Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 16, 2005
Можно все нижеописываемое “радугой” назвать, в другом варианте “спектром”, а может быть, и ассортиментом. Все же культурная жизнь или “палитра” сродни некоему ассорти, каждый выбирает нечто, что ему больше подходит, на что денег достает, либо времени, а то и просто удачливости в проникании на сами события.
В любом варианте расклада карт или формирования календаря имелось немало фаворитов. На первый план, однако же, вышли две “незаконные кометы”. И главной из них явилась икона “Богоматерь Олигитрия”, утраченная в середине девяностых годов прошлого века музеем городка Устюжны, что километрах в 260 к западу от Вологды, а нашедшаяся сейчас на берегах Темзы.
С чудотворными святыми ликами тоже чудеса творятся. Это и справедливо, не вечно ж им самим прихожан и паломников радовать, надо хоть раз в четыреста с лишним лет и свое счастье возвращения домой обрести! Подобной радостью нечаянно для себя одарил всех вологжан владелец лондонской художественной галереи Ричард Темпл. Почтенный галеерист, взял в руки альбом, созданный вологодским реставратором Александром Рыбаковым, и узнал в одной из репродукций ту самую икону, что недавно украсила экспозицию его собственного выставочного зала.
Открытие лондонца не обошлось и без ложки дегтя. Хозяину уважаемого по всей Европе музея явно не в радость было узнать, что уникум, переданный ему для экспозиции швейцарским коллекционером, украден одиннадцать лет назад, а потому его репродукция в альбоме “Вологодская икона” помещена автором в траурной рамке.
…Одиннадцать лет назад Устюжна разом лишилась едва ли не всех своих иконописных сокровищ. Из Рождественского собора, в котором располагается ныне районный музей, пропали сокровища, созданные безымянными гениями древнерусской живописи, среди которых в изгнание отправилась и “Богоматерь Одигитрия”, и лик покровителя странников, невест и детей “Николы Угодника”, датируемый 1540 годом.
Доктор искусствоведения Александр Рыбаков, одиннадцать лет посвятивший реставрации “Богоматери Одигитрии”, поведал мне вскоре после кражи о своих опасениях того, что воры ради упрощения доставки икон за границу могут варварски распилить добычу на куски. А речь-то идет о той самой иконе, которую жители Устюжны 396 лет назад проносили по своим укреплениям в дни обороны города от шаек поляков и литовцев, шаставших по Руси в Смутное время. Горько было бы отмечать предстоящий юбилей без такой реликвии!
К счастью, достойные люди и в нашу свободно конвертируемую эпоху не редкость. Недаром же мистер Темпл сопроводил репродукцию “Богоматери Одигитрии” на своем интернет-сайте примечанием, что икона украдена из Вологды (с берегов Темзы разница между Вологдой и Устюжной невелика) и будет возвращена после проведения необходимых исследований да расследований. В день, когда я набираю эти строки на экране, она уже в Москве, где ей предстоит перед возвращением обязательное опознание ее реставратором.
Аукционная цена уникума такого уровня, по мнению Александра Рыбакова, превышает миллион долларов, значит, швейцарцу не мог не быть знаком промежуточный владелец краденого! Не исключено, что через него удастся выйти на след и остальных шедевров! Но это уже дело Интерпола и Скотланд-Ярда, в который мистер Темпл и обратился после ошеломляющей находки.
Но Устюжна не только иконописью гордится. В пригородном селе Даниловском некогда появился на свет Константин Батюшков – славный стихотворец, полуторавековую годовщину кончины которого и в Вологде, и в Устюжне не забыли.
В день скорби, но в то же время и просветления он обрел новое напоминание о своем существовании в виде мраморной мемориальной доски, украсившей 19 июля вологодский особняк, где старший друг Пушкина провел 12 лет своей жизни.
Появление доски для многих явилось неожиданным. Единственным “батюшковским” адресом издавна принято было считать здание бывшей женской гимназии у Вологодского кремля, где завершился земной круг жизни поэта. О том, что и этот деревянный особнячок причастен к литературной истории Вологды, никто не догадывался. Здание известно было разве что по не существующему уже музею комсомольской славы да по местной штаб-квартире почившей тоже “в бозе” партии “Наш дом – Россия”. Неведомый прежде вологодский след Батюшкова отыскала профессор Череповецкого государственного университета Римма Лазарчук.
…В начале тридцатых годов девятнадцатого столетия душевная болезнь поэта столь прогрессировала, что родные вынуждены были забрать его из Москвы. Непростой груз забот, связанных с его жизнью в Вологде, приняла семья Григория Гревенса, приходившегося Константину Николаевичу родным племянником. Он и арендовал для знаменитого и несчастного дяди второй этаж особняка, удостоенного ныне мрамора с золотыми буквами. На последнюю свою квартиру Батюшков, как выяснилось, попал лишь за год до смерти.
