Беседа с Элен Каррер д’Анкосс
Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 7, 2002
Судьба этой женщины удивительна и – без преувеличения – уникальна. Пожалуй, никто из представителей российской эмиграции во Франции не поднялся до таких высот, как она. С ней советуются главы государств и почитают за честь повстречаться политики, ее книги изучают в университетах студенты и берут за основу телевизионных передач журналисты… Элен Каррер д’Анкосс – постоянный секретарь Французской академии, глава знаменитого Института Франции, в прошлом – депутат Европейского парламента. Она же – Елена Георгиевна Зурабишвили: потомок двух мощных дворянских родов. По одну сторону – русские Панины, Орловы и Васильчиковы, разбавленные остзейцами фон Паленами, по другую – грузинские князья Зурабишвили, Церетели… В общем, самая влиятельная дама в сонме “бессмертных” – так зовут во Франции академиков – являет собой идеальную представительницу европейской элиты: родилась она во Франции, но объединила в себе и Восток, и Запад, и Юг континента.
“Парижской пифией” как-то назвала ее газета “Фигаро”. И это правда: книга Элен Каррер д’Анкосс о неминуемом распаде Советского Союза “Расколотая империя”, написанная в конце семидесятых годов, оказалась пророческой. После этого было создано немало других, напечатанных на многих языках, исследований, и все они – о России, ее народе и правителях, ее прошлом и настоящем, ее отношениях с Европой и с Азией. Корреспондент “Вестника Европы” в Париже Кирилл ПРИВАЛОВ встретился с мадам Элен Каррер д’Анкосс, которая любезно согласилась дать эксклюзивное интервью нашему изданию.
– Как встречает “единая Европа” новое столетие? Не кажется ли вам, что век назад, когда большинство правителей континента были в той или иной степени связаны между собой родственными связями, шансы Европы на объединение были куда более весомыми?
– У Жана-Пьера Раффарена, нынешнего премьер-министра Франции, есть выражение: “Европа низов, а не Европа верхов”. Так вот, ваш вопрос касается как раз “Европы верхов”. Все правильно: за исключением Франции – республики, – все остальные страны континента были монархиями и оказывались связанными между собой геральдическими отношениями. Датского же короля вообще называли “всеевропейским дедушкой”!.. Впрочем, помимо монархов – императоров и королей, – существовала в ту пору и единая, европейская, аристократическая и интеллектуальная элита, которая традиционно изъяснялась на одних и тех же языках: французском или немецком. Было единство. Сейчас люди в Европе Шенгена восторгаются тем, что можно по континенту ездить без границ, а век назад для европейской элиты визовых режимов не было. А если они еще и оставались, то весьма условные… В то время была другая концепция Европы – совершенно не организованная сверху, как сейчас. Не административная и не администрируемая: никто не регламентировал производство сыров или томатов, никто не определял циркулярами калибр арбузов и огурцов. Это была “Европа духа”, стремительными темпами развивавшаяся в экономической, политической и социальной сферах. Очень жаль, что Первая мировая война все это поломала. Покушение в Сараево обозначило конец старой Европы. А потом пошли революции: большевистская – в России, фашистская – в Италии, национал-социалистская – в Германии… Наступила эпоха национализма. Он существовал всегда, но расцвел махровым цветом именно в двадцатом столетии. Плоды этой националистической “пандемии” прошлых лет мы, к сожалению, пожинаем и сейчас.
– А вокруг какой идеи выросла нынешняя “единая Европа”?
– Страх – вот ключевое слово для восприятия причин создания “общеевропейского дома” после Второй мировой войны. Французские и немецкие политики – Жан Моне, Робер Шуман, Конрад Аденауэр – мечтали о примирении двух народов, столько раз друг друга изничтожавших, и создали “единую Европу” волевым решением. Взаимный экономический интерес пришел потом. Организация же, нынешние европейские институты – продукты двух этих идей. Время показало, насколько они плодотворны: Европа стала “островком процветания и спокойствия” в бурном мире. Теперь же у нее другая задача – несмотря на воинственность американцев, изображающих из себя мировых арбитров, сохранить этот наш “островок” и творчески подойти к естественному процессу его расширения на Восток континента.
– Получится ли?
