Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 15, 2005
КРЫМ
в изобразительной летописи Русского путешествия Наследника Цесаревича Александра Николаевича
Материалы обширного путешествия Его Импера-торского Высочества по России со 2 мая по 13 декабря 1837 года вызывают все больший интерес у исследова-телей и, естественно, ставят все большее число вопро-сов. Среди них особое место занимает вопрос об изоб-разительной летописи путешествия. Она не зафиксиро-вана как таковая в каталогах. Однако думается, что приход крымских сюжетов в рисунки, гравюры, лито-графии, офорты, акварели писателей, ученых, сиятель-нейших особ делает их фактом развития собственно графического искусства. Следовательно, обнаружен-ный в Библиотеке Эрмитажа «крымский альбом» состо-явшего в свите Наследника Василия Андреевича Жу-ковского, о котором рассказал в 1964 году в «Юности» А.Коробочко, 9 акварелей с видами Крыма в одном из альбомов А.Ф.Онегина, о котором сообщила в 1999 году, делая обзор графики Жуковского, хранящейся в коллекции Литературного музея Пушкинского Дома, А.В.Лебедкова, несколько рисунков из «Альбома импе-ратрицы Александры Федоровны», связанных с посеще-нием императорской семьей Крыма в 1837 году и пре-быванием во дворцах Бахчисарая и Алупки, должны за-нять свое место в научной, учебной и справочной литературе. В изданных на рубеже тысячелетий «Эн-циклопедии знаменитых россиян», «Энциклопедичес-ком словаре необходимых знаний», «100 поэтах 19-20-го веков» статьи посвящены только Жуковскому-поэту, в Малой энциклопедии персоналий «2000 великих лю-дей» Жуковский почему-то назван академиком Акаде-мии наук, а в разделе «Изобразительное искусство» учебного пособия для студентов по специальности «Культурология» «Истории русской культуры. 19-й век» (СПб., 2000) Н.И.Яковкиной и в биографическом слова-ре «100 знаменитых русских художников» (СПб., 2000) отсутствует интерес к прекрасному русскому поэту-ри-совальщику. Все это показатель уровня изученности ху-дожника и его произведений. В Каталоге выставки «Мир русской императрицы», посвященной 200-летию Александры Федоровны и проходившей в Москве с кон-ца января по 15 марта 2001 года, есть упоминание о том, что Александра Федоровна была неплохой рисо-вальщицей, но даже не отмечено принципиальное су-ществование видов Крыма в ее Альбоме из личного ар-хивного фонда императора Николая Первого (ГАРФ).
Весьма примечательным фактом является то, что Жуковский 13 октября 1830 года стал «почетным воль-ным общником Академии художеств», 5 декабря 1843 года признан действительным членом Московского Ху-дожественного общества, не подвергаясь баллотировке (из рукописи Ю.В.Виппера — ОР ГТГ). П.И.Нерадовский в Список художников с указанием дат рождения и смер-ти внес имя В.А.Жуковского (ОР ГТГ), в архиве ГМИИ им. А.С.Пушкина имя В.А.Жуковского есть в издании «Русские граверы и их произведения с 1764 года».
