставил охранение эриванской крепости нашим войскам. Эривань и Ганжа были два пункта, владея которыми мы могли быть совершенно обеспеченными от всякого нечаянного вторжения персиян в Грузию.
Важность эта и заставляла наше правительство желать, чтобы ханы их искали покровительства или подданства России. “Заняв два важные сии места, писал император главнокомандующему, вы поставите Грузию не только вне опасности, но и вне действия войны, отнимите у неприятеля лучшие его способы и, что всего важнее, дадите весьма нужные владельцам сих мест убеждения в покровительстве России и усилите их доверие”23.
Вскоре Джават, хан ганжинский, подал причины к неприязненным против него действиям.
22 марта, Лазарев доносил Кнорингу24, что ганжинский хан, заявлявший права свои на владение Шамшадыльской провинцией, прислал туда с войсками своего сына Гусейн-Кули-Агу, который, с целью перевести жителей в свои владения, прибыл в шамшадыльскую деревню Акрум. Кноринг писал Джават-Хану, удивлялся поступкам сына, когда отец уверял его в добром расположении к России, и требовал удовлетворения за причиненное шамшадыльцам разорение25. Главнокомандующий обещал в противном случае достигнуть того же силою оружия.
Хан молчал. Кноринг предписал Лазареву следовать с отрядом в Шамшадыл и защищать ее от покушения ганжинского хана. В состав отряда назначены из Тифлиса 17-го егерского полка батальоны: генерал-майора Лазарева 4 роты, подполковника Ляхова три роты; одна рота Тифлисского мушкетерского полка, бывшая в Шамшадыле, три полевых орудия и 70 человек казаков донского Щедрова 2-го полка26.
23-го мая, Лазарев прибыл в Шамшадыльскую провинцию и стал при р. Гассан-су на самой ганжинской дороге. Он примкнул свой левый фланг к Куре, и стоял в 30 верстах от пограничного местечка Шамхоры, и около 60 верст от Ганжи.
Имея провианта только до 1-гро июня, Лазарев просил о скорейшей его доставке, потому что на месте достать его было негде.
“Провинция, в коей я теперь нахожусь, писал он27, совсем пуста, как людьми, так и произрастениями. Я еще ни одной деревни не видал, исключая находящейся перед лагерем верстах в пяти, да и та теперь пустая”.
25-го мая, отряд подвинулся на 16 верст вперед и к вечеру достиг границы, отделяющей Шамшадыльскую провинцию от ганжинского ханства. Здесь Лазарев узнал, что из 33-х деревень осталось не более четырех, кочевавших в горах, в верховьях р. Гассан-су. Прочие двадцать девять деревень с татарскими агаларами и армянскими кевхами находились во владениях ганжинского хана. Число ушедших простиралось до 1,900 семей. Причиной такого переселения жителей были подговоры шамшадыльского старшины Мамад-Гуссейна. Претендуя на звание и достоинство шамшадыльского султана, Мамад, сидевший уже за это в Тифлисской крепости и успевший освободиться, искал защиты ганжинского хана. Джават-хан послал в Шамшадыл свои войска и, при содействии их и подговоров Мамада, перевел в свое ханство большую часть жителей. Переселившиеся кочевали сначала в верховьях р. Шамхор, но, с приходом наших войск, ушли вглубь ганжинского ханства28.
Простояв некоторое время на р. Ахансе, Лазарев придвинулся ближе к Борчалам, а вскоре затем должен был возвратиться в Тифлис по случаю отъезда Кноринга на линию.
Перед отъездом его, Джават-хан прислал своего посланного в Тифлис с доказательствами своих прав на владение Шамшадылью. Кноринг не соглашался с мнением хана, основываясь на том, что при жизни последнего царя Георгия XII провинция эта находилась под властью Грузии, а потому и теперь должна оставаться во владениях России. Упорные с обеих сторон переговоры были продолжительны: ни та, ни другая сторона не хотели уступить. Поэтому решено было оставить жителей в том положении, в котором находились, но с условием, что ганжинский хан не будет более беспокоить “оставшихся в Шамшадыли народов, во взаимство чего и область Ганжинская тревожена от победоносных войск российских не будет29”.
Вскоре после экспедиции против ганжинского хана, войскам нашим пришлось действовать против нахичеванского хана. Киал-Балы-Хан нахичеванский, лишенный зрения Ага-Магомет-ханом, был человек властолюбивый и предприимчивый. Зная свойства его характера царевич Александр, оставив Имеретию, пробрался сначала в Ахалцых, а потом в Нахичевань. Царевич успел уговорить обоих владельцев действовать совокупно против Грузии. Соединение наши ахалцыхского и хана нахичеванского могло произойти только через Карскую провинцию, владетель которой имел миролюбивое расположение к Грузии, удерживал равновесие между соседними владельцами и отказывался принять участие в деле союзников.
Киал-Балы-хан хотел заставить его к тому силой. Он подошел с войсками к границе отделяющей Грузию от Карского пашалыка30. Отряд его состоял, по сведениям, из 12,000 конницы, 2500 чел. пехоты и двух орудий. Кноринг, узнав об этом, приказал, расположенным в Бамбакских грузинских селениях, двум мушкетерским ротам Тифлисского, трем ротам 17-го егерского полков и 70 казакам – всего 381 человек и 200 бамбакских татар присоединенных к отряду под начальством полковника Карягина, подвинуться к границе, стать против Киал-Балы-хана и наблюдать за его движением. В то же время, Кноринг спрашивал хана о причинах его приближения к границе Грузии. Тот отвечал, что причина эта не относится к Грузии, а потому отвечать на вопрос считает не нужным.
Такой ответ и просьбы карского паши защитить его от нападения Киал-Балы-хана заставили Кноринга согласиться на это. Карский паша, по совету главнокомандующего, собрал свои войска в числе 6,000 конницы и 2,000 пехоты и присоединил их к отряду Карягина.
28-го мая, нахичеванцы атаковали наши войска и турецкие войска карского паши. Турецкая конница была сначала опрокинута, но сильный артиллерийский огонь из шести орудий, трех русских и трех турецких, дал совершенно другой оборот делу. Нахичеванцы начали сначала отступать, а потом обратились в совершенное бегство.
Киан-Балы-хан, столь самоуверенно говоривший, должен был отказаться от своих намерений.
II.
Объявление манифеста. – Открытие верховного грузинского правительства.
9-го апреля 1802 года, в среду на Страстной неделе, Кноринг в сопровождении действительного статского советника Коваленского и многочисленной свиты русских чиновников, имел торжественный вход в Тифлис – столицу Грузии.
Через три дня, 12 апреля, в великую субботу был обнародован в Тифлисе манифест о присоединении Грузии к России. В соборных храмах грузинском, армянском, римско-католическом и в магометанской мечети одновременно читался манифест, после прочтения которого начата присяга.
Собрав к себе всех князей, знатных особ и прочих обывателей Тифлиса, Кнорринг приказал окружить их войсками, “аки штурмом”31, и в таком положении совершать присягу. Народ, сам искавший покровительства и просивший подданства, был озадачен такой бестактностью главнокомандующего32. Многие из князей спешили оставить церковь и не хотели присягать насильно. По приказанию Кноринга, некоторые лица были за то арестованы33.
Нужно ли говорить, какое впечатление произвело на народ подобное действие новой для них власти.
Такой поступок привел грузин, вовсе не ожидавших такого распоряжения, в уныние и поселил в них ропот. Призванные к присяге, царицы высказывали Кнорингу свое неудовольствие и порицали его действия. Они укоряли его в том, что, будучи в Грузии, он обещал ходатайствовать об утверждении в царском достоинстве того, кому по праву наследства оно будет принадлежать. Как та, так и другая имели, по их мнению, основание к таким укорам. Царица Дарья основывалась на завещании своего супруга Ираклия II, по которому должен был царствовать царевич Иулон, а царица Мария на том, что сын ее, царевич Давид, признан и утвержден императором Павлом I наследником грузинского престола. Таким образом, каждая из цариц хлопотала о сохранении престола в своем роде. Сознавая затруднительность своего положения, Кноринг, еще более увеличил недоразумение, сказав, что относительно царствования никаких повелений не имеет, что царствование прекращено в Грузии по представлению тайного советника Лошкарева, князя Герсевана Чавчавадзе и прочих послов грузинских34, – а ему повелено только привести в исполнение новое положение о Грузии.
Вскоре Тифлис узнал, что генерал-майор Тучков, по приказанию Кноринга, был у царицы Марии, супруги последнего царя Георгия XII, и отобрал у нее все царские регалии35. Подобные действия до крайности раздражили все сословия народа.
Царевичи Давид и Вахтанг были недовольны правительством. Незначительные обстоятельства послужили поводом к тому. Первому Кноринг в ноябре 1801 г. сообщил, что ему пожалован орден св. Александра Невского, но орден не был дан Давиду, а вскоре затем он был уволен в отставку без прощения и мундира, который был всегда “предметом его усиленнейших желаний”. Царевичу Вахтангу был дан орден св. Анны, а грамота по ошибке была написана и выслана на орден св. Александра Невского. Кноринг отобрал эту грамоту для замены другой, а Вахтанг принял это “в уничижение себе, почел за чувствительную обиду”.
“Весь здешний народ, писали грузины князю Чавчавадзе36, вас просит не оставить всех нас уведомлением, подлинно ли Кноринг поступает так по высочайшей е.и. в. воле, или здешнему дворянству и всем обывателям делает самовольно такие огорчения. По извещении вашем, будем стараться себя защитить, ибо таковых неприятных поступков мы не в состоянии более сносить. Весь народ ожидал и ожидает от вас уведомления, дабы узнать достоверно о высочайшей воле и намерении. Но как поныне от вас о том еще не извещен, то и остается в крайнем изумлении и не знает, на что решиться”.
В ожидании ответа, все состояния людей присягали между тем на верность нового подданства. Присяга шла на столько успешно, что Кноринг мог донести, что она совершена “при радостном восклицании народа”37. В течение апреля и в начале мая, вся Грузия присягнула русскому императору. Страна разделена была для этого на несколько епархий. В каждую епархию посланы чиновники для объявления манифеста и принятия присяги в местных церквах38.
После торжества объявления, Кноринг отправился для обозрения границ Грузии, преимущественно со стороны Персии и Эривани, а правителю Грузии действительному статскому советнику Коваленскому поручил сделать приготовления к открытию правления. Имеретинский царь Соломон, паша ахалцыхский39, хан ганжинский и джаро-белоканские лезгины40 получили письма Кноринга, в которых он, объявляя об обнародовании в Тифлисе манифеста, приглашал их оставаться спокойными, не нарушать доброго согласия, и присовокуплял, что император Александр готов оказывать свою помощь и пособие всем тем, которые будут искать ее, и своими искренними поступками того заслуживать. От джаро-белоканцев главнокомандующий требовал, чтобы они прислали своих старшин в Тифлис для объявления им “некоторых миролюбивых предложений”.
Между тем, приготовления к открытию правления приходили к концу. 7 мая, комендант Тифлиса с барабанным боем и музыкой объявлял, на открытых местах и площадях города, что на следующий день последует открытие верховного грузинского правительства, со всеми его экспедициями, и приглашал всех царевичей и чиновников, назначенных в правление, собраться в доме, нарочно для того избранный.
В 7 часов утра 8 мая, произведено последовательно три пушечных выстрела с получасовыми промежутками. За последним выстрелом, в половине девятого часа, начался во всех церквах благовест и продолжался до начала церемонии.
В доме, избранном для правления, собрались тифлисские жители всех званий и состояний. Туда же прибыл и Кноринг. Встреченный на крыльце и залах дома чиновниками и князьями, он занял место у стола, на котором положено было: учреждение о губерниях, манифест, штат и постановление о Грузии.
После речи главнокомандующего и ответа на нее князя Ивана Орбелиани, прочтен сначала список всем чиновникам, назначенным в состав верховного грузинского правления, и затем последовало торжественное шествие в Сионский собор.
Впереди шел комендант с полицмейстером и полицейскими служителями, двенадцать грузинских князей и дворян по два в ряд. Двое из первейших князей: карталинских – Иван Орбелиани, и кахетинских – Андроников, несли на парчевых подушках, первый учреждение о губерниях, а второй – манифест, штат и постановление о Грузии. Четыре князя-ассистента при каждом поддерживали за кисти края подушек.
Далее следовал главнокомандующий со свитой и генералитетом; Коваленский с чиновниками, царевичи, князья, дворяне и народ замыкали шествие41.
Впереди и сзади процессии следовали войска.
На паперти Сионского собора процессия встречена духовенством. Два архиерея, приняв от князей подушки, отнесли их в церковь, разместили на столах, покрытых парчой и поставленных по обеим сторонам амвона.
Тифлисский митрополит Арсений совершал божественную литургию. По окончании ее, два чиновника, один по-русски, а другой по-грузински, читали заявление Кноринга, в котором тот, заявляя об открытии верховного грузинского правительства, обязывался: “ограждать области сии от внешних нашествий, сохранить обывателей в безопасности личной и имущественной и доставить всем покров, уверенность и спокойствие правлением бдительным и сильным, всегда готовым дать правосудие обиженному, защитить невинность и, в пример злых, наказать преступника”42.
