Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 9, 2003
После убийства премьер-министра Зорана Джинджича вновь возникли многие вопросы, которые, как мы считали, остались в истории: почему политическое обновление останавливается в Сербии всегда именно тогда, когда есть реальные шансы на успех; почему демократию нужно защищать недемократическими средствами от тех, кто хочет использовать ее слабости; являются ли национализм и псевдопатриотизм неизбежным будущим Сербии; представляет ли собой Сербская Православная церковь политическую силу, которая уже является частью власти; имеет ли Сербия потенциал и силу для того, чтобы подняться над заблуждениями и покончить с мифами…
В дни траура чаще всего задавали вопрос: почему Сербия убивает своих реформаторов? Виноваты ли в этом история, геополитическое положение, религия или что-то в нас самих, что исключительно связано с человеческой натурой? Кажется, наступило время, когда Сербия должна окончательно задаться вопросом, останется ли она и дальше в рамках менталитета провинциального городка или станет частью процесса европейского сотрудничества и объединения вокруг идей и практики, за которыми будущее.
Одно из свойств человеческой натуры – нелюбовь к резким переменам в своей жизни, слишком короткой и тяжелой, чтобы ее дополнительно усложнять. Сербы также не были готовы что-либо менять, как бы дорого ни обошлись им последние десять лет. Но потом, внезапно, преследуемое угрызениями совести, большинство нации принимает изменения как спасение души и тела. Смерть Зорана Джинджича оказалась неким клапаном, через который сербы пропустили часть своего сознания и совести: скорбь о покойном премьер-министре превратилась как бы в плач над собственной судьбой, над собственной близорукостью. Сербы внезапно согласились на все – на чрезвычайное положение как спасение от разнообразного зла на протяжении многих десятилетий, отдались на милость нового (старого) демократического руководства и только ожидают плохих и хороших новостей: некоторые из них настолько хорошие, что чувствуется сердцебиение на национальном уровне.
Что произошло?
В тот же день, когда был убит премьер-министр, было введено чрезвычайное положение. Эта мера полностью несовместима с традиционной демократической практикой, со всем содержанием политических рамок, которые отстаивал покойный премьер-министр. Чрезвычайные меры были введены в целях предотвращения того, что было запланировано реализовать – а было запланировано изменить режим, повернув события вспять. Убийство Джинджича было лишь первым шагом в реализации этого плана.
Все еще сильные армия, полиция, силы специального назначения, средства массовой информации, созданные защищать и защитить предыдущую систему, не могли не предвидеть того, что их время неизбежно проходит. Рамки, в которых они действовали, все больше сужались по мере того, как сербское общество постепенно, а иногда слишком медленно и необъяснимо тяжело продвигалось вперед. Стремясь воспрепятствовать процессам модернизации, враждебные им силы пытались при любой возможности блокировать работу сербского парламента, воспрепятствовать принятию основных законов, регулирующих правовое государство, предотвратить выполнение принятых на себя обязательств в международных учреждениях и в конечном счете повернуть политику в русло забытого провинциального городка.
Эти силы, поддержанные частью ДОС (Демократической оппозиции Сербии, коалиции, победившей на выборах и 5 октября 2000 года сменившей режим Милошевича), тянули Сербию назад – в надуманную систему ценностей, базирующуюся на мифах прошлого. В этом истоки их политического кредо: “защита лжеправославия и сербства” от имперских устремлений Запада; замыкание Сербии в неопределенных рамках собственной государственности во имя сохранения национальной самобытности. При этом никто из представителей этих сил никогда не уточнял, в чем состоит сербская национальная самобытность, а о стратегическом определении сербского национального интереса не было и речи.
Путем введения чрезвычайного положения (поддержанного всем демократическим миром в качестве меры защиты демократического пути и реформ) нужно было, следовательно, предотвратить их победу и не допустить, чтобы общество, тяжело заболевшее в результате предыдущего десятилетия, было вовлечено в худшую из всех войн – братоубийственную. На такой вариант силы застоя не рассчитывали: считалось, что правительство Сербии опиралось на силу одной личности, так что после ее физического устранения должны были последовать распад коалиции ДОС, падение правительства и хаос. Было предусмотрено, чтобы на сцене немедленно оказались бывшие с намерением “навести порядок” в Сербии. Этого не произошло: на сей раз большинство сербов реагировало рационально, до такой степени обдуманно, что это граничило с неожиданностью, имея в виду столько ошибочных и необдуманных шагов, сделанных в недавнем прошлом. Правительство продемонстрировало политическую зрелость, а народ – разум и достоинство.