Природа безумия и поныне наукой полностью не прояснена. Для Батюшкова же она довольно очевидна. Отец его при Екатерине II угодил под страшноватое обвинение в причастности к заговору против самой императрицы, как ретивые расследователи слухов расценили нетрезвые разговоры дяди поэта Ильи с неким поручиком Опочининым, собиравшимися якобы заточить царицу в монастырь! Илью в конце концов сослали в Мангазею, где жить ему пришлось на две медные копейки в день. Николаю Батюшкову заполярных морозов испытать не довелось, ему наказано было безвылазно сидеть в своей деревне и держать язык за зубами. Обернулось это для него манией преследования, сказавшейся и на здоровье сына… Добавим, что в деятельности следствия, перетрясшего все окрестные усадьбы истории, рьяное усердие проявил тот самый Архаров, который позднее в должности московского полицмейстера вошел в историю, благодаря тому, что рьяных да не слишком далеких стражей закона стали именовать “архаровцами”!
…Архарова я вспоминаю к слову – избавь всевышний от подобной славы, – а в честь Батюшкова Вологодское общество изучения Северного края, и особенно председатель его правления реставратор Сергей Белов, позаботилось о подобающей случаю религиозной церемонии на могиле поэта в Спасо-Прилуцком монастыре на окраине Вологды. В областной библиотеке открылась выставка книг поэта, на которой представлены и редчайшие прижизненные издания. Из областного архива на несколько часов работы выставки и чтений принесли подлинную метрическую книгу с записью о кончине Константина Николаевича… Подняли из фондов и занятный документ, напомнивший, что к 225-летию стихотворца всерьез подумывали о водружении памятника, укрепившего для потомков облик поэта верхом на коне на манер короля или маршала.
Уникальной участницей всех событий дня стала праправнучка Гревенса Ольга Борисовна Ильинская, которую ради годовщины отыскали… во Львове. В последней квартире Батюшкова прошли литературно-краеведческие чтения, посвященные автору “Опытов в стихах и прозе”. Лучшего адреса для разговоров о поэзии и не найти. Стоит напомнить, что в этом здании останавливался поэт Серебряного века Иннокентий Анненский, посещавший Вологду и женскую гимназию в качестве инспектора Санкт-Петербургского учебного округа.
…А начинался второй месяц лета 2005-го восьмым по счету театральным фестивалем “Голоса истории”. Именуется он международным, что в общем-то слегка натянуто, поскольку на этот раз не из России приехал только минский театр. Прежде бывали украинцы, те же белорусы и даже греки. На этот же раз хотели появиться поляки и французы, но у польского театра прорезались тяжеловатые для оргкомитета претензии на гонорар, а у марсельцев спектакль не имел ни малейшего отношения к 60-летию Победы, тема которого была на этот раз обязательной.
Стоило фестивалю начаться, как стало вдруг ясно, что верстать свои афиши и составлять репертуары большинство театров-участников сейчас предпочитают с оглядкой на экран. Похоже, увы, что современная драматургия никак не одарит режиссеров достойными внимания пьесами на эти благородные темы и труппы вынуждены обращаться к знаменитым европейским или отечественным кинообразцам. Чем еще объяснить, что из девяти конкурсных спектаклей шесть напрямую связаны с хрестоматийными фильмами?
“Кабаре”, которое привез театр имени Ленсовета, известно всему миру не по роману Джо Мастероффа, упомянутому в афише, но по голливудскому фильму с Лайзой Миннелли. А кроме него, еще “Баллада о солдате” в постановке владимирцев, тульская версия “Вечно живых” Виктора Розова, оренбургский сценический вариант повести Бориса Васильева “А зори здесь тихие”, известной каждому по одноименному фильму Станислава Ростоцкого… Даже “День Победы среди войны” Вологодского театра для детей и молодежи откровенно напоминает своей драматургической основой “Репетицию оркестра” Федерико Феллини.
Я не про исполнение и не про режиссуру речь веду. Я о тенденции, которая слишком очевидна и неоднозначна, чтобы ее не замечать. Или события шестидесятилетней давности драматургов вдохновлять перестали, или театры разом вспомнили сетования тетушки из “Театрального романа” Булгакова, заявлявшей, что пьес столько написано, что все равно их всех не переставить.
С этим, в общем-то, не поспоришь и лучшим доказательством из увиденного стало блистательное представление, поставленное в Калуге по мотивам знаменитого, удостоенного бесчисленных призов фильма “Бал”. Не побоялись в Калужском областном драмтеатре равняться на этот франко-итальянский шедевр Э.Сколлы, разыграли в Консисторском дворике Вологодского кремля всех собравшихся там пленившее действо, охватив всю историю России от нэпа до эпохи “убойных” реформ, и собрали рекордный для восьмых “Голосов” урожай аплодисментов и оваций.
