Выдержки из 7-ой главы
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 11, 2004
Выдержки из 7-й главы неоконченного труда Н.Л.Кладо “О насилии” публикуются впервые.
268. Международное право создавалось “насилием”.
Зародилось это “право” таким же путем, как и обыкновенное, т.е. путем “насилия”1. Народы сталкивались между собою в борьбе за средства удовлетворения потребностей (см. ╖ 239 и дальше) и обыкновенно решали спорные вопросы войной. Победитель, наступив ногой на горло побежденного, заключал с ним договор2, и такого рода договоры и положили основание “правовым” отношениям государств между собою. Например, победитель приобретал “право” получать с другого народа дань или получал от него часть его территории.
Очевидно, такие договоры являлись крайне неустойчивыми. Как только побежденный оправлялся от разгрома и чувствовал себя достаточно сильным, он требовал от прежнего победителя восстановления своих “прав”, а тот считал эти требования нарушением приобретенных им “прав”. Дело опять решалось войной, т.е. “насилием”, или без войны, но угрозой “насилием”. Уступал тот, который чувствовал себя слабее. К таким договорам, обоснованным на прямом “насилии”, присоединялись договоры и о том, что оба договаривавшихся считали своей обоюдной выгодой, например о правах своих подданных в чужой стране, например о торговле (торговые договоры), об обычаях во время войны и т.п. Но и в этих договорах сплошь и рядом в основе их лежала “сила”, ибо часто одно государство требовало от другого таких “прав” для своих граждан или таких торговых “прав”, которые были явно невыгодны или даже разорительны для другого (см. ниже ╖ 269). И в этих случаях слабый уступал, опасаясь воздействия “насилием” со стороны сильного, и действительно дело часто решалось войной.
…На этой почве слагалась “власть”, которая становилась во главе борющихся сил и брала в свои руки механизм принуждения отдельных членов, нарушавших установленные “права” других, и в ее руках была для этого неодолимая для каждого отдельного члена государственная сила.
Борьба же, вырабатывавшая международное право, по самому смыслу этого слова (право между государствами)3, не могла организовать верховной (государственной) власти, и механизм принуждения остался в руках борющихся4. Поэтому в первом случае этот механизм оказался организованным “насилием”, удовлетворявшим в известной мере, хотя и условной, “справедливости”. О “праве” спорящих тут решал вне их стоящий и в той или иной степени непосредственно не заинтересованный в предмете спора. Во втором же случае этот механизм оказался “насилием” произвольным и непосредственно заинтересованным в предмете спора о “праве”.
269. Международное право продолжает оставаться правом “сильного”.
Поэтому такое “право” продолжает навязываться сильным слабому, не считаясь со справедливостью. Очевидно поэтому слабый, усилившись или воспользовавшись каким-либо благоприятным обстоятельством, сейчас же нарушает такое “право”.
Если бы нужно было приводить в подтверждение этого исторические примеры, то пришлось бы взять всю историю человечества целиком. И если я и приведу ниже несколько примеров, то только для того, чтобы показать, что и в новейшие времена и наикультурнейший притом народ считал своим “правом” по отношению к другому народу то, что, без всякого сомнения, является вопиющей несправедливостью…
…В 80-х годах прошлого столетия в Трансваале были открыты богатые залежи золота. Вследствие этого туда устремилось много англичан. Буры, естественно, хотели сохранить за собой распоряжение своими естественными богатствами, но, со своей стороны, и Англия составила план захвата “права” распоряжаться этими богатствами. Для этого она начала требовать, чтобы Трансвааль предоставил пришлым англичанам (уйтлендерам) одинаковые права с бурами, и, когда те отказались, Англия завоевала Трансвааль. Я не говорю уже об организованном с ведома английского правительства набеге на Трансвааль среди глубокого мира разбойничьей шайки доктора Джемсона, которая, однако, потерпела неудачу, и тогда Англия решила прибегнуть к открытой войне. Попытка буров прибегнуть к только что учрежденному третейскому трибуналу в Гааге была решительно отвергнута Англией.