“Любящие мир да убедятся, писал Кноринг, что прилежание и труды, а не происки, избыточество обывателей, а не нищета их; твердая и непоколебимая надежда на благость Господню, а не отчаяние, наконец, ни коварство, кровопролитие, буйство, жестокости и дерзости, но простодушие, человеколюбие и снисхождение, – добродетели, долженствующие отличать христианина, – суть источники спокойствия и благоденствия народов”.
Затем прочтен штат, постановление о Грузии, и все чины, назначенные в состав правления, приведены к присяге.
После благодарственного молебствия, сопровождаемого колокольным звоном и 101 пушечным выстрелом, процессия в том же порядке отправилась в дом назначенный для присутственных мест, где и совершено было также молебствие.
В присутственной комнате, было тотчас же открыто первое заседание верховного правительства и составлен протокол “к сведению и незабвенную память на вечные времена высокомонаршего к грузинскому народу благоволения и милости”43.
В тот же день открыты одна за другой экспедиции: исполнительная, казенная, уголовная и гражданская.
Торжество дня закончилось обедом, балом и ужином у главнокомандующего. Присутственные места и город были иллюминованы.
В течение мая открыты присутственные места в городах Гори, Сигнахе, Телави, Лори и Душете.
В день открытия правления, двадцать девять человек грузинских князей просили Кноринга о дозволении отправить в С.-Петербург депутатами князей Ивана Орбелиани и Соломона Моуравова с благодарностью к императору Александру о принятии Грузии в подданство России44.
С открытием правления, лица царского дома навсегда устранены от управления народом. Некоторые из них вызваны в Россию, другие остались в Грузии. Царевичи Иулон, Парнаоз и Александр оставили свое отечество. Первые два находились в Имеретии, а последний переезжал от одного хана к другому. Кноринг приглашал каждого из них возвратиться в Грузию и вступить во владение принадлежащими им имениями45. Ни один из трех царевичей не принял такого приглашения. Находившиеся в Грузии члены царского дома были также недовольны. Лишившись права произвольно располагать имуществом своих подданных, удовлетворять всем своим прихотям, они были возбуждены против русского правительства. Русское правительство хотя и торопилось принять меры к тому, чтобы не поставить их в затруднительное положение относительно материальных средств, но забота эта, увеличив расходы казны, не привела к удовлетворительному результату. Царевичи, находившиеся в России, получили пенсии по 10 т.р. каждый. Царица Мария, по тогдашним сведениям, имела обеспеченные доходы, простиравшиеся до 18 т.р. грузинской серебряной монетой46. Царице Дарьи назначено по 500 р., царевнам Софьи и Рипсиме по 100 р., а Гаяне и Нине по 75 р. в месяц каждой47. Русские деньги не произвели того действия, которого от них ожидали. Честолюбие и жажда власти не были заглушены золотом. Лица царской фамилии не могли оставаться праздными. Они сожалели, что корона ушла из рук дома Богратионов, и всеми силами, всеми зависящими от них средствами, старались вернуть ее48.
– Можете ли вы торжественно утвердить, спрашивал как-то граф Мусин-Пушкин царевича Вахтанга, что с матерью вашей не сожалеете о грузинской короне, вышедшей из дома Богратионов. Скажите мне откровенно, как другу.
– Не могу! Отвечал царевич в порыве откровенности. Жалеем и сильно жалеем. Мы заслуживали бы названия безумных, если бы такого сожаления не существовало.
Надежда на возможность вернуться к старому порядку вещей и, вследствие того, принимаемые царевичами меры к достижению своих целей, были причиной многих беспорядков в Грузии, беспорядков, клонившихся к разорению бедного класса народа…
Правление открыто. Кноринг уехал в Георгиевск, поручив командование войсками, расположенными в Грузии, генерал-майору Лазареву, а управление делами гражданскими действительному статскому советнику Коваленскому. Народ остался в унынии, как от поступков Кноринга, так и от совершенно чуждого для него порядка ведения дел, начавшегося с образованием нового правления. Новому правительству прежде всего предстояло уяснить себе понятие о том, что такое Грузия? Каков характер народов, ее населяющих? Каков общественный, нравственный и юридический строй народа?
Остановимся на этих вопросах, знакомство с которыми необходимо как для того, чтобы объяснить политический смысл грузин, а также и для того, чтобы сложить с них многие обвинения, которые заявляются иногда при изучении исторических событий у этого народа, чисто от недостаточного знакомства с его нравами и обычаями.
III.
Рождение. – Крещение. – Свадьба и верования грузин.
Жизнь грузина представляет много любопытного для наблюдателя, привыкшего к общему европейскому строю жизни. По лощинам и скатам гор раскинуты грузинские деревни. Издали они кажутся неправильной насыпью или грудой развалин. В Карталинии многие села и деревни лишены садов; в Кахетии, напротив того, все тонут в зелени. В самом расположении деревни нет собственно ничего характеристичного, определенного: двухэтажный дом стоит рядом с землянкой, видной от горизонта земли.
Каждый строится там, где ему вздумается, не обращая внимание на то, “нарушит ли он удобство других или займет дорогу”. Улиц нет; проходы между домами так узки, и наполнены такими рытвинами, что одиночные всадники едва подвигаются вперед. Грузины не имеют привычки очищать улиц; сор и падаль валяются в глазах всех, и своим разложением заражают воздух…
Посреди плоских крыш домов, возвышаются конусообразные насыпи, с отверстием для выхода дыма, а вокруг них набросаны связки хвороста и терновника, идущего на топку. Дощатый курятник и плетенный кузов на сваях для кукурузы, на корм птицам, – необходимые пристройки к дому.
Неподалеку от деревни раскинуты мякинницы, большие стога сена, и длинные, ушедшие в землю, гомури – где содержится рабочий скот. В некоторых деревнях видна церковь, построенная в виде русской избы с покатой, но черепичной крышей. Она всегда мала и может поместить не более десятой части поселян49. Скромное кладбище, омываемое чистым ручейком или речкой, составляет принадлежность почти каждой деревни.
Хата (сакля) простолюдина первобытной постройки. Она строится из плетня, с двумя отделениями, одно для семейства, другое для кладовых. Сакля доступна только со стороны входа. Крыша и задние стены приходятся в уровень с землей. Ее окружают приземистый колючий забор и деревья орешника, виноградника и плакучей ивы. Вход в саклю закрыт навесом, устроенным на небольших столбиках, испещренных весьма часто разными узорами.
Входная дверь ведет прежде всего в дарбази – главную и самую большую комнату, посреди которой стоят два, а иногда и один столб (деда-бодзи), служащий опорой всему дому. Приемная, гостиная, кухня и самая семейная жизнь селянина сосредотачивается в этой комнате. К потолку приделана железная цепь с крючком, на котором вешается котел. В дарбази же разводится огонь или устраивается небольшой очаг – углубление выложенное камнем, – служащий для приготовления пищи и согревания во время холода. Вокруг очага семья собирается обедать; здесь же она и спит. Пол в сакле земляной и неровный. Вдоль задней стены дарбази идут деревянные полки, с симметрически расставленной посудой.
Посуда состоит из азарпеши – небольшой серебряной чашечки с тонкой продолговатой ручкой. Азарпеша имеет вид суповой разливательной ложки, на которой часто написано во всю длину ее, кому принадлежит, и что стоит.
Кула – кувшин, с узким горлышком, сделанный из орехового наплыва, покрытого красным лаком, или из корня грушевого дерева, с пустотой внутри.
Азарпеша и кула – сосуды, из которых по преимуществу пьют вино. Когда пьют из кулы, то вино, стремясь из широкого в узкое и спиральное отверстие, производит звук, похожий на воркование горлинки. Из кулы меньше выпьешь, зато скорее опьянеешь.
Самый замечательный кубок грузин – это турий рог, часто оправленный в серебро; в него помещается до полтунги вина (тунга 5 бутылок).
Остальная посуда состоит из деревянных чашек грубой работы и глиняных кувшинов, иногда натурального цвета, а иногда муравленых.
В противоположной входу стене сакли устроена большая ниша, в которую укладывают постель. Мебель составляют широкие, но низкие тахты (род дивана), сколоченные из досок. Тахты поставлены вдоль одной или двух стен, покрыты разноцветными коврами, с красной мукатой (продолговатая подушка). У третьей стены стоят сундуки, окованные железом или обтянутые кожей, кидобани (деревянный ящик) для хранения хлеба. Тут же стоят кувшины для воды и другая мелкая утварь.
По стенам развешаны военные доспехи хозяина, покрытые весьма часто значительным слоем копоти. Пища приготовляется в самой сакле, в висящем над очагом котле, и оттого постоянное пребывание в комнате дыма режет глаза и коптит всю внутренность дома50. Пламя, поднимаясь, нагревает саклю. К балке, упирающейся в потолок, привешен глиняный или железный шкалик с растопленным салом. Горящий фитиль его дает тусклый мерцающий свет и вместе с пламенем костра составляет все освещение сакли, застланной дымом горящего костра.
Вокруг очага сидят дети с раскрасневшимися пылающими щеками. Скинув с себя обувь и развалившись на тахте, разговаривают хозяева громко и торжественно. Сняв головной убор и накрывшись платком, сидит мать семейства, у деревянной резной колыбели, и погремушками забавляет дитя или тихой песней убаюкивает его. Ребенок не слушается, капризничает. Мать стращает его чудовищем. Простой народ верит в существование булы – страшилища, которое, имея огромный рот и предлинный язык, хватает ребенка, бросает его в глотку и пожирает. По уверению и понятию многих, була ходит по ночам около дворов и уносит попадающихся ему детей. Угрозы матери не действуют, ребенок кричит и капризничает по-прежнему. Как унять плач неугомонного? Остается привесить к его колыбели ослиное копыто, или дать ему сок подорожника, разведенный в молоке матери. Средство это испытанное, и ребенок наверно перестанет плакать и кричать.
Одного убаюкали, другие просят ужинать. Накормивши всех, хозяйка застилает постели, подкладывает под подушки деревянную подставу, и все семейство ложится. Ложится спать и она.
Перед сном почти каждая грузинка читает особую молитву. “Лягу, засну, произносит она, осенюсь крестным знамением. Девять икон, девять ангелов осенят мои ноги и голову. Милует меня крест и на нем распятый, а потому и не может вредить мне искуситель”51.
Глубокая полночь. Все семейство давно уже спит; в сакле тихо, – тихо и кругом. Чей-то стук в двери нарушает окружающую тишину; то стучится посланный от соседа или родственника.
– Что такое? – спрашивают проснувшиеся хозяева.
– У барыни заболел живот (калбатона муцели сткова), отвечает посланный.
Не ожидая никаких дальнейших расспросов, вестник спешит к другим саклям, где живут еще родственники или знакомые пославшего его господина. Разбуженные хозяева также не задерживают посланного, не спрашивают его о причине такой болезни, ибо всем известно, что, по обычаю, он прислан от мужа женщины, которая чувствует приближение родов. Хозяйка тотчас же одевается и отправляется к родильнице, – это необходимо исполнить по принятому обыкновению. Мало-помалу со всех концов собираются родные и знакомые больной, которая лежит среди комнаты, на постели.
Существует поверье, что при родах нечистая сила в образе змия старается напасть на новорожденного и задушить родильницу. Чаще же всего Али – дух женского пола, преследует родильнице. Он является им в образе повивальных бабок, умерщвляет дитя, а родильницу уводит и бросает в реку.
Слово Али значит собственно – пламя. Грузины считают его злым духом и верят, что он тотчас же исчезает при крестном знамении и произнесении имени какого-либо святого. Народ рассказывает, что Али живет везде, но преимущественно в Базалетском озере. По представлению народа, Али – прекрасная очаровательная женщина с распущенными волосами постоянно плещущаяся в озере и поющая сладострастные песни. Духи эти проказничают над теми, кто их не узнает. Одна из подобных проделок рассказывается и до сих пор устами суеверных грузинок. В селении Базалети жила повивальная бабка. В темную ночь пришли к ней прекрасные женщины, прося помочь одной матери, страдающей родами. Старуха отправилась. В огромных палатах нашла она женщину, мучившуюся родами. Бабка подала ей помощь, приняла и показала матери чудного ребенка, за что и получила полный платок золота. Прекрасные женщины проводили старуху до двора, но здесь спутницы ее исчезли со смехом и шумом, а старуха увидела, что в платке ее вместо золота, – зола. Она догадалась, что то были Али.
Грузин впрочем имеет средство овладеть этими прекрасными женщинами. Стоит только схватить Али за косы, из которых она не может оставить в руках противника ни одного волоска, и тогда она окончательно побеждена.
Побежденные, они делаются кроткими, послушными и полными рабынями поймавшего.
Али не чужды превращений. Из прекрасной женщины они могут сделаться чудовищем, у которого “зубы словно кабаньи клыки, а коса во весь рост, и говорит-то она хотя и человеческим языком, но все наоборот: вся она создана на изнанку, и все члены ее выворотные”52.
