Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 16, 2003
Стародубцева Наталия Сергеевна родилась в 1979 в Шимановске Амурской области. Окончила филологический факультет Нижнетагильского пединститута. Преподает в исправительной колонии. Публиковалась в местной и областной периодике, журналах «Риск», «Вавилон», «Уральская новь», «Урал», сборниках «Контрабанда», «Тагильская находка», «Анатомия ангела». Автор книг «Китайская скрипка» (Н. Тагил, 2000); «Опунция овата» (2002). Живет в Нижнем Тагиле.
* * * (2002) но там ещё зимы не сосчитать не одолеть и не переиздаться так улицы уводят и за двадцать уже недавно думаю опять во мне растёт желание убить брюхановых от зависти к примеру но больно за неправильную веру когда она научится курить тогда убью сунцову хоть она мне на глаза давно не попадалась к михеевой испытываю жалость она мне двести долларов должна убить нестрастно нежно от тоски сто пятая часть два убить красиво пока жена на кухне моет сливы и плодоносят милые соски пока тепло пока не занесло куда и снегом ты ещё не знаешь как без меня стабильно выцветаешь не отрицай не мучайся прошло * * * (2002) опасайтесь дикой тамы милой тамы монтецумы у неё большие планы офигительные суммы нецензурные потомки и исписанные стены у неё болят от ломки неразрезанные вены вдалеке от плоской кровли в пальмомаленькой таверне она пьёт горилку с морли я убью её наверно * * * (2000) Я твои рифмы знаю: цветочки, би - И всех твоих уходов сумерки, трап и город. Ты - карусели, снежное - на, люби! - Прячешь мои привычки и нервы в провод. Я твои цифры вычитала - молчи. Перепрощалась с улицами - за лето. Я рисовала слезы твои - почти Все получились, за исключеньем этой. * * * (2001) Арочный вздох парабол длиннее пули, Киндер латает снег и глотает полдень, Пользуясь тем, что бабайки давно уснули И не считают жертв по-японски в столбик. Через дорогу сны промерзают - в кожу, Меньше бутылок, воздух почти несносен, Мы начинаем есть уже то, что ложут. Все (.) потому что так, а совсем не осень. * * * (2001) Да и куда я вернусь, если слов не надышишь. Суть: отравить тебя чаем, любимая, что ли, (С)плюнуть на вечный НТ с обезглавленной крыши - Шалость - не более, жалость - ни сопельки боли. Я ли тебя торговать по базарам, и я де- белые пятна тоски изучаю до хруста. Спали бы порознь как сёстры в твоём Ленинграде, Жили б в хрущёвке на Ленина. Смугло и пусто - Я; потому и вернусь, когда совестно, враже, Чтоб утопить в тебе долгую линию суши, Снять твои кольца и тупо смотреть на пейзажи, Можно выращивать там шелковицу и груши. * * * (2002) если ты войдёшь в число великих женщин восемнадцатого века - аве мулине и бледноликих - например, ценителем туренко, 5 часов бумажно каламбуря, невдомёк, индико, ино-странно: утю-тю стакан в стакане буря, ну а я живу катамаранно. я тебе - в либидо и вне брака, не найдя эпитета как спился - я тебе спою-чтоб-ты-не-плакал, я тебя рожу, чтоб ты гордился, выдыхая вдоль,- упор и точно повторив незнаки, препинанья, в патефон затариваясь строчно, я тебе оставила названье. * * * (2002) И вот вырастают дни на твои ладони, И мне дописать числа всё сложнее, реже. Какие теперь дожди? Говорят, всё те же, Но будут ещё, и к зиме, говорят, утонем. Горбатых плащей накроим, обесточим город, Умрём себе в сумерки, чтоб никому не сниться, И нежно стучат в самолёты кривые птицы, Беременные пересадками - это повод. И вот - надоест, и не крест - не такие были - И ждать, наполняясь приметами, и при встрече Себя вычитать из тагила, тагнета или, Не путая части света, как части речи, Собой называть эту дрожь, эту глупость, эти Окурки на кухне и дактили - тем вернее Я сдохну и/или однажды родятся дети, Что, в принципе, то же самое, но длиннее. И мне - где сходить с ума и солить капусту - Без разницы, т. е. я знаю уже, я знаю: Чем дальше в себя, тем красивее, злее, пусто, И вот добредаешь до слова (читай: до края). * * * (2001) Ведь не пугают вещи про смех и запах. Контурный остров выжил, а я простыла. Осень не старит, предпочитая плакать. Мне же - искать дорогу, п. ч. забыла. Всех геодезий карт оказалось мало. Меридианы лопнули, запад длится. Пишешь налево, а точки уходят прямо. Не по-китайски, т. е. Мои границы Тоже не раз нарушены были, детка, Ты поправляйся, завтра поедем в город