Вот каковы по существу все эти договоры о “правах” торговых и “правах” своих граждан в чужой стране… Во многих же случаях “насилие” открыто не применяется, так как разница в силах у добивающихся “прав” не так велика, и потому на войну решаются не так легко. Но хотя дело и обходится без войны, результат переговоров о “правах” всегда базируется на соотношении сил. И хотя иногда уступки делаются и со стороны сильного государства слабому, но лишь в тех случаях, когда в сохранении “прав” слабого государства замешаны другие сильные государства, которые по различным важным для них соображениям не позволят его завоевать.
Во время мировой войны в официальных заявлениях и в общественных мнениях в державах согласия устанавливалась та точка зрения, что нарушение международного права исходит только от центральных держав. Но не надо забывать, что и официальные заявления, и общественные мнения этих держав широко платили державам согласия той же монетой. Не разбирая в данном случае, которые из сторон правы, отмечу только тот факт, что каждая сторона отстаивала свою точку зрения с оружием в руках и, каково бы ни было после войны международное право, положения его будут установлены победителями “насилием”, и именно этим путем они будут признаны и побежденными.
270. Милитаристы считают, что международное право осуществляется “силой”.
Не могу не отметить, что без стоящей за ним “силы” не понимают права и милитаристы, и пацифисты.
Начну с первых, считая за таковых всех немцев. Если я в этом предположении ошибаюсь, тем более характерной и доказательной является моя справка.
Известный германский профессор международного права Лист выпустил в 1915 г. в свет новое издание своего учебника по международному праву. Он говорит в нем5, что, как это и всегда бывало после кровавых войн, и после этой войны, наступит “расцвет” международного права. Другой германский профессор, Цорн, германский делегат на второй гаагской конференции, выпустивший во время войны свою работу о гаагских конференциях мира, держится того же мнения и прибавляет, что именно после этой войны получат общее признание “великие и многоценные” труды гаагских конференций, что именно победоносная Германия займет “почетное место” в работе над “усовершенствованием и укреплением международного права”6…
Те же германские ученые, может быть, будут говорить совсем другое, если Германия будет побеждена, но теперь, когда эти господа профессора международного права считают себя победителями, они представляют себе это международное право таким, каким оно будут выгодно Германии, и другие народы будут подчиняться ему под угрозой “насилия” со стороны неодолимой для них германской силы.
271. Пацифисты тоже считают, что международное право надо создавать и поддерживать “силой”.
Наш патентованный пацифист лидер кадетской партии П.Н.Милюков в своем отчете о поездке русской парламентской делегации к нашим союзникам7 с восторгом приводит речь Бриана, председателя французского Совета министров, рекомендуемого им тоже как убежденного пацифиста. Вот несколько слов из этой речи: “Мир будет следствием союзной победы. Он должен создать международное право, гарантированное санкциями, против которых никакая страна не сможет бороться. Этот мир воссияет над человечеством и даст безопасность (?) народам, которые получат возможность трудиться и развиваться сообразно своему характеру”.
И вот про эту речь П.Н.Милюков заявляет: “Вот пацифизм, сделавшийся воинственным из пацифизма и сознательно стремящийся к решительной победе, чтобы закрепить ее сознанием нового и более совершенного международного права”. Вот, значит, и “пацифизму” надо сделаться “воинственным”, опоясаться мечом и прибегнуть к “силе”, чтобы создавать новые положения международного права.
Также убежденный пацифист президент Соединенных Штатов профессор Вильсон в своем знаменитом послании сенату 9 января 1917 г. категорически заявляет, что прочный мир может покоиться лишь на равенстве наций, которое должно выражаться в их “равноправии”. Но когда он говорит об осуществлении этого равноправия, он неизбежно приходит к “силе”.
“Гарантии этого равноправия”, говорит он, “не должны делать различия между великими и малыми державами, между нациями могущественными и слабыми. Право должно опираться на общее могущество всех наций”. Обычные мирные соглашения, по мнению Вильсона, редко обеспечивают продолжительный мир. “Является совершенно необходимым”, говорит он, “чтобы была создана такая сила, которая служила бы гарантией прочности состоявшегося соглашения. Эта сила должна быть могущественнее не только каждой из ныне воюющих наций, но даже любой коалиции в прошедшем или будущем так, чтобы никакой народ и никакая возможная комбинация народов не могла противиться этой силе”…
272. Представление о международном праве милитаристов жизненнее, чем таковое же представление пацифистов.
