Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 12, 2004
О русской эмиграции в прошлом веке в Македонии опубликовано всего лишь несколько небольших статей, хотя ее деятельность на протяжении новейшей македонской истории поистине представляет собой сокровищницу духовных и культурных ценностей. Может быть, не случайно именно Церковь первой проявляет интерес к этой теме, ибо невозможно, говоря о церковной истории двадцатого века в Македонии, обойти вниманием присутствие здесь Русской православной церкви за границей.
Появление представителей первой волны русской церковной эмиграции в Македонии относится к началу двадцатых годов, когда на Балканах нашли себе пристанище сотни тысяч русских, спасшихся от террора атеистической идеологии, ставшей основой нового общественного устройства после падения монархии в России. В изгнании оказались представители Церкви, аристократии, царской армии, большая часть русской интеллигенции и т.д. Последствия Октябрьской революции были не единственной причиной, которая привела сюда русских. Интересен пример одного валаамского монаха, который около десяти лет прожил в монастыре Святого Пантелеймона в с. Нерези. Валаамские острова в 1918 году стали частью территории Финляндии, правительство которой распорядилось, чтобы монахи поменяли календарь. Большая часть братства, не принявшая новый календарь, ушла в скиты, а некоторые монахи оказались в православных странах на Балканах.
С Македонией, которая тогда стала одной из стран, где русская эмиграция была многочисленна, связано немало видных деятелей, которые принимали участие в образовании Русской православной церкви за рубежом или были так или иначе связаны с ее первым Собором, состоявшимся в ноябре 1921 года в Сремских Карловцах под покровительством сербского короля Александра. В нем участвовали 24 епископа, представители клира и миряне, а позже был избран и первый предстоятель этой церкви, бывший киевский митрополит Антоний Храповицкий. Последним рукоположением, которое он совершил перед своей смертью в мае 1934 года, была хиротония тогда еще молодого преподавателя Битольской семинарии иеромонаха Иоанна Максимовича, который впоследствии как истинный пастырь человеческих душ свидетельствовал истину о Сыне Божьем как епископ Шанхайский, западноевропейский и Сан-Францисский. И ныне в Македонии, как и в двадцатые годы, его святость вдохновляет многих в поисках истинной веры на покаяние и подвиг.
Не всюду на Балканах русская церковная эмиграция была принята одинаково сердечно. Большая часть русского священства и монашества продолжила свою голгофу в западноевропейских странах, а затем в Америке, где и сегодня находится Синод Русской православной церкви за границей. Ею были основаны Богословский институт Святого Сергия в Париже, Святого Владимира в Нью-Йорке, Кафедра византологии профессора Кондакова в Праге (который четыре года работал в Македонии), миссионерские и гуманитарные центры.
На первых порах в Македонии русских встретили доброжелательно: они получили возможность устроиться на работу в образовательные и государственные учреждения, в Скопье, в Битоле были открыты две русские гимназии, построено несколько десятков церквей и часовен для нужд русских верующих и т.д. В периодических изданиях диаспоры сообщалось о жизни русской общины в Македонии. Едва ли здесь можно найти монастырь, где в свое время не жил хотя бы один русский монах. К сожалению, позже, во время Второй мировой войны и в особенности после ее окончания, начинаются страдания эмигрантов.
Вениамин, игумен монастыря Святого Наума, русский по национальности, был убит в 1942 году в с. Трпейца (близ Охрида), когда по служебной надобности направлялся в Преспу. Убийство так и не было раскрыто. Игумен Юлиан был наместником монастыря Пресвятой Богородицы в Кумановской области. Будучи русским, он не был изгнан во время фашистской болгарской оккупации. В 1944 году болгары увезли его в село Страцин, обвинив в том, что он помогал партизанам и укрывал их в монастыре. Его пытали, а затем убили. Почти все примеры, о которых пойдет речь ниже, также говорят о плохом отношении к русским эмигрантам после 1945 года.
Самый страшный удар им нанесла новая югославская реальность, которая практиковала суровое отношение к Церкви и представляла собой слепок того атеизма, который был частью советской системы. В Македонии начались гонения на Церковь. Русский клир оказался и здесь в безвыходной ситуации. К этому периоду относится новый исход русских, прежде всего на Запад. В Македонии остались те, кто был привычен к “катакомбной” жизни, а также старые монахи и те, кто жил в отдаленных монастырях. Именно от этих бережных хранителей русской православной духовности сохранилось много духовных плодов, записей и устных свидетельств.