– Худо ли, бедно ли, но за полвека “общеевропейский дом” все-таки построен. Даже теракты 11 сентября 2001 года и последовавшая за ними международная реакция не смогли расколоть европейского единства. Да, единой европейской международной политики пока что не существует, однако общая политика в сфере обороны и обеспечения безопасности есть… К сожалению, до сегодняшнего времени в геополитических играх по обе стороны Атлантики всегда больше смотрели назад, чем вперед. Войны нового времени решительно отличаются от традиционных, старых, траншейных войн – это было ясно. Знали на Западе и об опасности терроризма, в том числе и мусульманского. И все равно 11 сентября все ужаснулись: что же все-таки произошло?! Тогда-то разом и осознали: началась страница новой Истории! Но выводы из этого если и сделали, то старые. Поэтому я и говорю: “единая Европа” – это, прежде всего, форма защиты для участвующих в ней стран. Но эта система способна эффективно работать только тогда, когда учитываются интересы других европейских стран, не входящих в ЕС. В том числе и России.
– Но не рискует ли Европа захлебнуться, поглощая все новые страны при своем продвижении на Восток?
– Не думаю… Да его и не должно быть, единого европейского блока. Европа вполне может существовать на нескольких скоростях, окончательное же расширение ее произойдет только тогда, когда она включит в себя и Россию. “Единая Европа” не имеет права ограничиваться рубежами с Россией – это для меня капитальное положение! Надо найти в Брюсселе и Страсбурге такие институты, которые бы приспосабливались к этому расширению, соответствовали ему. Одно дело – Европа шести стран, совсем другое – Европа двадцати пяти! В моем понимании континент должен как бы состоять из огромных концентрических кругов; единой, общей для всех стран системы не может быть. И ни одна страна не должна остаться вне этой сферы… А то что получается? Уже сегодня западноевропейцы разделены разными взглядами на их экономические интересы. Скажем, в сфере аграрной политики между Францией и Германией, Великобританией и Ирландией, Бенелюксом и Италией существуют необычайно сложные отношения, которые в видимом будущем проще не станут. Вход же в эту систему новых стран, например Польши, Чехии, вовсе не облегчит европейские противоречия, напротив – усугубит их. Плюс нельзя сбрасывать со счетов и еще один немаловажный фактор: Россия стала аграрным экспортером. Это новый фактор в привычных межевропейских расчетах…
– …Тех самых расчетах, цель которых – охранять европейское пространство?
– Безусловно, необходимо охранять “пространство Шенгена” – европейское пространство. От экспансии наркотиков, от неконтролируемой иммиграции, наконец – от бедности, которая стучится в наши двери. Мы не можем принимать у себя всех – из Африки, Азии, Латинской Америки, но при этом должны уметь помогать другим. И тут, как мне кажется, слишком часто и назойливо в деятельность действующих европейских институтов влезают чиновники. Я сама немало лет была евродепутатом и хорошо знаю, какую грубую, интервенционистскую политику проводит европейская администрация. Рвение чиновников доходит до абсурда. И проблема в том, что эта бюрократическая сверхзадействованность Европы по мере ее расширения начинает возрастать. Теперь восточноевропейские страны, которые на протяжении полувека жили – по европейским меркам – в бедности и нужде, вне мира демократии, чиновники пытаются вложить в прокрустово ложе брюссельских циркуляров, ограничений, предписаний. Свежего воздуха не хватает, понимаете?!. В последние годы в Европе, и так слишком заадминистрированной, непомерно возрос административный ресурс: управление стало чересчур громоздким. А это опасно. Как в мирное время, так, тем паче, – в военное.
– Точнее – в предвоенное. Если я вас правильно понял, вы имеете в виду не проходящую напряженность в регионе Ближнего Востока, прежде всего вокруг Ирака?
– Как мы не учитывали когда-то, совсем недавно, угрозы терроризма и его последствий, так мы не задумываемся сейчас о специфике новой войны, намечающейся в Ираке, и ее возможных последствиях. Уже сегодня у многих европейских стран назрели острые бюджетные проблемы. Война – пусть и далекая! – нанесет по их экономике еще один очень болезненный удар. Рискует нарушиться все нынешнее шаткое мировое равновесие, и дальнейшее развитие событий непредсказуемо. Все может случиться с европейской экономикой, которая вовсе не является “вещью в себе” и в значительной степени завязана на американский рынок… И еще одна данность, без которой сегодня нельзя обойтись в построении “общеевропейского дома” в предвоенную пору. Такие интегрируемые сейчас в ЕС страны, как Польша, Чехия, Словения, захотели сперва войти в НАТО, что, на мой взгляд, является для них совершенно лишним шагом: никакой Советский Союз больше никому не угрожает. Правильный же расчет для них – это войти в европейский “островок спокойствия”, где благополучие организуется коллективно. При этом никакого чисто европейского благополучия не выстроить, если не будут браться в расчет интересы соседней России.
