Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 16, 2003
Колобянин Антон Валерьевич родился в 1971 в Перми. Публиковался в журналах «Урал», «Несовременные записки», «Уральская новь» и др., автор сборника стихов «Центр дождя» (Фонд «Юрятин», Пермь, 1997). Участник «Антологии современной уральской поэзии» (Фонд «Галерея», Челябинск, 1996). Живет в Перми.
* * * Луч света в тёмном царстве ходит вдоль и поперёк - стола, серванта, стульев. Пусть на столе мерцает алкоголь, как мёд внутри зеленоватых ульев. Пусть на подушке - профиль на двоих. И только дым распался, фиолетов - на две струи (слегка сплетая их). Поэзия распалась на поэтов. Мне снится сон: высокая свеча вдруг медленней, чем башня восковая,- клонится в мрак, сильна и горяча, бумажные объятья разрывая. Я просыпаюсь, я хватаю ртом край одеяла и рукою мага я вдоль стены листаю древний том. Сама стена белеет, как бумага. Но лунный свет сам от себя бежит. И мне луна не перепилит шею, покамест нож в её руке дрожит и бьётся опекаемая ею артерия. Пока творится быль, я кожицу с небытия сдираю. В твоих лучах, господь, - играет пыль. И, кажется, что это я играю. * * * (1999) Не дай нам бог сойти с последней электрички. К пространству снизойти и время взять в кавычки. Раздвинем тёмный лес, предъявим лунный пропуск. Граница двух небес благословляет допуск к архивам сентября. Кто ангелы похода? Не те ли, что, скорбя, нас бросили у входа? Мы выйдем на просвет реки, где нету лодки. Я празднично одет, ты рвёшь свои колготки. Часы дают совет - тик-так, любить природу. Я отстегну браслет и залеплю им в воду! Мы всё-таки сойдём. Не дай нам бог, конечно: друг друга не найдём во тьме и будем вечно без денег, без часов - бездомные. А впрочем - деревья на засов не запирают ночью. * * * (1999) Тебе к лицу - любая тень: сирень в укромных уголках и глаз, и щёк. Случился день, и на балкон в одних чулках выходишь ты. Такая лень писать стихи прошедшим дням, но вдохновение-олень рогами свет качнуло там, где знак бессонницы лежал. Он трепетал и он трещал, как пламя в печке. И бежал на кухне кран и восхищал всю тишину вокруг себя. И сгусток белого луча озвучил, воздух серебря,- мытье посуды. Но ключа не подберёшь к тем временам, что выцветали сквозь узор. Ах, как приятно было нам стихами делать этот сор. * * * (1999) Мне женщин обходить, как битое стекло. Порезаться: любить. А крови утекло - хватило бы на пруд. Возлюбленные - мстят. Сквозь лилии идут топить слепых котят... Мне женщина нужна, как водка на столе. И чтоб она, влажна, стояла в хрустале. И чтобы в жаркий день она была, как тень. * * * (1999) Кофе напьюсь... Всё равно ко сну мозг прилипает. Сейчас усну. По телевизору снег идёт, как на работу седой народ. Спят пауки, свой потупив взор. Ткут на обоях цветной узор, тоже во сне. И маячит тень с той стороны, где начнётся день. Ливень с утра, мы чего-то ждём. Шифер изломан, как в шторм, дождём. Те, кто проснулись,- ещё близки, только по горло ушли в пески нового дня, золотых забот. Так продолжается до суббот. По телевизору - снег и снег. Яркость убавишь, и как во сне. Так, невзирая на кофе,- сон тонкой иголкою нанесен и на фольгу твоих нежных век, и на экран, за которым снег. * * * (1999) Ко мне приходит мышь, грызёт мою подушку, попискивая: - "Спишь? Я сон твой не нарушу. Я призрак и мираж, сомнамбула и водка". Я пил её, мандраж сбривая с подбородка. Мне очень плохо, мышь. Я ни на что не годен. Пока шумел камыш, я был ещё свободен. Перегрызи мне, мышь, сырую пуповину. И, значит, ты родишь меня наполовину. Отдай