Переводы с французского
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 10, 2003
Всего на 4 года отстоят даты рождения А.С.Пушкина и Ф.И.Тютчева, которых история русской литературы относит к разным культурным эпохам. Недавний шумный юбилей первого в этой паре, теперь уже почти закрытый плотным потоком актуальных событий, казалось, должен был напомнить и о втором. Вероятно, отсутствие брожения вокруг 200-летия со дня рождения Федора Тютчева как-то отражает и его положение в современной русской поэзии, склонной к стебу, эпатажу, перформансу, агрессивной жалобе, увлеченно борящейся за своего читателя. Впрочем, и раньше не так уж многим приходило в голову ставить нынешнего юбиляра в один ряд с Пушкиным, да и намерение это не находило широкой поддержки среди литературоведов. В несовременности его стали упрекать почти сразу после смерти, что не помешало тютчевской поэзии определить и влиять на тонкую, но сильную линию русской философской лирики вплоть до Тарковского.
Федор Иванович Тютчев родился 5 декабря (23.11 по старому стилю) 1803 г. и прожил 70 лет, постоянно с отрочества обращаясь к стихосложению и стихотворному переводу. Именно А.С.Пушкин триумфально опубликовал в своем “Современнике” обширную подборку его оригинальных стихотворений в 1836 г. Теперь в силу известных роковых обстоятельств (Пушкину оставалось жить менее года) соблазнительно представить эту публикацию пророческим жестом, указующим, кем и как будет определяться будущая поэтическая эпоха. Однако художественное наследие Тютчева легко помещается в одном томе. Отчасти это объясняет повышенная истребительная требовательность Тютчева к тому, что он делал. Не удивит, если психологи усмотрят в этом садо-мазохистские склонности. Вот отрывок из письма Тютчева князю И.С.Гагарину от 12/24 июня 1836 г.:
“…Но возвращаюсь к моим виршам: делайте с ними, что хотите, без всякого ограничения или оговорок, ибо они — Ваша собственность <…> То, что я Вам послал, составляет лишь крошечную частицу вороха, накопленного временем, но погибшего по воле судьбы или, вернее, некоего предопределения. По моем возвращении из Греции, приподнявшись как-то в сумерки разбирать свои бумаги, я уничтожил большую часть моих поэтических упражнений и заметил это лишь много спустя. В первую минуту я был несколько раздосадован, но скоро утешил себя мыслью о пожаре Александрийской библиотеки. Тут был между прочим перевод всего первого действия второй части “Фауста”. Может статься, это было лучшее из всего”. Фрагмент письма приводится по изданию: Ф.И.Тютчев. Стихотворения. Письма. М.: Изд-во “Правда”, 1986, в переводе с французского, общепринятого тогда языка переписки. Оказывается, в те времена рукописи еще горели. Впрочем, и сейчас не стоит доверчиво проверять их горючесть.
На французском же Тютчев написал и несколько стихотворений, неизменно включаемых в каждое мало-мальски полное его собрание. Соблазн легитимно пополнить еще несколькими текстами известный ряд стихотворений любимого поэта, сродни тому, как Пьер Менар писал “Дон Кихота” в рассказе Борхеса, реализовался у меня в представленных ниже переводах 5 из 12 “французских” стихотворений Ф.И.Тютчева. Другие стихи либо прекрасно переведены Фетом, либо это стихи на случай, игра слов и т.д. Работа была сделана при постоянном обращении к подстрочникам К.В.Пигарева, настолько виртуозным и деликатным, что порой мне казалось, будто я просто подправляю их ритм. Полагаюсь на отношение поэта к своим стихам, выраженное в первой фразе приведенного выше отрывка письма. Тогда уж и мне не пристало настаивать на авторстве этих переводов более 20-летней давности. Жаль, что огрехи переводов не могут быть прощены с такой же легкостью, как если бы это были огрехи оригинала.
Арон ЛИПОВЕЦКИЙ,
2003
Барону Мальтицу
Могли в пути уставшие за день
Присесть на миг мы у дороги рядом,
Почувствовать, как нас одна коснулась тень,
И к горизонту устремиться взглядом.
Но время не остановить, его поток
Так скоро разделяет единенье.
И снова человек — печален, одинок —
Незримой властью возвращен движенью.
И ныне, друг, от наших прежних дней,
Пережитых вдвоем, что время пощадило?
Обрывки мыслей, взгляды, звук речей…
Все то, чего уж нет, — да верно ли, что было?
4 апреля 1838
***
До легкой тени человек привычкой низведен.
Так мало значит здесь, совсем ничто он в дали.
При нас — в пространстве точка он едва ли,
А нет его — и все пространство — он.
<1842>
***
Так рано небо погрузилось в ночь,
Вся глыбой ледяной река тускнеет, —
И нити снежной пыли кружат прочь
И над гранитом набережных реют…
Мир отступает, всюду холод, снег…
Мир трепета живого, мук, укоров…
И полюс в смутном сумеречном сне
Влечет к себе застывший верный город.
6 ноября 1848
***
Как замирает сердце, если любит!
В нем грусть сменяется теснящею тоской.
Я времени твержу: остановись, постой,
Твой новый миг, быть может, бездной будет
Зиять меж ней и мной.
Не гаснет страх, не вымолить покоя,
Все прошлое предчувствием гнетет.
Я так давно живу, так тягостно былое.
Пусть хоть ее любовь в былое не уйдет.
<Конец 40-х — начало 50-х гг.>
***
Ночей лазурных блеск безгрешный и нетленный.
Начало Б-га в мировом пространстве.
О звезды, слава вам! Сияний хор священный.
О звезды, слава вам, хранящим постоянство.
Под вами человек, кому бессмертья нету,
Из племени рожденных тленом стать.
Проходит он, даря глазами небу
Немеркнущий привет идущих умирать.
23 августа 1850