В защиту от такого чудовища под голову родильницы кладут обнаженные кинжал и шашку, а самую кровать, где лежит она, вместо занавеса окружают освященной сетью.
Несмотря ни на какие страдания, больная не может позвать к себе мужа, лишенного теперь права входить в комнату жены, около которой сидит бабка и две или три женщины для услуг. Попечению бабки поручается главным образом больная. Чтобы облегчить страдания больной – если бы таковые случились – бабка запасается на всякий случай, если она опытная и бывалая, разными снадобьями. В пузырьке у нее есть, например, желчь от ежа, которую, по поверью народа, необходимо развести в воде и дать выпить больной, у которой, по несчастью, умрет ребенок в утробе. Средство это верное и испытанное: оно облегчает роды53.
Шум, веселье, разговоры и закуска окружают больную. Хохотня гостей вместе со стоном больной наполняют комнату. Случается, что родильница не выдерживает приличий и зовет мужа.
– Смотрите, говорят тогда блюстительницы чистоты нравов, смотрите, какая греховодница, умирает, а все-таки думает о муже. Просто стыд и срам!..
Насмешки и колкости делают то, что мучащаяся женщина редко зовет к себе мужа. По большей части он сидит в соседней комнате и там ожидает себе наследника или наследницу. Сын предпочитается дочери, и будущий отец по всем признакам уверен, что новорожденный будет мужского пола. Признаки эти хорошо сохранились в его памяти. Для проверки их он может развернуть рукописную книгу, известную у грузин под именем Карабадима – нечто в роде народного лечебника.
В 38-й главе этой книге он прочтет: если у беременной женщины “правая сторона живота заметно выдается, то будь уверен, что родится сын, если же левая, то дочь. Если у женщины, в период интересного положения, цвет лица румяный, то непременно будет сын, а если она бледна – то дочь. Если женщина, идя на зов, сперва шагает правой ногой, то будет сын, а если левой – дочь”. Все эти признаки, казалось, улыбались будущему отцу. Он сожалеет только о том, что для лучшего убеждения себя не прибегал прежде к другому опытному и достоверному средству, которое советует тот же “Карабадим”. “Возьми, сказано в нем, чашку с водой, влей туда немного молока беременной женщины и наблюдай: сосредоточится ли оно на поверхности воды или смешается с ней и пойдет ко дну; в первом случае жди сына, и наоборот”54.
Мысль о рождении сына вызывает улыбку отца, которая, впрочем, может скоро исчезнуть от мысли, что станется с новорожденным? Какая судьба ожидает его впереди? – И на эти вопросы есть ответы в том же “карабадиме” – этом оракуле грузинского народа.
“9 и 22-е марта, 6 и 25-е апреля, 4 и 29-е мая, 5 и 22-е июня, 9 и 26-е июля, 7 и 29-е августа, 3 и 22-е сентября, 6 и 21-е октября, 6 и 20-е ноября, 5 и 22-е декабря, 5 и 27-е января, 9 и 22-е февраля – безусловно несчастливы для всего: для работы, построек, путешествий, покупки и продажи; для займов, перестройки, перехода в новый дом, для свадеб, кровопускания, снов, посевов, посадок, – короче сказать, для всего, в эти дни лучше ничего не делать. Ребенок, родившийся в один из этих дней, едва ли будет жить, а если и останется в живых, будет несчастлив, потому что сказанные числа называются петикони, т.е. роковыми. Несдобровать тому, кто заболел в эти дни; от того-то Господь повелел израильтянам строго наблюдать их”55.
Положим, будущий новорожденный избежал этих роковых чисел, и родители захотели бы узнать, какого он будет характера, счастлив или несчастлив; на это есть лунный календарь, хорошо известный каждому грузину56.
Кто родится в первый день луны будет счастлив и долголетен. Во второй день уже не хорошо родиться, потому что новорожденный будет изувером и развратником по своей воле, независимо от Бога или от планеты.
Родившийся в III день луны, будет фанатик и лжец; будет счастлив, но медленно расти; из него выйдет воевода; в IV день – нездорового телосложения, гнездилище недугов, должен остерегаться огня, воды и меча – они могут прекратить дни его. В V день – проживет долго; в VI – будет счастлив, но вспыльчив; в VII – едва ли останется в живых, а если останется, то из него выйдет злой человек; в VIII – будет учен и исполнен мудрости; в IX – скоро вырастет, будет счастлив, всем любезен, но также скоро и умрет; в X – будет счастлив, долголетен, полюбит труд, но будет тяжел, строптив и пьяница; в XI – отмечен большим знаком, счастлив, но немножко злоречив; в XII – добродетелен, охотник до путешествий, должен остерегаться огня и воды; умрет злой смертью; в XIII – будет безбожник и заражен проказой.
Кто родится в XIV день, будет праведником, познает волю Божью и спасется, но будет преследуем многими болезнями и злоключениями; в XV – угрюм и лжесвидетель; в XVI – проживет долго и будет добр; в XVII – будет длинноволос и проживет только 12 лет; в XVIII – насладится радостной жизнью до глубокой старости; в XIX – будет красавец и проживет долго, но будет жаден, неблагомыслящ, горд, корыстолюбив, сквернословен и умрет от жестокосердия; в XX – недоверчив; в XXI – будет мудрый торговец и любитель правды; в XXII – молчалив и счастлив; в XXIII – хищник и злоречив, а в остальном наделен всеми дарами природы; в XXIV – умрет от меча.
Если XXV день придется в субботу, то беда в этот день родиться, потому что в XXV день, и именно в субботу, “родится Анте (антихрист), человек с багровым лицом, с веснушками, с длинными голенями, с редкими волосами; правый глаз у него будет на лбу, правое ухо на темени – нос смрадный. Он погубит всю вселенную”.
Родившийся в XXVI день спасется, будет богобоязнен и любим высшими; род его скоро распространится; в XXVII день хорошо родиться, но сны ничего не стоят; в XXVIII день – будет злой и умрет от руки женщины; в XXIX – проживет много лет, будет любезен, а потому и развратен. Родившийся в XXX день проживет 60 лет, будет тароват, счастлив, и иметь родимый знак на правом плече и на щеке.
В какой же день лучше всего родиться – задает себе вопрос грузин, прочитавший эти приметы, но вот уже слышится крик новорожденного.
В комнате, где лежит больная, поднимается еще больший шум и разгул присутствующих женщин. Поздравления сопровождаются песнями, в которых мать сравнивают с луною, а новорожденного младенца – с солнцем. Больной желают здоровья, а младенцу золота, чинов и чудной красоты. Шум и хохот гостей смешиваются со стоном хозяйки и оглашают комнату…
Грузины бывают очень недовольны, когда родится дочь. Отцу не возвещают тогда о рождении ребенка, и он, догадавшись о такой невзгоде, сердится на жену, и, если у него родилось несколько дочерей сряду, то огорчается не на шутку.
– И, батюшка! Утешают его простодушно родственницы точно с ним приключилось какое-нибудь серьезное несчастье. Полно огорчаться; что делать, видно на то воля Божья, – он наказует, он и милует; авось на будущий раз родится у вас сынок; вы еще молоды, напрасно отчаиваетесь.
Рождение сына, и в особенности первого, составляет истинное удовольствие для родителей. Тотчас же дается праздник дзеоба, т.е. рождение сына. Выстрел из ружья возвещает о появлении на свет младенца мужеского пола. Служанка из дома новорожденного бежит известить всех родных и знакомых с приятной новостью и получает от них в подарок самохоробло, деньги за радостное известие. В течении целой недели посещают больную родные, знакомые, и проводят около ее постели целые дни и ночи.
В защиту матери и младенца, от всяких покушений Али, принимаются меры.
“Нас было три брата, – сказано в молитве против Али, молитве, которую иногда читает одна из женщин, – во имя св. Троицы, и носили мы каждый двойное имя: Ароз-Мароз, Эмброз-Эдвароз, Эвмароз-Антиохос. Охотились мы на поле дамасском, где есть гора изобилующая оленями, и напали мы на след прямой-превратный: пятки прямые, а живот на оборот; спина прямая, а лицо наоборот. Отправились мы по тому следу и увидели стоявшую в пещере девушку: волосы у нее пурпурные, зубы жемчужные. Мы спросили их, кто вы? И как ваше имя? Она отвечала: – Я – Али, нечистая сила, что прихожу к родильнице, хватаю ее за волосы и удавливаю вместе с ребенком. – Тут мы обнажили мечи и стали поражать злодейку. Тогда начала она умолять нас и сказала с клятвой: – Господа мои, пощадите меня, и я впредь на сто миллионов триста семнадцать стадий (мера длины около 115 шагов) не осмелюсь приблизиться к тому месту, где будут произносить ваши имена или будет находиться хартия с вашими именами. Явились св. архангелы Михаил и Гавриил; вышел черный всадник, ведя черного коня, в черной сбруе, с черной плетью. Сел он на того коня, отправился по черной дороге. Спросили его: куда едешь, злодей смрадный, с зубами ядовитыми? Отстань от сего раба Божьего и войди в голову дракона. Христос, – Бог милосердия, благости и отрады. Помоги Матерь Христа Мария и даруй облегчение рабу Божию57”.
Молитва от Али прочтена, остается оградить младенца и родильницу от всякой другой нечистой силы в образе змия. Для этого учреждается ночная стража (гамис-тева), обязанная защищать их от нечистой силы, так как дознано опытом, “что новорожденный и мать только пятнадцать дней бывают в опасности от змея”.
Пятнадцатидневный срок назначается для стражи при рождении одного первенца; затем, при рождении следующих детей, срок для стражи уменьшается последовательно на один день. Так для второго новорожденного страха собирается только на четырнадцать дней, а для третьего – на тринадцать дней и т.д.
Находящиеся на гамис-тева размещаются на балконах, крышах или в комнате больной. Число их бывает различно, смотря по состоянию и значению отца новорожденного; иногда число это доходит до ста человек. В карауле этом принимают участие как мужчины, так и женщины. Они занимаются пляской и пением, а главное стрельбой из ружей, чтобы напугать нечистую силу, и при случае ранить или убить змия.
Под утро для всех караульных устраивается ужин, который известен под именем сирис-куди (хвост ужина, т.е. остатки после ужина, – закуска). Название это присвоено потому, что сирис-куди бывает после семейного ужина и состоит только из одних сластей.
Крещение совершается обыкновенным образом. Грузины часто к христианскому имени прибавляют другое, заимствованное ими или от мусульман, или же выражающее какое-либо качество, например: Аслан, Парсадан, Бардисахар (розоподобная) и проч. В некоторых местах Грузии существовало обыкновение новорожденного мальчика обсыпать солью с головы до ног. Уверяют что от такого действия младенец выйдет человеком крепким, могучим, и в состоянии будет, без всякого опасения, перенести все житейские бури. У грузин, соль – эмблема твердости, вкуса и изобилия во всем.
В колыбели младенца кладут иногда собачий зуб, потому что, по народному поверью, он ускоряет прорезывание и рост зубов младенца.
Мальчик растет на совершенной свободе, а девочка под надзором матери. Последнюю, нередко на восьмом году от рождения, отдают в монастырь для изучения рукоделий и грамоте. Обычай этот, как надо полагать, произошел из желания скрыть своих дочерей от персиян, ежегодно посылаемых прежде собирать хорошеньких девиц в гарем шаха.
Вероятно, таже самая причина заставила грузин обручать дочь чуть ли не со дня ее рождения, в самой колыбели. По уложению царя Вахтанга, девочка, достигшая 12-и лет, считалась совершеннолетней и могла выйти замуж.
Как всегда и везде, родители хлопочут о скорейшей выдаче дочери замуж. Желание свое они приводят в исполнение при помощи свах, которых выбирают или из числа родственниц или духовных лиц, или же, всего чаще, из близких знакомых женщин.
Переговоры о браке происходят всегда между родителями. О приданом прежде не очень заботились, но каждая невеста получала в приданое непременно одну или две азарпеши, которые и переходили всегда по наследству. В последнее время стали впрочем появляться сиа – список приданому, которое обещают дать родители за невестой. Теперь почти каждая сваха имеет такой сиа, в котором значится, например:
Личаков тюлевых, атласных и блондовых на100 р.
Тавксакрави разных сортов50
Сумублей25
Сурмы5
Чхирей разных сортов3” и т.д.
Покончив переговоры, жених, через своего дядю или другого родственника, посылает своей невесте хелис-дасадеби – сахар и колечко. Родители невесты призывают священника, который читает над перстнем молитву, и отец, передавая его дочери в знак обручения, говорит что она невеста такого-то. Молодая девушка только теперь узнает, что жребий ее брошен, и что она выходит замуж.
Спустя некоторое время после сговора, назначается пирис-нахва, т.е. день, в который жених в первый раз является посмотреть лицо невесты. Хороша ли она или дурна, он не может уже, после обручения, отказаться от нее, не заплатив пени. Жених, после посещения невесты, признается родным, и в честь его дается ертаджала – обед жениха с невестой, – на котором он имеет полное право. Не только смотреть на свою будущую жену, но и сделать ей подарок, состоящий по преимуществу из платка и четок. Приготовление к свадьбе лежит на обязанности жениха, который в свою очередь, поручает позаботиться о том шаферу (меджваре или натлия), пользующемуся у грузин большим уважением. Меджваре бывает обыкновенно кто-нибудь из почетных родных и впоследствии крестит детей.