Игумения Ирина
Монастырь Св. Преображения, расположенный в трех километрах от села Зрзе, в области Горна Пелагония, более десяти веков представляет собой значительный культурный и духовный центр в Македонии. Всем посетившим обитель в период с 1946 по 1962 год запомнились встречи со смиренной и благородной старицей, монахиней, которую все называли Матушкой. Матушка, или схиигумения Ирина, прожила здесь в покаянии последние двадцать лет своей богоугодной жизни. Ее приятели и духовные чада не случайно называют память о Матушке святой: ее молитвенный подвиг многих привел в Церковь, для многих стал духовной опорой и утешением, а некоторых ее пример вдохновил на монашеское служение. По этому тернистому и тесному пути решились пойти монахини Параскева, Марина, Херувима, Катерина, что в тот период, о котором идет речь, требовало от человека немалого мужества и стойкости.
О молодости Матушки сохранились скудные сведения. Она родилась 10 декабря 1882 года в Санкт-Петербурге в дворянской семье Козицких, при крещении получила имя Зоя. Закончила юридический факультет и вышла замуж, а затем начался мучительный период смены общественных идеалов. Она стала свидетельницей революции, падения монархии, жестокого убийства царской семьи и бесовского террора в отношении священства и монашества. Началась эмиграция на Запад. Сторонники монархии – дворянство, священство, белогвардейцы, которые избежали террора, стали, по словам одного из них, “русскими без России”. Судьба забросила Зою Козицкую в Воеводину, по-видимому, в Белую Церковь, где в тот момент особенно активной была деятельность Русской православной церкви за границей и наиболее значительных русских епископов в эмиграции, среди которых выдающееся место принадлежит митрополиту Антонию Храповицкому. Вместе с Зоей покинул родину ее брат Александр Козицкий, который со своей супругой поселился в Осиеке, где устроился преподавателем русского языка на машиностроительном факультете. Позже эта чета будет среди наиболее частых посетителей и жертвователей монастыря Зрзе.
Леснинский монастырь и первые годы монашества. Зоя Козицкая вышла замуж за офицера-белогвардейца где-то до 1920 года, но вскоре ее супруг погиб. Об этом она рассказывала близким ей монахиням из Леснинского сестринства, которое в то время уже находилось в монастыре Хопово. В эмиграции оказалось более ста монахинь Леснинского монастыря, который был основан в 1885 году по благословению оптинского старца преподобного отца Амвросия в Бельском уезде Гродненской губернии, при деревне Лесна, где тогда находилась чудотворная Леснинская икона Божией Матери. Насельницы этой обители (более 600 монахинь) заботились о православном воспитании и образовании около 400 девочек. Большую духовную и материальную поддержку сестринству оказывал Св. Иоанн Кронштадский.
В 1920 году игуменья Леснинского монастыря Екатерина (графиня Евгения Борисовна Ефимовская) обратилась с просьбой о помощи к сербскому королю Александру, который предоставил сестринству монастырь Хопово. Именно в этом монастыре Зоя приняла постриг, получив в монашестве имя Ирина. В Хопове сестринство оставалось в течение десяти лет, до самой фашистской оккупации, сохраняя традицию заботиться о малолетних девочках и заниматься их духовным образованием и воспитанием. В 1943 году инокини были вынуждены покинуть Хопово и поселиться в одном доме в Белграде, где жили в течение семи лет. Монахини работали горничными, медсестрами, давали уроки английского, французского и русского. Часть из них позже приехала в Македонию. Большинство же в 1950 году эмигрировали во Францию, где и ныне (Провемон, Нормандия) существует Леснинская Свято-Богородицкая женская обитель. Последняя монахиня, которая принадлежала к этой обители еще в Хопово, упокоилась в 1995 году.
В монастыре Св. Преображения (Зрзе). После нескольких месяцев, проведенных в монастыре Св. Николая (с. Слепче), откуда они были изгнаны местным церковным комитетом, Матушка вместе с послушницей Анной (впоследствии игуменьей Параскевой), которая сорок лет прожила рядом с ней, поселились в монастыре Св. Преображения в Зрзе. По сравнению с монастырями, в которых они жили до этого, условия здесь были самыми суровыми: труднодоступная дорога, отсутствие элементарных удобств и подсобного хозяйства. Монастырские земли были национализированы, скот (350 коз и столько же овец) конфискован. По свидетельству многих, нищета была такая, что монахини нередко голодали по несколько дней. Однако по Божьему промыслу именно здесь они нашли защиту от того безбожного мира, который их окружал.
Очень скоро верующие убедились, что это молитвенные и человеколюбивые монахини, живущие в соответствии с монашескими правилами. Им удалось восстановить хозяйство монастыря, которое после конфискации около четырехсот гектаров плодородной земли и лесов, большого виноградника, двух водяных мельниц сводилось к нескольким соткам огородов. Уважение, которое они за краткое время снискали среди местного населения и в церковных кругах, постоянно привлекало богомольцев, которые в этом уединенном месте находили утешение и руководство в духовной жизни.
