Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 5, 2002
В ходе кровавого распада СФРЮ две ее бывшие республики – Сербия и Черногория – приняли решение о продолжении совместного существования в новой федерации – Союзной Республике Югославии (СРЮ). Федерация Сербии и Черногории, вероятно, была “минимальным возможным решением”, и поскольку события на территории бывшей Югославии стали развиваться по непредвиденному сценарию, создание СРЮ стало своего рода консолидацией временных интересов двух республик. Реальные интересы Черногории при вхождении в СРЮ довольно сложно обозначить и объяснить рационально: Черногория вошла в федерацию в то время, когда одна война (в Хорватии) закончилась, а другая (в Боснии и Герцеговине) только начиналась, когда было ясно, что в этом государстве будет господствовать режим Милошевича, и уже стало известно, что против нового государства будут введены санкции ООН . Тем не менее, в Черногории был проведен референдум, в ходе которого была выражена воля большинства граждан и большей части политической элиты – остаться в едином с Сербией государстве. В референдуме приняли участие около 63% граждан (сторонники государственной независимости призывали бойкотировать референдум), из них более 90% проголосовали за федерацию с Сербией. В свою очередь, режим Милошевича не счел необходимым спросить граждан Сербии, хотят ли они общего с Черногорией государства.
СРЮ возникла как федерация, состоящая всего лишь из двух республик, которые к тому же были во всем диспропорциональны. Сербия располагала 95% территории, населения и национального производства, а Черногория лишь 5%. Поскольку речь шла о государствах с давней исторической традицией, которые задолго до создания Югославии были независимы и получили международное признание (что само по себе определяло их особую чувствительность к формам государственного союза), было очевидно, что будет сложно обеспечить равноправие столь диспропорциональных субъектов в одном государстве. Поэтому меньшей республике – Черногории были сделаны определенные уступки: в конституцию СРЮ были включены положения, присущие конфедерации, как, например, положения о том, что депутатов верхней палаты (по 20 от каждой республики) избирают скупщины республик, а не граждане; все союзные законы должны получить большинство в обеих палатах скупщины; федеральные президент и премьер “по правилам” не могут быть из одной и той же республики и т.д. Изменения конституции по ключевым вопросам также не могли быть приняты без утверждения в республиканских скупщинах.
Падение режима Милошевича стало историческим рубежом также и в отношениях между двумя субъектами югославской федерации – Сербией и Черногорией. Наступившие перемены имели большие последствия для Черногории. Исчезла серьезная угроза, которую олицетворял режим Милошевича, и правительство президента М.Джукановича смогло беспрепятственно заявить о своей цели – объявить Черногорию независимым государством. С другой стороны, идея черногорской независимости приобрела и достаточно влиятельных противников, что было во многом серьезнее, чем прямая угроза силой со стороны Милошевича. Пришедшие к власти сербские демократы заявили, что они уважают волю граждан Черногории, но будут поддерживать тех, кто выступает за сохранение федерации. Точно так же бывшие до последнего времени главной опорой правительства Джукановича США и ЕС сразу же дали понять, что не поддерживают независимость Черногории и выступают за “демократическую Черногорию в демократической Югославии” (эта позиция была еще раз подтверждена во время визита в СРЮ президента Франции Жака Ширака и верховного представителя ЕС по внешней политике и безопасности Хавьера Соланы в конце 2001 г.).
На протяжении всего 2001 года в Черногории продолжался вялотекущий процесс переговоров между правительствами Черногории и Сербии по вопросу будущих двусторонних отношений, к которому сравнительно недавно под предлогом “добрых услуг” присоединились и представители ЕС. Трудно ожидать, что будет найдено взаимоприемлемое решение, поскольку по вопросу о государственном статусе Черногории объективно очень трудно достичь компромисса. Но независимо от результатов референдума или какого-либо другого способа решения государственного статуса Черногории, неизбежно возникают вопросы: каковы же источники стремления Черногории к независимости и почему именно сейчас, в начале ХХI века, вопрос государственного статуса стал ключевым политическим вопросом Черногории, тем вопросом, который расколол и население Черногории, и ее политическую элиту?
