(Цикл стихотворений)
Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 15, 2003
* * * Все те же, там же, в тех же позах - Диваны, трубки, разговоры, Изба, ковры, ветра, морозы, Дороги, дураки и воры. Амуры, грязь, навоз, холопы, Бастарды с волчьими глазами. Для просвещения - Европа, Цыганкам - серьги с жемчугами. В долги... В Италию, на воды... Жена в четвертый раз брюхата... Трактирщика о стойку мордой... Письмо послу из магистрата. Граница, Неман, пыль, бекеша, Казачий ротмистр - тупица, И Высочайшая депеша С запретом проживать в столицах... Борзые, ружья, кони, плетки... Ночами холодно - не спится... Грудь... Скоротечная чахотка... И по монетке на ресницы... Все те же, там же, в тех же позах - Под православными крестами... Ветра, дороги, паровозы, Жандармы, воры с дураками... * * * В небе, в небе быль за небыль Перевязаны петлею... Из-под ног уходит мебель - Все с тобою - под тобою... Перехряпал божьи свечки, Райским птичкам разноперым Повытаскивал сердечки - Вставил дизели-моторы... Потучнее выбрал тучу С громким громомеханизмом, Кто на туче - хрен летучий, Кто под тучей - тот, кто снизу... Одиссей изжил пространство - Одиссея мучит Хронос, Все Евклидово пространство - Хрен, переходящий в конус. Все статично и фаллично, Все запутанно и зыбко... Время - длинно и безлично, Как младенческая пипка... Как же мог он, простодырый, С идиотскою улыбкой, За семь дней творенья мира Не понять, что он ошибка ... * * * Текила - пати по средам Я: "Не хочу", а ты: "Не дам". Так зарождается заряд, Заря и Ад. - Листал намедни Моруа - Хандра. Лепил из пластилина змей, Найдешь - убей. Текила - пати по средам. - С цикутой Вам? - Еще с цикутою налей И мне, и ей. - Возьми фиалки из горсти - Полы мести. Толкает что-то... рок не рок, В Ирак, в Нью-Йорк. Текила - пати по средам... Лижи, кусай... - Ах, ты не дашь! - Зачем же, дам! - Тогда - Банзай. Текила - пати по средам... Бомбим Бомбей. - Еще с цикутою сто грамм, И мне, и ей. * * * Птица Сирин с оперением, Перья - сталь, под сталью - теплое... На заре - ворона мокрая... Вечер - место приземления. Вруша ты, вещунья серая, Крест выкладываешь лотосом. Мы привычны к этим фокусам - Двоеперстьем это делаем. Не ногами - больно тонкие, До Парижа, в жопу к лешему. Волгу с Гангом перемешивать, В плошке с маковой соломкою. Птица Сирин теплотелая, Сирин ты или не Сирин? Кто трепал тебя в крапиве Под луной, от злости белою? Камень каплями источится, Отстирается исподнее... Правда, верится охотнее Шлюхам больше, чем пророчицам. * * * Так долго колокол гудел, Что не осталось птиц в округе... И хор уже не пел - хрипел, И кто-то сгорбленный сидел, Сжимая восковые руки... Ворона, черное пятно - Да не монашка, да мирянка ли, А корабли ушли давно За пряниками да баранками. Страшней бил колокол, звончей, Как будто силясь свод обрушить... В морях останкам кораблей, Обретшим заводь тихих дней, Невыносимо это слушать... Пятно с лучами на плечах Пристало к Богу с разговорами О всяких глупых мелочах - Об упокоенных мужах Под океанскими просторами... Лежит, прибитая лучом К ступеням вышарканным паперти, Старуха, ставшая пятном На белой поднебесной скатерти... * * * Но ты собой не обогреешь неба... Гореть звездой - потайная измена... В Париже снег - очередная небыль, Но на бульварах по колено Сена. Но я давно не поднимаю веки - Не одолеть и бездны между ребер. Я жил