Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 16, 2003
Бурашников Николай Павлович (1952-1999) родился в поселке Савино Чайковского района Пермской области. Автор двух книг стихов, выпущенных в 80-е годы. Жил в Перми, последние годы — в селе Калинино близ Белогорского монастыря. Трагически погиб.
* * * Дороге нашей не было конца. Бил снег в лицо. Мы гроб несли отца. Без горьких слёз из-под опухших век Отца несли, проваливаясь в снег. Хотелось нам упасть и не вставать. Но тяжело дышала в спину мать. Так на её дыхании и шли: Бил снег в лицо, и мы отца несли. * * * Два могильщика ямы копают друг дружке. Трудно это - могилы копать. Разведут костерок, выпьют чаю по кружке И копать начинают опять. Ох, и много народу они схоронили! Больше нет ни врагов, ни друзей. Но привычка копать, чтобы рученьки ныли, В них осталась до мозга костей. Вот и стали копать они ямы друг дружке. Как закончат сие дураки, Разведут костерок, выпьют чаю по кружке И друг друга прибьют от тоски. * * * В полночь глухую в старинном квартале Мокрой листвой тополя облетали. Ветры кричали в расщелинах зданий До потрясенья души, до рыданий. Ни от кого я не ждал утешенья. Жаль только было, что в час потрясенья Люди в квартирах бесчувственно спали, А за окном тополя умирали... * * * Синеву на реке распоров, усвистала моторная лодка. И с высоких небес опустились устало чирки. И пером вожака, что сразила шальная двустволка, Вденув солнечный луч, залатали обиду реки. Снова тишь и покой, и вода на реке голубая. Но подобием облака в небе зияет дыра. Ночью в эту дыру оборвётся звезда роковая, И наутро охотника мёртвым найдут у костра... * * * И устал мужик, и лёг в траву, Не желая ни воды, ни хлеба. И увидел наконец-то небо. Не во сне увидел - наяву. Удивился - что за благодать! Плыли облака над ним, как в детстве. Выпорхнуло жаворонком сердце, Поднялось и стало трепетать. Пело, трепетало, и в селе Поднимали головы старухи. А мужик лежал, раскинув руки, Словно крест на горестной земле... В полнолуние Луна взошла, и с воем к ней Собачьи вытянулись морды. Качнулся плот у камышей И глухо звякнул цепью мокрой. И забурунили в сетях Лини у Чёрного провала. И слышно - баба на сносях В избе соседней застонала. С крыльца спорхнул пацан босой И, перепрыгнув через жерди, По огороду под луной Бежит до сельской акушерки. * * * Злоба, дикая злоба вокруг... Чтоб уйти от неё, напивается друг. Пьёт по-чёрному он, чтобы свет увидать. И, воскреснув, приходит родимая мать, И у краешка тихо садится стола, Словно старая возле дороги ветла, И на сына глядит, как на степь без конца... "Выпьем, мама - он шепчет, - помянем отца. Что же с нами случилось - никак не пойму..." И зубами скрипит, погружаясь во тьму. * * * Свет одинокого окна На куст сиреневый прольётся. И снова в комнате она Кого-то ждёт и не дождётся. И снова мне всю ночь не спать И, притаившись у колодца, Курить в рукав, и поджидать Таинственного незнакомца. Но почему он не идёт? А вдруг она в часы бессонниц Меня, а не другого ждёт, И я - тот самый незнакомец?! * * * Чтобы бабы не мёрзли в роддоме, Чтоб рожали, чтоб сладко спалось, Долбит уголь увесистым ломом Кочегар во крещенский мороз. И на лбу его тёмно-багровом Капли чёрного пота горят. Наломает угля громового, Тачку грузит и прет её в ад - Где огонь раздраконенный пышет, Свищет пар; где (сама простота), Схоронясь от собачников, лижет Собачонка обрубок хвоста... Буря Громыхает в небесах Часто и сердито. Свищет ветер в проводах На углу бандитом. Вот сверкнуло за углом - И скворец с подбитым Окровавленным крылом Рухнул под ракиты. Почернел хозяйский дом И пустой скворечней Машет, будто кулаком, Буре озверевшей. * * * Посидел у могилы отца. Поседел, не узнать молодца. Сгорбив плечи, вернулся в село. Бороздили морщины чело. Старики в нём признали отца И руками махали с крыльца. Говорили: "Ты где пропадал?" Каждый чарку ему предлагал. Только мать всё одна поняла. Утешала его, как могла... * * * Вот и привиделось... в поле ночном Конь белоснежный, и кто же на нём? Это же брат мой, он в золоте весь. Значит, не умер он, значит, он здесь. - О лучезарный, о старший мой брат! Что же ты мимо, туда, где закат? - Колька, ты жди на востоке меня! Там я взойду ради русского дня. Резко в ночи полыхали оне: Конь белоснежный и брат на коне. Вскоре исчезли... Я Богу молюсь: Сердцем к востоку, и - жду не дождусь. Маршал Дух победный военного марша. Гулким шагом проходят войска. Их суровый приветствует маршал Напряжённой рукой у виска. В незабвенные эти мгновенья Что он думает, воин седой? Он устал от работы военной, От тяжёлых погон со звездой. А всего-то душа и хотела - Сеять хлеб, ребятишек растить. Но пришлось, как эпоха велела, - Век суровую службу нести. Жизнь его стать легендой успела В каждом городе, в каждом селе. Но её лишь для ратного дела И хватило на горькой земле... * * * И с этой мыслью я умру... М. Лермонтов А жизнь - она возьмёт своё. А жизнь - она не любит слабых. По ней дорога сплошь в ухабах, И в небе кружит вороньё. Оно накаркало беду. Но ты греми, моя телега, Греми до вечного ночлега На ту вон, дальнюю звезду. Пусть вороньё. Пусть снег с дождём. Мы прикоснемся к ней, былинной, И с ней сольёмся в свет единый, И никого не проклянём. * * * В открытое окно шумит осенний дождь. На улице темно и в комнате темно. И плачу я, ну что с меня возьмешь: Так хорошо в душе, как не было давно. Я не кричу: "Подать сюда огня!" Не надо ничего и лучше ни гугу. Я счастлив тем, что слёзы у меня, А я-то думал - плакать не могу...