Статья в двух частях. Часть первая. Часть вторая
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 15, 2005
С начала XIвека в Европе началось медлен-ное, с отступлениями, войнами, катастро-фами, но существенное (по сравнению и с предшест-вующим тысячелетием и с большей частью остально-го мира)1 ускорение экономического роста.
Все наиболее развитые тогда европейские реги-оны лежат вдоль линии, которую можно провести от Венеции и Милана к устью Рейна.
И к западу, и к востоку в сторону от этой линии эффективные инновации (троеполье, водяные и ве-тряные мельницы и т.д.) распространялись медлен-нее, чем вдоль нее. В европейские страны, удаленные от этой географической оси подъема, техноло-гические новшества приходили много (одним-тремя веками) позже.
Россия XI- начала XIIIвека была, со всей оче-видностью, европейской страной2, хотя и удаленной от центра европейских инноваций и потому относи-тельно мало развитой.
Славяне — индоарии, основной этнический эле-мент этой обширной территории. Многие славян-ские институты имели общие корни с установления-ми, характерными для западноевропейских индо-ариев3.
*Заключительная публикация цикла статей, представляющих собой авторскую журнальную редакцию глав книги специально для «Вестни-ка Европы». См.: ВЕ. Т. 9, 10, 11, 12, 13-14. В январе 2005 года книга Е.Т. Гайдара «Долгое Время. Россия в мире. Очерки экономической истории» выпущена в свет издательством «Дело». Все права на журнальную версию сохранены за автором и «Вестником Европы». 1 Как указывалось выше, ускорение экономического роста в Китае эпохи Сунь в XI—XIIIвв., по всей видимости, было более значитель-ным, чем в Европе того же времени. См. также: Jones E.L. Growth Recurring. Economic Change in World History. Oxford: Clarendon Press, 1988. P. 75, 76, 80.
2«Ареал распространения монет и предметов ремесла, находимых на Руси, фактически охватывает все страны Европы». См.: Пашуто В.Т. Место Древней Руси в истории Европы / Феодальная Россия во всемирном историческом процессе. М.: Наука, 1972. С. 191.
3 Гудзь-Марков А.В. История славян. М.: ВИНИТИ, 1977. С. 57. Для всех славянских языков характерны общие индоевропейские термины, обозначающие главнейшие земледельческие операции: «пахать», «сеять», общие индоевропейское название плуга — «орало». См.: Покров-ский М.Н. Очерк истории русской культуры. 2-е изд. Ч. 1. М.: Мир, 1917. С. 42.
Правящие династии здесь, как и в Англии и странах Северной Европы, имели норманнское про-исхождение и были тесно включены в систему отно-шений между европейскими королевскими домами. Обычное право, писаное право, система налогообло-жения были основаны на переплетении славянских и норманнских традиций4.
Н.П.Павлов-Сильванский пишет: «Арийское родство русского древнейшего права с германским в наше время достаточно ясно. В области уголовного права, судопроизводства и права гражданского древнейшие русские порядки отличаются разитель-ным сходством с правом германским. По части уго-ловного права мы находим в "Русской Правде" не только кровную месть, свойственную всем перво-бытным народам, в том числе и не арийского корня, но и всю систему наказаний, известную германским варварским "Правдам": и виру, и денежные пени за телесные повреждения. В судопроизводстве нахо-дим у нас, одинаково с Германией, и ордалии (испы-тание водой и железом), и судебный поединок (по-ле), и свод, и послухов-соприсяжников… В граж-данском праве — и одинаковые брачные обряды, покупку и умыкание жен, и рабство неопытного должника, и родовое владение землею».
Систематик арийского права Лейст, ознакомив-шись с «Русскою Правдою», в своем исследовании о «Праарийском гражданском праве» выражает изум-ление перед особенною близостью древнерусского права к германскому… аналогичными нормами, ха-рактерными для скандинавских государств. Полю-дье лишь немногим отличается от скандинавской вайциллы5.
Специфика природных условий России — мало-продуктивные почвы6, краткость сезона, пригодного для земледельческой деятельности7, наряду с обили-ем земли и малочисленностью населения. Это объ-ясняет более поздний, чем в Западной Европе, пере-ход от подсечно-огневого земледелия (с характер-ной для него непрочной оседлостью) к пашенному и замедленное формирование государства8.Однако российская община начала второго ты-сячелетия н.э. была похожа на современную ей ев-ропейскую марку, включала элементы частного зем-лепользования, неравенства в земельных долях…
СУХОПУТНАЯ ЗЕМЛЯ
Удаленность от удобных для мореплавания мо-рей, сухопутность, — вот главное отличие России от мира Западной Европы, вся история которой была сначала связана со Средиземноморьем, а затем с Ат-лантическим океаном9.
В VIII—XIIвеках торговый путь «из варяг в гре-ки», интерес к которому возник после того, как араб-ские завоевания усложнили условия средиземно-морской торговли, сыграл значительную роль в фор-мировании первого русского государства.
Но с конца XII- начала XIIIвека значение это-го пути, связывавшего юг и север, запад и восток, па-дает; с одной стороны, под влиянием давления ко-чевников, с другой — благодаря походам крестонос-цев, захвативших Константинополь и открывших прямые и удобные морские маршруты европейской и евроазиатской средиземноморской торговли10.
С этого времени на протяжении многих веков российские княжества оказываются отрезанными от
4 Гуревич А.Я. Походы викингов. М.: Наука, 1966. С. 85-87.
5 В киевский период дань взимается с покоренных племен. Со своего населения князья получают добровольные приношения — дары, подобные вайцилле в Скандинавии. См.: Кулишер И.М. История русского народного хозяйства. Т. 2. М.: Кооп. изд-во «Мир», 1925. С. 400, 401.
6 Плодородные почвы степной и лесостепной полосы до XVIв. были недоступны для земледельческого освоения из-за опасного соседства
со скотоводами-кочевниками.
7 О трудности ведения сельскохозяйственного производства в России, его влиянии на специфику эволюции российских социально-экономических институтов см.: PipesR. RussiaundertheOldRegime. London: Weidenfeld and Nicolson, 1974. Р. 4-6.