Грузинские свадьбы как в городах, так и деревнях бывают большей частью с ноября до масленицы; на масленице венчаются только одни армяне.
За несколько дней до свадьбы, в назначенный вечер гости собираются в доме жениха. Хозяин старается убрать свое помещение самым изысканным образом, насколько позволяют его средства. Богатые увешивают стены и потолки коврами, которые берут на прокат на базаре.
Накануне свадьбы, шафер собирает молодых людей (макари) и вместе с ними ведет жениха в баню. Невеста обязана исполнить тоже самое.
Баня для грузина – это истинное удовольствие; у них есть даже обыкновение поздравлять с абано, как с праздником. Посещать баню и понежиться в ней, особенно любят женщины. Собираясь в баню, без различия, будет ли то праздничный или воскресный день, они нагружают бельем первого попавшегося мушу58 и следуют за ним со всеми домочадцами.
Шум, крик, а иногда и ссоры слышатся в бане. Посетители, усевшись в кружок и разослав на полуковер, размачивают хлеб и сыр в горячей серной воде и с удовольствием принимаются утолять свой голод. В бане нередко происходит целый пир, в баню собираются целыми партиями, собственно для того, чтобы покутить на славу и потом освежиться ее водой. Звуки песен, зурны и других инструментов оглашают бани, и, скользя по ее сводам, раздаются и громче и звучнее. Полунагие грузины часто пируют в банях до самого рассвета; – там же моется и жених накануне свадьбы.
В назначенный для свадьбы день, жених посылает в дом невесты сакорцило – съестное, состоящее по преимуществу из коров, овец и свиней.
В Тифлисе, где цивилизация пустила уже свои корни, жених отправляет к невесте священника и с ним посылает халав – свадебный подарок. Он состоит: из салопа, шалей, разных галантерейных вещей, двух голов сахару и четырех свечей, обвитых розовыми лентами. Священник оставляет у невесты подарки, одну голову сахару и две свечи, а остальной сахар и свечи приносит обратно жениху, чтобы не одна невеста, но и жених мог провести супружескую жизнь также сладко, как сахар.
Собрав макреби – родственников и знакомых, жених едет венчаться часто за 80 и за 100 верст. По обычаю, он выбирает себе такую дорогу, по которой не пришлось бы проезжать обратно с молодой женой. На время свадьбы жених принимает название мепе (царь), а невеста дедопали (царица). Огромная свита сопровождает жениха; все, что попадается на пути: овца, корова, курица – все режется в честь мепе, который обязан уже платить за них. Проезд через деревни сопровождается песнями в два хора…
На дворе сакли невесты, в нескольких местах дымятся разложенные костры. Толпы мальчишек бегают вокруг них с криком: корцилиа! (свадьба). Один из детей забирается на верхушку самого высокого дерева и смотрит вдаль. В самой сакле суматоха. Все одеты по-праздничному. Тахта (низкий диван) убирается новым ковром, на верх которого во всю длину положен тюфяк, а на нем мутака – круглая, продолговатая подушка из разноцветного бархата, обшитого по краям цветным канаусом. В особой комнате мдаде – женщина убирает невесту. Материнские наставления не оставляют дочь ни на минуту. Ей рассказывают такие вещи, о существовании которых она и не подозревала. Замкнутая в кругу своего семейства и в своей светлице, девушка не имеет ни малейшего понятия о предстоящей ей новой жизни, о ее потребностях и невзгодах. Ей убирают голову и читают наставления.
– Не осрами меня, говорят ей, пред своими и чужими. Веди себя так, как следует примерной царице; не поднимай глаз вверх, не смотри ни на кого не оглядывайся по сторонам, – что я говорю, по сторонам! Старайся не моргать даже глазами; губы должны быть закрыты и самое дыхание не слышно.
Отец невесты хлопочет об угощении, музыкантах (сазан-дреби) и приглашает сазандара (певец), который должен непременно присутствовать на каждой свадьбе. За удовольствие его послушать часто платят по 60 руб. в сутки. Более же всего будущий тесть заботится о том, чтобы сделать приличный подарок своему зятю и его макреби. Подарок этот обыкновенно состоит или из хорошей лошади, или из оружия.
Мало помалу в доме все приходит в порядок, стихает и успокаивается. К воротам дома послан слуга с азарцешей и кувшином вина; он ждет кого-то.
– Макреби непиони (едут поезжане)! Вскрикивает вдруг мальчик, сидевший на дереве и нарушает тем общее спокойствие.
Все семейство вскакивает опять на ноги, всматривается вдаль по дороге и различает одинокого всадника, скачущего к дому. Подъехав к дому невесты, всадник производит выстрел и въезжает на двор. Он молод и щеголевато одет. Простая баранья шапка его, окрашенная в черный цвет, как-то особенно заломлена на бок. Рубашка из синего бумажного холста застегнута на правой стороне голой шеи. Только во время сильных холодов грузин повязывает шейный платок. Широкие суконные шальвары поддерживаются на талии шнурком с кисточками, и, по привычке, общей всем грузинам, торчат на виду. Ситцевый архалук застегнут на руках и груди множеством мелких пуговиц и стянут тремя обхватами канаусового пояса, к которому привешен кинжал. Сверх архалука надета чеха, “которой рукавов мужик никогда не закидывает на плечи”. Икры его, всегда обтянутые кожаными онучами – для свадьбы обтянуты вязанными шелковыми; в них запущены “концы исподень, которые у щиколотки застегнуты тесемками, концами спускающимися вниз”. Обыкновенно употребляемые шкуровые лапти заменены теперь сапогами из сырцовой кожи, хотя и грубой работы, но с подковами и ременными тесемками или пуговками. На нем надета мохнатая бурка, особенно любимая грузинами, “с перевязью из полушелкового платка на груди”.
Грузин вообще неопрятен; в продолжение многих лет носит две рубашки и не охотник мыть и стирать белье. Надевает новое платье только тогда, когда старое свалится с плеч или в особенных торжественных случаях, как например, когда сам женится, бывает на свадьбе, празднике и т.п.
Чрезвычайно крепкого телосложения, грузинский простолюдин говорит живо и свободно. Он чрезвычайно добродушен, гостеприимен, благороден, балагур и вообще веселого нрава.
Одного из таких балагуров, записных весельчаков, жених отправляет вперед в дом невесты.
Он принимает название махаробели – вещатель радости.
– Мепе мобдзандеба (царь едет), говорит он. Я благовестник, радователь дома. Ел я ягоды, подвяжите мне плечо.
– Победа тебе! победа! отвечают присутствующие; да будет добра твоя весть.
К нему подходит слуга, стоявший у ворот, подвязывает к плечу светло-красный кусок ткани из шелковой материи59 и подносит азарпешу с вином. Осушив раз, другой, и третий, махаробели затыкает ее за воротник, как полученный по обычаю подарок. Посланного ведут в саклю, где встречают с глиняной чашкой, наполненной вином. Опорожнив ее залпом, он, со всего размаха, бросает в потолок и разбивает в дребезги.
– Вот так рассыпятся все враги твои, говорит он хозяину.
– Да будет слух и внимание! Обращается затем махаробели ко всем присутствующим. Сейчас должен пожаловать сюда царь со свитой. Я его передовой и объявляю вам об этом. А что, дедопали (царица-невеста) готова?
– Царица давно наряжена, отвечают ему, но она поступит в распоряжение мепе (жениха) не иначе, как после щедрого вознаграждения ее наставнице.
Жених обязан заплатить саостато – плату за воспитание невесты – прежде чем поведет ее к венцу. Он должен заплатить также пирис-мосартави – плата за убор лица.
– За всем этим, говорит махаробели, дела не станет, мать моя, клянусь в том твоим солнцем; наш мепе богат и так щедр, как никто.
На дворе слышны ружейные выстрелы, песни, крик и шум.
– Мепе мобдзандеба (царь едет), слышится со всех сторон и на разные голоса.
Жених приехал. Он окружен свитой, состоящей из поезжан – людей всякого возраста, но преимущественно из таких, которые любят кутнуть на славу. Для большинства из них ни почем осушить сряду несколько турьих рогов вина. Они обязаны, по возвращении молодых от венца, сколько пить, столько же петь, кричать и шуметь.
Будущие тесть и теща приветствуют и обнимают жениха. Отправляются в церковь. Жених подает невесте один конец платка, а сам держит другой и в таком положении идут до самой церкви. Шафер, скрестив сабли над дверями церкви, пропускает новобрачных в храм и подводит жениха с невестой к аналою. Перед ними на полу постлан кусок шелковой материи (пиандазы), которая отдается потом священнику. Поверх ее кладут сабли, на которые становятся новобрачные, – и кто первый наступит на саблю, тот из них будет властвовать в будущем семействе. Если жених наступит первый, то, кроме власти, он, по народным предрассудкам, может надеяться на то, что сын его будет мужественный и храбрый герой.
Обряд венчания исполняет священник той церкви, к которой принадлежит невеста60. Жених хотя и привозит своего священника, но он не венчает, а приходит с крестом, после венца, к отцу невесты, говорит, что привезет зятя его невредимым и исчисляет его достоинства. Тесть обвязывает крест шелковой материей и делает подарок пастырю церкви.
Венцы в Грузии не есть принадлежность церкви; их заказывает и привозит жених и передает одной из служанок невесты. Во время венчания священник спрашивает у шафера венцы, тот обращается с такой же просьбой к служанке.
– Дай, милая, венцы, говорит он, украсить ими твою барыню.
– Дайте, сударь, выкуп, отвечает та.
– А сколько тебе надо, душенька?
– Чем более, тем красивее будет казаться ваш кум. Шафер (меджваре61) почти всегда бывает крестным отцом детей у новобрачных, оттого жених часто заранее называет его кумом.
Два-три червонца отданы за выкуп венцов…
Во время самого обряда, публика, следя за новобрачными, решает вопрос, кто из молодых дольше проживет. На это есть особые правила и приметы.
“Разочти по пальцам буквы, из которых состоят имена их (венчающихся) и потом считай порознь, приговаривая: Адам, Ева и т.д. Если по числу букв последним выйдет имя Адама, то мужу суждено умереть прежде жены, и наоборот”.
Обряд венчания кончился. Союз скреплен несколькими поцелуями молодых и наротом (узы супружества) – бумажный шнурок, которым священник, при последних словах обряда, связывает руки новобрачных, с приложением церковной печати из воска с изображением на нем креста.
Поздравления, шум, крик, стрельба и песни сопровождают сочетавшихся к дому невесты, в котором давно уже ожидают их и приготовились к встрече. В комнате устроено нечто вроде трона. Подле тахты к стене прикрепляют занавес из дорогой материи. На тахту кладут парчовые подушки, а сверх них постилают пиандазы; другой такой же пиандазы постлан от дверей к трону. Первый отдается в подарок служанке невесты, а второй – слуге жениха.
Впереди молодых идут макреби и делают несколько сабельных ударов над дверьми.
– Царь и царица идут, провозглашают они.
В дверях встречает молодых одна из родственниц и дает им откусить немного сахару, с пожеланием прожить и состариться также сладко как сахар62. Отсюда ведут их по разостланному пиандазу к тахте или трону. Место, где должны сесть молодые, занято мальчиком, который лежит в растяжку, заложив за спину руки, и ожидает выкупа за место. Несмотря на просьбы, брань и даже удары плетью, он не оставляет места, пока ему не дадут несколько денег и яблок – таков обычай. Получив плату, мальчик встает, при огромном смехе присутствующих. Молодые заняли место: жених сел с правой, невеста с левой стороны. Возле них, рядом с невестой, поместилась старуха, обязанная, в течение целого вечера, поправлять головное покрывало молодой, то платок ее, то платье, хотя бы они были и в отличном порядке. Старуха нашептывает ей на ухо различные наставления, необходимые для будущего ее поведения.
На молодых надеты венцы, сделанные из разноцветной мишуры “в виде кружка, надеваемого на голову, с крестом впереди и с четырьмя кистями опускающимися до плеч”. Венцы эти молодые носят по обычаю в течение трех дней63.
Приходит священник и снимает нарот. Приносят лакомства и молодые испытывают первое удовольствие супружества – вкушая две-три капли варенья из одной и той же ложки.
Перед ними кладут хлеб – так называемый джвариспури – с воткнутым в него деревянным крестом, на оконечностях которого торчат яблоки и шелковый платок. Последний переходит потом во владение шафера. К молодым подходят два человека, – один слуга жениха, а другой невесты – с серебряным подносом, и становятся перед ними на колени.
– Дай Бог вам состариться вместе, жить в согласии и любви, говорят присутствующие, подходя один за другим к молодым ля поздравления, и кидают деньги на поднос. – Деньги делятся потом между слугами, держащими поднос и составляют их достояние.
Поздравляющие, кроме того, обязаны сделать подарок молодым или вещами или деньгами, которые в самом бедном семействе достигают ценностью от 50 до 60 рублей. Лицо, избранное от всего присутствующего общества, подносит подарки молодым, говоря громко, какой подарок и кем именно жертвуется.