Через несколько лет после приезда игумена Антония из Скопье, отличавшегося немногословием и простотой монашеской жизни, в монастыре стали проводиться постоянные богослужения.
Те, кто часто посещал обитель, имели возможность лучше узнать жизнь Матушки. От нескольких очевидцев мы узнали многие детали. Дворянка по происхождению, оставив свет, она не щадила тело в тяжких трудах (послушницей она несколько лет ухаживала за монастырскими лошадями). В беседах с одной из постоянных посетительниц монастыря Матушка поведала, каким нелегким для нее было послушание на конюшне, тем более что в миру она была истинной дамой, привыкшей к тому, что слуги исполняли любое ее желание.
Все, знавшие Матушку, говорят, что в ее присутствии они чувствовали благоговение и трепет. Очень мягкая по природе, до конца жизни она сохранила скромность, деликатность и тихое достоинство смиренной молитвенницы. Для тех, кто в этом нуждался, у нее всегда находились истинные слова. Она говорила кратко, но всегда касаясь самой сути проблемы.
Сохранилось ее молитвенное правило, записанное в переплетенной тетрадке. В его основе – молитвенное правило Святого Серафима Саровского, которое впоследствии было дополнено молитвами русских подвижников XIX и XX веков. Рассказывают о ее “домашнем” приспособлении для молитвы: короткая деревянная доска с двумя углублениями для колен, на которой она стояла еженощно. На обороте одной из икон Пресвятой Богородицы, которые стояли в ее келии, мы обнаружили рукописный текст, в котором Матушка сообщает, что перед этой иконой ею был дан обет молчания, но в какой период это произошло и как долго продолжалось, нам неизвестно.
Она никогда не выпускала из рук четки и не пропускала ни одной службы. Богослужения чаще всего творились в одной часовне. Для этого ею было заведено много тетрадок, куда, помимо типика для обычных и праздничных дней, она переписала и отсутствовавшие в Минеях службы в честь разных русских святителей. Особые молитвенные отношения у нее были и со святым новомучеником, последним русским царем Николаем II и всей царской семьей, принявшей смерть вместе с ним. Службы были долгими, тихими и совершались в медленном темпе.
Коца из Прилепа рассказала нам о переломном моменте в жизни ее супруга. Во время одного из посещений ею обители Матушка неожиданно спросила о нем. Удивленная, Коца ответила, что муж убежденный коммунист, преданный партии, и что он постоянно запрещает ей ходить в церковь. Матушка дала ей книгу, попросив отнести супругу. Коца испугалась, не зная, как ей быть. Но, ободренная монахиней, она, тем не менее, передала ему книгу. Взяв ее, муж начал читать. С того дня его поведение изменилось. Вскоре он стал частым посетителем монастыря, помогая в работе. Впоследствии он немало претерпел за свою веру: вначале был исключен из партии, потерял рабочее место, друзей… Коца рассказывает, что его любимой молитвой был “Отче наш”. Прежние знакомые считали, что он тронулся рассудком: по базару проходил, опустив голову, не отвечая на приветствия встречных, постоянно твердя молитву. Он предсказал день своей смерти.
Духовная переписка с архиепископом Иоанном Шаховским. Большую ценность представляет переписка Матушки Ирины с несколькими современниками, особенно из числа русских эмигрантов, которые оказались в Югославии. В монастырь поступали периодические издания русской диаспоры и Русской православной церкви за границей, так что монахини постоянно следили за жизнью эмиграции и за событиями в советской России. С одной стороны, они были исполнены глубокой ностальгии по России их детства, а с другой – печалью из-за того, что совершалось на родине.
В этой духовной переписке, содержащей поэтические произведения, свидетельства об исторических событиях и т.д., есть несколько исключительно ценных писем. Центральная личность в них – архиепископ Иоанн, урожденный князь Шаховской, который в течение многих лет был духовником и другом Матушки.
Архиепископ Сан-Францисский Иоанн Шаховской (в миру Дмитрий Алексеевич Шаховской) родился в 1902 году в семье князя Алексея и его жены Анны в Москве. Постриг принял на Святой Горе Афон в день своего 24-летия. С 1926 по 1930 год находился в Белой Церкви в качестве миссионера, и к этому времени, по-видимому, относится начало их духовного общения с игуменьей Ириной. Сохранилась часть их переписки, относящейся к периоду его миссий в Берлине, Париже и Америке, где он упокоился, будучи архиепископом Сан-Францисским. О нем вспоминают как о харизматичном духовнике, поэте, писателе, пастыре, миссионере. Может быть, именно в монастыре Зрзе, в библиотеке игуменьи Ирины, хранится самое богатое собрание его поэтического творчества раннего периода. Она бережно собирала статьи, которые он публиковал в периодических изданиях Русской православной церкви за границей, а также журналы, основателем которых он был.
