Новые стихи
Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 20, 2004
Петр Ливнев (Империя) В холмистой печени на карих лошадях смеркаясь едет инженер Арсеньев в сопровожденье глупых казаков и маленькой беременной жены из местных. Алкоголик Петр Ливнев глядит в давно угасший телевизор и изредка моргает (несинхронно, отдельно левым глазом или правым). В стеклянном телевизоре - темно, но Петр Ливнев ждет и не смыкает. Дождь все сильней. И вдруг по пищеводу (в вагонах - свет) проносится курьерский, ослепнув на мгновенье и оглохнув. Стакан чуть дребезжит о подстаканник. И запах - от изнанки скорлупы, от кипятка и каменного угля. Дождь все фонит. Медведь Шкура моя летает, хочет меня одеть. Мясо моё рыдает - я не хочу умереть. Лучше я буду мясом, буду ходить один где-нибудь под Миассом между осин. Двоевтрое Е. Ройзману В промышленно-библейском Саматлоре в ногах латунных масло до колен. Вокруг - просторно. Как бы даже море. Парис - Наполеон. Из двух Елен ему уже подобрана вот эта - с дырявыми глазами и рукой мясной (молочной). Не хватает света. Ахтырские ахейцы. Есть покой. И пирамиды. И марихуаны. Вон педерасты - гендером идут на нашу рать, сверкая блеском праны. Ну хорошо. Есть несколько минут. Который год нам нет житья от этих. Который год у этих - нет житья. Скажи мне честно - ты же не заметил? А я заметил легкость бытия. На свете счастья нет и нет покоя. Князь Игорь написал Бородино. И света тоже нет, когда их двое - и тот, и этот свет. Везде темно. На свете счастья нет. Белеет парус, как пенопласт. Покоя нет. Глаголь. И я бы мог, как шут. Но мне осталось два пальца насмерть об асфальт. Уволь. Разговор Е. Извариной - Говори со мной, я не вижу зги ни одной, зачем это всё, не лги, на свету святая святых - темна? - Это всё потому, что твоя вина. Часовой В сибирской Сербии, среди густых таджиков стоял с ружьем стеклянным на посту (а пули деревянные в ружье, а вместо пороха - подсолнечное масло в патронах). Низко-низко дирижабли однажды на закате пролетели, крича частушки в громкоговоритель про подвиг адмирала Колчака и страны в Ледовитом океане, где день - полгода, но и ночь - полгода. А вот - ещё. Однажды в сентябре земля открылась и, как из метро, оттуда выехал наружу поезд, остановился, а потом, попятясь, втянулся в почву, как бы оглянувшись. Земля закрылась. Падала листва, хотя деревьев не было. Кукушка то куковала - 20 раз и 30, то принималась хохотать взахлёб. Русская натуральная школа. Сонет В каком-нибудь измученном кино, где Салтыков-Щедрин глотает вату и плачет, как стеклянное окно, от жалости и ненависти к брату, - есть двадцать пятый кадр. Он виден, но несознаваем: к тощему солдату приехала (декабрь, совсем темно) беременная мать. Она по блату упрашивает, чтоб на КаПэПэ позвали сына Теплякова Костю, поскольку я проездом и т.п., поэтому... От жалости и злости ...я вышла замуж, у меня семья! Сержант срывается: "Уйди, свинья!". Родители Тоскует бедная душа в бумажном теле. Хотели жить едва дыша - да не успели. Прожили жизнь кое-как - впервые жили. Потом и умерли. Вот так. Не заслужили. * * * Летели малые менты на стекловидный монастырь издалека, из темноты, через Урал, в мою Сибирь. Бажов был пьяным и лежал немного дальше, чем вокзал в Свердловске. В подземном городе Тюмень не трахались который день (им было лень) подростки. А в городе, который Омск (а может быть - который Томск, не вспомню), скинхеды били айзеров, один из них - скинхед Петров - знакомый. Летели малые менты, на Землю глядя с высоты: Россия! (короче - Russia и т.п.) 12 лет без ЛТП. Спасибо.