Сазандреби играют лезгинку; молодые танцуют первые. За ними должны плясать почти все беспрерывно, – один кончит и легкий поклон уже выводит другого на сцену. Только ужин прерывает этот танец”.
Общество разделяется на две половины: почетные (дарбаислеби) сажаются на избранном месте, а остальные располагаются, кто на тахте, кто на земляном полу. Пир открыт…
Грузин любит попировать, пообедать и поужинать в компании. Один он ест очень мало; часто довольствуется сухим хлебом, зеленью и сыром. Для того же, чтобы пообедать в компании, в кругу приятелей, грузин готов истратить за один раз сумму, ассигнованную на недельное его пропитание. “Для дорогого гостя, для важного семейного случая режут свою корову, несколько баранов и открывают непочатый кувшин вина, а в кувшине том может быть более 200 ведер”. Большие праздники и свадьбы поглощают множество хлеба и вина, которое льется рекой.
Перед обедом все умывают руки и затем обыкновенно располагаются на тахтах или вокруг очага, на коврах или войлоках; едят и пьют, поджавши под себя ноги; папаха не снимается с головы, рукава чехи закинуты за плечи. Перед обедающими растянута супра (скатерть) преимущественно синего цвета, с разными фигурами, не отличающимися изяществом рисунка. На ней, без приборов и без всякого порядка, разбросаны чуреки, турьи рога, цветы и любимая грузинская зелень: астрагон, крест-салат и другие травы. Вместо тарелок служат виноградные листья, или леваши – тонкие и весьма длинные пресные лепешки. Их пекут двух величин, поменьше для тарелок, а побольше употребляют вместо салфеток. На лавашах разложен сыр, балык, икра и храмуля (рыба из р. Храма). Там и сям видны ароматические цветы и травы, услаждающие обоняние грузина.
Хозяйка разливает и подает блюда; три пальца заменяют вилки, а нож у него неотлучно в кармане, или в особых ножнах кинжала.
Обед почти никогда не обходится без вина; каждому подносится кубок. Даже переносчик тяжестей и нищий никогда не садятся без вина за свою скудную трапезу.
Старший в доме провозглашает здоровье всех присутствующих и отсутствующих, пьет за упокой умерших, и по обычаю проливает при этом каплю вина на пол.
Прежде горячего подают большие куски говядины, сыр с зеленью, тешку, балык и овощи. Жирный бозбаш – суп с бараниной, приправленный маленькими кусочками курдючьего сала, и чихиртма – мучной бульон, или скорее соус, на масле с яйцами и нарезанной курицей, – употребляется грузинами предпочтительно перед всеми горячими. Шашлык жарится во время самого обеда и подается в несколько перемен; плов едят в заключение обеда.
Растительная пища из зелени до чрезвычайности разнообразна. Из одного и того же материала приготовляется несколько разных блюд, приправляемых миндалем, изюмом, медом, шафраном, сушеным кизилом и прочими сластями и кислотами.
Всеми этими вещами, в компании и на воздухе, а не в сакле, где ему душно, грузин любит лакомиться. Вечно-сонливый бичо (мальчик-слуга) не успевает в это время удовлетворять затейливым прихотям своего батони (господина). Музыка и пение более всего необходимы для туземца во время обеда. В антракте его, он поет, выплясывает лезгинку, “искусно лавируя носками сапог между тарелок и бутылок”. Если грузин обедает один, то и тогда поет, играет на дайре или чонгури (особого устройства балалайка с медными струнами).
Вина во время обеда выпивается много, но грузины пьяны бывают весьма редко. “Здесь – от материнских сосцов, прямо к лапке бурдюка” (кожаный мешок с вином). К вину привыкают с малолетства. В Кахетии, особенно обильной вином, часто мать не уложит спать ребенка, пока не даст ему выпить вина, “несвойственного его возрасту”; десятилетний мальчик легко отличает в вине примесь воды.
В этой благословенной части Грузии вино не ценится ни во что. Еще не далеко то время, когда жители, из лени ходить за водой, вином умывались, на вине готовили кушанье и вином обрызгивали пол.
На шумных грузинских обедах женщины не принимают участия; любезность и грация их в это время считается помехой. Женщины обедают отдельно в стороне, не смешиваясь с мужчинами, и, случается, кутят на славу. В памяти многих жителей Тифлиса сохранилось, что лет 20 тому назад “привода в изумление одна женщина-грузинка, по имени Гука, во всеувиденье истреблявшая невероятное количество кахетинского. Весть о ней разнеслась по всему краю; отовсюду начали приезжать в город, чтобы посмотреть на диво, – одни из любопытства, а другие с целью поспорить в питье с необыкновенной женщиной. “Как нам известно наверное, говорит очевидец, соперник однако же не выискался в целой Грузии; да и едва ли была к тому физическая возможность. Гука пила вино за раз не тунгами, а ведрами, и ничуть не напивалась. Ведерную посуду она не иначе называла, как стаканом, а тунгу (5 бутылок) рюмкою; это даже вошло в пословицу, которую и теперь нередко слышишь в Тифлисе”64.
Затворничество женщин и отделение их от мужчин сообщало грузинским праздникам особый, своеобразный колорит. Как те, так и другие, кажется, не особенно сожалели о таком разделе и предавались увеселениям с полным энтузиазмом, особенно на свадьбах. В одном углу сакли кричат, поют и пьют мужчины; в другом, – пляшут и также пьют женщины.
Одни молодые не принимают, по-видимому, никакого участия в общем веселье. Жених сидит безмолвно посреди пирующих. Подле него, под вуалью, молодая супруга, потупившая взоры. Случается весьма редко, что молодая съест что-нибудь, а то по большей части строго исполняет народный обычай.
– Жених не ест! Кричит один из гостей и обращает на это внимание тещи.
До сих пор плативший за всякий шаг, жених в свою очередь ожидает теперь пирис-гасахенели – вознаграждения от тещи, которая подносит ему пару чулок, полотенце, или что-нибудь в этом роде. Получив подарок, жених проясняется. На сцену являются турьи рога, огромные муравленые чаши с вином и прочие инструменты. Полная вином посуда переходит из рук в руки, при взаимных поздравлениях и пожеланиях.
– Удача царю и дружке, произносят одни.
– Да будет удача! Отвечают другие, выпивая вино.
Веселая компания разгулялась, пир в полном разгаре…
– Толубаша! кричит несколько голосов.
Начинается выбор толубаша – главы пира и блюстителя его законов. Он – представитель разгульного Бахуса, закаленная сталь в пирушках, пирвели-дардымани, т.е. кутила.
Толубашь единогласно избран. Он одет в широкие шелковые шальвары, в щегольскую чеху, рукава которой закинуты за плечи; шея голая во всякую погоду. На нем высокая папаха, ухарски заломленная набекрень; носки сапог загнуты крючком к верху. Походка его медленная; движения исполнены сознания своего превосходства. Толубаш должен быть весел, беспечен, говорлив и остроумен. Кто не вырос в маранях (винные давильни и хранилища этого напитка), тот лучше не суйся в толубаши. Этого звания достигают только те, которые могут единовременно поместить огромное количество вина в своем желудке, – те, которые потчуют гостей вином из стакана, а сами пьют из бутылки. Толубаш только тогда отдыхает на лаврах, когда все кувшины с вином, сколько бы их ни было, окажутся пустыми. Он пользуется деспотической властью над пирующими; каждый его тост – закон для всех остальных; все его требования должны исполняться беспрекословно. Он прикажет расстегнуть гулиспири – косой ворот рубашки – и раскрыть грудь; все исполнят его приказание.
– Ешь! Кричит он, разорвав руками курицу и бросая кусок ее соседу.
– Пей! Говорит он другому, пей, говорю, а не то вылью этот рог тебе на голову – и действительно выльет, несмотря на то, что рог этот вмещает в себя иногда полтунги, и нет никакой возможности его выпить.
Впрочем, кто не в силах выпить поднесенного ему вина, обязан, по обычаю, вылить остальное через голову. Не исполнивший же этого подвергается штрафу, обязывающему докончить недопитое и выпить еще столько же, хотя бы провинившийся оплошал и, клонясь к земле, пришел “в положение надутых бурдюков”.
– Покойся милый друг! Говорит такому толубаш, смерть есть начало бессмертия.
Вообще, во время кутежа, грузины стараются угодить друг другу и поделиться, если не со всеми, то с соседом, каждым лакомым кусочком.
– Если только травой можно спастись, то ишаки (ослы) первые вбегут в рай, говорит толубаш, когда заметит, что кто-нибудь из гостей ест только одну зелень.
У толубаша отняли в шутку несколько бутылок с вином. Он вспоминает, что в некоторых селениях Кахетии, женщины, у которых находится в плену кто-либо из родственников, носят платья на изнанку, пока не выкупят или не освободят из плена, – он вспоминает это и применяет тот обычай к своей личности.
– Вижу, что войска в ваших руках, говорит толубаш, качая головой и хладнокровно выворачивая чеху наизнанку. Но кто в нынешние кичливые времена поручится, что в рядах его стоят воины (т.е. бутылки), в сердцах которых не остыла приверженность ко мне, ревностному сподвижнику своему. Они выжидают первого благоприятного случая, первого усыпления или оплошности неприятеля, чтобы выступить своей кровью за обиду моей славы.
– Ты хороший оратор, заметил ему кто-то.
– Я учился риторике, отвечает он, из руководства к виноделию и поощрению этой промышленности.
Выручив из плена бутылки, толубаш выпивает вино и перевертывает чеху на лицо.
– Пейте летом больше, чем зимой, советует он присутствующим, для того, чтобы внутренний жар ровнялся внешнему; тогда только человек может избежать болезней, свирепствующих здесь обыкновенно в жаркую погоду.
Слова толубаша не действуют, гости пьют мало, – он начинает сердиться.
– Господа, кричит он, вы обижаете хозяина! Плюйте ему в кувшины, если не нравится вам его вино. Вы выходите из повиновения. Если вы избрали меня в толубаши, то предоставьте пользоваться моими законными правами или умертвите меня как изменника – вот вам кинжал!
Обнажив кинжал, он подает его гостям.
– Солнце равно светит, продолжает он, и на умных и на дураков, поэтому и мы должны равно пить. Стыдитесь, господа! Не кровь, а молоко течет в ваших жилах. Пусть скажет каждый: робел ли кто при виде неприятеля? Или вы кувшины с вином приняли за вражье войско? Пейте, господа, спасайте божий дар от порчи. Не для того вино дано человеку, чтобы обращать его в уксус… Я знаю ваше доброе сердце; вам трудно будет отказать моей убедительной просьбе…
И гости пьют за здоровье друг друга.
– Алла-верды (Бог дал), говорит грузин соседу, поднося к губам азарпешу.
– Яхши-иол (добрый путь – на здоровье), отвечает тот, делая тоже самое.
Компанию обносят сначала азарпешей, кулой, стаканами, а потом пускают в ход и турьи рога66. Продолжителен кутеж веселой компании, и только храпение и пьяный бред, по временам, нарушают общее веселье…
Из дома невесты пирующие отправляются в дом жениха. Молодая едет верхом на оседланной новым чепраком лошади или на убранной и устланной коврами арбе67. Сопровождающие их гости всю дорогу поют песни. Если на пути придется обогнать другой такой же поезд, то надо объехать его непременно справа, иначе, по народному предрассудку, не избежишь беды. Очень естественно, что желание каждого не подвергаться беде, ведет нередко к соперничеству и спорам. Народная находчивость и тут дает средство уладить дело. “Оба жениха спешиваются, садятся за импровизованную закуску, пьют за здоровье друг друга и расстаются приятелями”.
В доме жениха свекровь встречает молодую также с сахаром.
В сопровождении шафера, невеста входит в дарбази – главную комнату. Ее обводят кругом очага. Присутствующие обнажают оружие, бьют крестообразно по столбам, поддерживающим потолок, и по цепи, на которой привешен котел для варения пищи. На колени невесты сажают мальчика, – чтобы она подарила мужа наследником. В присутствии молодых поднимается снова кутеж до глубокой ночи…
Молодые встают и хотят снять венцы до другого дня, но служанка не позволяет этого сделать – она требует платы. Расплатившись с нею молодые входят в спальню в сопровождении родных. Поперек кровати лежит постельничая и, никого не пуская, требует также платы. Удовлетворив и ее требования, молодой муж сажает на постель жену, снимает с правой ноги ее башмак и расстегивает крючки на правой руке. Присутствующие оставляют комнату, пожелав молодым покойной ночи.
Оставшись вдвоем, молодая супруга кажется недовольной и отворачивается. Она ждет хмис-гасацемы – подарка за разговор и, получив от мужа какую-нибудь вещь, делается ласковой и разговорчивой. Если “на другой день подадут полустаки – сласти, приготовленные из меда, масла и муки – это значит, что молодые… условились жить мирно, в согласии и любви, “и довольны друг другом”.
Когда участники недовольны свадьбой и угощением, то, не скрывая своего неудовольствия, высказывают его жениху при прощании.
