Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 7, 2002
Распад СССР создал новую реальность, породив международные отношения между бывшими субъек-тами Союза. Иерархия советских межэтнических отношений уступила место процессам самоутверждения, дележу территорий, пересмотру прав и обязанностей, всеобщей неуверенности и страху, напряженности и агрессии.
Революционные изменения, тектонические сдвиги обычно вызывают большие потрясения и катастрофы. В контексте Кавказа бывшие “друзья” и “братья” по СССР все чаще стали смотреть друг на друга через прицел автомата Калашникова или окуляр снайперской винтовки. И если бы только смотрели! Десятки тысяч убитых и искалеченных, около полутора миллионов беженцев, миллионы эмигрантов из стран Южного Кавказа.
В 90-е годы увлечение геополитикой, политической мистикой и мифологией достигло своего апогея. В прокрустово ложе упрощенных геополитических схем и построений стали вгонять крайне сложные и противоречивые политические, экономические и культурные данности и процессы, судьбы миллионов людей. Из социалистического реализма кинулись в геополитический сюрреализм. Куда до нас Сальвадору Дали с его “геополитикой”!
Народы Южного Кавказа стали независимыми в результате распада СССР, и следует признать, они не были к этому готовы. Может показаться парадоксальным, но оказавшиеся независимыми в конце 1917 года в результате Октябрьского переворота Азербайджан, Армения и Грузия всё же были более органичной частью остального мира, нежели в 1991 году, после более чем 70-летнего коммунистического правления. Российская империя хоть и не была самой передовой страной мира в начале XX века, но в ней быстро развивался капитализм, рос средний класс, формы собственности и ее правовое обеспечение были такими же, как и в других капиталистических странах. Южный Кавказ был периферией Российской империи, но все же он был органичнее связан с остальным миром, нежели постсоветские Азербайджан, Армения и Грузия, в одночасье оказавшиеся суверенными государствами в мировой капиталистической системе, коренным образом отличающейся от их бывшей политической и экономической системы. К этому можно добавить, что постсоветские государства Южного Кавказа стали суверенными образованиями, не имея для этого как политической, так и деловой современной элиты.
Политико-экономические конфликты, гражданские войны (правда, меньшего масштаба) создали этому региону недобрую славу края, где насилие и кровопролитие стали привычным явлением. Когда же наступило относительное спокойствие (теперь мы имеем дело с т.н. “замороженными конфликтами”) и наметилось пока, может быть, не всегда явное, но улучшение политического и экономического положения, оказалось, что не менее серьезными являются и проблемы социального и экономического развития стран Южного Кавказа. “Переходная экономика”, “транзиция” – эти термины не выражают достаточно точно и эмоционально всю многогранность, сложность и комплексность возникающих проблем, для решения которых необходимо не только внутрирегиональное сотрудничество, но и активное, конструктивное участие таких расположенных по соседству держав, как Россия, Турция и Иран.
В России много говорится о пестроте, многообразии Кавказа, и также почти всегда упоминаются “кавказцы”, “лица кавказской национальности”, “кавказский менталитет” и т.п. Иногда восприятие Кавказа и населяющих его людей основывается на целой системе стереотипов, чаще всего созданных и тиражированных российской и советской литературой и искусством.
В советский период изучение Кавказа и его народов, по понятным причинам, было всегда “запрограмированно” идеологическими и политическими интересами. История народов СССР писалась под сильным воздействием двух основных факторов – “большой политики” КПСС и националистически и шовинистически настроенных провинциальных историков. С начала же 90-х годов эмоциональные мотивы взяли верх, и снова серьезное изучение Кавказа в значительной мере уступило место крайне субъективным оценкам, взаимным обвинениям, возвеличиванию собственного прошлого, попыткам крайнего упрощения сложных, многоплановых процессов и явлений, навешиванию ярлыков и “накачиванию” мифологии в и так уже набившие оскомину националистические видения и оценки.
Этнический национализм заполнил тот вакуум, который создался в советскую эпоху и в котором зоологический национализм довольно-таки прочно свил себе гнездо и напрочь отравил отношения между людьми и народами. Мы в Грузии это прошли, хотя не все еще всё поняли и покаялись. Думаю, и другие не без греха и также стараются понять, почему и куда их “занесло”.
