Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 15, 2005
Это был март 1998 г. — мне позвонила Ири-на Алексеевна Иловайская, к сожале-нию, так скоропостижно ушедшая из жизни, и сказала: «Через месяц Вас ждет на ужин Папа».
Я знала о теплых, доверительных, дружеских отно-шениях Папы с главным редактором «Русской мысли», но поверить в ее слова мне было трудно. В душе рефре-ном звучали достаточно отчетливо слова — Понтифику есть чем заняться в жизни и без встреч с директором Библиотеки иностранной литературы. Конечно, я не ду-мала, что это мистификация но, по чести сказать, не могла исключить и того, что встреча будет отложена из-за множества гораздо более важных дел Папы.
И вот наступило 15 апреля. Я в Риме. На 19.00 на-значен ужин. Не могу сказать, что я волновалась. Это было какое-то другое, неизвестное мне до тех пор чув-ство. Поднимаясь в Папские покои, я не ощутила трепе-та от исторического величия — передо мной возникал образ красивого статного священника из Кракова, кото-рого мне довелось видеть в одну из студенческих зару-бежных поездок, в ушах звучали мощь и убежденность его голоса.
В зале сидел согбенный старец, кардинал, который помогал в беседе, казался по сравнению с ним просто Гулливером. Минутами казалось, что старец в белых одеждах забывается сном, но это было не так судя по во-просам, которые он задавал, обращаясь ко мне и к Ири-не Алексеевне. Интересно, как проходило все это обще-ние: я говорила по-английски, кардинал переводил меня на итальянский, Папа отвечая ему по-итальянски, карди-нал доводил смысл слов Папы до меня по-английски.
Весь вечер меня мучил вопрос: почему он пригла-сил меня — может быть, по просьбе моего дорогого дру-га Ирины Алексеевны Иловайской или потому что я бы-ла духовной дочерью отца Александра Меня, которого он чтил как Святого.
Мы говорили о разном. В тот вечер я получила очень тактичное, деликатно выраженное предложение опубликовать, впервые по-русски Катехизис Римской Католической Церкви. «Вы можете не ставить название издательства, чтобы не попасть в трудное положение в Вашей стране». Мой ответ был определенен — для нас это большая честь.
С тех пор ВГБИЛ в издательстве «Рудомино» напе-чатала работу молодого священника из Кракова, будущего Папы, «Любовь и ответственность» и распростра-нила по тысячам библиотек России «Католическую эн-циклопедию».
Воды утекло много: мечта Папы преклонить колени на Соловках — ей уже не осуществиться. Как чудо вос-принимается возвращение Иконы Казанской Божьей Матери в Россию и как саднящая боль неприезд Папы в Россию.
Через год пришло еще одно приглашение на ужин. «Вы всегда приводите ко мне таких интересных людей», — приветствовал меня Папа, вызвав у меня справедли-вое чувство смущения.
В конце ужина, получив в подарок часы, которые я бережно храню и когда-нибудь расскажу их историю своему внуку Даниилу, я решилась: «Святой отец, Вы меня приглашаете вот уже второй раз, это потому что я духовная дочь отца Александра Меня?» Он что-то тихо сказал Кардиналу. Тот порывисто встал и исчез за две-рью, мгновенно появился, держа в руке каталог немец-ких книги ХVIIвека в фондах ВГБИЛ, то есть тех книг, которые попали к нам после Второй мировой войны как реституционные. «А как этот каталог попал к Вам?» -задала я совершенно неуместный и непрофессиональ-ный вопрос. «В библиотеке Ватикана нет проблем с комплектованием». Спеша исправить ошибку, я спроси-ла: «А этот сюжет Вас интересует, потому что Вы славя-нин?» — «Не совсем. Видите ли, такими публикациями Вы помогаете закончить войну. Она ведь все идет, идет, пока книги пленницы, а пуля, она ведь не серебряная, что поражает нечисть, все летит и поражает сердца».
В моей семье очень чтился праздник Прощеное воскресенье. С детства помню, как бабушка, дворянка, фрейлина двора ее императорского величества, чудом уцелевшая от советского Гулага, вставала на колени пе-ред моей няней и просила прощения. Мне же потребо-вались годы взросления, чтобы преодолеть гордыню и сказать, особенно близким, «прости». Не знаю, сколько бессонных ночей и какое количество молитв Папа про-изнес, когда решился на горе Фаворе перед всем миром попросить прощения за все ошибки, часто трагические, католической церкви. Тем самым преподав нам всем урок, как надо кончать войны. Кто-то первый должен сказать «прости меня».
Екатерина ГЕНИЕВА