– Жених! – говорят они, твой венец благословен, но пояса наши затянуты туго, потому что брюхи пусты…
Три дня продолжается пир после свадьбы. На третий день, при собрании гостей, шафер подходит к молодой, бывшей все время под покрывалом, и концом сабли приподнимает его. Присутствующие при этом гости подносят пирис-саханави – подарок за смотр лица. Каждый обязан сделать подарок по своему состоянию: азарпешу, серебряную вещь, несколько червонцев или другую какую-нибудь ценную вещь.
– Дай Бог здоровья такому-то, он дарит новобрачным столько-то дымов крестьян, провозглашает меджваре о каждом, принимая вещь от дарящего.
Спустя несколько времени после свадьбы, накануне какого-нибудь большого праздника, отец молодой, или брат или родственник, привозит ей мосакитхи – гостинец, состоящий из коровы, барана, пары кур, гусей и сдобного хлеба (назуки); люди бедные обходятся и без коровы.
Празднование свадьбы окончено. Казалось бы, молодым предстоит впереди веселый медовый месяц и приятная жизнь. В действительности такое заключение оказывается не совсем верным. По народному обычаю, выйдя замуж и вступив в новую, чуждую для нее семью, молодая женщина не имеет права говорить с отцом, матерью и братьями своего мужа до тех пор, пока у нее не будет детей. Если промежуток этот будет продолжителен, то бедная женщина вынесет не одну укоризну от дедамтили (свекрови) – названия, с которым в Грузии, как и вообще в большей части страны, соединяется понятие о сердитой, строптивой старушенке, под пытливым надзором которой изнывает не одно молодое существо.
Бесплодная женщина не только не пользуется уважением своего мужа и его семейства, но в кругу простого народа, подвергается многим и важным стеснениям. Пытка эта продолжается иногда несколько лет, и во все это время муж отвечает за свою жену, которая объясняется пантомимами. Неудивительно после того, что все грузинки так пламенно желают иметь детей и употребляют к тому все средства, какие только создало народное суеверие. Бесплодная женщина на востоке считается неблагословенною Богом. Она молит Творца о прощении ей грехов, дает обеты и спешит в монастырь св. Давида, где есть ручей, имеющий, по преданию, силу оплодотворять бесплодных женщин. Монастырь этот находится подле самого Тифлиса.
Во всю западную сторону города тянется отвесная гора, называемая туземцами Мта-цминда (святая гора). На самой вершине горы стоит монастырь св. Давида, высоко виднеясь над целым городом и его окрестностями.
Предание рассказывает, что св. Давид, один из 13-и сирийских отцов, некогда подвизался на горе Мта-цминдской. Тоже предание гласит, что молодая девушка, дочь одного знатного человека, жившего неподалеку от горы, сделалась беременной и, по наущению виновника своего проступка, оклеветала отшельника в том, что он виновник ее беременности.
Св. Давида потребовали к суду. Он всенародно обличил клеветницу. Дотронувшись до ее чрева посохом, святой спросил, он ли отец зачатого ребенка? Из утробы матери послышался голос, назвавший имя обольстителя девушки. Несчастная внезапно почувствовала тяжкие мучения и по молитвам святого, родила вместо ребенка, – камень. Камень этот послужил впоследствии основанием квашветской церкви, получившей от него и свое название (ква – камень, шва – родила). В награду за возведенную на него клевету, угодник испросил у Господа открытия на горе источника живой воды, которая бы имела силу оплодотворять бесплодных женщин. На заднем углу, близ монастыря, где гора снова поднимается отвесной скалой, выходит из нее источник чистой ключевой воды, и “неумолкаемой струей падает в устроенный в земле бассейн”.
Сверх обыкновенного четверга, – дня, еженедельно посвящаемого св. Давиду, – в семик, т.е. в четверг на седьмой неделе после пасхи, бывает в монастыре особенно большое стечение народа. Толпы туземцев отовсюду спешат в монастырь.
Приложившись к иконе, каждая грузинка обходит три раза церковь, обвивая ее кругом бумажной ниткой. Смысл этого обряда некоторые объясняют тем, что у грузин обходить кругом кого-нибудь, значит выражать тому безграничную преданность и любовь. Лаская нежно любимого ребенка грузинка говорит ему: “обойду кругом твою голову” (тав шемогевлеби).
Северная стена храма, куда спешат женщины после усердной молитвы, вся усеяна мелкими камушками, довольно крепко приставшими к ней. Почти каждая грузинка – одна явно, другая украдкой, с сильно бьющимся сердцем – прикладывает к стене небольшие голыши, в значительном количестве рассыпанные на земле. Приставший к стене камушек или слышанный во время молитвы в горе шорох, означает исполнение желания, угодность молитвы и особенно сулит: девушке – жениха, а замужней женщине рождение ребенка.
Несчастные матери, у которых умирают дети, также прибегают к заступничеству святого: служат молебны и обещают посвятить новорожденного святому на известное число лет. Такие посвященные называются: бери. Они носят белую одежду и ходят с длинными, неостриженными волосами.
По окончании срока посвящения, ребенка босого ведут в церковь. На церковной паперти священник обрезает ему волосы и надевает цветное платье. Служат молебен, после которого закалывают быка или барана и раздают его нищим.
С такой же надеждой и благоговением спешат грузины на праздник алавердского храма, который бывает 15-го сентября. Богомольцы собираются еще накануне. У самых дверей церкви лежит куча проволок, – свидетелей предрассудков грузин. Заболевший надевает на себя проволоку, носит ее до облегчения от болезни, и затем отправляется, по обету в такую-то церковь на храмовой праздник, где, скинув с себя проволоку, кладет ее у дверей церкви и служит молебен. Многие женщины и здесь ходят на коленях вокруг церкви и, обводя ее нитками, просят выздоровления заболевшему ребенку или близкому родственнику…
Но мы еще возвратимся к рассмотрению суеверия грузин, ознакомившись предварительно с их городским бытом.
***
Утром, накануне рождества, грузинки запасаются медными деньгами и прячут их под кечу (войлок). Деньги эти назначаются в подарок каждой партии мальчиков, славящих Христа. В доме каждого грузина печется огромное количество лавашей, грудой складываемых на хончах – деревянный поднос или лоток. С последним закатом солнца, каждый дом освещается и перед образами зажигаются восковые свечи. Толпа мальчиков, от 10 до 12-летнего возраста, обходит каждый дом и, в сопровождении дьячка, держащего образ Божией Матери, славят Христа. Пропев: “Рождество твое…” они поздравляют хозяев и желают им многих таких же дней. Молодая хозяйка вынимает из-под кечи деньги и дарит ими мальчиков.
Молодые грузины, собравшись также толпой, ходят из дома в дом, славят Христа и поздравляют хозяев с наступающим праздником. Обычай этот известен под именем алило и сопровождается особой песней, выражающей поздравление и просящей в награду, однажды навсегда определенную часть с напитков и съестного. Хозяева благодарят за поздравление, дарят поздравителей, и те отправляются к соседнему дому68.
Собственно праздник рождества не имеет у грузин никаких особенностей. Почти вся рождественская неделя праздников служит приготовлением к встрече нового года. Канун нового года самый доходный день для торгующих сластями. Каждая хозяйка закупает множество фруктов, орехов, изюму, леденцу и меду. Торговцы употребляют все ухищрения для того, чтобы заманить к себе щедрых покупательниц. Воткнув на конец ножа кусок сота или зачерпнув мед ложкой, торговец вертит их над головой, бегает, прыгает возле лавки, стараясь привлечь к себе покупателей. Другой облизывает пальцы, намазанные медом, смешками, прибаутками выхваляет его сладость и тем заманивает к себе детей с их матушками. Возвратившись с базара, хозяйки принимаются за печение разных хлебов. Пекут хлебы счастья, обсыпанные изюмом, отдельно для каждого члена семейства; чей хлеб опадет, тому умереть непременно в предстоящем году. Пекут хлеб бакила или бацила, один – в образе человека, в честь св. Василия Великого, празднуемого православной церковью в день нового года и называемого у грузин Бацила; остальным хлебам дают разную форму: книги, пялец, ножниц или пера, смотря по ремеслу хозяина. Семейство варит гозинахи – грецкие или миндальные орехи в меду или сахаре – и алвахи, густо перетопленный мед. Разложив их на нескольких хончах, посылают при встрече нового года к знакомым, с пожеланием состариться в сладости. В ответ на это получают в подарок яблоки, утыканные гвоздикой, леденцы или другие сласти.
Вечером, в течение ночи слышатся повсюду ружейные выстрелы – это тешится молодежь, провожая старый год и встречая новый. Во всех домах растворены двери, чтобы счастье, которое, по верованию грузин, разгуливает в эту ночь по свету, не встретило затруднения войти в дом.
В самый новый год, глава семейства, хозяин дома поднимается еще до света. Он должен прежде всех посетить семейство – так заведено исстари, и грузин тому следует беспрекословно, веря в то, что, если в какой-нибудь праздник нарушит порядок, то и в будущем году в соответствующий день произойдет тоже самое.
На особом подносе, называемом у грузин табля, он уложил хлебы счастья, поставил чашку меду и четыре горящие свечи, нарочно отлитые для этого хозяйкой.
– Я вошел в дом – говорит он семье, держа в руках поднос – да помилует вас Бог. Нога моя, – но след да будет Ангела.
Хозяин обходит кругом комнату с пожеланием, чтобы новый год был для него также обилен, как тот поднос, который он держит в руках.
За хозяином должен войти кто-нибудь посторонний, и каждое семейство имеет заветного гостя, открывающего вход в жилище, что также, по народному поверью, приносит особое счастье.
Родственники и знакомые спешат друг к другу и поздравляют с праздником.
– Да Благословит вас Господь Бог, говорит хозяевам каждый вошедший в дом. Я пришел в дом ваш по стопам ангела.
Пришедшего принимают с патриархальным радушием; угощают сластями, потчуют сладкой водкой и делают подарок на счастье. Знакомые, встречаясь на улицах, перекрестках дорог, обнимаются, целуются и наперерыв друг перед другом спешат достать из-за пазухи заранее приготовленный леденец, сахар, конфетку или красное яблочко.
– Желаю вам также сладко состариться, говорят они, подавая в подарок яблоко, хотя оно и оказывается в последствии кислым.
Каждый имеющий оружие должен в это день непременно выстрелить, в знак победы над врагами. В прежнее время князья, являясь к царю, бросали пулю на стол, стоявший перед ним.
– В сердце врага твоего! Произносили они, поздравляя с праздником69.
В чистый понедельник, у грузин бывает кееноба или восстание шахов – праздник, установленный в воспоминание победы грузин над персиянами. В прежнее время дело решалось между двумя лицами: один из них представлял шаха, а другой грузинского царя. Между ними завязывался бой, в котором шах всегда был побеждаем; его бросали в воду, как бы с намерением утопить. С зрителей собирали деньги, на которые толпа игравших пировала70.
В последнее время характер игры этой изменился. В Тифлисе, например, город делился на две части; в каждой выбирали по одному шаху, одевали их богато и сажали на трон, на видном месте – таком, с которого мнимый шах мог бы видеть всех проходящих и проезжающих.
“На улице, говорит кн. Д.О.Бебутов, в своих записках71, держали богато убранного коня для каждого шаха, и тут же были отряды его войска, называвшиеся по именам улиц. Каждая улица имела свое знамя; отрядом командовал знаменитый боец. Шах приказывал брать дань с каждого прохожего, не принадлежавшего к его участку. Знаменщик, с несколькими ассистентами, бежал к указанному шахом прохожему, преграждал ему дорогу и, поставив перед ним знамя, требовал, именем шаха, дани. Никто не отказывался и давал по мере своих средств. Жертвователя пропускали, провожали с триумфом, провозглашая его имя и сумму пожертвования; шахский казначей заносил имя в список, а деньги на приход”.
Так как шахи избирались обыкновенно на первых днях масленицы, то они ежедневно в течение целой недели собирали деньги, употребляя на это утро, а после обеда прогуливались каждый в своей части города. Собранная сумма, каждым из шахов, достигала иногда до значительных размеров и употреблялась впоследствии каждой стороной на кутеж и попойку участников игры. В понедельник, на первой неделе великого поста, назначалось обыкновенно окончательное сражение между двумя шахами. Поутру, в прощальное воскресенье открывались переговоры между противниками. Каждый из шахов употреблял различные хитрости к тому, чтобы переманить на свою сторону какой либо целый отряд противника или отдельных бойцов, и предводителей, пользовавшихся известностью по своей силе и ловкости. Если какая-нибудь улица, составлявшая отдельный отряд, оставалась недовольной или шахом или дележом собранных денег, то изменяла – что было, впрочем, весьма редко – или оставалась нейтральной.
После полудня того же дня, т.е. воскресенья, оба шаха выезжали за город с особенным церемониалом. Впереди несли знамена каждой улицы, за ними шли сановники шаха, сам шах верхом, и наконец, его войско с запасом провизии и напитков. В голове колонн шли музыканты, играя на зурнах, бубнах, литаврах и больших трубах; – песенники пели военные песни, импровизаторы рассказывали речитативом народу о славных подвигах предков и, наконец, плясуны и скоморохи довершали картину парадного шествия.