– Знаете, я не устаю удивляться тому, что европейские политики говорят об экономическом и финансовом проектах Европы и совершенно игнорируют единый культурный проект…
– Более того – единой европейской программы в сфере культуры не существует. Ее нет! Складывается парадоксальная ситуация. В начале третьего тысячелетия неграмотных и не умеющих читать в Европе, казалось бы, не осталось, средства массовой информации и телефонии – прежде всего электронные и космические – развиты, как никогда ранее. А культурный уровень населения вовсе не становится от этого шире. Если раньше, сто лет назад, “Европа верхов” жила общей культурой, литературой, музыкой, этого сейчас никак не скажешь о сегодняшней европейской элите, начисто лишенной единого культурного достояния.
– Что тогда говорить о “Европе низов”!
– Ей же остается довольствоваться лишь голливудскими фильмами из виртуальной жизни и бредовыми развлекательными программами… Все делается для того, чтобы эта “Европа низов” была вообще не восприимчива к прекрасному. Раньше модели поведения и воспитания “Европы низов” были моральными, религиозными и соответствовали определенной гуманистической идее. А что сейчас?!. Не подумайте, будто я моралистка. Но нынешние модели культурного развития для “Европы низов” основываются на пробуждении в человеке самых низменных эмоций, на безнадежно примитивном уровне. Модели же поведения подсказывают телевидение и кино с их спроектированным на компьютере миром. Если раньше модели поведения воспитывали в людях щедрость, благородство, верность, духовно поднимали людей, то теперь наоборот – потребителей оглупляют, оглушают эрзацем культуры. То, что сегодня создается для тех, кого генерал де Голль называл “людьми из метро”, это даже не субкультура, а культуртрегерская, потребительская жвачка какая-то!.. Вместо философской, гуманистической идеи пропагандируются откровенное насилие и грубый гедонизм. Это ли нормально?
– Прошу прощения, но мне кажется, что к строительству “единой Европы” подобные интеллектуальные ламентации не имеют непосредственного касательства.
– Еще как имеют! Именно бескультурье, возведенное в абсолют, способно помешать дальнейшему созданию и развитию “единой Европы”. Ведь что происходит на самом деле? В глубинных срезах населения, прежде всего на селе, многие жители по-прежнему остаются приверженными традиционным ценностям, не приемлют общества потребления, глашатаями которого являются телевидение, радио и пресса.
– Что вы имеете в виду, говоря о традиционных ценностях?
– Семья, работа и, конечно, церковь с ее моральными и культурными традициями. Не забывайте: Европа – это оплот христианства. То, что я вам говорю, в полный голос в Европе не произносится. Почему-то считается политически некорректным. И тем не менее: если Европа, одураченная массовой культурой, сейчас и разрастается, то в орбите ее оказываются страны с мощными религиозными, прежде всего христианскими, традициями: Польша, Чехия, Венгрия, Словения, Словакия… Происходит словно бы столкновение двух цивилизаций, понимаете? Во Франции гордятся тем, что церковь у нас отделена от государства, что подавляющее большинство людей даже ни одной молитвы до конца не знает. Я не уверена, что это хорошо. Изолировав церковь от развития страны, мы обеднили прежде всего самих себя. Грустный парадокс заключается в том, что мы с вами стали свидетелями всеобщего отторжения европейцами тех самых моральных, культурных и религиозных ценностей, которые, по сути дела, и сделали Европу таковой. Жители континента разрушили “Европу единой культуры”, даже не создав ее; сегодня же уже никто не предъявляет права на нее. Никто даже и не интересуется этим! А ведь именно общая культура и общая мораль были тем цементом, на котором выросла нынешняя “единая Европа”.
– В общем, осиротела Европа!..
– Европа сирота потому, что у ее обитателей не хватает сегодня смелости возродить ее традиции, воспользоваться ее культурным наследием. После Второй мировой войны проходило много международных форумов, на которых звучал призыв: “Миру – мир! Нет – войне!” И общий интерес был не духовного или культурного порядка, а материального. Конечно, в основе были идеи, которыми нельзя не восхищаться: “Как сделать, чтобы люди не убивали друг друга? Чтобы война не началась опять?..” Но это все – в прошлом. Сейчас речь идет о другом: как европейцам вместе реализовываться в нынешнем сложном и таком опасном мире? И вообще, что же все-таки из себя представляет “единая Европа”? Этот вопрос так никогда и не был по-настоящему поставлен.