Роль России
Значение Кавказа для России неоспоримо. Что касается стран Южного Кавказа, то они, в силу новых обстоятельств, прежде всего из-за их включения в международную политическую и экономическую систему, стали в разной степени, но все же отдаляться от России. Это означало и пересмотр многих устоявшихся как экономических, политических и военных, так и культурных связей и ориентаций. Каждое суверенное государство, каким бы малым и слабым оно ни было, в силу определенных закономерностей международных отношений и принятых правил игры должно думать прежде всего о своих собственных интересах.
Пестрый в этнорелигиозном смысле Южный Кавказ с его сложными, порою трудноразрешимыми проблемами межэтнических отношений оказался плодородной почвой для осуществления имперского принципа “разделяй и властвуй!”, а также универсального принципа “наказывай непокорных!”. Все это в синергии с националистической мифологией и действиями безответственных “элит”, как так называемых коренных народов, так и меньших этнических групп, привело к сепаратизму, кровопролитию, трагедиям и еще большей раздробленности. Имидж молодых государств Южного Кавказа сильно пострадал, что прежде всего отразилось на масштабе иностранных инвестиций в регионе. Цель российских военных (да и некоторых политиков) была достигнута: Кавказ снова в огне и Запад должен много раз подумать, прежде чем принимать решение активно действовать в регионе.
В то же время многие на Южном Кавказе понимают, что и сейчас, и в ближайшем будущем у России нет и не будет достаточно ресурсов, для того чтобы помочь странам Южного Кавказа стать на ноги, построить современные демократические государства с новой экономикой. У России и без того много серьезных проблем экономического, демографического, социально-политического характера. Но в долгосрочные интересы России безусловно входит иметь соседями на Южном Кавказе стабильные государства с развивающейся экономикой, куда может устремиться и российский бизнес. Географический фактор играет огромную роль: нам с Россией и дружить, и торговать – география велит. У России долго будут преференции-преимущества на Южном Кавказе по сравнению с другими странами. Не только из-за географии, но и из-за других факторов, таких, как культура, язык, родственные связи, миграции и т.п. В Грузии, например, несмотря на все обиды на Россию из-за ее поддержки абхазского сепаратизма, все же надеются иметь соседом сильную и богатую Россию – ведь без этого вообще не будет порядка на евразийском пространстве.
Кавказ виден из России иногда не совсем так, как воспринимают себя населяющие регион народы. Кто более объективен, кто видит лучше? А возможно ли быть объективным, когда имеешь дело с национальными интересами и от нашего восприятия зависит определение приоритетов нашей национальной безопасности и наше “быть или не быть”?
Когда стараешься понять политику России на Южном Кавказе и иногда встречаешь в российской прессе высказывания о том, что политика России на Южном Кавказе все еще не определена или что политики как таковой и вовсе нет, начинаешь думать обо всем том, что произошло в нашем регионе с конца 80-х годов до сегодняшнего дня, стараешься понять причины событий, мотивы участников, анализируешь события. Что-то очень просто и понятно. Например, то, что Россия, вернее, ее элита старается во что бы то ни стало “остаться” на Южном Кавказе. Но не понятно, какие конкретные интересы стоят за этим желанием и почему именно такими методами и действиями стараются политики России достичь результатов.
В Грузии очень многие считают, что во многих бедах этой страны виноваты определенные политики и военные России. В то же время многие также понимают, что, несмотря на все “славные” моменты советской истории, России от большевизма досталось больше всех и россияне пострадали от коммунистической диктатуры если не больше, но и не меньше других. Понятна нам и та серьезная психологическая травма, полученная от развала Советского Союза наиболее многочисленным народом – хребтом бывшего СССР. Как будто все бывшие союзные республики, кроме России, остались в выигрыше от распада Советского Союза. А может быть, Россия выиграла не меньше, если не больше других? У свободной России ведь огромные перспективы, может быть, поэтому она все еще остается “центром притяжения”?