Выйдя за город, каждый из шахов старался занять те стратегические пункты, которые считал или выгодными для защиты или же такие, с которых предполагал начать бой в следующий день. Расставив пикеты, установив разъезды и запасясь лазутчиками, для получения точных сведений о намерениях неприятеля, обе стороны пировали весь остальной день и ночь, встречая в поле первый рассвет великого поста.
С раннего утра понедельника, толпы народа, женщины и дети гурьбой спешили за город и рассыпались живописной вереницей, по высотам окружающим Тифлис.
Один раз в году, в страстной четверг, все ведьмы и отовсюду собираются на гору Ялбуз (Эльбрус) на шабаш. Путешествие свое туда они совершают на кошках, которых хватают ночью у грузин. Чтобы предохранить себя от посещений ведьм, туземцы в этот вечер зажигают на дворе каждого дома костры из соломы. Все домочадцы, от шестидесятилетнего старца до пятилетнего ребенка, обязаны перепрыгнуть через костер, не менее трех раз, при ружейных выстрелах и с заклинанием, состоящим в повторении слов: ари-урули-урули-урули кудiанеби (фраза непереводимая, но выражающая однако проклятие над кудiанебами). В деревнях, кроме того, заслоняют ветками шиповника окна, двери и отверстия трубы в сакле.
Простой народ верит чистосердечно, что, в ночь со среды на четверг страстной недели, кудiанеби действительно тревожат тех, кто не успел перепрыгнуть через костер, называемый чiа-кокона, и забираются в те дома, которые не были ограждены ветвями шиповника, где и воруют кошек, необходимых им для путешествия на гору Ялбуз. – “Попытайте войти, говорит корреспондент “Кавказа”, в какой угодно дом или, заглянув туда, прислушайтесь повнимательнее: везде раздаются жалобные мяуканья; бедные кошки тщательно заперты в сундуках, из опасения, чтобы их не похватали неприязненные ездоки – кудiанеби”.
На горе Ялбуз, по преданию грузин, томится узник, богатырь Амиран, заключенный туда по слову Божию с незапамятных времен. Железная цепь, к которой он привязан, так крепка, что никакие силы не в состоянии ее разорвать сразу. Вместе с Амираном находится в пещере собака – единственный сотоварищ его одиночества. Верный пес без устали лижет оковы своего господина и давно бы их разорвал, если бы грузинские кузнецы ежегодно в утро страстного четверга не ударяли три раза о наковальню. От этих ударов цепь приобретает прежнюю крепость, и Амирану суждено освободиться от оков только в день второго пришествия72…
Грузины соблюдают строго только первую половину великого поста и тогда почти все говеют и постятся; во вторую же половину, мужчины не придерживаются строгого воздержания.
У туземцев существует предание, что “св. Иосиф в страстную пятницу выкопал могилу в чистой скале, до которой не касалось ничто грешное; потом снял с креста святое тело Христово, завернул его в свежую, чистую и белую бязь, отнес на своей спине и похоронил в приготовленном месте”. На другой день, в страстную субботу, в сумерки, пришли ко гробу Господню, в отчаянии, три святые жены – небесная и земная царица Мария, Марфа и Мария, сестры св. Лазаря. Говорят, что они в руках держали красные яйца. Придя оплакивать Христа, жены встретили восторженного ангела, объявившего им, что Спаситель воскрес и встал из гроба. Жены вернулись и пошли отыскивать Христа.
Отсюда грузины ведут, впрочем, общий обычай красить к празднику Пасхи яйца и ими поздравлять друг друга.
У кого не было яиц, те выдумали средство приобретать их к празднику Пасхи, – известному у грузин под именем агдгома, – установлением особого обычая.
За несколько дней до наступления праздника, начиная с пятницы страстной недели, мужчины собирались толпами, преимущественно охотники покутить, попить и поесть на чужой счет. Собравшаяся толпа предавалась предварительно кутежу: пила из красных чашек или турьих рогов огромных размеров и затем обходила все дома селения, поздравляя хозяев с предстоящим праздником пасхи. Обычай этот известен под именем чона – припева к песни. В самой песни желают хозяину, чтобы дом его был также обилен как маран Шiо, чтобы в нем все и все было полно, сыто и счастливо. Поздравляющие взбираются на кровлю дома и через отверстие ее спускают на веревке корзину. Хозяева кладут в корзину одно яйцо и отпускают поздравителей. Чонисты, будучи по большей части навеселе, часто не довольствуются поданным.
– Оролобаа (двойное), кричат они сверху в отверстие, высказывая тем желание, чтобы хозяин не скупился и положил вместо одного, – два яйца.
Собравши таким образом достаточное количество яиц, чонисты с терпением ожидают наступления высокоторжественного дня.
Празднование пасхи у грузин весьма мало отличается от празднования ее у нас, русских. В этот день у многих хозяев и владельцев выставлен стол для убогих и нищих, и не одна рука спешит подать милостыню заключенным в тюрьмах.
Грузин, впрочем, не очень пристрастен к христосованью, к размену яиц, катание которых заменяет игрой в мяч. Игра эта особенно в больших размерах развита в Имеретии. Приготовляют мяч, величиною с арбуз, и обшивают его галунами. Народ делится на две стороны, в средину между которыми бросают мяч. Каждая сторона старается завладеть им, поднимается жестокая драка; честь и слава той стороне, которой достается мяч, – он сулит ей, по народному верованию и предрассудку, в течении целого года изобилие и удачу во всем. Иногда после боя мяч разрезывается на несколько кусочков, которые раздаются нескольким домохозяевам, уверенным, что хранение кусочка мяча доставит изобилие их домам, урожай и т.п.
Народ по преимуществу чтит Богоматерь. Часто грузин не знает ни одной молитвы, но всегда призывает на себя покровительство Божией матери. Месяц август на грузинском языке носит название Марiамобис-тве, т.е. месяц св. Марии. Во все продолжение августа многие женщины ходят босиком по обету. Основанием к тому послужило то, что св. Нина, просветительница Грузии христианской верой, столь чтимая народом, пошла в Грузию по избранию и указанию Богоматери73.
Праздник Успения Божией матери известен под именем самеба, и в некоторых местах Грузии празднуется с особым торжеством. В этом отношении особенно замечательны два праздника: Алевский в Карталинии неподалеку от г. Душета74, и Марткопский75 – в Кахетии, в древнем монастыре св. Антония, в 24 верстах от Тифлиса.
Прокричит ли петух после заката солнца, грузин верит, что враг собирается на хозяев петуха. Если говорить часто о чем-нибудь, то оно должно совершиться как бы поневоле. Поверье это выразилось у русского народа в поговорке, – “накликать беду”.
Неблагословенной сетью грузин не станет ловить рыбу. – Он верит, что такой сетью, вместо рыбы, будешь таскать камни, а пожалуй вытащишь и бесенка.
Грузины имеют множество признаков, по которым заключают о будущем. Объяснение примет зависит от того, кто и как на себе испытал ту или другую примету. Для одного чихнуть два раза кряду означает добро, для другого напротив. У кого играет правый глаз, тот надеется на хорошее, а иной доволен и игрой левого глаза. Об этом существует у грузин целая рукописная книга: О пении членов (!), пользующаяся большой популярностью. В книге подробно изложено значение игры членов человеческого тела, всех и каждого порознь, начиная с бровей, до ног с их пальцами, суставами и ногтями76.
Кто привесит зуб волка к лошади, тот увеличивает быстроту ее хода. К волчьему хвосту прибегают для открытия домашнего вора из числа нескольких подозреваемых лиц. Каждый из обвиняемых должен перепрыгнуть через зажженный хвост; виновный узнается по корчам, которые поражают его при этом. Укушенный бешеной собакой бросается к зеркалу, и если в нем увидит ее морду вместо своего лица, то верит в непреложность своей смерти, а если наоборот, то считает себя выздоровевшим.
По народному поверью, если лисица поваляется на засеянном месте, то оно лишается произрастания. От сообщения лисы с псом рождается искуситель. Если поймать удода во вторник, а в среду зарезать и высушить каждое перышко и косточки птицы – то они обладают множеством талисманов. Кто имеет в своем кошельке гребень удода, будет иметь всегда успех в суде; владеющий клювом удода и пришивший нижнюю часть его к рукаву, может когда захочет избавиться от соперника в любви и избежать всяких ссор и треволнений. Носить на рукаве правый глаз удода, значит пользоваться всегда расположением своего господина. Колдовство исчезает, если мозгом удода окурить заколдованное место. “Если беременная женщина носит на рукаве сердце этой же птицы, то она вне всякой опасности от преждевременных родов. Кто на правом рукаве будет носить язычок удода, тому нечего бояться отравы. Когда собираешься к царскому порогу, сделай наперед мазь из крови удода и льняного масла, помажь ею себе ноздри и ступай с Богом”.
Все эти любопытные для себя указания грузин находит в рукописном лечебнике – Карабадим, к которому весьма часто обращается во время недугов.
Болезнь у грузин нередко представляется в виде пластических образов или духов. Болезнь оспы, например, не считается физической, но болезнью живой – обществом высших разумных духов, которые, имея власть над человеком, посещают непременно каждого, и обрекают на смерть того, кто имел несчастье навлечь на себя их гнев. Господство духов над человеком послужило основанием к тому, что их прозвали батанами (господин) и даже ангелами. Больного, с самыми первыми признаками оспы, укладывают в сакле на самом почетном месте, и около него ставят столик, уставленный лучшими вещами, имеющимися в доме. Куски сахара, яблоки, преимущественно красного цвета, и другие местные фрукты, стакан с молоком, крендели и обрезки разноцветных шелковых материй – все это размещается на столике возле больного.
По понятию грузин, духи как и люди нуждаются в пище и питье. Они берутся за приготовленное им кушанье в глубокую полночь, когда повсюду царствует тишина, и все погружены в мертвый сон.
Вообще у грузин почти против каждой болезни есть свои лекарства и различные заклинания. В них к чистоте религиозной примешивается часто народное суеверие. Значительная часть необыкновенных в жизни приключений, добрых или худых, приписывается влиянию невидимых сверхъестественных сил, и весьма часто злых. Противодействие им народ ищет в одной силе Творца. Если туземный доктор не помогает больному, то старухи утверждают, что несчастный болен от образа (хатис-ган), т.е., что он оскорбил образ или словом или помышлением. Больного ведут в церковь к образу, служат молебен, приносят жертвы и часто оставляют на церковном помосте в ожидании выздоровления. Особенной известностью пользуется в этом отношении тифлисская церковь во имя св. Георгия, называемая Квашветы. Здесь часто можно встретить одержимых недугами, приехавших издалека искать защиты и милости этого святого, особенно чтимого народом77.
К молитве и заступничеству святых, грузины прибегают и в дни бедствий.
Простой народ приписывает многие бедствия нечистой силе. Появятся ли в посеве гвардзли (плевела), он говорит, что нечистый портит их нивы. Простолюдин верит, и весьма искренно, в существование ведьм и колдунов. В случае какого-нибудь бедствия он хватает нескольких подозреваемых в колдовстве старух, и, часто в присутствии князей и духовенства, добивается признания в сношении с нечистой силой. В 1834 году, в некоторых деревнях случился неурожай гоми и кукурузы. Народ решил, что это проделка ведьм и колдунов. Схвативши нескольких лиц, бросали их в воду, вешали за руки на деревья и прикладывали раскаленное железо к голому телу, выпытывая, каким образом и отчего произошел неурожай78.
В самой столице Грузии, хотя давно не слышно о колдунах и ведьмах, но нечистая сила водится однако же и до сих пор. Городские жители еще помнят о приключении, совершившемся с одной старой повивальной бабкой, приключении, достоверность которого, по их мнению, не подлежит сомнению79.
Даже в 1851 году, после бывшего затмения солнца, между народом распространилась весть, что во внутренности всех тифлисских кур завелись змеи, и что все они отравлены. Заражение объясняли тем, что куры клевали зерна, спадавшие с неба от дракона, сражавшегося с солнцем во время затмения. Куры подвергнуты были жестокому гонению. Их или били или продавали за бесценок, по 5 копеек, тогда как обыкновенная средняя стоимость курицы была от 30 до 40 копеек.
“Видит ли грузин-поселянин, что красная полоса, у обозначившейся на горизонте радуги, более и ярче полосы другого цвета, он заключает, что в текущем году вина будет много, и он повеселится вдоволь. Падающие звезды ему вещают смерть его собратий; ибо он убежден, что у всякого есть своя звезда, от течения которой зависит участь человека, обусловливающая его жизнь, счастливую или несчастную, смотря по тому, под какой звездой он родился на свет”80.
Когда запад горит заревом кровавого цвета, суеверному грузину кажется, что будет кровавая война.
Каждый грузин непременно суеверен и суеверен с малолетства. Суеверие всасывается с молоком матери и переходит в обряды и обычаи.
