Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 17, 2003
Колыбельная на воскресенье Давай уснем, поскольку воскресенье себя как воскресенье исчерпало. Вступая в третью фазу облысенья, Луна в стрельце маячит в полнакала. Повсюду мокро. Мокрые рубахи С балконов вяло свесили манжеты. Тихонько дремлет мокрый амфибрахий, Свернув клубком свое цыплячье нетто. Сезон дождей сменяется сезоном последних новостей и разговоров о смысле бытия... Лежат газоны, попадавшие к ночи вдоль заборов. Лежат пророки, сваленные сном, И грезят про грядущее спасенье. И только Бог, который три в одном, Не спит, опять терзаемый мигренью, Лежат краеугольные каменья, Разбросанные наспех где попало... Давай уснем, поскольку воскресенье Себя как воскресенье исчерпало... * * * Наполнены амбары урожаем, вино уже разлито по бутылям, и мы с тобой сугроб сооружаем, слегка грустя по буйству хлорофилла. Мы возведем его до эмпиреев и форму доведем до совершенства, а после присовокупим к наследству, где табурет, тепло от батареи... Где сонмище верлибров винтокрылых снуют под потолком у самой лампы, а за стеной толпа репатриантов торопится на зимние квартиры. И маются скитальцев разномастных на перепутьях шумные оравы, где валуны вещают безучастно про всяческое там "пойдешь направо..." Скрипит дверной петлей двуликий Янус, Впуская пришлых, провожая прошлых... Бредут сизифы, под своею ношей бездарно надрывающие анус. ...Придет пора, и к нашему сугробу прибьют мемориальную дощечку, шлагбаумы раскрасят в чет и нечет и поведут блаженных и хворобых... И вот уже идут по бездорожью со всех концов к сугробу пилигримы, и вкруг него сбиваются пингвины высиживать потомство у подножья. * * * Понаперли кучей вопиючей. Понасперли винтиков и гаек. И давай закручивать покруче, С песенкою весело шагая. Правых понавыперли налево. Сзаду поназаперли ворота. Спереду уперлись прямо в небо Кукишем, лоснящимся от пота. И пошла... поехала родная... В ход пуская бублики и плети... Истово. С нахрапом. Запевая... И глядишь - всего через столетье, Поднятые ввысь одной лишь верой, Свесив вниз носы и гениталии, Над Парижем на листе фанеры Пролетают наши пролетарии. Ахиниссимус (или прорыв тяжелой артиллерией) Пролог Вселенная дышала полным бюстом. Астрал страдал от астмы и тоски И, проклиная материализм, Ругался грубо и порол горячку. Вода, шипя, переходила в пар. В блины, шкворча, переходило тесто. А мудрые седые ахинейцы Переходили в брод бурлящий Ганг, Неся народам мира Ахинею, И горбились под грузом рюкзаков. Часть 1 А в этот час в Тамбове и Свердловске Спириты пили спиритус, курили ... Вдруг самая зашоренная спичка Разговорилась и толкнула спич: "Сограждане! Друзья! Доколе будем Бездействуя коробиться в коробках? Доколь терпеть нам козни диктатуры, Втирание мозгов и произвол?!" Вскричали спички: "Правильно! Даешь Большую Смуту! Смоем нашей серой Позор веков - покорность наших предков!.." Тут спички разом ринулись в экстаз И совершили акт Самосожжения. Часть 2 И, полируя пятками Монмартр, Смакуя "Белль амор", гордясь собою, Фланировал в фланелевых кальсонах Последний из России эмигрант. А местные (парижские) спириты Не выносили спиритус на дух. И баловались рейнским и бургундским, Тамбовским и свердловским не в пример. Часть 3 А тут как раз опять случилась сходка. Ругали бывших (впрочем, как всегда). Хвалили Факт. Мол, Факт - упрямый малый. Упорный. Вот ему бы и бразды. И голоснули все единогласно (И даже безголосые совсем). Пока же Факт шнырял по магазинам И выбирал по должности венец, На постамент поставили Постфактум. А Факт словил инфаркт и тут же слег. Эпилог И надо всею этой панорамой, Привычно издавая ультразвук, Слегка шурша и зенки натопыря, Плел нетопырь - летучий, как голландец, Как газ фреон и думки дурака...