мне нежный писк и юркую повадку. Луны медовый диск пролей в мою кроватку. Я спать хочу, я спать хочу. Но есть погода - судьбу свою копать в саду без огорода. О мышь, ты мой малыш, зачем скребёшься ночью? Я сплю во сне. Ты лишь не приходи воочию. * * * (1999) Летняя ночь. Гроза. Вспышка над гастрономом. Мальчик не спит. Глаза. Пахнет металлоломом, свалкою ржавых туч - в небе, где два просвета. Бьется о стены луч, не находя поэта. Кто отразит рассвет гибким клинком удачи? - если поэта нет, даже когда он плачет. Даже, когда он пьёт или слегка простужен, счастлив, влюблён, поёт - т. е. - кому-то нужен. Мальчик лежит, как нож, в мягкой своей постели, овеществляя дрожь в худеньком, дерзком теле. Ибо настал черёд - яркий фонарик включен. Мимо стихов плывёт, слушая скрип уключин. Летняя ночь. Гроза. Всё записав в анналы, мальчик не спит. Глаза спят, пробивая талый снег подростковых снов, что барахлят за тучей. Ибо не надо слов светописи летучей. * * * (1999) Впотьмах вода мычит. Мигают самокрутки. Кругом звенят ключи таинственной побудки. То окунь бултыхнет, то звякнут два стакана, и самогон дохнёт из глотки истукана. Вот лезет из-за туч рассвет по пояс голый. А я вращаю ключ в замке воды. Он - полый. И леска прячет ум, чтоб стать быстрее звука. Вот так играет в "doom" речная рыба, сука! * * * Ты любишь фотографии. Ты гладишь их белый глянец и, конечно, веришь, что это - ты. Надеясь, что наладишь хрустальный мост из прошлого (теперь уж - из прошлого), и - в будущее. Тянешь себя за подбородок, размышляя о том, что ты когда-нибудь завянешь, как орхидея - воздуху башляя гнилую смесь. И, покидая вазу ну, скажем, - бытия, ты отражаешь позорный след. Но сам уже ни разу себя на этих фото - не узнаешь. * * * Остались две жизни - до нового года. Дожди - словно жалюзи - сдвинет погода. Ударит мороз, как топор дровосека. Расклеит афиши явление снега. Спектакль отыграет и тут же растает. Румянец тебя по щекам отхлестает. Ты будешь, как гном в театральном бинокле. Но, чу! Облака из бумаги - намокли. Весну растворив, как таблетку от кашля, - вдруг из заточения - лунная башня - отпустит принцессу... к тебе... Это может случиться: но это случиться не может. Ведь жизнь, ей нельзя подыграть - ни биеньем чуть влажных сердец, ни кладбищенским тленьем. Две жизни: одна - погашение долга. (Боюсь, этот долг не отдам очень долго.) Другая - струит свои воды чуть слышно. Её не прожить. Ты пытался, не вышло. Ты сам - её плеск. Но себя ты не слышишь, пока ты шумишь, т. е. попросту - дышишь. Пока ты постель разминаешь, как сено. Вкатив под язык колесо седуксена, как Новый Сизиф, ты, конечно, забудешь - где был ты и где вряд ли ты ещё будешь. Тень (1999) Пустая звезда блеснула бутылочкой из-под виски. Царевна моя заснула. Её целовать бессмысленно. Она не проснётся. Может, другие объятья станут её колыбелью. Боже! - чур, нас они не застанут. Любовь - это тайна кожи. Эротика - мёртвый всполох. Плывут облака, как дожи в своих надувных гондолах. И, как облака, проходят над нами любые чувства. И новых людей находят, а место святое - пусто. Мне нравятся новостройки, где камень в собачьей стойке. Но стоит поднять твой ворот - о, Тень,- и исчезнет город. Сотрутся ларьки, вокзалы, и очи поднимет долу душа, распуская алый бант: то ли сердца полу- влюбленного, то ли раны в сердцах нанесённой близким тебе существом. Бараны! Мы заняты чем-то низким! Любовь - это даже битва не света и тьмы, а счастья - с самим человеком... Бритва и тонкий кошмар запястья! Словарик самоубийства был мной таки не