8 Прокопий Кесарийский пишет: «Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (де мократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим… Живут они в жалких хижинах, на большом расстоянии друг
от друга, и все они часто меняют места жительства». См.: Прокопий Кесарийский. Война с готами. О постройках. М.: Арктос, 1996. С. 250, 251.
9 В Западной Европе нет ни одного города, который находился бы дальше чем на 300 километров от моря. Расстояние от Москвы до моря —
650 километров. Для значительной части России оно больше.
10 О связи взятия крестоносцами Константинополя, открытии прямой морской коммуникации по Средиземному морю, закате торгового пути «из варяг в греки» и кризисе российской государственности см.: PipesR. RussiaundertheOldRegime. London: Weidenfeld and Nicolson,
1974. Р. 35, 36. Впрочем, есть исследователи, считающие представление об упадке Киева после крестовых походов и практическом прекращении торговли по пути «из варяг в греки» преувеличением. См.: Новосельцев А.П., Пашуто В.Т. Внешняя торговля Древней Руси // История СССР. 1968. № 3. С. 103, 104.
больших торговых путей. Даже Новгород и Псков, активно вовлеченные в процесс балтийской торгов-ли, интенсивно взаимодействовавшие с Ганзейской лигой, из-за географического положения, отсутст-вия собственных морских портов оказываются в по-ложении младших партнеров в этой торговой дея-тельности. Западноевропейские инновации посте-пенно доходят до России, но с заметным, на несколько веков, опозданием.
Троеполье, широко распространенное в Северо-Западной Европе уже в X-XIвеках, становится в Рос-сии доминирующей формой организации земледе-лия лишь в XVI—XVIIвеках.
Урожайность зерновых 1:3-1:3,5 (соотношение посеянного зерна и полученного урожая) остается обычной в России вплоть до второй половины XIXвека. В Северо-Западной Европе такая урожайность была нормой в ХП-ХШ веках11.
Эволюция социальных институтов также сле-дует за западноевропейской, но с заметным отста-ванием12.
Русь приняла христианство от Византии. Учиты-вая тесные экономические связи с ней и ее культур-ное влияние, такое развитие событий было логично. Этот византийский выбор оказал серьезное влияние на специфику эволюции российского общества и го-сударства в сравнении с западноевропейской13.
Восточная римская Империя и Западная, разби-тая на осколки, но соединяемая универсальной ла-тынью Рима, уже шли разными историческими путя-ми. Россия оказалась культурно, религиозно, поли-тически и идеологически отделенной от того центра инноваций, которым во все большей степени стано-вится Западная Европа. Она (дальше — больше) вос-
принимает ее (и сама воспринимается ею) как нечто чуждое, инородное. Следствие — нарастающее огра-ничение культурного обмена, возможности заимст-вования нововведений, подозрительность, изоляци-онизм.
Независимая церковь как центр влияния, отде-ленный от государства, нередко противостоящий ему, — важнейший элемент, ограничивший государ-ственную власть на протяжении веков, в течение ко-торых подготавливался подъем Европы. В России та-кой традиции не сложилось. Для нее не стало харак-терным то сочетание культурного и религиозного единства европейского мира (при отсутствии его по-литического объединения), которое провоцировало нескончаемые войны европейских государств, но и делало неизбежной конкуренцию и использование эффективных инноваций.
БЛИЗОСТЬ СТЕПИ
Еще один фактор расхождения траекторий раз-вития России и Западной Европы — близость Боль-шой степи, монгольские завоевания XIIIвека.
Механизмы налогообложения, основанные на сочетании регулярной переписи и круговой поруки, к началу первого тысячелетия н.э. были широко рас-пространены в аграрном мире, в том числе в Визан-тии, оказавшей сильное цивилизационное влияние на формирование российской государственности14. Однако до монгольского нашествия в россий-ских источниках нет сведений о подобной системе налогообложения на Руси. Здесь ее развитие следу-ет скорее европейским традициям.
Именно монголы, которые к тому времени хоро-шо освоили и приспособили к своим нуждам китай-скую налоговую систему, существовавшую со вре-
11 Pipes R. Russia under the Old Regime. London: Weidenfeld and Nicolson, 1974. Р. 8.
12 О тенденциях к феодализации в Древней Руси, подобных тем же тенденциям, характерным для Западной Европы, но разворачивающим ся на два-три века позже. См.: Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в России. М.: Наука, 1988.
13 К.Леонтьев пишет: «Я хочу сказать, что Царизм наш, столь для нас плодотворный и спасительный, окреп под влиянием Православия, под
влиянием Византийских идей, Византийской культуры». См.: Леонтьев К. Восток, Россия и славянство: Сб. ст. Т. 1. М., 1885. С. 98. О влиянии идущей от Византии традиции подчинения церкви государству на эволюцию российских государственных институтов см.: FlorinskyM.T.
Russia: AHistoryandanInterpretation. Vol. 1. N.Y.: The Macmillan Company, 1953. P. 126-151.
В.К.Кантор отметил: «П.Я.Чаадаев писал, что беда России в принятии христианства от всеми презираемой Византии». Г.Г.Шпет поправля-ет Чаадаева: «От Византии было бы и неплохо, но беда не в Византии, а в провинциальном болгаро-македонском языке, на котором не бы-ло великой самобытной, тем более античной культуры». (См.: Вестник Европы. Т. 13-14. 2004.) «Нас крестили по-гречески, но язык нам да-ли болгарский». (Г.Г. Шпет. Очерк о развитии русской философии. М.: Правда, 1889. С. 28.)
14 История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма / Ред. З.В.Удальцова. Т. 1. Формирование феодально-зависимого крестьянства.
М.: Наука, 1985. С. 328-338.
мен Шан Яна и включавшую регулярные переписи населения, круговую поруку в деревне присборе на-логов15, приносят в Россию податную общину и рез-ко увеличивают объем изымаемых государством у крестьян ресурсов16.
Не случайно ко времени свержения татаро-монгольского ига ключевым экономико-политичес-ким вопросом на Руси стал вопрос о наследнике та-тарской дани17.