Калужане немногими из участников всех наших фестивалей “на всю катушку” использовали возможности представления под открытым небом. В обычном зрительном зале настоящий салют не устроить, придется проекцией обходиться, а под вечерними небесами отчего ж нет! Ласточек и летучих мышей, правда, напугали, но не так часто среди них такой переполох, разок можно и потерпеть.
Сколла лет двадцать назад умудрился показать XX век без единого слова, без единой битвы или забастовки, не выходя за пределы танцевального зала где-то на окраине Парижа, в котором неизбежно и непрерывно меняются завсегдатаи. У французов свои воспоминания, у нас свои. Их-то авторы калужской постановки Т.Борисова и А.Плетнев вместе с щедро выплеснувшими силы и эмоции актерами для нас и оживили. Нельзя только и опять не пожалеть, что большинство вологодских ценителей театра спектакля “Если любишь, найди…”, который и стал бесспорным фаворитом фестиваля, не увидели.
Экономика – экономикой, но очень если уж продолжать фестивальную традицию в расчете на будущий приток туристов, то стоит все же искать возможности не разовых представлений, когда половину зала или трибун заполняют представители других театров. Все ж таки во Французском Авиньоне, который избран в качестве примера для подражания, от жителей самого города фестиваль не изолирован. Понятно, что французы, видимо, в состоянии платить за билеты по коммерческим ценам, но и самим актерам приезжать ради одного выхода на подмостки не в радость… Это я не в укор, это я в сожаление.
Другой повод для того же самого в том, что никому толком не ведомо, почему следует премировать непременно все театры, съехавшиеся на вологодский огонек, и вручать награды “Маски” опять же всем, кто обошелся без крова над головой. Изначально фестивальной “изюминкой” было требование показывать представления под открытым небом в исторических стенах кремля. Некоторые режиссеры преображали в сцену и берег реки Вологды. Без казусов тоже не обходилось. Скажем, в вариациях на тему пушкинских “Цыган” в постановке псковского театра “Карусель” герои то и дело хватались за весла и отважно выгребали на стремнину, а далеко разносившиеся реплики побудили вдруг собак всего вологодского Заречья, а там псиных глоток полным-полно, разом подать голоса…
Потом от строго следования принципу “открытого неба” отошли, но стали награждать без разбору всех, кто предпочел белые ночи сумраку залов, превращая фестиваль просто в смотр, где каждый что-то да получит. И если уж о премиях, то опять же странновато было видеть в жюри не последнюю по рангу чиновницу областного департамента культуры, муж которой был отмечен за режиссуру одного из спектаклей. Дело не в сомнениях, дело в другом, понятном и без комментариев.
…“Голоса истории” звучат регулярно, за что честь им и хвала. Сейчас на закрытии объявлено было даже, что время пришло проводить их каждый год. Идею эту озвучил Марлен Хуциев, приехавший в ранге председателя жюри, а областные и городские власти поддержали. Оно, конечно, и приятно, но все же накладно. Вологодская область к экономическим аутсайдерам Федерации себя не относит, но другие российские субъекты, которые на себя неминуемо ощутимую часть доходов оттягивают, да и Москва с ее амбициями особо разбогатеть не дадут. Ко всему прочему, и мировые цены на металл все время подрагивают, и коли пойдут вниз, то знаменитая череповецкая “Северсталь” хотя и останется главной кормилицей, но все же платежи в бюджет поумерит. Будет ли тогда до фестивалей?!
…А из внебюджетных событий, с культурой связанных, вместе с явлением древней иконы в Лондоне я бы отнес к категории незапланированных “комет, в кругу расчисленном светил” неожиданный выход в свет огромного, почти восьмисотстраничного тома, названного “Рожденные Вологодчиной. Энциклопедический словарь биографий””. Его составитель, всем вологжанам известный коллекционер, предприниматель и меценат Михаил Суров, на свои кровные (а его основной бизнес связан с ягодой клюквой) собрал под обложкой множество имен, иные из которых современникам нашим вообще неведомы были. Листая издание, невольно вспоминал полотно Нестерова, после революции и до недавних дней на выставках не появлявшееся. На нем живописец изобразил воистину всех “чистых и нечистых” от царя до сектанта, кто в разной степени, но олицетворял в его понимании Россию.
У Сурова замах не на страну, а на одну лишь область, но своеобразный этот ковчег персоналий предстал весьма впечатляющим. А главное, чем он меня тронул, что не обойдены под его обложкой и те, кто прославиться просто не успел. Одних убили при Сталине, других в Афганистане, третьих на Кавказе. И достойных внимания оказалось столько, что сейчас работа заканчивается над вторым томом, посвященным, как и дебютный, только тем, кто увидел впервые солнце именно на Вологодской земле. Тем, кто прославился здесь, но первый раз воздух вдохнул где-то в других краях, он отдельную книгу уделяет.
Олег Дзюба