Можно применять различные слова и формулировки касательно “военного присутствия” и роли России в зоне “замороженных” конфликтов в Абхазии и Южной Осетии/Цхинвальском регионе, но для Грузии, из-за российского вмешательства не могущей восстановить свою территориальную целостность, оба вышеуказанных сепаратистских региона являются территориями, находящимися де-факто под военным контролем, т.е. оккупацией, России. И это ведь в основном из-за явного нежелания ряда российских политиков и военных способствовать разрешению обоих конфликтов и улучшению российско-грузинских отношений. Недавно некоторые деятели в России болезненно прореагировали на заявление спикера парламента Грузии, назвавшей массовое превращение жителей Абхазии в граждан России фактической аннексией. А если бы такое проделывалось на российской территории, это следовало бы назвать иначе?
Многие эксперты, анализируя действия России на Южном Кавказе, отмечают, что они не способствуют улучшению отношений между Россией и Грузией, Россией и Азербайджаном. Лишь с Арменией у России нормальные отношения, но и это не способствует ни процветанию Армении, ни улучшению регионального политического климата, так же как и развитию регионального экономического сотрудничества. Иногда даже закрадывается мысль, что Кавказ и впрямь ужасно сложен и даже непостижим, если Россия после почти 200-летнего на нем владычества не смогла его понять. Не отсюда ли те политические ошибки, в результате которых Россия утратила (и утрачивает) свои позиции на Южном Кавказе? Может быть, наконец, это происходит из-за неодинакового видения российских интересов в регионе различными государственными ведомствами и в результате Россия не использует свой огромный потенциал для решения затянувшихся политико-этнических конфликтов и более конструктивного подхода к региону в целом?
Роль Запада
Интерес Запада к Кавказу всегда имел скорее этнографический характер, а в силу того, что с начала XIX века Кавказом овладевала Россия, Запад как бы оставался в стороне. Даже после обнаружения огромных запасов нефти в районе Баку и месторождений меньшего масштаба на Северном Кавказе Западу оставалось практически обозревать Кавказ со стороны. Западные страны, занятые собственными тяжелыми проблемами, не смогли закрепиться на Кавказе в период Гражданской войны в России. Большевистская Россия, понимая, что без кавказской (особенно Бакинской) нефти ей придется очень трудно, в 1920–1921 годах одно за другим проглатывает все три неоперившихся независимых государства Южного Кавказа (Азербайджан, Армению и Грузию), и этот регион вновь становится владением России, теперь уже большевистской.
После распада СССР в 1991 году и в первой половине 90-х годов многим казалось, что история повторяется и Запад, как и в первый раз в 1920-х годах, бросит молодые государства Южного Кавказа и Россия в той или иной форме восстановит полный контроль над этим регионом. Прежде всего в этом были уверены российские военные, имеющие по отношению к Южному Кавказу вполне определенные взгляды и осуществившие на практике указанные взгляды также вполне определенными методами, дорого обошедшимися народам Южного Кавказа и бумерангом ударившими и по Северному Кавказу.
Интерес Запада к открытым в начале 90-х годов энергетическим богатствам Каспийского бассейна, видимо, сыграл определяющую роль в решении Запада вести более активную политику на Южном Кавказе. Доверие к России в эти времена уменьшилось, в то время как Запад и международные организации стали активнее помогать странам Южного Кавказа в преодолении кризиса, во многом порожденного как советским наследием, так и деструктивными акциями российских военных и политиков.
Это проявилось как в разработке и осуществлении при поддержке Евросоюза крупных международных энергетических и транспортных проектов (ТРАСЕКА, ИНОГЕИТ, нефтепровод Баку–Супса, южнокаспийский газопровод Баку–Тбилиси–Эрзерум, нефтепровод Баку–Тбилиси–Джейхан), так и в осуществлении сотрудничества во многих областях, в том числе и в военной.
Растущее присутствие западных стран, прежде всего США, на Южном Кавказе многими в регионе приветствуется как фактор стабильности, экономического развития, решения многих наболевших проблем.
Интересы евроатлантического мира на Южном Кавказе определены в общей форме: поддержка в становлении молодых независимых государств, поощрение и поддержка процессов демократизации, освоение природных ресурсов региона и обеспечение безопасности и стабильности. После событий 11 сентября 2001 года интерес Запада, и прежде всего США, к региону значительно вырос. Примечательно, что если раньше политика США в отношении Южного Кавказа являлась фактически составной частью “политики по отношению к России”, то после сентябрьских террористических актов политика США уже более “автономна” (появление американского военного компонента в Грузии этому подтверждение).