С.Соловьев пишет: «Со времен Донского обыч-ною статьею в договорах и завещаниях княжеских является то условие, что если бог освободит от Орды, то удельные князья берут дань, собранную с их уде-лов, себе и ничего из нее не дают великому князю: так продолжают сохранять они родовое равенство в противоположность подданству, всего резче обо-значаемому данью, которую князья Западной Руси уже платят великому князю Литовскому»18.
После стояния на реке Угре московские князья отказываются от традиционных представлений о том, что в случае ликвидации зависимости от Орды дань, подлежащая уплате в Орду, достанется удель-ным князьям. В духовной Ивана IIIуже нет тради-ционной фразы о том, что если «переменит бог Ор-ду» и плата «выхода» в Орду будет отменена, то удельные князья могут взять «выход» со своих уде-лов в свою казну19.
Удержание монгольской системы налогообло-жения в руках московских князей после сокращения выплат Золотой Орде стало главным фактором фи-нансового укрепления Москвы.
Именно это позволило в первые десятилетия после краха татаро-монгольского ига в массовых масштабах привлечь итальянских архитекторов и инженеров, развернуть масштабное строительство крепостей и храмов.
Как справедливо пишет Ч.Гальперин: «Монголь-ская система налогообложения была более обреме-нительная, чем любая известная до этого в России. Приняв татаро-монгольскую модель, московские ве-ликие князья оказались способными извлекать больше доходов, чем когда бы то ни было раньше, и использовать завоеванные земли, максимизируя из-влекаемые доходы и, соответственно, власть. Моск-ва продолжала собирать полный объем монгольских налогов в России даже после того, как она переста-ла передавать их Золотой Орде»20.
МОНГОЛЫ И РАЗВИТИЕ РОССИИ
К этому времени траектории социально-эконо-мического развития Европы и России успели далеко разойтись. В Европе, особенно Северо-Западной, уже укореняются элементы «демократии налогопла-тельщиков». Для аграрного общества с характерны-
15Разумеется, круговая порука за уголовные преступления была хорошо известна и в Западной Европе, и на Руси до монгольского нашест-вия. См.: История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма / Ред. З.В.Удальцова. Т. 1. Формирование феодально-зависимого крестьянст-ва. М.: Наука, 1985. С. 451.
16 О переписи населения татарами как предпосылке формирования упорядоченной системы налогообложения на Руси см.: Милюков П. Очерки по истории русской культуры. Ч. 1. Население, экономический, государственный и сословный строй. СПб.: Типография И.Н.Скоро-ходова, 1904. С. 160, 161. Монгольские представления о налогообложении всегда предполагали, что у подданных надо изымать максимум возможного. Они имеют право на жизнь лишь в том случае, если создают доходы для правителей. См.: Hartog Leo de. Russia and Mongol Yoke. London-N.Y.: British Academic Press, 1996. Р. 55, 56, 164-166. Данные о первой татарской переписи населения российских княжеств, относящиеся к середине 40-х гг. XIIIв., носят отрывочный характер. Проведенная в 1257-1259 гг. перепись была частью общей програм-мы административного упорядочения покоренных территорий. Хан Менгу велел провести поголовную перепись населения подчиненных монгольскому государству стран. В 1252 г. перепись была проведена в Китае, в следующем году — в Иране. В русскую землю монгольские писцы-«численники» прибыли в 1257 г. и переписали население Суздальского, Рязанского и Муромского княжеств. Не подлежало подат-ному окладу только духовенство. В 1259 г. на перепись согласился ранее сопротивлявшийся ей Новгород. О второй татарской переписи на Руси, произведенной в рамках кампаний общей переписи покоренных народов для упорядоченного обложения, см.: Соловьев С.М. Сочине-ния. Кн. 2. История России с древнейших времен. Т. 1, 2. М.: Мысль, 1988. С. 154, 155; История СССР. Первая серия. Т. I—VI. С древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. М.: Наука, 1966. С. 58, 59; Halperin C.J. Russia and the Colden Horde. Bloom-ington: Indiana University Press, 1985. Р. 89, 90; Blum J. Lord and Peasant in Russia. From the Ninth to the Nineteenth Century. Some Conclu-sions and Generalizations. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1961. P. 230-232.
17 Милюков П. Указ. соч. Ч. I. С. 142; Данилова Л. В. Сельская община в средневековой Руси. М.: Наука, 1904. С. 249, 250. 18 Соловьев С.М. Сочинения. Кн. 2. История России с древнейших времен. Т. 1, 2. М.: Мысль, 1988. С. 480. " Каштанов С.М. Финансы средневековой Руси. М.: Наука, 1988. С. 46.
20См.: Halperin Ch. G. Russia and the Golden Horde: The Mongol impact on medieval Russian history Bloomington: Indiana University Press, 1985. Р. 84-90.
ми для него ограниченными административными возможностями подобные установления — непре-менное условие гарантий частной собственности.
В России ко времени татаро-монгольского заво-евания представление о том, что свободные люди не платят прямых налогов, укоренилось практически только в Новгороде и Пскове. Здесь в Х-ХШ веках эволюция налоговых установлений и механизмов принятия решений по налоговым и финансовым во-просам происходит под сильным влиянием опыта Северной Европы, в первую очередь Ганзы21.
После освобождения от татаро-монгольского ига российская налоговая система уже принципи-ально отличается от европейской.
Это характерная для восточных деспотий струк-тура, основанная на переписи и податной общине с круговой порукой, не предусматривающая органов, которые представляют интересы налогоплательщи-ков22, позволяющая выжимать ресурсы у крестьян-ского населения страны при помощи централизован-ной бюрократии и государственного принуждения.
Еще один результат ига — изменение роли общи-ны. Из механизма крестьянской самоорганизации и взаимопомощи она превращается в страшный инст-румент государственного принуждения23.