– Так давайте поставим! Итак, что такое – “единая Европа”?
– Сегодняшняя “единая Европа” – это продукт рационализма. Ее создали не по зову сердца, а по нужде. Многие страны захотели в какой-то мере искупить свою вину перед человечеством. Немцы – за газовые камеры, итальянцы – за фашизм, французы – за сотрудничество с гитлеровцами, испанцы – за гражданскую войну… И каялись в содеянном все весьма успешно. Так успешно, что по сей день в Европе царит дух этакого умиротворения: дескать, как хорошо мы поступили, какие же все-таки мы хорошие! А ведь под это дело можно и новых глупостей наворочать, если не задумываться о прошлом и только на радужном облаке висеть… Не знаю, но чего-то нашей Европе явно не хватает! Раздражает меня и то, что европейцы перманентно стремятся отставить в сторону все элементы духовной жизни. Правда, радует, что во всех странах, в том числе и в восточноевропейских, есть общее желание гражданского мира. В принципе, расставание с коммунизмом прошло для центрально- и восточноевропейских стран практически бескровно.
– Можно ли расценивать это как результат помощи этим странам со стороны Европы?
– Вряд ли… Возьмите, к примеру, Россию. Европа отказалась помогать России в трудный переходный период от тоталитаризма к демократии, а ведь эта страна такой помощи ждала. Европа не только ничего полезного для России не сделала, но и дала россиянам ощущение “железного занавеса”, опущенного Западной Европой для их изоляции. Плюс НАТО, приблизившийся к границам России. Конечно, никакой опасности для нее Атлантический союз не несет, но чисто психологически – неприятный сигнал. Создается атмосфера тревожности. Мне кажется, что Европа, стремясь изолировать Россию в тот момент, совершила грубую ошибку. Я была европейским парламентарием и помню, какие призывы звучали с трибуны в Страсбурге: “Инвестируйте в Россию и получите хорошие прибыли!” И ничего более!.. Вопреки расхожему мнению, могу вам сказать: не только экономические связи формируют отношения между странами.
– Чего тут больше у Запада: страха перед Россией или неверия в ее возможности?
– Еще в шестнадцатом веке, отправляясь в Россию, европейские путешественники смотрели на русских словно не на таких людей, как они сами. На русских взирали с любопытством, как на ярмарочных уродцев. Были, конечно, во все времена и добросовестные путешественники, такие, как Жермен де Сталь или Оноре де Бальзак. Но большинство западных вояжеров не отличалось объективностью и честностью. Самой же одиозной фигурой среди путешественников был французский астроном Жан Шапп д’Отрош, который проехал через всю Россию во времена Елизаветы и Екатерины Великой. Этот человек не видел в России ничего, кроме пьяных мужиков, избивающих своих жен. Можно подумать, что уровень алкоголизма во французских деревнях был когда-то низким… Уверена, что Шапп д’Отроша заслали в Россию со специальной, разведывательной миссией. Он и написал только то, что хотелось видеть Людовику XV, ненавидевшему Россию. Честное слово, типично советский писака, предугадывающий, чего хочет от него начальство! Поэтому путевые записки Шапп д’Отроша как книгу угодного властям писателя издали во Франции таким широким тиражом – чтобы легитимизировать официальное отношение к России как к “дикой стране”.
– Что и говорить, каких только мифов о нашей азиатской державе не складывалось на Западе!
– Легион – вот имя тем западным путешественникам, которые восседали в России под “развесистой клюквой”. Разве не парадокс: никто из широкой публики не помнит, что Астольф де Кюстин написал, но про его чаепитие под подмосковной “клюквой” помнят все?!. Есть только две возможные реакции Запада на Россию: ненавидеть ее или наполняться энтузиазмом при одном только ее упоминании. Смотреть же на эту страну, как смотрят на все остальные, – дело совершенно невозможное. Так, если при Людовиках и Наполеонах над Россией издевались, то при Сталине все получилось совершенно наоборот. Когда “отец народов” приглашал в Москву известных иностранцев и организовывал им прием, это вызывало у западных интеллектуалов и бизнесменов невероятный восторг!.. Сталин сумел создать на Западе целое воинство прокоммунистических коллаборационистов. Доходило до полного идиотизма. Скажем, французский писатель Пьер Декс, побывав в Советском Союзе, заявил: “Я поверил в утро!” И это-то одновременно с процессом над Виктором Кравченко в Париже!..