В Кахетии, например, во время засухи, крестьянские девочки собираются вместе и, наделав куклы, называемых Лазаре, ходят с песнями по селению. “Лазаре, Лазаре, поют они… Дай Бог нам грязи, не хотим засухи…” Из дому, перед которым поют девочки, выходит хозяин, выносить певуньям в подарок несколько яиц или немного муки и обливает водой куклу, а иногда и самих девочек. От этого произошла, как полагают некоторые, грузинская поговорка: “он мокр, как Лазаре”.
Девочки ходят и поют до тех пор, пока не выпросят у неба облаков.
Такова была Грузия, со своими обычаями, нравами, сословными отношениями – в тот год, когда нам досталось принимать ее в свои руки. Для дополнения этой общей картины, нам следует теперь представить такую же своеобразность юридического, гражданского и военного быта Грузии, в ту же самую эпоху, чтобы потом вполне понять, где могла заключаться причина, по которой преобразования этой страны, как они были задуманы первыми ее русскими управителями, оказались неудачными.
Примечания
1. Записка кн. Чавчавадзе. Арх. Мин. Иностр. Дел.
2. Засед. Госуд. сов. 6 февр. 1802 г. Арх. М. Внут. Д. Дела Грузии, ч. II, 214.
3. Письма Лошкарева кн. Куракину, 7 июня 1802 г. Арх. Мин. Внут. Д. ч. II, 194.
4. Из следственного дела над Коваленским.
5. Письмо царицы Марии Кнорингу, 22 октяб. 1801 г.
6. Казахи – особое племя татар, живших в Грузии – и ее подданных.
7. Рап. Лазарева, 10 дек. 1801 г. № 500.
8. Агалары, высшее сословие, – ушли в Эривань еще при Георгие XII; см. подробности этого дела в моей книге: “Последний царь Грузии, Георгий XII, и присоединение ее к России”, стр. 219. Спб. 1867.
9. Письмо Лазарева Кнорингу, 19 февраля 1802 г. Константинов; ч. I, прилож. 294 (рукоп.). Арх. Глав. Шт. в С.-Петерб.
10. Рапорт Лазарева Кнорингу 26 янв. 1802 г. Тайн. Арх. Канц. Нам.
11. Рапорт его же, 14 февр. 1802 г. Там же.
12. Письмо Лазарева Кнорингу 17 февраля 1802 г.
13. Рап. Кноринга Г.И. 26 марта 1802 г. В отряде находился штаб и оберъ-офицеров 19; нижних чинов строевых 703, и нестроевых 62 человека. См. Рап. Симоновича, 20 февраля 1802 г. Т.А. К.Н.
14. Обвещение осетинам, приложенное к рапорту Симоновича 5 марта 1802 г. № 121.
15. В состав суда назначены: 4 князя Мочабеловых, 6 осетинских старшин, 6 грузинских есаулов и столько же осетинских; один священник для распространения христианства.
16. Рап. Кноринга Г.И. 26 марта 1802 г.
17. Рапорт Лазарева Кнорингу, 27 февр. № 126.
18. Рап. Лазарева Кнорингу, 9 марта 1802 г. № 162.
19. Рап. Кноринга Г.И. 11 марта 1802 г. Рапорт его же от 26 марта. Арх. Мин. Внутр. дел, ч. II, 18–23.
20. Рап. Кноринга Г.И. 11 марта 1802 г. Т.А. К.Н.
21. “Я желал бы только, писал император, чтобы гренадерский батальон составлен был из рот одного которого либо полка, поелику сводных гренадерских батальонов уже не будет, как известно сие вам из указов воинской коллегии”.
22. Повеление Кнорингу 23 апреля 1802 г. Арх. Мин. Внут. дел ч. II, 25.
23. Ibid.
24. Рапорт Лазарева, 22 марта, № 213.
25. Письмо Кноринга хану, 6 мая 1802 г.
26. Всего в отряде было: 24 офицера, 59 унтер-офицеров, 18 музыкант., 530 рядов, 52 нестр. и 31 рекрут.
27. Письмо Лазарева Кнорингу, 24-го мая 1802 г.
28. Рапорт Лазарева Кнорингу 26-го мая 1802 г.
29. Письмо Кноринга хану 29-го мая 1802 г.
30. Рапорт Кноринга, Г.И. 8-го июня 1802 г.
31. Перевод писем к кн. Герсевану Чавчавадзе, от 18 апреля 1802 г. Арх. Мин. Внут. Дел, по департ. общих дел. Ч. II, стр. 197.
32. “Кноринг с Коваленским в политике своей ошиблись, писал Лошкарев кн. Куракину, и не следовало бы им окружать церковь войсками, а надлежало бы поставить оные в некоторой отдаленности, на открытом месте, и по приведении к присяге, отдать честь точно так, как в бытность мою в Крыму министром я приводил к такой же присяге татар…” Арх. М. В. Д.: Дела Груз., ч. II, стр. 194.
33. Арестованы были карталинские князья Мочабелов и Амреджибов.
34. Перевод писем князю Герсевану Чавчавадзе из Грузии, 18 апреля 1802 г. Письмо Лошкарева кн. Куракину 7 июня 1802 г. Арх. Мин. Внут. Дел, дела Грузии. Ч. II, стр. 194, 197 и 198. “Вашему сиятельству известно, писал Лошкарев, что положение сие сделано в Москве, без всяких представлений, а сколько мне помнится, сказано, что, по возврате из Москвы, грузинские дела здесь (Петербург) будут кончены, да и сам Кнорринг при отъезде тоже самое мне объявил. Я не знаю, откуда же он взял и объявил оное царицам?..”
35. Корона, скипетр, знамя, порфира и трон внесены были сначала для сбережения в верховное грузинское правление. Сабля же и оба ордена, пожалованные Георгию XII, царица Мария не возвратила, а высказала желание оставить у себя. Кноринг спрашивал, как поступить? (Письмо его Трощинскому 25 мая 1802 г. № 23). Император Александр приказал саблю и ордена оставить у царицы (рескрипт Кнорингу 25 июня: Арх. Внут. Дел, дела Грузии кн. I). Впоследствии все отобранные регалии привезены были в Георгиевск, где и хранились. (См. Акты Кав. Арх. Ком. Т. I, 194. № 154).
36. Арх. Мин. Внут. Дел, по деп. общ. д., дела Грузии, ч. II, стр. 198.
37. Всепод. рап. Кноринга, от 12 апреля 1802 г. Акт. Кав. Арх. Ком. Т. I, 443. № 560.
38. Письмо Кноринга католикосу царевичу Антонию 19 апреля 1802 г. Тиф. Арх. Канц. Наместн.
39. Письма Кноринга, от 16 апреля 1802 г.
40. Письма его же, от 18 апреля 1802 г.
41. Обряд открытия правительства 8 мая 1802 г.
42. Полн. Собр. Зак. Т. XXVII, № 26438.
43. Рапорт Кноринга Г.И., 25 мая 1802 г.
44. Письмо князей Кнорингу 8 мая 1802 года. Император Александр отклонил их желание, как поступок с “важными для них издержками сопряженный и по уверенности моей в усердии их излишний”. Арх. Мин. Внут. Дел, дела Грузии, кн. I. Рескрипт Кнорингу 25 июня 1802 г.
45. Акты Кавк. Археогр. Ком. Т. I, 245.
46. Рапорт Кноринга Г.И. 5 июля 1802 г.
47. Высоч. рескрипт Кнорингу, 5 августа 1802 г.
48. Письмо гр. Мусина-Пушкина Трощинскому, 20-го августа, № 61. Акты Кав. Арх. Ком. Т. I, 395–401.
49. Д.Бокрадзе: “Грузия и грузины”, Кавк. 1851 г. № 30, 123. “Сцены из грузин. жизни”, Ив. Сл… Кавк. 1860 г. № 91.
50. “Письма из Кахетии”, кн. Р.Эристов, Кавк. 1846 г. № 25. – “Грузинские очерки и типы”, К.Вилемска, Кавк. 1847 г. № 16. – “Грузия и грузины”, Д. Бокрадзе, Кавк. 1851 г. № 30. – “Очерки деревенских нравов Грузии”, Н.Берзенов, Кавк. 1854 г. № 98. – Гакстгаузен, “Закавказский край”; изд. 1857 г. Часть I, стр. 67, 75, 145.
51. Агебись-гаме (заговенье), Ив. Гзелиева, Закавз. Вестник. 1855 г. № 6.
52. “О грузинской мифологии вообще и об Али в особенности”, А.Саванели. Закавз. Вест. 1854 г. № 43. – См. также Кав. Кал. 1857, 499.
53. “Очерки дерев. Нрав. Грузии”, Н.Берзенов. Кавк. 1858 г. № 56.
54. О грузинской медицине, Кавк. Календ. на 1857 г. стр. 484.
55. Там же, стр. 508.
56. Лунный календарь переведен акад. Броссе на французский язык и напечатан в его книге: Memoires inedits relatifs a l’Histoire et a la langue Georgienne. Paris. 1833 г. Перевод с французского помещен в газете Кавказ 1853 г. № 71. Том II. – Март, 1868.
57. Н.Берзенов: “О грузинской медицине”, Кавк. календ. на 1857 г. стр. 499.
58. Муша – это вечный труженик, переносчик тяжелых грузов с одного места на другое.
59. В некоторых местах Грузии обязанность эту исполняет женщина при входе махаробели в саклю.
60. Городские свадьбы, и в особенности тифлисские, несколько отличаются от деревенских. Жених не ездит в дом невесты, а едет прямо в церковь, куда привозит невесту шафер. В день свадьбы в доме жениха собираются гости: мужчины на одной половине, женщины на другой. Первые занимаются разговорами, игрою в карты, закусывают, слушают сазандара, а последние, сидя на тахте и поджав под себя ноги, слушают пискливые звуки зурны и раскатистый гром бубна и дайры – горшок обтянутый кожей. По мере прибытия гостей, они садятся на тахте и принимаются за варенья и разные сласти. В антрактах пляшут лезгинку с акомпаниментом всеобщего боя в ладоши, необходимым условием этого танца…
61. Шафер носит два названия, или меджваре или еджипи.
62. У городских жителей принимает молодых посаженный отец. Он скрещивает над головами их обнаженные шашки, а под ноги подбрасывает тарелку, которую они обязаны раздавить, – “как гидру дурных замыслов нечистых сил”. После подносят шербет (напиток), и начинается вторичное поздравление и целование.
63. У городских жителей их снимают в тот же день, вскоре по возвращении от венца домой.
64. “О грузинской медицине”, Н.Берзенов.
65. “Письма из Кахетии”, кн. Р.Эристова. Кавк. 1846 г. № 25. – “Грузинские очерки и типы”, Кавк. 1847 г. № 16 и 17. – “Грузия и грузины”, Бокрадзе. Кавк. 1851 г. № 31.
66. Арба – туземный экипаж, нечто в роде розвальней на двух огромных колесах, вечно скрипучих.
67. Том II. – Март, 1868.
68. Кавк. 1854 г., № 24, 49 и 56. – “Канун Рождества и Рождество в деревне”, Ив. Гзелиев. Закавказс. Вестник 1854 года, № 51.
69. “Новый год у грузин”, I. Романов. Кавк. 1846 г., № 3. – “О святках в Тифлисе и народном суеверии в Грузии”. Кавк. 1847 г. № 3. – “Канун Рождества и Рождество в дерев.” Ив. Гзелиев. Закавк. Вестн. 1854 г., № 51. – “Цкал-куртхева”, Ив. Гзелиев. Закавк. Вестн. 1855 г., № 3.
70. “Масленица у грузин”. Кавк. 1846 г., № 6.
71. Биография князя Д.О.Бебутова, стр. 6. – См. также Военный Сборник 1867 г. № 6 и 7.
72. “Кудiанеби” Н.Берзенов Кавк. 1854 г. № 28. – “Очерки деревенских нравов Грузии”, его же. Кавк. 1858 г., № 28 и 55. – “Кудiаноба”, Н.Берзенов. Кавк., 1850 г. № 33.
73. В честь св. Нины бывает праздник 14-го января. См. Закавк. Вестн. 1855 г. № 4. Подробности о жизни и проповеди св. Нины можно найти в Закавк. Вест. 1849 г. № 12–18, 44 и 45. Грузия и Армения изд. 1848 г. ч. I, 117–133, 209–217. Историч. изобр. Грузии, стр. 46. – Маяк 1844 г. т. XV, смесь, стр. 31, 33 и многие другие.
74. См. Алевский успенский праздник в Карталинии, Закавк. Вест. 1854 г. № 37.
75. Закавк. Вест. 1845 г. № 4. – Описание праздника, см. Кавк.: “Письмо к брату в Орел 18-го августа 1846 г.” 1846 г. № 34. – Закавказск. край, Гакстгаузена, изд. 1857 г. ч. I, 98–105.
76. “Очерки деревен. нрав. Грузии”, Н.Берзенов. Кавк. 1854 г. № 1, стр. 282, примеч.
77. Кавк. 1847 г., № 3.
78. “О святках в Тифлисе и народн. суеверии в Грузии”. Кавк. 1847 г., № 3.
79. Там же. – См. также Закав. Вест. 1854 г., № 43.
80. Кавказ, 1853 г. № 34.