Однако, как и везде, круговая порука в России препятствует повышению эффективности сельско-хозяйственного производства: для крестьянских хо-зяйств рост урожая оборачивается лишь увеличени-ем налоговых изъятий24. Поскольку обязательства перед государством несет вся община, а земля оста-ется главным ресурсом, позволяющим их выполнять, со временем обычным делом становятся регулярные переделы земли25. Укоренившись в России, этот по-рядок снимает у крестьянских хозяйств какое-либо стремление повысить плодородие почвы.
П.Милюков пишет: «…Одна черта оставалась незыблемой с XIVвека и по наш век: правительст-венные налоги постоянно раскладывались между собой самими плательщиками, членам тяглой общи-ны. …Как бы эти налоги ни назывались, какой бы предмет обложения ни имела в виду казна… всякий налог сольется в общую сумму и превратится в налог с тягла, с земельной доли, доставшейся (от общества или по наследству, покупке и т.п.) каждому домохо-зяину»26.
Община, разумеется, не была исключительно официальным, государственным институтом, меха-низмом принуждения к налоговой дисциплине. Она была и инструментом крестьянской самоорганиза-
ции, взаимопомощи и сопротивления помещикам и государству27. Но роль общины как фискального ин-струмента была важнейшим фактором, побуждаю-щим государство поддерживать ее сохранение.
Господствовавшие в XV-XVIвеках представле-ния о всевластии российского государя и безгранич-ности его прав, о подданных-холопах носят вполне восточный характер и обнаруживают мало следов европейского влияния домонгольской эпохи.
В России домонгольского периода, по меньшей мере на северо-западе, заметно сильное влияние ев-ропейского опыта развития городов. Эволюция ин-ститутов Новгорода и Пскова, их становление как крупных центров торговли и ремесла, участвующих в европейской системе хозяйственных связей, сближа-ет эти города с городской Европой XII—XIIIвеков28.
В начале XIIвека княжеская власть в Новгоро-де стала ослабевать: место посадника (ежегодно сменяемого главы исполнительной власти в городе) стало выборным. Если до того посадник был став-ленником и правой рукой князя, то теперь он из-бирался городским вече из числа новгородских бо-яр, т.е. тем самым он превратился из орудия княже-ской воли в потенциальную помеху его власти. Вече добилось права назначать архиепископа, впослед-ствии стало назначать и тысяцкого, т.е. воеводу ме-стного ополчения. Новгород избавился от зависи-мости от Киева, который уже не мог назначать нов-городских правителей. Начиная с 1136 года, когда восстание граждан закончилось изгнанием сына прежнего киевского князя, Новгород пользовался правом самостоятельно выбирать себе князя из лю-бого княжеского рода29.
Хотя князь и являлся приглашенным главой нов-городской администрации, его права были ограниче-ны традиционными установлениями. В XIIвеке он не имел права суда без участия посадника, не мог содер-жать свой двор вне территории новгородских земель, не имел права назначать местных администраторов без согласия посадника, не мог сместить избранное должностное лицо без публичного разбирательства. Права князя в области налогообложения были жест-ко ограничены. Он получал доходы с определенных территорий, но имел право делать это лишь при по-средничестве коренных новгородцев. Даже права князя на охоту, рыбную ловлю, занятие пчеловодст-вом были детально регламентированы30. Ограничение прав князя в Новгороде вызывает естественные ассо-циации с подобным же регулированием прав пригла-шенного главы администрации — подеста — в городах Северной Италии того же времени31.
Характерная черта установлений Новгорода и Пскова — отсутствие постоянного войска. Здесь, как и в городах Западной Европы, каждый горожанин при необходимости — воин32. Однако после подчине-ния Новгорода и Пскова Москве при Иване IIIи фи-зического уничтожения большей части новгород-ского населения при Иване IVгорода в России — это в первую очередь административные центры, ли-шенные самоуправления. Они играют ограниченную роль в торговле и ремесле33.
Россия, до начала XIIIвека шедшая в общем русле европейского развития, к XV-XVIвекам пре-вращается в традиционное централизованное аграр-ное государство34 со всеми характерными для него
21 О связи налоговых установлений Новгорода, Пскова и Вятки с традициями, перешедшими от античного полиса через североитальянские
города, см.: Вернадский Г.В. Россия в средние века. М.; Тверь: Леан Аграф, 1997. С. 13-15. О влиянии германского городского права на
формирование установлений в славянских городах, близких к Балтике, см.: EpsteinS.R. (ed.). Town and Country in Europe, 1300-1800. Cam bridge: Cambridge University Press, 2003. P. 161, 162.
22Вряд ли к таковым можно отнести земские соборы. Это были в первую очередь совещания власти со своими представителями. См.: Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. Т. 2. Курс русской истории. Ч. 2. М.: Мысль, 1987-1990. С. 358.
23 «Все исследователи пореформенной сельской общины в качестве ее специфической черты отмечают наличие жесткой круговой поруки.
Корни этой черты обнаруживаются уже в Средние века. Причина этого явления заключена в коллективной ответственности общины перед
государством за уплату налогов и выполнение повинностей и в гарантировании каждой семье возможности вести хозяйство… Община не сла коллективную ответственность за уплату налогов, отбывание повинностей, поставку рекрутов. Крестьяне сами производили раскладку
оброка и разных повинностей по тяглам, мужским душам или по иным местным обычаям». См.: Данилова Л.В. Сельская община в средне вековой Руси. М.: Наука, 1904. С. 310, 313. О монгольских переписях как основе функционирования налоговой системы Московского государства, предполагающей круговую поруку членов крестьянской общины, см.: Хромов П.А. Очерки экономики феодализма в России. М.: Гос.
изд-во полит. лит., 1957. С. 313-321, 349.
24 В результате возник мир, «который, в силу круговой поруки, был заинтересован в том, чтобы каждый облагался по силе и никто в "избы-
лых" не был». «А у кого в дому или в дороге в животе стали прибыли, и на того человека… дани прибавить, а у кого убыли, и с того человека убавить». См.: Кулишер И.М. Указ. соч. С. 410.
