Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 15, 2005
В лондонской национальной галерее после блестя-щей выставки «МОЛОДОЙ РАФАЭЛЬ — от Урбино до Рима» новая экспозиция: «Караважо. Последние годы». По-сле рафаэлевской голубизны неба — чернота ночи и бездон-ность страдания2.
Через сто лет после Рафаэля — другой Рим и иная живо-пись, пугающе откровенная, шокирующая визуальностью и драматизмом.
Нам представили как бы посмертную выставку, — по-следние работы Микеланджело Меризи из Караваджо, что в Ломбардии. Четыре года, — после злосчастного 28 мая 1606 года (игра в мяч — ссора, стычка, сверкание стали, удар и не остановить кровь, и друг умирает на траве (См.: «Ромео и Джульетта»)3…
Донесение гласило: «В означенный воскресный вечер на марсовом поле произошло весьма серьезное столкнове-ние четырех человек, одну сторону возглавлял некий Рануч-чо да Терани , убитый в этой стычке; .предводителем другой стороны был Микеланджело да Караваджо, художник, поль-зующийся некоторой известностью в наши дни, получивший, как утверждают, ранения, но скрывающийся неизвестно где… Утверждают, что причиной стычки явились разногла-сия в игре и 10 скудо, выигранные у художника убитым»4.
Наказание за это было одно — смертный приговор.
1 Караваджо Caravaggio The Final
Years Выставка
в Лондонской Национальной
Галерее
2 На
выставке в НГ представлены 43 работы ; в том числе из музеев Милана, Рима, Палермо, Неаполя, Катанья, Вены. Ла Валетты, Мессины, Сиракуз,
Нью-Йорка, Арензано, Кремоны, Флоренции, Вустера, Мадрида, Парижа, Рабата,
Мюнхена, Лондона. и из частных коллекций. Среди других бесспорные шедевры:
«Христос в Эмаусе», « Воскресение Лазаря», «Усекновенипе главы Иоанна
Предтечи»,
«Саломея с головой Иоанна» и «Св. Урсула»
3 Эту
типичную итальянскую историю Шекспир заимствовал у Маттео Бандел-
ло. Кстати, Шекспир и Караваджо были современники и лихие сюжеты карава-
джевской драмы были бы понятны Шекспиру. Вспомним кабацкую драку и
смерть его друга Кристофера Марло; жаль что Шекспир не видел поздних ка-
раваджевских «страстей» — ему бы пришелся по душе грандиозный масштаб
караваджевского театра).
4 Роберто Лонги. «От Чимабуэ до Моранди». С.297.
Начинается непрерывный побег — ночь, лодка, море, Неаполь, Сицилия, Сиракузы, Палермо и еще дальше — на Мальту, в Ла Валетту, под защиту и длань Храмовников; и снова Неаполь, и так до 28 июля 1610 года, когда тридцатисемилетний Каравад-жо, собираясь вернуться в Рим, умер в Порто Эрколе, вроде бы, в приступе малярии, не прощенный и не готовый к смерти. Во время этого затянувшегося по-бега и были сделаны работы, представленные сей-час в Лондоне и много иных, на выставку не попав-ших, но висящих в храмах и музеях. И стало ясно, что неистовый Караваджо, насмешник и задира, был «галерником» своего дела — живописи. Художники-современники считали его искусство низким и гру-бым, хотя, судя по тому, что у него, находившегося в «затруднительных обстоятельствах» в очередь стоя-ли заказчики, платившие изрядные суммы в полно-весных дукатах, — так полагали не все.
После него не осталось ни трактатов, ни писем. Сохранился один из немногих подлинных докумен-тов: Протокол допроса Микеланджело Меризи да Караваджо в Риме в 1603 году.
Так что «приводы» у него были.
И в сухом судебном протоколе виден характер этого человека — независимого и гордящегося своим ремеслом. Его допрашивали 13 сентября 1603 года в связи с жалобой живописца Бальоне, что де Карава-джо написал на него пасквиль. Времена были стро-гие — за три года до этого на Пьяцца дель Фиоре со-жгли Джордано Бруно.
* * *
« — Меня схватили на днях на Пьяцца Навона, не знаю за что.
— Ремесло мое — живопись.
— Я
думаю, что знаю почти всех живописцев Рима и, начиная с vаlentiomini
(«стоящих людей»), я
знаю Джузеппе, Каррачи,
Цукари, Помаранчо,
Длжентилески, Просперо, Дж. Андреа, Дж. Бальоне,
Джисмондо и Джорджо Тодеско, Темпеста и других.
— Почти
все живописцы, которых я только что
назвал, — мои друзья, но не все они «vаlentiomini».
— Это
слово в моем понимании означает, что человек хорошо
знает свое ремесло; так и художник —
стоящий человек — если он умеет хорошо
писать и
хорошо передавать натуру…
— Из
художников, которых я назвал выше, я считаю хорошими живописцами
Джузеппе, Цукарро,
Помаранчо и
Аннибале Каррачи, а других я не считаю «vаlentiomini».
— Я не
знаю, чтобы кто-нибудь их художников
хвалил бы и считал бы хорошим кого-либо из живо
писцев, которых я не признаю за хороших художников…
— Я не
знаю, есть ли какой-либо художник, который похвалил
бы Джованни Бальоне, как хорошего
живописца. Произведения его я видел почти
все… и
недавно в Джезу — «Воскресение Христа».
— Эта
картина мне не нравится, потому что она
неуклюжая и
это самое худшее из того, что он сделал…
— Нет, синьор, я не развлекаюсь
сочинением
стихов, ни на итальянском. Ни на
латыни…»5
* * *
Лондонская выставка сделана как самостоя-тельный художественный проект. Стены и потолок черные, прожектора выхватывают из абсолютного мрака только картины Караваджо, да и те уходят в темноту собственной ночи. Мучения, Страдания, или напряженная медитация… Поздний Каравад-жо — совсем иной, чем безмятежных времен эрми-тажного «Лютниста», или луврской «гадалки»; (кстати, вариант последней гостит сейчас в Москве, в Пушкинском музее, на блистательной выставке «От Джотто до Малевича»). Правда, думаю, будет ошибкой — болезненную жестокость одних работ или почти слащавую безмятежность других — отно-сить на счет изменившегося вкуса или состояния духа художника. Здесь надо помнить и о заказчике. Другое время, — «удушающая угрюмость контрре-формации»…
В год бегства Караваджо, в 1606 году родился Рембрандт, самый, может быть, гениальный психолог в живописи всех времен, который многому научился у гениального ломбардца.
На Мальте Караваджо получил «Верноподдани-ческий крест» кавалера и снова попал в тюрьму, бе-жал на Сицилию, снова попал в Неаполь… Враги на-стигли и здесь — «избитый настолько, что синяки де-лают его почти неузнаваемым», — Караваджо писал последние работы. Жить и работать оставалось все-го год…
Возвращаясь в Рим, подхватил малярию.
«Умер в муках, без всякой помощи».
Папская амнистия опоздала.
Великий и несчастный .
Виктор Ярошенко Лондон март 2005 г.