Рассказы
Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 17, 2003
ПИСЬМО ПУТИНУ
Муж вскочил, бросил письмо и вскричал:
– Впопыхах! Куда ты спешишь? Девять восклицательных знаков – скажут, что писали ненормальные.
– А нормальные вообще не пишут Президенту: они выживать должны. Все цены опять подскочили! Особенно – на лекарства: аевит стоил восемь рублей, а сейчас – десять семьдесят!
– Мама, ты уверена, что до Владимира Владимировича доходят такие письма? – спросила младшая дочь.
– Я уверена, что нужно их слать! Если молчать, то душа будет отсыхать и кусками отваливаться… Так рабами и умирать, что ли? Вон прочла: только русские за границей склоняются к таксисту, а иностранцы стоят прямо – ждут, когда таксист высунется и спросит, куда им нужно.
– Я вчера во сне видела Путина, – сказала средняя дочь. – Будто бы мы идем с девчонками из университета, мороженое едим, а Владимир Владимирович с охраной навстречу: пожал нам руки и спросил, как жизнь. Так доброжелательно! Пиши, мама, ничего не бойся.
Муж издал громкий короткий молитвенный вздох и подписал письмо.
Предыстория такова: перед Новым годом осудили журналиста Григория Пасько (дали четыре года строгого режима). Во второй раз! А я плакала над книгой, написанной им в тюрьме, видела его на конгрессе Пен-клуба два года назад. В глазах – если внимательно приглядеться – горечь, но и свет. Нашли кого объявить шпионом!
Ну ведь только в нашей стране ребенка называют “арестант” (ласково!). “Так, арестант, как тебя зовут?”. Арестовать невинного человека и посадить – это у нас просто делается.
Но все-таки – Господи! – начинается 2002 год! Давно в прошлом советская власть. А Пасько снова в камере. Как нам быть? Саша Ткаченко по ТВ призвал всех: “Ребята, нужно что-то предпринять срочно! У нас есть сведения, что в тюрьме с Григорием может случиться нечто… ”
Решила я пойти в церковь и заказать сорокоуст за здравие Григория. Денег нет на куртку мужу, а на сорокоуст есть? Но Христос не говорил, чтоб ходили в хороших куртках, а призывал возлюбить ближнего.
Однако надо узнать, крещен ли Григорий. Звоню по межгороду в Пен-центр, но тридцать первое декабря – предновогодний вечер же! Там автоответчик. Все, наверное, ушли пораньше, чтоб приготовить салаты.
Мы тоже делаем салаты, накрываем на стол. Вот и поздравление Президента! Почему он среди заснеженных елок стоит? Ладно бы – среди украшенных по-новогоднему, а то… так и кажется, что тут намек на лесоповал, который всегда ждет граждан России.
И первого января напечатала я такое письмо:
“Уважаемый Владимир Владимирович!
Мы всем сердцем всегда с Вами! Ваш приход принес надежды на спасение России! Нам близка Ваша внешняя политика после 11 сентября 2001 г. Надо всем миром противостоять злу терроризма. Мы поверили вашим словам об уважении к личности Сахарова А.Д. Но помогите Григорию Пасько: всем ведь видно, что он такой же, как знаменитый правозащитник, о котором Вы отозвались так высоко!!!
Оставайтесь Богом хранимы!!!
Вячеслав Букур и Нина Горланова, писатели”.
Заклеила я конверт и понесла его приложить к иконе, купленной у чудотворной Почаевской Божьей Матери (привозили в Пермь на несколько недель). В этот миг упала папка с моими рукописями! Почему она упала в тот миг, когда я молилась за Григория? Страхи меня обуяли… разные. Господи, что сие значит – падение папки? Но ведь знаю: Ты не намеками говоришь, а только “да-да” или “нет-нет”. Это бесы просто насылают боязнь… Не надо поддаваться.
Но вскоре начались странные телефонные звонки: днем и вечером незнакомые и малознакомые люди приглашали меня на самые разные мероприятия: “Расскажите о романе воспитания”, “Выступите на открытии выставки детского творчества” (просьбы были другие, но в этом духе – я заменила здесь реальные фразы, чтобы никого не обидеть подозрениями).
Даже один раз пришли к нам домой: попросили меня выйти и… помочь попасть к соседям! Там, мол, у любовницы, скрывается отец трех детей и дед одного внука. Но я просто не открыла вторую свою дверь (говорила сквозь дырку – глазок у нас украли, поэтому есть отверстие).