Парижем в том, двадцатом, веке, А в нынешнем живу, пока не помер. Живу, пока земное не отринул. Я твой огонь небесный отражаю. Я вынес груз стихов и кокаина - Зеркальный столик с патиной по краю. Я тот, прошедший, в прошлом веке умер, А в этом, вероятно, не родился. Небесная тревога - нежный зуммер - Упал метеорит - и я разбился. Но ты мои нанизывай осколки... Я мозаичен, правда, мозаичен. И если вдруг уколешься иголкой - Знай, это я - в мельчайшем из обличий. И тщетно врачевание укола... Сорвешь обои, переставишь мебель. Все холод, милая, вокруг небесный холод, И все горят огни в холодном небе. * * * Волнообразнее, чем грудь царицы Савской, Нетерпеливей пальцев Соломона... Острей, чем шпиль у Кайзера на каске, Туманней очертаний Альбиона. Тревожнее, чем запах мокрой псины, Бессмысленней блужданий Одиссея. Раскаянней девицы Магдалины, Старательней подростка-иудея. Длинней дорог, проложенных от Рима, Тоскливее монашеской сутаны. Невнятнее, чем корни караима, Влажнее мирового океана... Ровней, чем стол, Великая равнина? Сестра Христова, Богова сестра? Чернила многозначимей, чем глина Под крепкими ногтями гончара? * * * 1 Гранатометчик Йохан Штирлиц, Он и горнист, и барабанщик, Он по полдня сидит на мачте, Спускаясь только чтоб напиться. Ему кричат: "Напился, блядь, - И не блевать!" Вокруг него одни квадраты - В квадратах воздух и добавки - Жрецы, гетеры, адвокаты, Медведь в тайге, козел на травке. Гранаты туго входят в пушку... Гранатометчик Штирлиц Йохан, С прицелом совмещая око, Наводит дуло на кукушку. - Ты сколько насчитала, блядь? - Пересчитать! Он джигу исполнял на флейте (Хотя и был слегка контуженным). Его мундиры в позументе, А шея под брабантским кружевом... Открыл секрет продленья жизни Гранатометчик Штирлиц Йохан. Ему, конечно, выйдет боком - Придется жить при коммунизме. - Ошибся в вычисленьях, блядь, Когда просил пересчитать. Его в пыли потом пинали, Топтали пятою колонною... Его в дорогу закатали Под Костромою? Под Коломною? За что? - Не знаю, хоть убейте. За то, как он играл на флейте? 2 Он едет по проселочной дороге, Дымит кубинской черною сигарой. Колеса едут, каблуки и ноги Идут через Поволжье в Ниагару. А остального будто бы и нету, Все то, что выше, то не для пространства. Скелет, к его пришпиленный берету, - Единый знак любви и декаданса. Простой гранатометчик Йохан Штирлиц Еще не знает ценности отрезков, Глотает без икоты крылья мельниц, Быки мостов, прель-прелесть перелесков. Он одинок, он проливает семя, Трава ложится от тяжелых капель, А что ему? Что может, то и сеет... Его румянец красит крылья цапель. Здоровый, юный, не бомбивший мира (Его потом напишут на иконах) Идет гранатометчик Йохан Штирлиц, Веселый родственник печального Харона. 3 Пятый день, пятничка. Пахнет римской Пасхою, Лихом и дьяконом, светом в ординаторской. Пятничка, пятый день. Запахи сбываются. Мальчики падают и не расшибаются. Крестиком пластыри - пастыри и зодчие, Метки квадратиком - все в гранатометчики. Круглою меткою скрыто пол-Империи, Это мы в атласе расстоянье мерили... День пятый, пятничка. Грязный след от пластыря... Чем различаются зодчие и пастыри? Пятница, пятое. Копья, колья, колики. Гранатометчики - значит алкоголики. Пятое, пятница. Пахнет Пасхой римскою, Красною краскою, пленом, обелисками. Бомбы останутся у гранатометчиков... Пастырям - зодчие, зодчим - пулеметчики...