– Ну а как вы прокомментируете бытующий сегодня на Западе миф о “русской мафии”?
– Да, страну грабили и грабят! И вовсе не те, кто с ручкой от дедушкиной мясорубки глушит инкассаторов по темным переулкам, а куда более значительные лица. Но это ничем не отличает Россию от других стран, переживавших когда-то первые годы их капиталистического накопления. Когда я сказала в одной компании, что Жакоб и Исаак Перейры были не банкирами и политиками Второй империи, а самыми отъявленными мафиози, мои парижские собеседники даже не поняли, о ком я говорю. Им привычнее и гораздо удобнее продолжать считать этих удачливых мошенников, наживших миллионы на финансовых спекуляциях и строительстве железных дорог, за добропорядочных буржуа, именем которых называют столичную улицу… И не надо придумывать, будто мафиозные структуры изобрели русские. Если русская мафия и занимается своим нечистым бизнесом, то она не делает ничего оригинального. И не надо ездить для изучения преступной среды на берега Невы или Москвы-реки. Достаточно попробовать предпринять что-либо серьезное, скажем, реализовать строительный проект в Сицилии или у нас на Корсике… Почему же тогда раздута такая ажитация на Западе именно вокруг “русской мафии”? Как раз из-за того, что срабатывает “кюстиновский”, клюквенный, стереотип: русские – люди ненормальные.
– И все-таки отличий между Россией и Западом – тьма. И главное из них – в том, что к разумным критериям в России прислушиваются не до конца, при принятии решений очень часто обращаются сперва к сердцу, а потом уже – к разуму…
– Западные разумность, расчетливость – это понятия в значительной степени генетические. Ни одна страна мира на протяжении века не пережила столько перемен, как Россия. Воспитать три поколения при коммунизме – это разрушить память нации, внести зарубки в ее генетический код, заменить ее чем-то иным. В Китае сейчас еще можно встретить людей, которые помнят, как жилось раньше, до тоталитаризма. В России таких стариков больше не осталось. Отсюда идет эта удивительная нынешняя российская эклектика в восприятии истории и всего, что связано с ней. Отсюда – чудовищная пестрота в гербах и символах… Я не думаю, что надо стирать страницы истории. Гораздо разумнее принимать прошлое таким, каким оно было. В очередной раз переписывать историю было бы ошибкой. Правда, восстановление памятника Дзержинскому на Лубянке выглядит как издевка над памятью миллионов погибших. Это вопиюще безобразно!.. В принципе же, я не понимаю, почему надо срывать все статуи советского периода. (За исключением некоторых монстров – таких, как Железный Феликс.) В конце концов, и они – достояние Истории.
– А красные звезды над Кремлем и до самых до окраин? Что делать с ними?
– Да пусть висят! Они тоже – принадлежность Истории. Цивилизованный человек должен избегать разрушений и обязан уметь жить, глядя в глаза не только будущему, но и прошлому… Россия была, есть и останется христианской страной. А разве не покаяние соответствует духу христианского смирения?
– Вы заговорили о вере. Вы были награждены высшей наградой Московской патриархии – орденом Андрея Первозванного. Не смущает ли вас слишком тесная привязанность этой церкви к государству?
– Православная церковь в России всегда была на службе государства – еще со времен Петра; осталась она таковой и сейчас. Был, правда, маленький проблеск свободы в 1917 году. Очень интересно было бы залезть в архивы той поры и заняться изучением роли церкви в России в короткие времена Временного правительства. Русская церковь всегда являлась структурой жесткой, заадминистрированной. Священный Синод не большевики придумали!.. Меня расстраивает не казенность Московской патриархии, а ее нетерпимость, отсутствие у нее толерантности. Не так давно я побывала в Новосибирске – там, откуда изгнали католического священника. Дала конференцию для студентов местного университета. Рассказывала о русской эмиграции во Франции двадцатых годов, вспомнила и об отце Сергии Булгакове, о “корабле философов”, о выдающихся русских православных мыслителях за рубежом… Рассказала молодежи и о том, что католицизм за последнее время прошел удивительную эволюцию в сторону демократизма и экуменизма. Я говорила студентам: “Вы должны гордиться теми русскими людьми, которые сумели сохранить в эмиграции экуменические традиции православного христианства”.