Наконец, и Европа уделила Сербии необходимое внимание. В сербском народе, а вероятно, и не только у сербов, существует поговорка: нет худа без добра. Это кажется слишком мрачным, но, по сути дела, так и произошло. Смерть Джинджича открыла глаза и сербам, и Европе. Впервые спустя много лет Европа проявила настоящее и необходимое понимание шагов, предпринятых сербским правительством: она согласилась с введением чрезвычайного положения как меры защиты, для того чтобы полиции и другим силам, проводящим следствие, дать возможность найти убийц премьер-министра. Свою поддержку Европа высказала уровнем и числом присутствовавших на похоронах личностей: все, кто в настоящее время представляет интегрированную Европу, находились в траурном кортеже.
Особо значительная поддержка сербским властям была получена из США. Точнее, в самом разгаре войны с Ираком в Сербию с визитом прибыл госсекретарь Колин Пауэлл: он выразил соболезнование всей Сербии, именно так он выразился, и одновременно оказал поддержку мерам правительства в борьбе с убийцами и организованной преступностью, что представляло собой одно и то же. В этом заявлении Пауэлла не было преувеличений: Сербия, наконец, объединилась. Конечно, не следует тешить себя иллюзиями, что речь идет о едином обществе. Нет! Сербия по-прежнему является разделенным обществом, в политическом и экономическом отношениях, в поисках собственной идентичности. Однако в эти дни Сербия более чем когда-либо была ближе той своей ориентации, которую отстаивали и сам премьер-министр Джинджич, его правительство, политические единомышленники и сторонники, все те, кто свое будущее связывает с европейскими интеграционными течениями и глобальными процессами современности.
На протяжении 40 дней чрезвычайного положения Сербия для своего будущего сделала больше, чем ею было сделано в течение всех последних пятнадцати лет. Были подорваны основы прежней власти, основанной на организованной преступности, на приватизации как краже государственного имущества и легализации противоречащих закону действий. Впервые был сделан шаг в направлении смены системы. Поэтому многие демократически ориентированные граждане в эти дни говорили, что наконец наступило “6 октября” (дата устранения Милошевича). Сербский парламент принял ряд законов, регулирующих работу судебных органов, полиции, работу в области информации, радиовещательной политики. Началась всеобъемлющая и систематическая деятельность в области проведения реформ армии и введения гражданского контроля над ней. Особое значение имеет проект сокращения численности регулярной армии и согласования с европейскими стандартами. Идет процесс гармонизации законодательства в различных областях экономического взаимодействия между Сербией и Черногорией в рамках согласования с европейским законодательством.
Сделан первый более значительный шаг формального включения в процесс европейской интеграции – 4 апреля Сербия и Черногория были приняты в Совет Европы. Идет процедура принятия в “Партнерство ради мира”, а ожидается и принятие в НАТО “в срочном порядке”. В Белграде состоялся саммит “Процесс сотрудничества в Юго-Восточной Европе” (ПСЮВЕ), на котором спустя более чем десятилетие присутствовали все соседние страны, а также самые влиятельные европейские и другие политики.
Чего можно ожидать?
Сербия консолидируется. В этом длительном процессе все еще участвуют различные силы с различными интересами: чаще всего речь идет о силах реакции, которые стараются вернуть свои позиции во власти, так как именно с этим связана их политическая и иная мощь. Это не было бы необычным даже в обществах с более богатой и длительной историей демократического развития. Когда речь идет о Сербии, параметры должны быть иными: любой необдуманный шаг сил, стремящихся вернуть Сербии место среди демократических обществ Европы и мира, может иметь роковые последствия для ее будущего.
Здесь не идет речь только о слабости демократических сил, о несогласии или отсутствии политического консенсуса или стабильных демократических институтов. Гораздо в большей степени речь идет о неопределенности стратегического пути и национального интереса. Все это тесно связано и со стабильностью государства в смысле его территориальной целостности. Сербия все еще находится на этапе территориальной консолидации: с одной стороны, Косово и Метохия, под протекторатом международных сил и с неизвестным исходом относительно статуса края, а с другой стороны, государственное сообщество Сербии и Черногории, созданное после ведения переговоров с ЕС на протяжении одного года. Уже в начале своего пути это объединение имеет характер временного образования, с учетом пожеланий политических сил Черногории через три года после совместной жизни добиться создания самостоятельного государства. Все это дополнительно обременяет сербское общество и создает политический климат постоянного анализа и фильтрации путем контроля со стороны ЕС и других стран, в первую очередь США.
Если Сербия до вчерашнего дня находилась в состоянии “между” – между европейскими течениями и балканскими проблемами; между демократическим развитием и замкнутостью; между гражданским обществом и патриархальной провинцией, сегодня более чем очевидно: Сербия становится частью европейской цивилизации. После убийства премьер-министра Джинджича эта ориентация становится более стабильной. Надежда существует, тем более что и Европа демонстрирует большое понимание и терпение, когда речь идет о наших проблемах.
Д-р Елица КУРЯК,
советник по политическим вопросам
в Посольстве Сербии и Черногории
в Российской Федерации