25Переделы земли в общине появляются в России впервые под влиянием налогового (тяглового) бремени и помещичьих притязаний. См.: Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в Древней Руси. Изд. 2-е. М.- Петроград: Гос. изд-во, 1923. С. 49-51. Переделы земли не были исключительно российским установлением. Источники позволяют отследить переделы земли в средневековой Дании, переделы лугов в Англии ХI— ХIIвв. Но в России они сохраняются на многие века, становятся одним из важнейших элементов организации сельского хо-зяйства. См.: История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма / Ред. З.В.Удальцова. Т. 1. Формирование феодально-зависимого крес-тьянства. М.: Наука, 1985. С. 104; Там же. Т. 2. Крестьянство Европы в период развитого феодализма. М.: Наука, 1986. С. 481. "
26Милюков П. Указ. соч. С. 160-162.
27 Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи. Т. 1. Изд. 3-е. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 2003. С. 424-429, 447, 448,461-467.
28О влиянии германского городского права на формирование установлений западных славян см.: TownandCountryinEurope, 1300-1800 /
S.R. Epstein (ed.). Cambridge: Cambridge University Press. 2003. P. 161, 162.
29 Феннел Д. Кризис средневековой Руси 1200-1304. М.: Прогресс, 1989. С. 55, 56.
30 Florinsky M.T. Russia: A History and an Interpretation. Vol. 1. N.Y.: The Macmillan Company, 1953. P. 116-118.
31 О связи широкого вовлечения Новгорода во внешнюю торговлю и укрепления в нем демократических институтов см.: FlorinskyM.T. Russia: A History and an Interpretation. Vol. 1. N.Y.: The Macmillan Company, 1953. P. 110-120.
32 В новгородской традиции купец принимает образ эпического богатыря. См.: Костомаров Н.И. Русская республика. Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада (История Новгорода, Пскова и Вятки). М.: Чарли; Смоленск: Смядынь, 1994. С. 312, 411.
33 «Достаточно взглянуть на рисунки московских улиц XVIIв. с деревянными избами, отделенными друг от друга длинными заборами, без
мостовых или, еще хуже, — с тряскими мостовыми из бревен, с базарной толкотнею и вонью на главных площадях, достаточно этих иллюс траций к Олеарию или Мейербергу, чтобы прийти к заключению, что Москва, вопреки присутствию двора, оставалась огромных размеров
деревней». См.: Милюков П. Указ. соч. С. 227.
34 Барон фон Герберштейн, посол Священной Римской империи в России во времена правления Василия III, отмечает, что власть правителя Московского государства превышает власть любых других правителей в мире, что он имеет неограниченный контроль над жизнью и соб-ственностью всех своих подданных. См.: Herberstein S. Notes upon Russia. Vol. 1. London: The Hakluyt Society, 1851-1852. P. 30, 32.
чертами — всевластием правителя, бесправием под-данных, отсутствием институтов народного предста-вительства, слабостью гарантий частной собствен-ности, отсутствием независимых городов и местного самоуправления35.
РОССИЯ В ПЕРИОД «ПОРОХОВЫХ ИМПЕРИЙ»
Появление пороха, артиллерии, огнестрельного оружия трансформирует соотношение экономичес-кой и военной мощи. Начинается период «порохо-вых империй». Государства, чей экономический и финансовый потенциал позволяет содержать регу-лярные армии, оказываются способными не только защищаться от набегов кочевников, но и наносить им сокрушительные поражения. Наступление Рос-сии на юг и восток — проявление этой тенденции.
Степь, долгое время бывшая главной угрозой для России, теперь становится объектом ее территори-альной экспансии36. Процесс движения оседлых зем-ледельцев в сторону плодородных, но ранее неосво-енных степей, связанный с наступлением периода «пороховых империй» и закатом военного могущест-ва кочевников, — не чисто российский феномен. Те же процессы в это время происходят и в Восточной Азии, в степных районах, прилегающих к Китаю.
Но в России конца XVIвека крестьяне не ищут земли, подконтрольной властям, а бегут от нее. Пе-репись, произведенная в Коломне и Можайске, сви-детельствует о том, что в конце XVIвека здесь пусто-вали примерно 90% дворов37. К 1584 году, к момен-ту смерти Ивана Грозного, в московском уезде под пашней было лишь 16% земли, 84% пустовало. На каждое жилое поселение в Подмосковье приходи-лось три пустых. Еще хуже обстояло дело в районе Новгорода и Пскова, здесь в обработке было только 7,5% земли. Писцовые акты этого времени пестрят описаниями пустошей, что раньше были деревнями. По мере убыли населения государственная и частновладельческая повинность становится тяжелее. По словам Л.Курбского, «взяв однажды налог, посыла-ли взимать все новые и новые подати»38. В конце XVIвека писец, отправленный для новой переписи по-датного населения, пишет, что деревня «пуста, не па-хана и не кошена, двор пуст, и хоромы развали-лись». Он же объясняет и причины запустения: «от царевых податей», оттого, что «землею худа, а пись-мом [т.е. податями] дорога», «от мора и от голода и от царевых податей», «от помещикового воровства», «от помещикового насильства крестьяне разбрелись безвестно», «запустела от помещиков»39.
Открытие возможности миграции на юг и восток приводит к изменению важнейшего для аграрного общества параметра: соотношения земли и трудо-вых ресурсов.
В самом деле, ведь в условиях земельного дефи-цита для функционирования институтов аграрного общества не требуются такие жесткие формы лич-ной зависимости крестьян, как их закрепощение. При недостатке земли государство легко мобилизует часть результатов крестьянского труда, необходи-мую для содержания привилегированной элиты, -крестьянину просто некуда деться. Но если в резуль-тате географических открытий, краха степных госу-дарств, других исторических обстоятельств земля оказывается в изобилии, для аграрной цивилизации остаются лишь две альтернативные стратегии.
Первая: эволюция в эгалитарное общество, поч-ти без сословных различий, с минимальным пере-распределением доходов и, как правило, отсутстви-ем прямых обязательных налогов и платежей (имен-но так развивались британские колонии в Северной Америке в XVII—XVIIIвеках). И вторая: прямое и же-сткое государственное принуждение, лишающее крестьянина свободы передвижения, возможности воспользоваться преимуществами, которые дает до-ступность плодородной земли.
