Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 18, 2006
* * *
Гримаса боли, ну же, мни и рви экран!
По щиколоткам бьют, коленям, икрам.
Матч ни которой из команд не выигран,
обеими, наоборот, проигран.
Планктон трибун не освежить новизнами.
Пронизывает снег с дождем до дрожи.
Защитники изгвазданы, замызганы,
и хавы с нападающими тоже.
– Кентавр, зачем скатал ты кудри-гривушки
в набухшие шинельной псиной гроздья?
Меркурий, где твои сандальи-крылышки,
где легкость, взлет, прозрачность где стрекозья?
– Да так-то так, но манит все ж спортивная,
изрытая без жалости, без плана,
а не благоухающая, дивная,
в цветущих асфоделиях поляна.
* * *
Зима никак не кончится,
не расплетет косиц
пурги, заядлой гонщицы
в небесный Аустерлиц.
Вы помните Болконского
Андрея на снегу
в парах дыханья конского,
в железную пургу?
Вы скажете, я путаю
и глиняную в снег
смерть, как ребенка, кутаю.
О, пыль библиотек,
не то ли ты осеннее
начало декабря,
когда ему спасение
сулили лекаря?
Нет, бестолку о здравии
гиперборей бы пел
нам всем. Мы все в Моравии,
мы – тело между тел.
Пусть ледяную пыль еще
не сбросил небосклон,
вход завалил в Чистилище
сугроб Наполеон.
* * *
Cчет воронья и светил
ненумерованных кончен
к полночи. Тучами тыл
линзы небесной закопчен —
как для затменья стекло,
стершее чарой угарной
все, что пыльцой занесло
млечной, молекулярной.
Ночью без гнезд и без звезд,
воздух, ты нас удушаешь
тем, что по-школьному прост,
заперт и зренью мешаешь.
Что за стихия без нор,
за вещество без отверстий,
быт без гнездовий, простор
без мономерных созвездий!
Но оттого, что из чувств
главным выходит, что дышим,
целей должок и беспутств,
мнится, что тоже мы спишем
прошлых. Очей океан,
слепших во мраках безлунных,
вскроют, как давний туман,
весла ресниц наших юных.
Что ж, пустота, порадей
клювом, иглой излученья
ты хоть за список людей,
за имена без значенья.
Да не обуглит, как птиц,
их твое черное лоно –
к контурным картам чьих лиц
я наклонялся влюбленно.