Прав Г.Таракановский, подчеркнувший: «Как ни стран-но, но факт избрания Жуковского в почетные вольные общники Академии художеств оказался незамеченным его многочисленными биографами. Из бесценного ху-дожественного наследия Жуковского изданы в настоя-щее время ничтожно малые крохи» («Нева», 1997). При отказе от учета крымских рисунков, подаренных им бу-дущему императору Александру Николаевичу, во-пер-вых, из внимания выпадает целый пласт художествен-ного наследия, свидетельствующий об его отношении к искусству: в письме к графу Ф.П.Литке 27 октября 1842 года (Дюссельдорф) Жуковский скажет: «Одно здесь имеет большую значительность — академия живописи; а я люблю искусство и от времени до времени с участи-ем навещаю здешних живописцев, между которыми есть отличные во всех родах живописи» («Русский ар-хив», 1887, №7). Во-вторых, «крымский альбом» «гене-тически» связан с литературой, а именно: «Поездкой в Крым», фрагментом из позднейшей серии его «Дневни-ков». Современный читатель только начинает знако-миться с путевыми записками Жуковского и с воспоми-наниями императрицы Александры Федоровны. Разыс-кания, проведенные нами в архивах, музеях, научных библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга и отраженные в настоящей публикации, касаются крымских рисунков знаменитого поэта-романтика и императрицы, чьи ли-нии творческой жизни пересеклись в ситуации путеше-ствия на юг. Их рисунки — своеобразные «тексты», вза-имодействующие и подсвечивающие друг друга и стра-ницы дорожного дневника, воспоминаний и писем. Наша цель — показать тему для дальнейшей коллектив-ной работы, особенно в санкт-петербургских хранили-щах. Только таким образом представляется возможным раскрыть изобразительную летопись Русского путеше-ствия и выявить в ней крымский сюжет с его мотивами в полном виде. Очевидно, данное направление должно иметь междисциплинарный характер. Но главное: пора воздать должное заслугам Жуковского в области живо-писи и графики.
Крымские виды первого русского романтика, ищу-щего гармонии, которая примирила бы его с огромным миром, несомненно, способствуют изучению наследия художника, о котором П.А.Плетнев сказал: «До какой степени он живописец не только с пером в руке, но и с карандашом. Это занятие он «столько же почти любит, как и поэзию» («В.А.Жуковский в воспоминаниях со-временников»). Фотокопии с оригиналов четырех ри-сунков были помещены 40 лет назад в «Юности»: «Саб-лы. Вид на Бешуй», «Шума. Ключ Кутузова», «Переход от Мердвена к Симеизу» и в «Науке и жизни» (1983): «Георгиевский монастырь в Крыму».
В Отделе редкой книги РГБ находится альбом ри-сунков В.А.Жуковского без места и без года из частно-го собрания Евграфа Евграфовича Рейтерна, сенатора, известного знатока изящных искусств, сына живописца Г.Рейтерна, друга и тестя В.А.Жуковского. Переплет сделан из белого муара на крышках и корешке. Это ра-бота Э.Рау (конец 19-го — начало 20-го в.). Наше внима-ние привлекли две редкие литографии по рисункам В.А.Жуковского: «Мисхор» и «Вид Симеиза из Алупки», исполненные в Германии и рисованные на камне И.-А.Лазинским. Они были опубликованы впервые в «Рус-ском библиофиле» в №7-8 в 1912 году, посвященных В.А.Жуковскому, затем в альбоме «Рисунки русских пи-сателей 17-го — начала 20-го века» (1988). Названные рисунки есть и в выпуске «Крымского альбома», первом в новом тысячелетии. Вероятно, первый рисунок поэт сделал 8 или 19 сентября, второй — 16-го. С.А.Юрьевич, состоявший при Цесаревиче флигель-адъютантом, вос-хищаясь Алупкинским дворцом, в письме к жене 20 сен-тября 1837 года не забыл отметить: «Жуковский наш снял очерк его». Дворец на литографии Лазинского по «очерку» Жуковского оригинально «вписался» в окру-жающий ландшафт. Впечатляющие виды, открывающи-еся с его кровли на просторы крымского южнобережья, смешение воды со зданиями, террасами, виноградной беседкой на первом плане в «Мисхоре», литографии и офорте Лазинского, обнаруженном нами в Гравюрном кабинете ГМИИ им. А.С.Пушкина, — все создает особую атмосферу черноморской мозаики. Оказавшись лицом к лицу с горами, утесами, небом, облаками, звездами, морем, достопримечательностями Крыма, Жуковский изучал их, справедливо полагая, что «с покорностью надо принимать то, что природа дает, и будешь богат» (из письма Г.Ф.Рейтерну). На названия картин похожи и записи в его «Дневнике»: «Лунная ночь с облаками», «Прекрасный вид, испорченный дождем», «Переезд но-чью в Алушту при лунном и звездном сиянии»…
В «Альбоме с собственными рисунками императ-рицы Александры Федоровны», любившей искусство, среди прочих, есть виды Бахчисарая, интерьеры Ворон-цовского дворца в Алупке, где в сентябре 1837 года ча-сто принимали царскую семью. На наш взгляд, следует отметить «Бахчисарайский триптих» (город и дворец) и архитектурную и горную фантазию Александры Федо-ровны «Алупка. Ай-Петри». В своих воспоминаниях им-ператрица писала: «Природа оказывалась для меня столь же необходимою, как хорошая проповедь» («Рус-
ская старина», 1896, №10). Безусловно, ощутимо влия-ние на восприятие ею природы и искусства выдающего-ся ее современника В.А.Жуковского.