А если признать создание такой международной непреодолимой силы невозможным, что представляется мне пока совершенно ясным, то нельзя не признать, что вышеприведенное решение немецкого профессора фон Штенгеля куда жизненнее решения американского профессора Вильсона. Тот имеет в виду совершенно реальную силу Германии, которая сделается неодолимой для других народов, если Германия окажется победительницей. Такая ее гегемония, конечно, не будет вечной, но все-таки некоторое время она будет реально существовать, тогда как та сила, о которой говорит Вильсон, не будет существовать никогда и ни одного момента.
273. С. Штаты выставляют себя как народ, способный “добровольно” уважать права других народов.
Есть еще один элемент в послании президента Вильсона, который нельзя обойти молчанием в настоящем исследовании.
А именно: он намекает, что “справедливое” отношение к “правам” других народов имеет какую-то связь с духом и политическим устройством именно С. Штатов. Он считает, что С. Штаты, взгляды которых он выражает в своем послании, “исполняют теперь перед человечеством свой долг”, ибо “именно они подготовлены в этой роли руководящими принципами и целями всей их политики и установившимися у их правительства методами образа действий с тех самых пор, как они создали новую нацию, во имя возвышенной и благодарной надежды служить человечеству светочем на пути к свободе”.
“Основы мира”, по мнению Вильсона, “должны внушать доверие и удовлетворение принципам американских государств, они должны быть также в согласии с политическими убеждениями и с практическими положениями, которые народы Америки приняли раз навсегда и обещали защищать”.
“Я предлагаю управление”, заключает Вильсон свое послание, “основанное на согласии управляемых, я предлагаю восстановление той свободы людей, на которой настаивают граждане Соединенных Штатов с откровенностью, присущей убежденным апостолам свободы, на следовавших одна за другою международных конференциях”.
274. Если бы нашелся на земле народ, способный “добровольно” уважать права других народов, то теория о нравственном совершенствовании человечества не может быть опровергнута.
Это решительное заявление непременно вызывает потребность посмотреть – таковы ли действительно С. Штаты, как их представляет Вильсон. И если это так, то можно в известной мере верить в осуществление его чаяний, а значит, и в исчезновение даже не в отдаленном будущем войн. Если действительно существует на свете хотя бы один такой народ, который способен отрешиться от “насилия” и способен добровольно уважать “права” других народов, нельзя отрицать, что и другие народы последуют его примеру и будет “на земле мир, и в человеках благоволение”…
275. История совершенно не подтверждает притязания С. Штатов на их способность “добровольно” уважать права других народов.
…Изложу вкратце, как создалось современное международное положение Панамского канала. Вполне естественно, что этот канал представляет наибольшую важность именно для С. Штатов, так как он страшно сокращает морское (самое дешевое) сообщение между восточным и западным их побережьем. Но вместе с тем он сильно сокращает и путь из Европы к восточным берегам Азии и к западным Америки. Поэтому если бы С. Штаты захотели стать на путь добровольного уважения к благу и других народов, то они не стали бы заботиться о том, чтобы иметь этот канал в своем державном обладании, тем более что он должен был пройти по территории, не им принадлежащей…
…Симон Боливар, знаменитый “освободитель” испано-американских колоний, поднял мысль о прорытии Панамского перешейка. По его идее, этот канал должен был быть исключительно собственностью американских государств, являясь залогом их братства и показателем их независимости от Европы. Однако против этой идеи восстали представители С. Штатов. Данная им инструкция гласила: “Выгоды этого предприятия не должны достаться той или другой нации, но должны распространяться на все части земного шара, конечно, под условием соответствующей платы за пользование каналом”. И в продолжение нескольких десятков лет С. Штаты постоянно выступали с идеей, что будущий канал “должен пойти на пользу всем странам в одинаковой мере и потому он должен быть отдан под покровительство всех держав”.
Но, оказывается, причина защиты С. Штатами этого высокого, казалось бы, принципа не имела ничего общего с их заботой о всеобщем благе, а проистекала из заботы прежде всего о благе их собственном. Дело в том, что в то время С. Ш. были еще очень слабы, а могущественная Англия уже давно стремилась к овладению той территорией, по которой в будущем должен был пройти этот грандиозный мировой путь. И вот против домогательств Англии и выставляли свой принцип С. Штаты.