Лет пятнадцать назад такое было (мы боролись за перестройку, это казалось крамолой пермским властям). И вот опять простая статистика подсказывала: тут что-то не так. Меня, конечно, приглашают туда-сюда, но так раз в неделю. А чтобы по семь-девять звонков в день!.. Такого никогда не случалось, честно.
Если ФСБ письмо перехватила, то что ей нужно от меня? А хоть и под машину… чтоб заткнулась, не писала никогда ничего Президенту.
Допустим, не убьют, а к чему-нибудь придерутся и посадят, так ведь здоровья нет совсем! Я уже не та, что пятнадцать лет назад… Без витаминов АЕ дня прожить не могу. Без андипала, леспефлана, гастрофарма и прочее. Впервые в жизни собрала аптечку – на всякий случай. Положила на видное место. Если будут арестовывать меня из дома, то не забыть ее!
Не зря Бродский приснился – сон в руку. Нет, не в руку, не в руку! Бродского сослали в село, а нынче уже не ссылают, сразу в тюрьму…
В булочную и то сбегала бегом – оглядываясь. Снежинки мягкие, но как царапают лицо, когда их гонит ветер! Ветер спецслужб опять сделал жесткими судей и всех… страна на грани тоталитаризма? Комиссию по помилованию при Президенте вдруг расформировали! Двести человек якобы зря помиловали. А то, что миллионы зря уничтожены во время сталинизма, ничему не научило? Опять лишь бы пугать и в тюрьмы, в тюрьмы?
– Если все звонили, мама, по поручению ФСБ, то это какие же силы и деньги брошены на тебя?! Не может такого быть, – пару раз сказали дочери.
Но я-то знаю, что абсурдные траты никогда никого не смущали в нашей стране! Ведь тогда, пятнадцать лет назад, наш дом… отремонтировали! Чтоб ходить через балкон и кухню (якобы люлька застряла у строителей в этом месте). А сейчас зима, ремонтировать глупо, вот и звонят… приглашают.
Всем отказываю: мол, чувствую себя скверно, как никогда, лежу. И это правда. Голова болит так, что даже кожа не дает прикоснуться, словно волосы стали расти не в ту сторону! Давление! Один раз даже по телефону смогла сказать только два слова: “Агния, мне плохо!” (Муж был на работе). Дочь с экзамена помчалась бегом, на ходу вспоминая все способы искусственного дыхания. Влетает:
– Жива! Ой, мама, я так испугалась.
Она измерила мое давление, еще раз ойкнула и стала совать мне спазмалгон, андипал, цинаризин, пирацетам, одновременно записывая для себя телефон московского Пен-центра:
– Если что, я буду знать, где просить помощи! Так что сейчас успокойся. Дай еще телефон газеты “Московские новости”… Вот я все к себе кладу, смотри, мама. Страхи тебе мешают выздороветь. Успокойся сейчас.
И вдруг — неожиданный поворот событий! 7 января по ТВ сообщают, что в предыдущие дни была невероятной силы вспышка на солнце! А я очень метеозависима, очень. Меня сразу осенило: тревожность была от высокого давления, а оно – от солнечной активности. ФСБ тут ни при чем! И активность звонивших – она тоже от солнечной активности, вот что! Как закончилась вспышка на солнце – прекратились и звонки с приглашениями…
Сами-то страхи, конечно, были объективны. Корни их – в общественной атмосфере… что-то уже в воздухе носится. Пасько посадили, значит, грядет новый виток жесткости. Но страхи нужно загонять далеко внутрь и жить дальше. Жили же мы при советской власти, боясь всего! Если в данную секунду мне ничего конкретно не грозит, надо сесть и работать. Аптечку я убрала с видного места на столе в шкаф. Слава Богу, пока в ней нет нужды!
Только стыдно, что нагрешила перед Рождеством! Вместо того, чтобы радоваться и хорошо думать обо всех, я – наоборот – стольких людей чуть ли не провокаторами в мыслях называла… Прости, Господи!
– Представляете, что такое Рождество в Париже? – спросил телеведущий.
– Не представляем, мы никогда не были в Париже, – я выключила телевизор и сняла телефонную трубку.
Звонили друзья поздравить с праздником. Затем еще другие друзья – опять поздравить. Тут наконец кошмар прошедшей недели отступил, я почувствовала необходимость даже рифм:
С Рождеством Твоим поздравляя,
Все желали мне Благодати!