В Европе ХП-ХШ столетий рост численности и плотности населения, нарастающий земельный де-фицит стали факторами, которые привели к ликви-дации личной зависимости крестьян от феодалов, широкому распространению выкупа традиционных повинностей.
С середины XIVвека вспышки голода и эпиде-мий приводят к сокращению населения Европы. Зе-мельные ресурсы, приходящиеся на душу населения, увеличиваются, возникает дефицит рабочей силы. Именно в это время землевладельческие элиты мно-гих стран предпринимают попытки восстановить в деревне отношения личной зависимости, увеличить бремя крестьянских повинностей40. Крестьянство от-вечает на это саботажем, беспорядками, а подчас и крестьянскими войнами.
Развитие событий в разных странах определя-лось соотношением внутренних сил, степенью кон-солидации элит. В большей части Западной Европы крестьянам удалось отстоять вольности, сформиро-вавшиеся на предшествующем этапе развития.
В Восточной Европе — Польше, Венгрии, Румы-нии, Германии к востоку от Эльбы — идет процесс вторичного закрепощения крестьян, их прикрепле-ния к земле, лишения личных свобод, превращения в собственность помещика41. В России, к началу XVIвека уже восстановившей культурное взаимодейст-вие с Европой, совместились два процесса: открытие новых ресурсов незанятых плодородных земель и освоение восточноевропейского опыта вторичного закрепощения крестьян42. Именно на этом фоне фор-ируется российская система крепостного права.
НОВОЕ РАБСТВО
Сформировавшаяся при вторичном закрепоще-нии крестьян в Восточной Европе система отноше-ний была жестче, чем после краха Западной Римской империи и Великого переселения народов. В запад-ноевропейских крепостнических порядках VII—Xве-ков при всей неравноправности сторон всегда явно
или неявно присутствовали контрактные элементы. Крестьянин нес перед феодалом натуральные, де-нежные или трудовые повинности, но и феодал с его замком были нужны крестьянину для защиты от раз-бойников и грабителей, от набегов викингов и ко-чевников. Уход земледельца под защиту сюзерена стал в то время важным механизмом феодализации.
Контрактный характер маноральных отношений предопределял и ключевую роль взаимных обяза-тельств феодала и крестьянина, это ограничивало произвол первого, обеспечивало стабильность по-ложения второго.
В отношениях, которые складываются при вто-ричном закрепощении, контрактные элементы были либо сведены к минимуму, либо отсутствовали вооб-ще. С появлением регулярных армий помещик с его замком оказался не нужным крестьянину для защи-ты дома, хозяйства и семьи, но феодал по-прежнему нуждался в продуктах крестьянского труда и присва-ивал их. Неприкрытая роль насилия в отношениях «помещик-крестьянин» сближает их не столько с отношениями раннефеодальной эпохи, сколько с античным рабством или рабством в заморских колониях.
Характерная черта этих отношений — то, что за-крепощенные или порабощенные сословия уже не воспринимаются элитой как соплеменники, наде-ленные какими бы то ни было правами43.
РУССКИЕ ДОГОНЯЛКИ
Растущая экономическая и военная мощь веду-щих западноевропейских государств, в том числе ближайших соседей — Польши, Швеции, со всей оче-видностью угрожала суверенитету России. В то же время страны-лидеры служили источником техноло-гических заимствований в области вооружений, во-енной организации, кораблестроения, производст-венных технологий. Реакция Российского государст-ва на эти вызовы и возможности вытекает из глубинной логики татаро-монгольского наследия.
35 Об аномально высокой, по европейским стандартам, роли государства в регулировании общественной жизни в России см.: KahanA. The
Plow, theHammer, andtheKnout. Chicago-London: The University of Chicago Press, 1985.
36 О масштабах финансовых и экономических проблем, порожденных массовой эмиграцией на юго-восток, запустении традиционных русских земель см.: Павлов-Сильванский Н.П. Указ. соч. С. 40; Blum J. Lord and Peasant in Russia. From the Ninth to the Nineteenth Century. Some
Conclusions and Generalizations. Princeton: Princeton University Press, 1961. P. 151-158.
37 Кулишер И.М. Указ. соч. С. 12.
38 История СССР. Первая серия. Т. I-VI. С древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. М.: Наука, 1966. С. 210.
39 Кулишер И.М. Указ. соч. С. 10, 11.
40North D.C., Thomas R.P. The Rise of the Western World. Cambridge: Cambridge University Press, 1973. P. 77-79.
41 О влиянии свободных городов в Западной Европе и их отсутствии или слабости в Bосточной на разную эволюцию обложения крестьян-ства начиная с XIV-XVIвв. См.: Blum J. Lord and Peasant in Russia. From the Ninth to the Nineteenth Century. Some Conclusions and General-izations. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1961. P. 270-275.
42 В Великом княжестве Литовском указ 1447 г. запретил перемещение крестьян с частных земель на государственные. Это был первый шаг к закрепощению. См.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 16, 17.
43 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIIIвв. Время мира. Т. 3. М.: Прогресс, 1992. С. 459, 460.
Российская политическая элита во все времена стремилась заимствовать не европейские институ-ты, на которых базируются достижения Западной Европы, а военные и производственные техноло-гии44, опираясь при этом на финансовые ресурсы го-сударства, не ограниченные ни традициями, ни представительными органами45.
Это придавало развитию России неустойчивый характер. Институты, которые должны обеспечивать создание и распространение эффективных иннова-ций, не действуют, отечественное предприниматель-ство слабо, запугано и малоинициативно, за кратким всплеском государственной активности следует дол-гий период застоя. Городская культура Руси, бывшая в ХI—XIIIвеках органической, хотя и периферийной, частью европейской городской культуры, не выдер-жала татаро-монгольского ига и в первую очередь порожденного им резкого усиления государства. Ха-рактерной чертой российского общества постмон-гольского периода был низкий даже по стандартам традиционного аграрного общества уровень урбани-зации.