Пить лимонад и печалить собой проспекты. Я забираю имя твоё как довод. * * * (2000) То в небо, то в лужи - какая баня: Я тебя ненавижу, ты - ищешь меня глазами, Ты - соскучившись в стельку, а я - расстилать другому: Вымирающий, что ли, вид ни в какую кому Не впадающих. О, и не голос, ни рук - я знаю - Сигаретная дрожь, - до бретелек тебе родная, Не чужое дитя, не моё, улыбаясь нежно. Ничего, кроме памяти: бережно и безбрежно. <1> (2001) Я не знаю, прости, - ты - молчишь, киллер - сдох, стипы - ноль, Провода околели в своём электрическом сне. Сколько стоит зима, провёденная вместе с тобой, - Никаких институтов, "газелей": бумага и снег? Говоришь, мы замёрзнем, поскольку горячей воды, Отопления, света, а также желания нет. Я пойду торговать курагой, не собой от булды, И мы купим вина и, возможно, тебе сигарет. Я во вторник умру, так как март и не хватит у. е. Офигевшие дети орут и взрывают почтамт - Ты не будешь звонить! Я забыла - ушла, не поев И не тронув тобою придуманный чай. ...ярытам. <2> Ты собираешь манго или мне Так кажется? От пива ноют точки. Там - распускают волосы и строчки Пока не строят, п. ч. нет. Там в окна дышат: ждут, когда уйду, И выжигают нежности на коже, Давясь на брудер - что? Одно и то же В бесячем там: истерики во льду. Там водку жрут. Там север. Я не дам, Чтобы они твои сожрали манго. Я тьма над голубым Ян-тце-Киангом. Я чёрный плащ. Я дура. ...ярытам. <3> Когда ты чиркнешь плавником и нарежешь воды, Блестя каблуком как гудбай - эти - левые - груди! - Дешёвой кофейни тебе и блондинок на блюде, - А я - отстрелялась. Пока. Загибаю следы. И - не досчитаешься окон в зрачке или дам - С утра разбредёмся в трамвайном углу непочтений: Вас можно? - Возможно. А на фиг? И сам себе гений Бодяжить полночное. Как тебя там... ярытам. * * * (2000) И холодно вокруг и как-то странновато: И лишь в ушах звенит расколотый испуг. А в темноте цветет опунция овата И белозубый мавр натягивает лук. Не бойся, я пришла, я вытащу из плена, И мне не страшен чёрт и крылья тишины, - Но если позовёт красивая Елена, Ты просто не ходи, ...чтоб не было войны. * * * (1999) Я - о море в каблучке, о солёном. Купи пандочку! Сфотографируй меня в платье зелёном - Поставь в рамочку. Принеси мне из колибри кулончик На тарелочку. Мама твоя удивится точно: Ну и девочка! Ты пока не говори разным людям (Мама - скрейзила), Что мы друг друга совсем не любим, А так... весело. * * * (1999) Замочных скважин только вздор, а так - Незлая неподсмотренность пейзажа, Прикольные неверности, folk-лажа, Солёные развалины атак: Уснувший город в точке 2 а. м., Где ты никак не хочешь вспомнить номер Моей квартиры. Девушка! I am - Почти живая, и никто не помер Из тех, кого ты не - скажу - куда. Когда я говорю: такой-то город, Ты видишь снег и здание суда, - Не знаю, почему. Ты ищешь повод Оставить местность телефонных поз, Разбитых бирок и торговых марок... Я здесь - убить тебя. Угу. Всерьёз - Писать тебя, легко и без помарок. * * * (1998) Мы будем жить в нищете и позоре, В чутких объятьях на белой горе, Жадно глотая солёное горе - О серебре. Нежно вдыхая в гудящие вены Сорванный голос и тонкую прядь, Сможем свободно ходить через стены Или летать. Раны питая - в дремучие соты - Станем молитвами полнить наш стол. Не доберутся до - ни гугеноты, Ни Интерпол. Или, отдавшись обкуренной своре, Болью изгнания гордо звеня, Мы будем жить в нищете и позоре, Радость моя! * * * (1997) Теперь и горизонт не тот, И он чем дальше, тем всё хуже: Опять яичница на ужин. Он говорит: у всех так... Врёт. Нормальный мент не курит "Кент". Поселок Г. впал в летаргию. Придумал Чехов "Хирургию", А кто-то - "Пятый элемент". Страна в изгнании. Сидят. Герой уснул наполовину. Сейчас заплачу или двину Куда-нибудь, - глаза глядят. * * * (1997) В лунные числа, печальные лунные числа, Чтоб не уснуть, он высчитывал этот побег. Ночью от времени время сбылось и повисло: Не дотянув до окна, умирал человек. Вот посмотрите: стоит ещё дым сигаретный Около стен, и неверно замысленный путь Через облом, спотыкаясь на теме запретной, Липко течёт в окончательно мёртвую грудь. И задевая уже непростительным взглядом В тщетном порыве порыва случившийся труп, Вдруг замечаешь, что были спасительно рядом Пальцы его и металл отопительных труб.