Спасибо, что слышу – живая,
Хотя лежу без сил на кровати.
Зато время есть любоваться
Твоим светом, в окно шагнувшим –
Невозможно ведь оторваться
От вещей простых, самых лучших:
Желтой ложки в стакане чая
В подстаканнике – дар подруги…
И звезда опять голубая
На вершине елки упругой!
При коммунистах всё красные звезды были, а нынче – как до революции! Голубые. О, цвет звезды сменить так просто, но как сложно сменить в душе страх на уверенность … хотя бы в том, что суд будет справедливым у нас в стране!
Однако! Рано я обрадовалась… Девятого января – новый поворот событий в этой истории! СНОВА звонок за звонком! И я поняла: на праздники Рождества сделан перерыв, а теперь все пошло по-прежнему! Люди там вышли на работу и за свое принялись. ВСПЫШКА НА СОЛНЦЕ как раз ни при чем, друзья мои! Она закончилась, а я кого-то продолжаю слишком интересовать. Семь-восемь звонков в день, и все меня хотят из дома вытащить…
– Удивительно, сколько у меня сегодня было РАЗНЫХ гостей, – сказала я мужу вечером. – Мало того, что звонят, еще и прямо в дом приходят: зовут и зовут в самые неожиданные места. Один старый знакомый, который не был у нас лет семь, предложил… просто прогуляться по воздуху!
Я уж не стала говорить домашним, что этот человек нечаянно задел рукой свой карман куртки, и оттуда… раздался голос: “Как дела?”.
– У тебя там что: рация или подслушивающее устройство? – спросила я обреченно.
– Ну, Нина, не шути так! Это игрушка – купил в киоске по пути для племянника (он достал и мельком показал сотовый – то ли рация, то ли в самом деле игрушка, надо спросить в магазинах, есть ли такие, а лишь потом рассказать родным все).
Страхи снова зароились внутри: курю в туалете и такую нежность испытываю к своему жилищу – бедному, коммунальному! Как мне хорошо жилось тут: писалось и думалось, мечталось и жалелось (всех жалко ведь).
С тоской смотрю на фиалки! Лев Толстой говорил перед смертью: только музыки жаль. Все остальное он уже готов был оставить. А я цветы жалею вот… И еще – картины. Сколько бы я могла еще их написать! Кстати, в голове все время такой натюрморт: в темноте внизу маленький, как свечка, цветок, от него лучи, тоже крошечные. А в левом верхнем углу маленький ангел. Слишком много тьмы! Никогда не писала я таких картин, а тут вдруг – не картина, а сплошная чернота.
Самое печальное, что подключились и некоторые друзья! Звонят и приглашают на странные мероприятия… Одно дело, когда чекисты охотятся на человека, у них приказ, но совсем другое, когда друзья мои им помогают. Внутри у меня такая пустота сразу образовалась: голые стены, словно сердца там нет!..
Правый бок еще заболел: желчный от страха сжимается, застой желчи, все понятно. Сестра моя грелка, спасибо, что ты пока со мной! Неизвестно, что будет дальше…
Думаю: давали же не так давно телеграмму Путину (когда закрывали НТВ): “Мы хотим смотреть НТВ”. Не было страхов таких. Почему? Потому что демонстрации шли в Москве и Санкт-Петербурге, поддержка людей… А теперь за Пасько только Пен хлопочет. Или страхи не исчезали? Просто были то меньше, то больше.
Ночью проснулась от шагов. Кто это – крыса такая огромная? Шаги внушительные: словно шагает человек, но на цыпочках. Топ-топ. Я встаю в холодном поту и включаю свет.
И что же?! Это всего лишь шарик по полу катается с топающими звуками! Он был надут легким газом, но слегка уже опал и вот катается … Ничего особенного. И все-таки как-то не по себе. Словно мир стал широк мне в плечах, плечи я сжала от страха, видимо…
Вдруг по ТВ, будто для меня, так кстати, процитировали Евангелие. Христос сказал: “Я есть дверь, кто войдет, тот спасется!” Нечего паниковать, я же молюсь. Но аптечка снова вынута из шкафа и мозолит глаза на столе – на случай беды. Несколько раз в день зажигаю свечу, привезенную от Гроба Господня (подарили мне ее – белую, как бы светящуюся), молюсь. Потом еще пишу каждое утро на бумаге молитву и кладу поближе к сердцу – на грудь.
