Новые стихи
Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 15, 2003
ВЕЧЕРНИЙ ЧАЙ Кипятком янтарным согреешься - будешь сыт. Электрический свет разобьется на сотни букв. Зазвенит камертоном душевная буква "пси", со снегов потолка сорвется в капельный стук, потечет, в тепле превращаясь в родное "спи", и растает, ничуть не заботясь каков ответ. Разбегутся тени толпой незнакомых спин - не ищи среди них ту, которой меж ними нет. В янтаре чаинки плавают не спеша, воплощением достоверности - как без них? Как без двух достоверных качеств карандаша: им легко писать, но ломается, черт возьми! Не возьмет и черт - и взял бы, да не отдашь старый тополь в окне, чернеющий буквой "пси", и янтарный чай, и сломанный карандаш, и все тени, тени - Боже тебя спаси! БИОГРАФИЯ По рукотворному Стиксу с другими Орфеями плавал, по просьбе Харона горланя "Катюшу". Маялся. Вылез из кожи. Вернулся с трофеями. В рамках эксперимента заглядывал в души ближних и дальних. В одной, с невротическим спазмом, чуть задержался, поскольку описывал клинику. Вышли стихи. Кто читал - говорили: "Прекрасно!". Стало опасно. Уже потянуло на линию смены событий и дат, где вчера и сегодня переливаются в гребне волны пограничной. Так захотелось нырнуть! Молодым и свободным выйти из смены времен - и похвастать добычей! …Там, где на карте не значились скалы и рифы, - встали суровой грядой настоящего времени. Бейся о них, сумасшедший, Великий и Тихий, в пене бросайся и падай на них, как подстреленный…. Камень. Вода. Вытри слезы, смягчи свое сердце - и ничего не останется: камня, воды ли. Стикс протекает не здесь. И, возможно, не в Греции. Нужно идти и идти - а не хочется. Или…? * * * И падает ночное предсказанье, когда уже с закрытыми глазами стоят дома, и шевеленье губ не сотрясает воздух. Подгулявший прохожий не шумней, чем снег, упавший последний раз на землю. Легкоступ идет по снегу, как по небу души. Еще в окне напротив свет не тушат, и с тенью тень руками говорит, но звука нет, и тени-побратимы наперебой молчат, необратимы в своей братоубийственной любви. Уже вчера перетекает в завтра, но радио молчит. Молчит, мерзавка, входная дверь - не скрипнет, не вздохнет. И голос не подать - вот-вот устанет беззвучно биться сердце у гортани, как рыба - невесомая - об лед. Пересыхает рот. Язык не нужен. Пора проснуться: затянулся ужас.… Глаза откроешь - рядом ни души и тихо. Только радио на кухне бормочет. Слава Богу, мир не рухнет! - И лишь тебя молчание страшит. БОГ С ТОБОЙ Стая волков небесных тихо ползет на юг. Мокрый июль отвесно падает в боль твою. Капли дождливым боем бьются о левый бок, слышится: "Бог с тобою…" (было: "С тобою - Бог!") Все, что угодно, можно при перемене мест: тянешь ли с подорожной - не отменить отъезд, свет покидая божий с миром или с борьбой. Все, что угодно, - можно. Видишь ли, Бог с тобой…. Может, и Он растерзан в ночь на сырой июль? Стая волков небесных сыто бредет на юг. * * * Три года слёз - и будет пресной вода морей. Шахерезада под страхом смерти поэтессой уже становится. Из ада ей не вернуться. Вверх ли, вниз ли метнется собственною тенью, но не уйдет - под страхом жизни - ее палящего цветенья и душных ароматов рая. Нет, не вернется, это точно… Но скоро - тысяча вторая... Конец истории. И точка. * * * Закружив октябрем в лабиринтах домов и простуд, заплутав октябренком, пугливо несущим страдание, заплатив по счетам - глянь: долги все растут и растут, и расплата становится способом существования, для которого дни отмеряет скупой казначей. Каждый день по-осеннему короток и непростиран. Но когда от вопроса "за что?" дорастешь до "зачем?" - то в стене появляется брешь, а за ней перспектива неизвестных ответов на твой несказанный вопрос, и, бумажной метелью судьбу испытав напоследок, забывая про вес, первый раз выпрямляешься в рост и шагаешь в пролом на глазах обомлевших соседок. * * * Что ж не жилось тебе мирно во мне, враг мой любезный? Мы бы с тобой силуэтом в окне, с книжкой и в кресле, где-то, когда-то, в какой-то стране тихо воскресли…. Нет же! Полез, куда вход воспрещен местным пророкам. Ладно - увидел, так хоть бы еще пальцем не трогал, взял бы сначала у тех, кто прощен, пару уроков. Знали другие (вчера казнены как очевидцы): ад - это вроде уральской зимы, где минус тридцать с ветром. А шубы упразднены, и не укрыться…. Но, обмороженным краем ушей слушая бездну, можешь услышать и то, что уже неинтересно: "Мирного неба Вашей душе, враг мой любезный!"