Новые стихи
Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 19, 2004
* * * Пробовала пальцами ноги Хвою на горячем подбородке Темноты, где в черепной коробке Тщательно живут часовщики, А воде повыбивало пробки, А деревья, подходя к столу, Нюхают и вкладывают угол, При котором и смешно и туго Смерти обоюдную пилу Двигать относительно друг друга. И лежит, лишь спичкою сверкни, По цветам, зубцам и величинам: Спальщик - потревоженная глина, Говорильщик всяческой фигни, Сборщик фиолетовой малины. Он глядит, не отводя лица, Вымеряя войлочные стуки, В домике, крыльце, суфлёрской рубке, Как тоска, что поднесла отца, Уксусом, что высосал из губки. * * * Атлас картонный твой Выставлен по крови, Штаты станешь листать - Вирджинию не сорви. Вся география нам Всем до того мала, Что звери находят смерть У одного стекла. Видишь, она стоит Шахматой костяной, Уши свои сложив Бабочке за спиной. Щурится белый свет, Сходится на челе, Ведётся велосипед Под неким углом к земле. * * * Из-под дождя повыбило леса, Оставив только шум и заготовки, И дым воды идет, и от крыльца Видна вода на бельевой веревке. И ласково, на четверть или треть Себя губя на молоке и дыме, Пейзаж отходит, оставляя впредь Портрет, опустошенный запятыми. Куда ни плюнь, куда ни повернись - Так хорошо под разными углами Все движется, как цапля, как Денис, Большой травой, промокшими ногами, Как половицы поезда под нами, Как половицы поезда под нами. * * * На полустанке глухо и голо В оба его очка, Тихая пьянка дневная без пола И без потолка. И не хватает на дне рассола Перечного зрачка. И по-над блеском стекол и крышек, В гуле русских жуков, Очень легко потеть из подмышек, Пить из чужих долгов, Женщин любить, не любить мальчишек И не писать стихов. Ибо уже стоят, как надо, По уши отгрустив, Эта акация, эта ограда, Этот локомотив. * * * Точки кипят на восьми сторонах Типа полны карбидом, Это, мой друг, математика, нах, Сковорода Эвклида. Сам он ступает в пенсне, пальто, Мыслит всегда двухспально, Если любить вундеркиндов, то Лучше с песком и пальмой. Дайте ему, покуда зима, К этим полярным совам, Ласки немного, немного ума И ничего другого. Он поломает бутерброд, Спустит воду из ванны, Он, как мыльная пенка, вплывёт В собственные карманы, Там кашеварит себе герла, Тушит бычки без проса, Всё геометрия, бла-бла-бла, Всё остальное - проза. * * * По тебе плачет твой селекционный сперматозоид, Папа, когда ты переходишь на фотографию на эмали, Мы убегали, хотя и знали: не стоит, Их не догонят, нас уже повязали. Ты задремал в могилке, милей невесты, Я - на голову пепел и рву рубаху, Люблю тебя, но ты противник инцеста, Всё, что осталось мне, - комплексы Телемаха. Как ни смешно, а всё же смешно нисколько, Помнить бритьё твоё и майку с трусами, Как бы то ни было, зеркало однооко Видит меня теперь только твоими глазами. Ищет, куда по новой забросить семя, До остального, ну ладно, помянем всуе, Требуется обычно некое время, То, которого, как ты уже понял, не существует. * * * А кино покинуто и разрыто, Только ветер с дырками, будто слово, Постепенно смотрит повсюду, словно Санников очами митрополита. Навсегда легчает пивная кварта, И течёт по телу, как сквозь пустырник, Речевой поступок, и собутыльник Перебирает 24 кадра. * * * Время семьи измеряется тем, как истёрта позолота на её парадной посуде, Ушлым женихом, который появляется с хозяйственным мылом, Съедает угощение, пока не всё остыло, Моет дочиста и уезжает на занятые деньги на шестичасовом маршруте, Смерти, конечно, нет, а есть круговорот в природе (не карусель, а скорее немного ртути), но и жизни нет, пока есть шестичасовые маршруты, разлуки, межгород, народные, как хохлома, палех. Читайте, об этом писал Еременко и писал Аврех. Когда моя дочь надумает выйти замуж или жениться, В первую очередь я отсею похожих на меня проходимцев. * * * О, Родной мусорёнок, Милый жирафа, Не угрожай мне Семирублёвым штрафом. Тяжко моей воде, Темна моя скатерть, Так ты с твоим ТТ Не бываешь заперт. Я же строкой во рту До того заласкан, Что пахнут язык и нёбо Ружейной смазкой. Только подумай, Если вдруг не заспится, Вас, как звёзд на погонах Всяких, а нас - Единицы. Нас единицы, Вас, как звёзд на погонах, Только двоих увидят Кошки с балконов. Только ты разглядишь, Огромного роста, Как я дошёл До людного перекрёстка. * * * Играли на лирах диджеи, в цимбалы стучали, Мы в кратере водку и водку смешали вначале, Цесарка печёная брутом заколота круто И вытерты руки о кудри какого-то брата, Не пейте, не пейте, Алёша, всё это цикута (проверено штабс-капитаном галерного флота). Пойдёмте-ка лучше подышим на тот или этот, Сокрыты штрих-кодом, останемся прямо в каштанах, И скажем спасибо, что где-то придуманный эрот Всё детство моё перебыл в отражениях банных, И, мокроволосый такой, за каким-нибудь лядом, Смотрел вопросительно, сидя, нестриженый, рядом, Причём только щас понимаешь, отбрасывай морсы, Один алкоголь отвечает на эти вопросы. * * * Ракушки битого стекла Царапают народ, Вода на отмели тепла, Как набранная в рот. Песок протяжную качель Толкает от слюды, От формы под виолончель В заливку под следы. И ты, захоженным песком Прошёл с ведёрком, столь Свободный, словно целиком, А в перспективе - ноль. Тогда как ноль глядит сюда И вся тоска его Теперь зависит навсегда От взгляда моего. * * * Единожды в жизни надетый, А значит, почти никакой, Лежит за твоей сигаретой Оседлый огонь городской. Дорога, которая следом Расставит свои утюги, Растертая перцем и снегом, Темна до последней доски. Стезя от печали квадратна, Стезя от печалей кругла, Негромких: молитвы и мата Тебе в утешенье дала. И свет абсолютный затылок, И цирк не страшнее опилок.