Историческая статистика, доступная нам, несо-вершенна. Поэтому оценки доли городского населе-ния в России в XVII—XVIIIвеках колеблются в преде-лах от 4 до 10%. Но очевидно, что она ниже, чем в странах северо-западной Европы того же периода. К тому же с последней четверти XVвека в России не бы-ло пользующихся широкой автономией свободных городов — важнейшего института, создавшего предпо-сылки экономического подъема Западной Европы46.
Конечно, Россия никогда полностью не уходила от общего европейского наследия, из-под европейского влияния. Она слишком близка к Европе, не мо-жет полностью устраниться от «тектонических» про-цессов, связанных с начинающимся подъемом Евро-пы, формированием специфических европейских институтов. Но в XV-XVIIвеках дистанция между со-циальными институтами Западной Европы и России, по-видимому, достигает максимума. Разрыв на-столько велик, что очевиден для современников и в России, и за ее пределами47.
Отсталость России от Европы осознавалась рос-сийской властью. При первом Романове — Михаиле Федоровиче — была начата реформа армии, направ-ленная на использование европейского опыта. По-явились полки «иноземного строя». Но и к концу XVIIвека решение задачи дальше имитации евро-пейских институтов не продвинулось. Регулярной армии так и не было: плохо обученные солдатские полки с иноземными офицерами-наемниками, стрельцы и дворянская конница, флота никакого. Школ мало, да и тех учат только грамоте. Универси-тетов нет, ученых нет, врачей нет, знание иностран-ных языков — крамола, иностранцы — под подозре-нием. Одна аптека (царская) на всю страну. Газет нет. Одна типография, печатающая в основном цер-ковные книги48.
Были исторические моменты (например, в на-чале XVIIIвека), когда Российское государство ценой огромных усилий с помощью технологичес-ких заимствований сокращало разрыв, но потом он вновь увеличивался. Догоняющий характер раз-вития России по отношению к Западной Европе был хорошо понятен лидерам российской элиты XVIII-XIXвеков.
44Иван IV хорошо представлял себе уровень технического отставания России от Западной Европы, необходимость привлечения технических
специалистов всех типов: инженеров, мастеров горного дела, врачей, архитекторов, ювелиров. Ганзейская лига с настороженностью воспринимала подобные инициативы, потребовала от властей Любека запрета на отправку технических специалистов в Москву. В основе этого решения был страх, что распространение технических знаний в России усилит это царство в экономическом и военном отношениях. Польское
правительство также послало в 1553 г. специальных посланников к императору и Папе Римскому с тем, чтобы предотвратить возможность
использования Москвой западных инноваций. См.: Вернадский Г.В. Московское царство. Ч. 1. М.; Тверь: Леан Аграф, 1997. С. 64, 65.
45«С одной стороны, приходилось приглашать иностранных мастеров зодчих, переводчиков, всячески развивать экономические и политические связи с близ- и далеколежащими странами. С другой — всеми мерами оберегать крепнущее российское самодержавие и Православие от "реформ" и влияния западной цивилизационной политической и религиозной "скверны" в лице представительных органов, церковной и реформационных идей и т.д.». См.: Россия в начале ХХ века / Ред. А.Н.Яковлев. М.: Новый хронограф, 2002. С. 14.
46 Об отличии российских городов от западноевропейских представлений, о том, что такое город, см.: Ключевский В.О. Сказание иностранцев о Московском государстве. Пг., 1918. С. 8, 212-252; White C. Russia and America: The Roots of Economic Divergence. London-N.Y.-Syd-
ney: Croom Helm, 1987. P. 33, 34.
47Один из великих ученых Европы, Лейбниц, полагал, что будущее России — превращение ее в колонию Швеции. См.: Молчанов Н.Н. Дип ломатия Петра Первого. М., 1986. С. 428.
48Россия и мировая цивилизация. К 70-летию члена-корреспондента РАН А.Н.Сахарова. М.: Институт российской истории, 2000. С. 169.
Но с началом современного экономического
роста в XIXвеке драматический разрыв по уровню душевого ВВП между Западной Европой и Россией становится очевидным и бесспорным.
Действительно, на рубеже XVIIIи XIXстолетий в Западной Европе стали многократно увеличивать-ся среднегодовые темпы роста экономики, резко вы-росли финансовые ресурсы, находившиеся в распо-ряжении европейских государств. Новые техноло-гии открывали новые возможности в военном деле, производя в нем настоящую революцию.
Реакция царского режима на эти беспрецедент-ные перемены у границ империи определялась дву-мя факторами.
С одной стороны, начало современного эконо-мического роста совпало по времени с завершением наполеоновских войн, когда Россия убедительно продемонстрировала миру свое военное могущест-во. Николаевская Россия, убаюканная своим вели-чием, просто проспала момент старта. Пробуждение вызвала лишь страшная крымская катастрофа.
С другой стороны, события конца XVIII- начала XIXвека, от Великой Французской революции до восстания декабристов, показали, насколько опасны для самодержавного режима потрясения, связанные с началом социально-экономической трансформа-ции49.
Отсюда вывод, ставший стержнем политики царствования Николая I: перемены не нужны, они таят в себе угрозу режиму; главное — сохранить тра-диции и устои.
Ф.И.Тютчев лаконично подвел черту под царст-вованием Николая I:
Не богу ты служил и не России,
Служил лишь суете своей,
И все дела твои, и добрые и злые, —
Все было ложь в тебе, все призраки пустые:
Ты был не царь, а лицедей.
(Тютчев Ф.И.
Собр. соч.: В 2 т. М., 1980. С. 144)
Жене Тютчев писал прямо:
«Для того, чтобы создать такое безвыходное по-ложение, нужна была чудовищная тупость этого зло-счастного человека, который в течение своего трид-цатилетнего царствования, находясь постоянно в са-мых выгодных условиях, ничем не воспользовался и все упустил, умудрившись завязать борьбу при са-мых невозможных обстоятельствах».
(Тютчев Ф.И.
Собр. соч.: В 2 т. М., 1980. Т. 2. С. 176)
НАЧАЛО РЕФОРМ
В России, крестьянской стране, современный экономический рост, связанный с драматическими изменениями в занятости, с масштабным перетоком рабочей силы из деревни в город, не мог начаться без решения вопроса об освобождении крестьян.
