Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 15, 2003
33 1/3
(Фантасмагорическая пьеса в реальных картинках, на два коротких и одно очень короткое, но самое важное действие, и без антракта)
Действующие и бездействующие лица и не лица:
Евгений, мужчина лет тридцати, в плаще и кальсонах, пока пьет – страшен (отчасти), когда не пьет – скучен до занудливости.
Смерть, девушка восемнадцати-двадцати лет, в хиппово-панковском прикиде, но чай пьет в домашнем халате.
Новокаин и Авиценна, друзья Евгения, соответственного возраста и одежды.
Смерть № 2, близняшка смерти, но в строгом платье.
Автор, лицо без лица.
Стол, стоит перед окном.
Дверь, в нее вбит гвоздь, стоит рядом с окном, слева.
Печатная машинка, стоит на столе.
Ворох газет, лежит в строгом беспорядке, справа от стола.
Голос из-за дверей, мужской, 35 лет.
Голос за окном, женский, 35 лет.
Кошки, взвод санитаров, невидимые кошки. Снег. Коляска.
Действие длится неопределенное время, но достаточно,
чтобы бросить пить и родить ребенка.
Действие первое.
Акт первый. Сцена первая
Спиной к зрителям за столом сидит Евгений. Перед ним – окно, весь подоконник заставлен бутылками, полными самогона. На полу – хаотично разбросанные пустые, и в углу противоположном дверям, – кипы газет и прочей клади. На столе – печатная машинка (старого образца) и воткнутый в стол охотничий нож. Над дверями – кузнечный гвоздь, на такие обычно вешают подковы. Якобы на счастье, но здесь на гвозде висят помятые брюки.
Евгений закуривает, наливает в железный стакан самогон, выпивает.
Стряхивает пепел на пол, берет нож из стола, подходит к дверям, бьет по ним острием, отходит, любуется подобно художнику, только закончившему картину.
Евгений (считает): Двадцать два, двадца-ца-цать три, двадцать четыре, двадцать пять… двадцать пять.
Шум улицы. Машины. Неприличные анекдоты. Вздохи, ахи и пр.
Шум улицы. Евгений возвращается обратно к столу, садится, берет спички, подкуривает потухшую папиросу. Замирает.
Шум улицы затихает, но не исчезает совсем.
Минутная пауза.
Стук в дверь: настойчивый и упрямый, как у почтальона, пришедшего рано утром.
Пауза.
Стук повторяется.
Евгений: Кто?
Голос из-за дверей: Смерть.
Евгений: Заходи.
Голос из-за дверей: Как?
Евгений: Как хочешь.
Голос из-за дверей: Я тебя лучше здесь подожду.
Евгений: Как хочешь.
Свет гаснет и зажигается снова. Гаснет и вновь зажигается.
Сцена вторая
Все в прежнем положении.
Евгений: Ты еще там?
Голос из-за дверей: Ага.
Евгений: И не уйдешь, поди?
Голос из-за дверей: Не-а…
Евгений: А что так?
Голос из-за дверей: Работа такая…
Евгений: Сякая, стало быть, у тебя работа.
Голос из-за дверей: Ага.
Евгений выливает из бутылки остатки самогона.
Свет тускнеет, но не гаснет.
Пауза.
Бросает бутылку за спину, то есть в зрителя.
Евгений: И что сильно сюда попасть хочется?
Голос из-за дверей: Ага.
Евгений: Ты знаешь, я, конечно, не против: вдвоем-то эту суку (смущенно хмыкает) кончать лучше. Но тут дела такие: закусь скончалась…
Грохот трактора заглушает голос:
…во-от кабы ты за ней сгоняла, так я бы тебя впустил. Такой воопчем анекдотец…
Голос из-за дверей: Ладушки (пристально). А не обманешь?
Евгений: Не дрейфь… Куды я без закуся…
Голос из-за дверей: Ну смотри! Я здесь свою собачонку к периле привязала…
Евгений: Цербера что ли?
Голос из-за дверей: Его самого, так что ты без меня не починай.
Евгений наливает в стакан новую порцию, выпивает.
Самая долгая пауза.
Голос из-за дверей: Бабки-то дашь?
Евгений: С-час.
Встает, расстегивает плащ. Под плащом кальсоны и голая грудь, шарит во внутреннем кармане – не находит, пытается найти карман в кальсонах, но карманов в них нет. Тогда подходит к штанам на гвозде. Снимает их с гвоздя, роется в карманах: один из них дырявый. В другом – все-таки две бумажки в наличии, скрученные рулончиком. Евгений просовывает их в вертикальную щель под дверной щеколдой. На всякий случай перекрещивает дверь.
Только пытается отойти к столу – из-за дверей раздается голос и бесовское хихиканье, переходящее в сатанинский хохот
Голос из-за дверей: Эт-то ты зря! Это-ж по другому ведомству – чертей – и нас не касается. Жди.