Почему эта проблема возникла именно сейчас, когда Милошевич уже больше не у власти и к власти в Сербии пришли демократические структуры? Сюда же добавляется вопрос о том, уместно ли сегодня настаивать на предоставлении Черногории независимости, поскольку это открывает вопрос о статусе Косово, которое сегодня находится под управлением ООН. Почему вопреки всем этим аргументам правящее большинство в Черногории не отказывается от решения провести референдум о независимости?
Сторонниками независимости Черногории выдвигаются самые различные аргументы. Некоторые из них базируются на истории, другие вышли из сферы политики и культуры, связаны с вопросом о самосознании или же объясняются экономическими интересами и экономическими прогнозами.
Экономические аргументы базируются в основном на преимуществах государства с небольшим количеством жителей (около 650 000), которое при этом имеет около 140 километров Адриатического побережья. Аргумент о превосходстве крупного рынка они отвергают как анахроничный, в то время как стремление к единому европейскому рынку стало уже общепринятым. При этом указывают на государства типа Мальты, Люксембурга, Андорры, Кипра, Монако, Сингапура, Гонконга как на символы экономического успеха нашей эпохи. Кроме того, то обстоятельство, что после успешного двухлетнего функционирования немецкой марки в республике Черногория, так же как и 12 стран ЕС, 1 января 2002 года перешла на использование евро в качестве собственной валюты, в то время как Сербия осталась с югославским динаром, дает сторонникам независимости дополнительные аргументы.
Вероятно, один из самых серьезных доводов, на котором зиждется стремление к государственной независимости, лежит в сфере политики. Речь идет о том, что большая часть черногорской политической элиты не верит тому, что можно найти такое конституционное решение, которое позволит в восемнадцать раз меньшей Черногории получить равноправие с Сербией. Нынешний президент Черногории Мило Джуканович и его окружение на протяжении нескольких лет были свидетелями того, как Милошевич нарушал конституцию и вносил в нее изменения без консультаций с представительными органами Черногории. И хотя теперь правящая в Черногории коалиция не опасается сербских демократов, находящихся у власти, она не считает необходимым оставаться в государстве, в котором ежедневно надо бороться за равноправие меньшего государства – члена федерации. Аргумент о сложности создания двухчленной федерации при огромной диспропорции между ее членами – структурной природы и считается самым главным для черногорской политической элиты.
Реальные шансы независимости Черногории определяются целым рядом внутренних и внешних факторов. Это и раскол в среде черногорских политиков, и позиция ключевых стран Запада, и неготовность Сербии к договору о разъединении по чехословацкому сценарию, и решимость правящего в Черногории большинства вынести этот вопрос на референдум.
Вместе с тем в сложной комбинации усилий и влияний по вопросу государственной независимости Черногории можно сделать следующее заключение.
Ни Черногорию, ни Сербию, поскольку они являются странами переходного периода, стоящими накануне реформ, не устраивает, чтобы вопрос государственного статуса был отложен на неопределенное время и тем самым заблокировал переходный и реформационный процессы, а также заключение многих международных, и особенно финансовых, соглашений. Это не устраивает и их политические элиты в связи с предстоящими в 2002 году президентскими выборами.
Как будет решен вопрос о государственном статусе Черногории, с уверенностью прогнозировать невозможно. Соотношение сил не настолько очевидно, как это было в ряде других случаев, при которых создавались независимые государства. Однако с определенной уверенностью можно сказать, что не следует ждать никакого насильственного сценария или развязки, подобной тем, что были в эру Милошевича. Правительство в Белграде предпочитает сохранение федерации, однако ясно, что оно не заинтересовано решать этот вопрос силой. В то же время главные политические силы в Черногории, несмотря на политическую напряженность, полностью согласны с тем, чтобы предотвратить какое бы то ни было насилие. Это нетипично для Балканского полуострова, но Сербия и Черногория, скорее всего, будут решать свои двусторонние отношения на переговорах или, в крайнем случае, на референдуме.
Наконец, стороны не могут не учитывать позиции ЕС и США, которые будут до конца предпочитать “демократическую Черногорию в демократической Югославии”. Но если решение этой проблемы не будет достигнуто на переговорах, они вынуждены будут согласиться, чтобы дело было решено на референдуме, и одобрить результаты, за которые проголосуют граждане Черногории.
Перевод с сербского Людмилы Кузьмичевой