Опубликовано в журнале Вестник Европы, номер 2, 2001
* * * Со мною Блок, со мной Хименес, не надо больше никого. Наскучит дома - я оденусь, пойду речное божество попотчевать душистым хлебом - зазимовавших на Неве озябших уток. И под небом пустым пустой же голове так хорошо, как после ночи ласк под Вивальди при свечах, когда к очам так близко очи и пламя плещется в очах не только от свечей. Соитье с самим Творцом, с самим Творцом! - то вдохновенное наитье, священнодействие резцом, пером!.. Пусть даже раздеваюсь Морфея ради одного, - со мной то Байрон, то Кавафис. Чего еще желать, кого? 29 декабря 2000 * * * Есть красота уничтоженья. И мы сбегаемся смотреть на дом горящий, на сраженье, ведь на миру красна и смерть. И в нас ссыпают из копилки вечерних теленовостей вполне реальные страшилки из мяса, крови и костей: то рухнул самолет, то поезд сошел с пути. И я пою вслед "нашему всему" на совесть: есть упоение в бою и бездны мрачной на краю! - ну, и так далее, по тексту. Беда подперчивает снедь, а без нее нам пресно тесто житейское. Красива смерть, коль на миру… Во всякой драме достойный должен быть конец. И Апокалипсиса пламя пусть развлечет Тебя, Творец! 22 февраля 2000 ПАМЯТНИК Себе я памятник воздвигла рукотворный из снега белого в лесной глуши. Не осквернен он славою тлетворной и вылеплен добротно, от души. Заместо носа - рыжая морковка, березовые ветви - вместо рук, осталась в сердце детская сноровка и после длительных недетских дрязг и мук. Бел, словно свет, как чистая страница, как ангела-хранителя крыло. Его увидят белка, и синица, и облако, парящее светло. Не жаль, что под весенними лучами все меньше, меньше будет он, младой, и наконец с певучими ручьями уйдет апрельской голубой водой. 15 февраля 2001 * * * А розы увяли. И мне их не жалко. Я тоже увяну. И кто пожалеет? Из тени выхватывает зажигалка, как я безнадежно и пошло хирею. Курю сигарету. Смотрю на фигурку безоблачного мудреца Шакья-Муни. Пусть с неба осыплется вся штукатурка - он ясным пребудет, как солнце в июне. А я возмущаюсь, ворчу и стенаю, свой век проклинаю за краткость, невнятность, тем самым себя отдаляя от рая, широкой дорогой скользя в безвозвратность. Что делать? Спасения узкие двери захлопнулись с треском у самого носа. И правильно. Вечно хромающей вере потребен костыль не креста, а вопроса. А розы увяли. Но будут - не хуже, но так же капризны и столь же нестойки. И будут рябые подмерзшие лужи в чудовищных дебрях гнилой новостройки… 9 февраля 2001