(из книги стихов)
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 10, 2003
*** Мать-и-мачеха, пижма, полынь… Малахитовый отблеск событий принимая, немного остынь, отдохни от внезапных открытий. Изумрудна простая трава. Это мятлик, а вот одуванчик. Неприятны порою слова - человек очень часто обманщик. Потому немота хороша - вот репей, мускулистый и сивый. И взволнована ныне душа панорамой такою красивой. Вавилон ли построен травой? или выдумки сильно прельщают? А небесный простор золотой обещает покой, обещает… Невозможна ошибка, хотя и намека на чудо не слышишь. Но, влюбленный в траву не шутя, тем же воздухом радостным дышишь. *** Прозрачный воздух невесом, ну а высок! почти что терем! Чуть розоват соседний дом, а взгляд в окошечках потерян. Что сообщают! Ничего! Такая клинопись без смысла. Зима справляет торжество, утихомиривая числа. Лежат высокие снега, скрипят различные дороги. Судьба особо дорога, когда подводятся итоги. И обнаженность тополей страшна некрепкому рассудку, ведь перепутанность ветвей напоминает злую шутку. И монологи не нужны великолепному пространству. А одиночество луны дополнит зимнее убранство. Меняющийся пейзаж Закат стирает темнота, одну лишь краску предлагая. Непостижима высота, где месяц плавает, мерцая. Он режет запросто простор ломтями лакомого хлеба. И вечер - будто приговор такому маленькому небу. Стоят высокие дома - несокрушимы цитадели. А в них действительность сама скрывает помыслы и цели. И у окошка тополя рисунком темным поражают. И черно-белая земля едва ли март преображает. Весна замедлила приход и отложила представленье. Не веришь в солнечный восход, кругом не чувствуя движенья. Спокоен вечер и глубок, задумчив, но без результата. Здесь не подводится итог, всего число, совсем не дата. Затем погаснут и дома, и ночь в округе воцарится. Уже закончена зима, и перевернута страница. И значит, некуда спешить, и стоит радоваться виду. И значит, незачем копить разнообразные обиды. Код Деревья, облака и камни слагаются в секретный код. В земную плоть врастают корни, а кроны видят небосвод. Лишь сочетанье точных линий дает реальности портрет - в нем превалирующий синий высок и сокровенен цвет. Большое облако похоже своим строением на храм, чья сущность, тайнами тревожа, зовет к волшебным берегам. Но, даже рассмотрев пристрастно, пространство не расшифровать. Чернеют камни безучастно, скрывая то, что хочешь знать. Влекут небесные просторы - открыть бы их, как материк, забыв о жизни - той, которой усвоить не сумел язык. *** Дмитрию Холодное утро не может испортить душевный настрой. Печальная осень тревожит судьбою листвы золотой. Потом замелькают снежинки, и будет деревьев чертеж представлен на зимней картинке, которую любишь и ждешь. Покуда осеннее войско еще не стяжало побед. Сжигает твое беспокойство серебряный утренний свет. Далекие дали не видишь - хватает родного двора. И ветки - как фразы на идиш, чья мудрость едва ли стара. Вобрать бы ее в подсознанье и сердце насытить теплом. Конкретная часть мирозданья милее тоски о былом. МЕТАФИЗИКА (Из книги стихов) Глубокая река Глубокая река прельщает - там в недрах древние сомы, чья мудрость сердце обольщает, вода течет - не знаем мы, что воплощает, утверждает… …а люди, друг, обречены на суету и смерть, увы… Нет! жить по-новому должны герои старенькой главы! Река, естественно, спокойна - так глубина диктует ей, - пусть где-то полыхают войны и морок дьявольских страстей сознанья многие терзает, от высшей цели отдаляет… Река течет. Таков сюжет. Я думаю - былого нет и будущего, значит, тоже - лишь настоящее идет, своим движением тревожа уже невесть который год. Жилье Вот это комната моя - недужный пульс небытия и бытия большая чаша. Вот пианино - как собор. Цветы перебирает взор, и мнится, нет картины краше. Вот потолок - конечно, бел, но в трещинках паучьих мел. И темен коридор под вечер. Я в жизни сумрачной - никто. Висит на вешалке пальто. А мозг тоскою изувечен. Ну, а за комнатой простор - его не рассмотреть в упор, однако, отрицать негоже. Там мир враждебен и нелеп. Страшит разрыв житейских скреп, пусть явь и навь весьма похожи. *** Был пруд продолговатый в сквере, давали лодки напрокат. И в прошлое открыты двери, раз настоящему не рад. Черты осеннего пейзажа иначит серый павильон. А клумбы вытоптаны даже, нарциссы - позабытый сон. Остались старые скамейки и вековечные дубы. Понять действительность сумей-ка в пределах собственной судьбы. Соль Крупнозвездна небесная соль из неведомой почвы Вселенной. Заурядна житейская роль, посчитает ее малоценной. В чем крупицы обычной судьбы? Посоли, и покруче, горбушку. Не избегнешь банальной борьбы - не за тыщу, тогда за полушку. Лучше небо - объем высоты, недоступной простому сознанью. …соль дерзанья, горенья, мечты! сокровенного тайного знанья… Заборы Провинциальные заборы Сереют как-то обреченно. Проходит жизнь неутоленно - в штакетины уткнутся взоры. Собор белеет монолитом, снега в пандан ему искрятся. За веру хочешь быть убитым? Такие перспективы снятся. Кривые доски - вот реальность. Уныние и отрешенность… И там бушует инфернальность, где в белый свет прошла влюбленность. Условность Любая известность условна - что знают о славе леса? Сраженье с судьбою бескровно, однако, страшат полюса. Качается тополь под ветром и песню слагает свою. Поверишь ли трепетным веткам, поющим хвалу бытию? Едва ль популярность потребна озерам, лугам, облакам. Пойми, анонимность целебна - страхует от мелочных драм. Газеты донельзя крикливы, а книги пылятся в шкафах. Ведут в никуда перспективы, коль сердце преследует страх. Но песенку ветра запомнят рябина, и липа, и клен. И вечным значеньем наполнят звучание новых времен.