Взаимодействие с Крымом, воспроизведение его изнутри позволяет нам узнать замечательных людей 19-го века. Обратим, однако, внимание на два момента. 1. Альбомы видов России и дорожные дневники принад-лежали также И.М.Виельгорскому, воспитаннику Жу-ковского (до Крыма «бедный Жозеф» не доехал), и ар-хеологу Г.И.Спасскому, который показывал поэту свои сибирские и крымские рисунки вечером 29 сентября 1837 года в Перекопе при выезде из Крыма. 2. Сюжеты
Бахчисарая и Южного берега Крыма поэт и императри-ца не «изобрели»: до них художественно прославил по-луостров академик Н.Г.Чернецов. Еще раньше Малорос-сии и Крыму посвятили свои рисунки в 1839 году П.П.Свиньин, позже — В.Н.Каразин. Рисунки Жуковско-го и Александры Федоровны — память о Русском путе-шествии будущего Царя-Освободителя. Они — содруже-ство с Россией, ее людьми и природой в самых отдален-ных ее уголках, содружество с литературой. Все вместе помогает понять русский мир как Дом.
Науменко В. Г. (г. Москва)
Федор БОРОВСКИЙ Учитель немецкого.
Иркутск: Издатель Сапронов, 2003. — 303 с.
Читая «Учитель немецкого», мы встречаемся с вос-приятием мира 40-50-х гг. XX века в Украине глазами 14-летного «пацана». Книга Федора Боровского напи-сана в форме воспоминаний авторского «Я», теперь уже немолодого человека. Мало в России оставалось семей, кого не коснулось то, о чем речь в этой повести: аресты, ссылки, депортации, страх, доносительство, пе-чать молчания, шовинизм сталинской эпохи. Сюда Бо-ровский добавляет много другого: простую жизнь се-мьи, ее быт, нравы. Распространены по всей повести разные размышления о немецком и русском языках, о том, как те или другие вещи называются в том и в дру-гом языках. Читатель сталкивается с вопросом, откуда у человека берется настоящий авторитет, с вопросом о характере национальностей. Открываются страницы военной истории Севастополя, звучат мотивы рыболов-ства, охоты на уток, собирают клюкву. Уникальность по-вести заключается в ее главной теме, а именно в разви-тии отношений между «пацаном» и немецким военно-пленным Юргеном. Первоначально этот немец является случайным знакомством пацана при обмене вещей с во-еннопленными лагеря, находящегося рядом с городом. Однако со временем он становится чуть ли не другом семьи, представляющим для пацана настоящего учите-ля немецого языка в отличие от узколобого, вредного школьного педагога-антисемита того же предмета. Сильная тяга взрослеющего молодого человека к умно-му военнопленному «профессору» с золотыми руками ведет к трагической кульминационной развязке повес-ти. Хотя автор готовит читателя к ней лейтмотивом по-вести, прозвучавшим уже на самых первых страницах -ему не спится, ему «покоя нет и не будет», она своей не-ожиданностью шокирует.
Молодому читателю, наверно, открываются те или другие новые взгляды на разные вопросы; читатель по-старше найдет много знакомого, что предоставляется ему спокойным, гуманным, порой доходчивым языком автора.
Читатель не должен заострять внимание на множе-стве ошибок в цитатах на немецком языке. Они — увы -только в меньшей части оправдываются, имеют свою художественную функцию. Более сильное впечатление оставляет чувство интереса, может, даже любви автора к языку тогдашнего врага, который в персонаже Юргена описывается непривычным в литературе подходом.