прочитан. И всё-таки, в чём жизнь смысла жизни? - Вопрос заcчитан. А в сердце моём - картина, полна айвазовских баек. Там море шумит картинно, оплёвано стайкой чаек, как семечками. Излузган простор. Но и там со мною - Тень. И я ею узнан. И жидкостью семенною рискнувшие онанисты могут дрочить на море, чьи волны зело мясисты, волнительны и - amore! О Тень, ты моя загадка. Тебя я оставлю после того, кто сожмётся сладко и ляжет покорно возле. Но лучше бы не оставил... Ты, помню, ползла по стенам, по шторам. А свет их плавил, и всё это пахло сеном. Мне было светло, прелестно. А в полдень ты исчезала. О Тень, ты не знала места красивей, а то б сказала. * * * Слово - не воробей. Выстрелит - не убьёшь вылетом из обеих губ. И не пустишь нож в ход. Не убийца, чай, чтобы его убить. Чинно сижу, пью чай, как меня не любить?! Я не поэт, а так, малость Иван-дурак. В церковь я не ходок и не люблю кабак. Либо стихи умны, но лишены красы. Либо - наоборот. Значит, малы трусы. Слово вообще есть бог. С птицей его сравнишь - скажут тебе: Ты - лох. Библию, мол, темнишь. Ну а поэту чё? Чинно сижу, пью чай. Хрен вам через плечо. Эх, перо, выручай. С богом! Спеши дерзать, переводить листы. Нечего мне сказать греку, варягу. Сты- дно. Намек (1999) Тело твоё лишено морщин. Явятся сами, их не зовут. Мысли пока что чужих мужчин, как светляки, по тебе ползут. Может, неопытна. Не княжна в этих делах. Но лежит роман с терпким названием "Ночь нежна" - под одеялом, как басурман. Рядышком тело твоё дрожит на деревянных сосках, ну и - парень красивый тебя лишит даже не чести, а чешуи. Кровь за глаза называют - честь. Явится некто, условно - принц. Выяснишь скоро, у прынца есть старое хобби: система линз - т. е. бутылка и рюмка. Ну? Можешь любовника завести. Я для чего здесь баранки гну?! - Только шепни мне, куда везти. * * * Город, в котором я был счастлив четыре года, где тихо ушла семья в песок. И теперь погода - единственная моя тюрьма. В остальном - свобода. Теперь я ничей должник. Вот только - по части денег (?!). Но, думаю, мой двойник докажет, что я - бездельник. Исчерпана тема книг. Подмёл мои деньги веник. И, стало быть, мне пора. Я встал под кирпич заката. А будущее - гора, железной рудой богата. И, стало быть, мне пора в обход, чтоб успеть куда-то. * * * Я мог обнять твой силуэт в горячем сне, пока темно. Пока скучает Элиот - зажглось на небе казино, на книжной полке умер Фет и Пастернак ушёл в кино. Я не был в Марбурге, я был в иных местах. Воронеж спит. Дрочил всю ночь (откуда пыл?). Вот выпал снег, как первый стыд. Я брал лопату и кидал сугробы, деньги, алкоголь. Потом - Москва, потом - подвал, потом - в глазах блеснула соль. Я мог обнять. Я записал на портативные мозги твой силуэт. Любой вокзал, где стойки барные узки, сжимал мне музыкой виски за то, что кофе заказал, а не текилу. Я один. Тебе уже не позвонить. Тереть - как новый Аладдин - остатки лампы, громко пить - не для меня. Я был влюблён, но ты сожгла не до конца. Твоим лицом я опылён. Какая крепкая пыльца! Её не вытравить. Есть чай. Он много крепче и темней. Включай CD и выключай себя из общества теней. Лови такси в любую ночь, крути свой бизнес, жди весны. Любовь не в силах нам помочь, она не видит наши сны. * * * Ты знаешь, я скоро умру. (Напрасно на это надеюсь). Я вижу такую муру, когда мимо зеркала бреюсь. И ты мне не сделала зла. Я даже тебе благодарен, что ты, как змея, проползла. А я пролетел, как Гагарин. И я, несомненно, умру. Мне так надоело глядеться в постылую эту муру, где нет отражения сердца.