Долгая глухая борьба С. Штатов с Англией по вопросу о территории будущего канала привела в 1850 г. к соглашению – Клейтон-Бульверскому договору. Согласно этому договору, обе стороны обязались: “не воздвигать никаких укреплений вдоль канала или в его окрестностях, не занимать и не подчинять своему господству территорию Никарагуа, Коста-Рики, побережье Москито и вообще какой-либо части Центральной Америки, не пользоваться каким-либо протекторатом или союзом для нарушения этого обязательства”.
Но почему же пошла на этот договор могущественная Англия? Да очень просто. Как раз в это время на Мексиканском перешейке стало очень усиливаться влияние нового могущественного соперника – Франции. Война за нераздельность (1861–1865) не позволила С. Штатам воспрепятствовать французской мексиканской экспедиции, но, как только эта война кончилась, вашингтонское правительство потребовало немедленной эвакуации мексиканской территории французскими войсками и грозило в противном случае войной.
Когда к работам по прорытию канала приступила частная французская компания, С. Штаты и Англия заняли по отношению к этому факту выжидательное положение, так как сомневались в возможности осуществить это грандиозное предприятие на частные средства. Но все-таки уже в послании от 8 марта 1880 г. президент Гей заявил: “Политика нашей страны направлена к сооружению канала под американским контролем… торговые интересы одних С. Штатов в вопросе о канале более велики и важны, чем торговые интересы всех остальных стран, вместе взятых”.
Действительно, французская частная компания… канала закончить не могла. А С. Штаты, решившие уже в это время взять дело прорытия канала в свои руки, воспользовались восстанием на Кубе против испанцев, чтобы завладеть этим островом, который справедливо считается важнейшим подступом к каналу. Испания только и была тем виновата перед С. Штатами, что последним нужна была Куба, и война оказалась неизбежной, хотя Испания и не подала к ней никаких поводов. С. Штаты, кроме того, опасались, что под тем же предлогом вмешается в дело восстания кубинцев Англия и завладеет драгоценным островом. В результате войны Куба перешла под фактическую власть С. Штатов, которые, кроме того, получили Пуэрто-Рико и Филиппины…
И вот сейчас же после этой удачной войны президент Мак Кинлей в своем послании от 7 декабря 1898 г. уже поднимает тон. “Аннексия Гавайских островов”, говорит он, “и перспектива расширения нашего влияния и нашей торговли на Тихом океане, вся наша национальная политика настойчиво требуют утверждения нашей гегемонии на канале”.
Англия заволновалась было, но в 1899 г. вспыхнула англо-бурская война, причем, как известно, Англия оказалась совершенно изолированной. Этим моментом воспользовались С. Штаты и предложили пересмотр Клейтон-Бульверского трактата. В 1901 г. был подписан новый, так называемый Гей-Паунсефотский договор, по которому канал, оставаясь нейтральным, переходит под исключительное покровительство С. Штатов… С. Штаты пожертвовали своими высокими взглядами на “свободу угнетенных народностей”. Эту тяжелую артиллерию они смело выдвинули против испанцев, якобы заступаясь за угнетенных кубинцев, когда им нужна была Куба. А вот за буров они не замолвили ни одного слова… Народ, заявивший теперь претензию “служить человечеству светочем на пути к свободе” и проповедующий идею, что “правительство заимствует все свои справедливые полномочия только из воли народа, что никто не имеет права передавать народ от одного государства к другому”, продал свое, казалось бы, естественное, вытекавшее из провозглашенных им принципов сочувствие к бурам за “право” завладеть выгодным мировым путем и в прибавку еще за “право” расправиться по-своему со слабыми государствами Центральной Америки, если те вздумают протестовать против “права сильного” могущественной заатлантической республики…
Вот как сильный “светоч свободы народов” обделывал свои собственные дела и расправлялся со своими слабыми соседями (см. приложение № 50)!
Таким образом, с какой стороны мы ни подойдем к международному “праву”, мы видим, что единственный способ его осуществления — это “сила”.
Внучке Николая Лаврентьевича Дильбар Кладо удалось собрать некоторые материалы о знаменитом предке, генерале от адмиралтейства, первом избранном начальнике Николаевской военно-морской академии, морском писателе, историке и теоретике, кумире прогрессивной общественности периода русско-японской войны Николае Лаврентьевиче Кладо.
Эпиграф
“История, если она хочет принести действительную пользу, должна быть беспощадна к самым установившимся репутациям, если это необходимо для установления истины”.