Проблемы роста
История всегда немного повторяется. Чаще всего повторяется там и теми, у кого медленно или не очень меняются взгляды на жизнь, социально-экономический прогресс. Часть событий, происшедших на Кавказе в 90-е годы, является тому примером. Вместе с тем кое-что на Южном Кавказе меняется. Медленно, с трудностями, порой большими, развивается государственность трех независимых южнокавказских государств, очень трудным делом оказалось создание экономики и общественных отношений на новых принципах.
Создание современного демократического государства – сложный, комплексный, противоречивый процесс, особенно если оно осуществляется в основном людьми, родившимися и сформировавшимися в советское время. Эти люди принесли с собой прежнюю культуру управления, прежние привычки и методы. Прежняя номенклатура смогла восстановить собственное влияние и старые связи и в какой-то мере иерархию патроната и клиентеллизма. Коррупция перечеркивает право, организованная преступность во многих случаях переплелась со структурами власти. Все это привело к замедлению социально-экономических реформ и лишило экономику необходимого динамизма. И все же за десятилетие независимого существования три южнокавказских постсоветских государства достигли пусть даже очень скромных, но успехов в строительстве новой государственности.
Все три государства Южного Кавказа суверенны, и их правительства легитимны. Азербайджан, Армения и Грузия являются членами ООН и других международных организаций и сотрудничают с другими странами в политической, стратегической, экономической и культурной областях. В то же время все три государства вовлечены в нерешенные сецессионые конфликты, которые временно “заморожены”. Уровень экономического развития и социального благосостояния очень низок, и население испытывает огромные трудности. Всем трем государствам приходится преодолевать огромные проблемы в попытках интегрироваться в мировую экономику. Экономика стран Южного Кавказа пока еще не имеет сильного частного сектора и эффективной финансовой системы, что является необходимым условием для успешной приватизации. Слабое государство не может проводить эффективные реформы. Государственные структуры и институты отличаются неэффективным управлением и поражены коррупцией.
Важнейшей задачей для Азербайджана, Армении и Грузии является создание жизнеспособной государственности в условиях постсоветского хаоса. В условиях, когда выживание стало для них первостепенной задачей, консолидация власти оказалась логическим следствием создавшихся условий. Она упрощает процесс принятия решений, но влечет за собой ослабление институтов, делает их зависимыми от популярности лидера. А когда популярность и доверие уменьшаются или вовсе пропадают, приходится все больше полагаться на силовые структуры.
Консолидация режимов на Южном Кавказе протекала по-разному в каждой из стран, но во всех трех силовые структуры сыграли и продолжают играть ключевую роль. Большое значение для процесса централизации власти имели такие факторы, как успешная война (Армения), нефтянной фактор и личные качества лидера (Азербайджан), способность лидера сохранить власть, несмотря на крайне неблагоприятные обстоятельства (Грузия).
Выживанию молодых малых государств региона способствовало изменение характера международных отношений, ставших более “протекционистскими”. Нельзя, тем не менее, не признать, что европейские демократические государства помогли молодым постсоветским странам Южного Кавказа устоять в нелегких условиях политического, экономического и социального кризисов.
Процесс становления государственности в регионе показал, что этнонационализм очень сильно перевешивает над гражданскими элементами, являющимися фундаментом современных демократических наций. Становление наций и государств на Южном Кавказе взаимозависимый, весьма сложный и болезненный процесс, пока что проходящий с переменным успехом и усложняемый манипулированием извне. В этой связи нельзя не остановиться на проблеме т.н. “замороженных” конфликтов, ставших, к сожалению, почти что визитной карточкой региона. Об этих конфликтах, их причинах, характере и последствиях уже очень много написано как экспертами, так и журналистами. Проведено много всевозможных встреч и консультаций, переговоров, принято много резолюций. А воз и ныне там. Конечно, каждая сторона считает, что ее версия возникновения и решения конфликта истинна и правильна. И еще все, как и прежде, понимают, что в решении конфликтов в регионе самую значительную роль может сыграть Россия.
Верно это или нет, покажет будущее. Но совершенно очевидно, что без урегулирования действующих и “замороженных” конфликтов в регионе Большого Кавказа невозможны ни благосостояние, ни мир. Невозможна и прочная стабильность на Европейском континенте, особенно в условиях расползания очагов неконтролируемой агрессии, терроризма и сепаратизма.