Как и во многих других странах, в России реше-ние земельного вопроса и освобождение крестьян без революционных потрясений предполагают ком-промисс между интересами государства, землевла-дельцев и крестьянства.
Если говорить о создании предпосылок для ус-тойчивого экономического роста, российский ком-промисс оказался не слишком удачным.
С самого начала работы над проектом земельной реформы авторы ее сочли необходимым исключить внесение крестьянами выкупа за свое освобожде-ние. Объектом выкупа должны были стать лишь пере-ходящие от помещика к крестьянам земельные наде-лы. Однако дворянство сумело навязать свой вари-ант реформы. По сути, выкупалась не только земля, но и личная свобода земледельца: во многих губер-ниях, особенно в Нечерноземной России, размеры крестьянских обязательств существенно превышали рыночную цену земли50. При этом крестьяне не име-ли права отказаться от выкупа земли. Государство га-рантировало платежи помещикам, а на крестьянство взваливало многолетние выкупные обязательства перед казной. Земля переходила не к крестьянам, а к крестьянской общине, которая сохраняла прежний податной характер, несла обязательства перед госу-дарством по налоговым и выкупным платежам на ос-нове круговой поруки. Сохранение коллективных обязательств, которые распространялись на членов общины, делало освобождение крестьян незавер-шенным. Крестьянин не имел права свободно, без согласования общины уехать в город, поступить на фабрику — его всегда можно было оттуда отозвать51. Лишь в 1903 году правительство отказывается от круговой поруки как способе взимания налогов.
После реформы 1861 года в России не сформи-ровалось ни крупного современного товарного сельского хозяйства, которое работало бы на ры-нок, активно использовало наемную рабочую силу и стимулировало перераспределение трудовых ре-сурсов в промышленность, например, по английско-му образцу, ни частного крестьянского хозяйства со свойственным ему социально-экономическим и по-литическим консерватизмом по французской мо-дели. Крестьяне оказались полуосвобожденными: они были обременены крупными финансовыми обя-зательствами, привязаны к податной общине и не удовлетворены тем, как был решен земельный во-прос. Они по-прежнему не признавали помещичьих прав на землю.
К 1896 году 89 млн гектаров земли, принадле-жащей дворянству, перешло в руки крестьян. К этому времени крестьянство владело более чем 80% земли и арендовало часть остальных земель52. Но ненависть основной массы крестьянского населения к привилегированному сословию оставалась заря-женной миной грядущего социального взрыва.
И все-таки современные исследования, базиру-ющиеся на богатом архивном материале, по мень-шей мере ставят под вопрос привычный тезис о су-ществовании в России конца ХIХ — начала ХХ века аграрного кризиса, стагнации доходов сельского населения53. Работы, выполненные во второй поло-вине ХХ века, также показали, что представления об упадке дворянского хозяйства после реформ, не-способности дворян адаптировать его к рыночным условиям неточно отражали реальность54.
Однако это еще один случай в истории, когда важно не столько то, что происходило на деле, но сколько то, как это воспринималось современ-никами.
А для современников утверждения об аграрном кризисе и упадке дворянского хозяйства представ-лялись очевидными. В конце ХIХ века наблюдатели соглашались с тем, что экономическое состояние русского крестьянства стало хуже после освобож-дения. Для информированных исследователей, пи-савших в этот период, снижение уровня жизни кре-стьянства не требовало доказательств55.
49О влиянии политических катаклизмов, связанных с подготовкой современного экономического роста, в первую очередь Великой Французской революции, на внутреннюю политику России, растущую подозрительность к приходящим из Европы идеям, институтам и образованию см.: Скабичевский А.М. Очерки истории русской цензуры (1700-1893 гг.). СПб., 1892.
50 По расчетам Д.Муна, переобложение крестьян после реформы 1861 г. в результате с включения в выкупные платежи фактора личной
свободы, не связанного с качеством земли, составляло 90% в нечерноземных губерниях России и 20% в черноземных. См.: Moon D. The
Russian Peasantry 1600-1930: The World the Peasant Made. London-N.Y.: Longman, 1999. P. 111, 112. И.Ковальченко и Л.Милов показывают, что к 1879 г. цены на землю выросли до уровня более высокого, чем тот, на котором основывались выкупные платежи. Однако это один из примеров того, что восприятие происходившего обществом, в том числе крестьянством, нередко оказывается намного важнее, чем реальное развитие событий. См.: Ковальченко И.Д., Милов Л.В. Всероссийский аграрный рынок XVIII- начала XIXв. М.: Наука, 1974. С. 257, 258.
51 Реальные возможности общины удерживать своих членов от миграции в город были ниже тех, которые определялись формально дейст-вующим законодательством. См.: Gatrell P. The Tsarist Economy 1850-1917. N.Y.: St. Martin’s Press, 1986; Kahan A. The Plow, the Hammer, and the Knout: An Economic History of Eighteenth-Century Russia. Chicago: Chicago University Press, 1985.
52 Timasheff N. The Great Retreat: The Growth and Decline of Communism in Russia. N.Y.: Dutton & Co, 1946. P. 29.
53 Грегори П. Экономический рост Российской империи (конец XIX- начало ХХ в.): Новые подсчеты и оценки / Пер. с англ. И.Кузнецова,
А. и Н.Тихоновых. М.: РОССПЭН, 2003.
54 Беккер С. Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России / Пер. с англ. Б.Пинскера. М.:
Новое лит. обозрение, 2004.
55 Volin L. A Century of Russian Agriculture: From Alexander II to Khrushchev. Cambridge: Harvard University Press, 1970. P. 58. Автор одного из интересных исследований, посвященных ревизии укоренившихся представлений о кризисе дворянского хозяйства в конце ХIХ — начале ХХ в., С.Беккер, пишет: «Не только русские писатели-драматурги описывали трансформацию дворянства в период упадка, происходящего от неадекватности дворян к новым условиям, экономисты, политические обозреватели и публицисты того времени, независимо от своих одо-брительных или отрицательных оценок того процесса, описывали его совершенно так же». См.: Беккер С. Указ. соч. C. 13.