Хотя смиренная Матушка тщательно скрывала свой подвиг от глаз любопытных посетителей, об одном из них, особенно редком, стало известно после ее смерти. В ночь перед погребением, готовя тело к преданию земле, сестра Параскева и еще две присутствовавшие женщины обнаружили, что она носила на себе вериги и крест весом около шести килограммов. От вериг, словно вросших в плоть, на теле монахини образовались глубокие раны.
И сегодня, спустя сорок лет после ее упокоения, в монастыре все еще ощущается ее молитвенное присутствие. Множество документов, рукописей, фотографий ждут того часа, когда они будут внимательно изучены и дорисуют образ схиигуменьи Ирины.
Через несколько лет после ее смерти в монастыре побывал один старый священник, русский, который на могилу Матушки высыпал горсть земли, привезенную с родины. Могила, расположенная у самого входа в Церковь, неизменно вызывает интерес паломников, а для монашеской братии это возможность вновь и вновь разделить с ними живую память о монахине, которая еще несколько десятилетий назад тихо, с русским акцентом, говорила языком сердца.
Тему русской церковной эмиграции в Македонии в двадцатом веке дополняют письменные свидетельства людей, посетивших нашу страну в период с 1920 года до начала Второй мировой войны. Кроме путевых заметок, жизнь и роль русского священства и монашества запечатлена в воспоминаниях современников (например, недавно опубликованы мемуары македонского художника Лазара Личеновского).
В путевых заметках “Черный ягненок и сизый сокол” англичанка Ребекка Вест описывает свою встречу с валаамским монахом, произошедшую в монастыре Св. Пантелеймона (Нерези) в 30-е годы прошлого века. “…Из дома вышел священник невысокого роста, который для меня был одним из самых дорогих людей, которых я встретила в Югославии.
Это маленькое существо, не знающее греха. Его глаза, которые сияют под густыми бровями, морщины на лице и борода не просто светлые, от них исходит свет. Это изгнанник, который вынужден был покинуть свою страну из-за совершенно исключительных обстоятельств. Это русский монах, но он не из числа тех, кто убежал от большевиков. Он принадлежал братии одного большого монастыря на острове в Ладожском озере. Этот монастырь и ныне существует на границе между Финляндией и Россией. Инок покинул любимое им место, где он жил с раннего детства, чтобы оказаться в захолустном селе, где больше мусульман, чем христиан, в ужасном для его северной крови климате, и все это лишь потому, что не хотел принять новый календарь. В самом монастыре велись жестокие споры, следует ли сохранить старый церковный календарь.
Беседуя с ним, мы спросили, как он живет, и он ответил, что все хорошо, вот только нет рыбы. На Ладожском озере он ел рыбу почти каждый день, прекрасную свежую рыбу из озера, а тут в селе ее не достать. Он привык пить чай, а здесь пьют только кофе, а чай плохой. Когда мы спросили его, не одиноко ли ему, он сказал: “Очень редко, потому что Господь всегда здесь””.
Справка переводчика:
Монастырь Св. Преображения (с. Зрзе)
Монастырь Св. Преображения расположен в 25 километрах от города Прилепа близ села Зрзе (Преспанско-Пелагонийская епархия).
Первоначально обитель занимала площадь в семь тысяч квадратных метров и была обнесена мощными стенами со сторожевыми башнями. В настоящее время монастырский комплекс составляют церковь Св. Преображения, пристроенная позже церковь Св. Петра и Павла и более поздние колокольня и жилые помещения. На восточной и южной сторонах в отвесной скале до сих пор сохранились следы монашеских келий. В непосредственной близости от монастыря обнаружены остатки нескольких церквей: Св. Константина и Елены, Св. Архангелов, Св. Афанасия и др., что говорит о том, что монастырь был средоточием монашеской жизни. Предполагают, что упомянутые церкви были скитами.
Начиная с 14-го века, когда была построена монастырская церковь, на протяжении веков монастырь несколько раз переживал разрушения и отстраивался заново. Надпись 1400 года над южным входом в церковь свидетельствует, что монастырь основал монах Герман. После его смерти заботу о монастыре взяли на себя его племянники: изографы митрополит Иоанн и иеромонах Макарий, которые являются авторами шедевров средневековой живописи – престольных икон Иисуса Христа и Божией Матери Пелагонитиса, хранящихся ныне в собрании Музея Македонии. В церкви Св. Преображения находятся их копии.
К 16-му веку монастырь пришел в упадок, церковь частично была разрушена, первоначальные фрески сохранились лишь в западной ее части. В 1535 году она была восстановлена и заново расписана. В 17-м веке произошло значительное расширение монастырского комплекса. С северной стороны была воздвигнута церковь Св. Петра и Павла.
В последний раз монастырь обновлялся в 19-м веке, когда была построена колокольня.