– И вы думаете, что ваш призыв дошел до адресата?
– Целиком и полностью! Российская молодежь великолепна. Тянущаяся к знаниям, она поняла меня с полуслова… Россия все время жила в поисках утраченного времени. Татары были менее разрушительной силой, чем коммунистический режим. Они, по крайней мере, монастырей не разоряли.
– Азиатчина и коммунизм – две неразделимые ипостаси сегодняшней России… Как долго нам еще жить с ними?
– Старое нельзя вычеркивать, его надо знать и помнить о нем, чтобы не совершать новых ошибок. Когда я смотрела, как российские чиновники – включая самые высокие ранги! – с демонстративным энтузиазмом готовились к празднованию “красного дня календаря” – дню рождения Владимира Путина, – мне хотелось не то смеяться, не то плакать. Господа-товарищи, если вы себя не уважаете, то хотя бы президента своего не унижайте лизоблюдством перед ним. Я – историк и могу вам сказать, что в России даже к дням рождения императора с такой помпой не готовились. Это же возврат к культу личности! Традиция – не русская. Азиатчина какая-то!
– Эту-то азиатчину Запад и ставит постоянно России на вид. Наследство нынешней стране досталось неважное!
– Не Европе учить Россию, как жить. Эта страна должна идти своей дорогой. А критиковать соседей по лестничной площадке, тем более подкладывать им исподтишка мусор на порог – это самое последнее дело… У России не должно быть комплекса неполноценности по отношению к Европе. Крепостное право? Да оно существовало до середины прошлого века не только в России, но и в Германии, Швеции… Российская история – это не только летопись варварства.
– И тем не менее, Европа всегда пыталась судить Россию…
– Правда, потом советский режим, провозгласивший себя “будущим мира”, судил весь мир. И европейские интеллектуалы с радостью поддерживали это… А по большому счету, Запад никогда не хотел видеть Россию в Европе. Никогда! Америке же восстанавливать Россию после развала Советского Союза вообще никакого интереса не было: для нее Россия – потенциальный соперник. Мало в мире стран, о которых в Европе было бы такое же негативное представление, как о России. Что говорил Людовик ХV? “Пусть Россия никогда не будет существовать на картах большой мировой политики!” Мусульманская Оттоманская империя и протестантская Швеция были для Франции гораздо более близкими, чем Россия, – это аксиома. Величие Екатерины состоит в том, что она сумела прорвать эту блокаду вокруг России, которую стремились держать в восемнадцатом веке за европейского маргинала… Впрочем, все это для меня – в прошлом. Я написала мою монографию о Екатерине Великой, хлопнула дверью в восемнадцатом веке и вернулась в современную историю.
– Вы писали о Вольтере? Это – один из моих самых любимых исторических героев.
– О, как России сейчас нужен новый Вольтер! Нужен человек, которого бы услышали все. Кто-то авторитетный, чтобы встать и сказать: “Соотечественники, подумаем о Родине!” Трагедия в том и заключается, что русская интеллигенция молчит. Ну не нуждается сегодня общество в ней! В магазинах слишком много товаров, чтобы при этом питаться еще и духовной пищей. Не хватает больших голосов: Андрей Сахаров умер, а Александр Солженицын устал. Ему бы вернуться в Россию в 1991 году, тогда бы, мне кажется, и история страны иначе развивалась. Ан нет!.. Впрочем, это и мировая тенденция: ни в одной стране сегодня нет больше моральных авторитетов.
– И в самом деле, странный намечается феномен. Когда Россия находится под гнетом, она громко говорит, когда же распрямляет спину – тишина, все голоса довольно затихают.
– Что спасло Россию от полного морального разложения при коммунистах? Ну-ка угадайте?!. Правильно: кухня! В ней собиралась семья по вечерам, сюда приходили – порой без предупреждения, “на огонек” – гости, и люди общались, говорили, спорили. Допоздна, до хрипоты! Сколько воспоминаний связано у меня с московскими и питерскими кухнями!.. Россия выжила благодаря своей культуре и духовности, защищенным на протяжении всего двадцатого века кухонными перегородками, расписными плошками-поварешками, закопченными кастрюлями-чайниками. Сейчас же русские люди разъехались по загородным домам и комфортабельным квартирам и погрязли в заботах рыночного общества. Пришла новая эпоха!.. А мне, глядя на эту Россию, почему-то становится грустно.