Нина, не паникуй, успокаиваю себя, но уже смотрю на горсточку арахиса, и сердце в корчах. Дочери пожарили орехи, которые – остывая – щелкают и словно шепчутся: “Плохи наши дела, скоро нас съедят”. Плохи мои дела, скоро и меня съедят?
И вдруг все изменилось в один день! Спасение пришло с неожиданной стороны! В отношении Григория Пасько – ситуация хотя бы перестала затемняться и даже медленно начала просветляться. Новый глава Совета Федерации – Миронов – выступил в защиту узника: мол, он готов дать поручительство свое, чтобы … изменили меру пресечения, кажется. От радости я даже не точно запомнила формулировку.
И что? Тотчас прекратились телефонные звонки! Опять я перестала интересовать всех в Перми, кроме близких друзей. Какое это счастье!
Новый виток событий снова заставил меня корчиться! Но уже от стыда, а не от страха. Дело в том, что в Перми много каналов местного ТВ, и в выходные некоторые из них делают передачи по итогам недели. Боже мой! Увидела я некоторые мероприятия, на которые меня по телефону приглашали. То есть это не сочиненные предлоги были, чтоб меня из дому выманить, а в самом деле – реальные открытия выставок и прочее! Репортажи убедительно показали, что и без меня все прошло хорошо.
Тогда я зашла на часок в библиотеку и заглянула в пермские газеты. Оказалось, что другие мероприятия тоже были! Почему же такие культурные события сгустились именно в это время? А потому, догадалась я, что каникулы у школьников.
Что касается той просьбы – помочь попасть к соседке, чьей-то любовнице – так у нас все бывает ведь! Вон к моей подруге вообще позвонили в дверь студенты-биологи и попросили… голову рыбную, если есть ненужная (им велели сварить ее и разобрать по косточкам – для контрольной работы). И с радостью взяли голову судака.
Но я-то хороша!!! Чего только не думала, кого только не подозревала! Стыд какой… Права бабушка, любившая говорить: “Сам украл – один раз согрешил, у тебя украли – сто раз согрешишь, подозреваешь ведь многих”. Не нужно никогда никого подозревать, вот что.
Игрушечные сотовые, оказывается, в самом деле продаются в Перми! Я даже купила внуку Саше такой же. Нажимаешь любую кнопку, и раздаются слова: “Как дела?” А с двадцать пятой стороны, если ФСБ нужно замаскировать рацию под игрушку, то тоже ведь смогли бы.
Дочери сказали, что я сильно похудела за эти две недели.
– От страха не могла есть, вот и похудела.
– Но тебе идет, мама!
– Хоть что-то взять от этой беды, как говорил Мамардашвили (шутка, Мераб имел в виду нечто высокое: мудрость, смирение).
– Еще и игрушку Саше, мама! Уже много взяли, а не “хоть что-то”…
29-го января пришло нам известие из Москвы. ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЕ (так на конверте). Шапка такая: “Администрация Президента Российской Федерации”.
“Ваше письмо получено и принято к сведению. Консультант отдела писем – Кузнецов Г.П.” И подпись – невероятной красоты и сложности! Скажем так: словно сердце, переходящее в птицу, летящую вверх. Сильно меня она поразила, эта подпись!
Человек подписался, и весь перед нами: со своими мечтами, комплексами, желанием плыть по течению или умением лавировать в подковерной борьбе, стремлением к простоте или сложности и так далее (каждый выбирает сам). Но случайного в подписи ничего не может быть. Одним словом, меня радует, что в ней присутствует изображенное сердце – оно в самом деле говорит о сердечности как составляющей характера…
Так хочется верить, что Григория Пасько освободят! Тогда, может, страхи наши отступят…
7 февраля 2002 года по ОРТ показали передачу “Человек и закон”, где снова доказывали, что Пасько – шпион. Но меня не убедили. История продолжается… Одно утешает: ВРЕМЯ – честный человек и все рассудит правильно.
А про то, что за это время закрыли канал ТВ-6, не пишу. Все и так знают. Теперь у нас нет независимого телевидения, все кнопки – государственные…
(16 февраля 2002 г.)
Постскриптум: Пасько освободили досрочно. Слава Богу!!! Пора этот мой опус где-то опубликовать.
16 марта 2003 года.