Через сцену проходит женщина и уходит.
Евгений возвращается к столу и вновь садится к зрителю спиной.
Евгений (удивленно): Она? (переходит к окну, дышит на него, рукавом плаща протирает стекло, роняет бутылки с подоконника на пол).
Свет гаснет.
Голос из-за окна (открывая форточку светом): тишина тишины тишины по тишине до тишины над тишиной отчаливать запечатанным в бутылку.
Сцена третья
Все в прежнем положении, кроме Евгения, который переместился с бутылкой и стальной кружкой к дверям, возле которых и лежит в сей час.
С неба – потолка падает снег.
Голос из-за дверей: Паровоз летел. Колеса терлися. Вы нас не ждали? Да. А мы приперлися (скрип, шуршание, голоса улицы). Отворяй ворота! (стук в дверь).
Евгений – в ответ – бьет ребром ладони по ней же.
Евгений: Это ты?
Снег заканчивается.
Голос из-за дверей: А ты еще кого ждешь?
Евгений: А?… Вроде -нет.
Голос из-за дверей: Ну так что?
Евгений: Заходи.
Голос из-за дверей: Как?!
Евгений: Как хочешь.
Голос из-за дверей: Дурак ты, Женька, я же долго могу ждать.
Евгений (ехидно): Как хочешь…
Берет с окна бутылку, обливает самогоном печатную машинку, поджигает. Она горит, но сгорает.
Начинает падать снег.
Евгений греет ладошки у огня.
Наконец, видимо, согревшись гасит огонь одеялом, подходит к дверям, открывает настежь.
За дверями – девушка, не баба, не женщина, предвосхищенье женщины – сидит у дверей.
Снег продолжает падать, но если прежде он был белым, то теперь темный.
Хлопушка.
Акт второй. Сцена первая
Евгений и женщина в тех же положениях.
Снега не то, чтобы совсем нет.
На улице – звон бьющегося стекла.
Смерть: Это ты что ли, Евгений?
Евгений: Я.
Смотрят друг на друга, молчат.
Снег закончился.
Евгений: А ты?..
Смерть (перебивая): А я смерть твоя… (делает страшную физиономию, корявые пальцы)… а-а-а… Страшно. Ага?
Евгений: Врешь, врешь. Закусь притаранила?
Смерть бросает полиэтиленовый пакет к ногам Евгения.
Консервы звякают.
Евгений засуетился.
Евгений: Сейчас, стакашки принесу. Мы здесь и хлопнем.
Евгений возвращается с самогоном и ворохом газет, одну из которых они расстилают по центру сцены.
Садятся.
Евгений открывает консервы, наливает себе и Смерти.
Выпивают. Закусывают. Молчат.
Евгений пристально смотрит на Смерть, кривит лицо, цокает.
Евгений: Не пущу я тебя к себе. Что-то ты мне не нравишься. Косая ты какая-то…
Смерть: Это не я косая. Ты.
Молчат.
Евгений: Да, не гони ты…
Гаснет свет.
Евгений: Ну вот, и утро наступило.
Сцена вторая
Темно. Только голоса.
Смерть: Хорошо здесь у тебя. Только – холодно и мокро.
Евгений: Так ты нашла время, чтобы прийтить… Конец декабря у нас всегда такой…
Свет.
Евгений и Смерть друг против друга.
Появляется Смерть № 2. Проходит к лестнице. И поднимается по ней наверх.
Евгений: А это кто?
Смерть: Я.
Евгений: И сколько тебя?
Смерть: Достаточно. На всех хватит.
Евгений: А куда ты? (с обидой). Я-то думал… Ты только за мной (с детской грустью смотрит в зал).
Смерть: Ишь чего захотел! Матвея из восемнадцатой жена сегодня скалкой долбанет промеж букашек – он и окочурится. И не от скалки ведь. От обиды. Вот оно ведь как бывает. Обидно.
Евгений: Погоди… (наливает себе и Смерти). Это какой Матвей? Толстомордый такой? Да? Всегда в одно и то же время бегает, без головы. Одинаково точно – на работу, с работы… По-моему, и по нужде он – в точное время идет. Хочет, а терпит… Ну вот, и натерпелся – бедолага.
Шум за сценой.
Матвей (кричит): Я тебе сколько говорил, что носки мои должны лежать на третьей полке… А ты их сунула на вторую… на вторую, говорю…
Неразборчивое сиплое бормотание.
…Да, что мне твои извинения… Я тебе сказал третья полка… Сказал? А ты…
Хлыстом – тишина.
Смерть начинает икать. Смерть № 2 спускается по лестнице, под руку с мужиком. Проходит по сцене.
Смерть № 2 (поравнявшись с Евгением, подмигивает, улыбается): Привет!..
Евгений: Привет.
Смерть № 2 и Матвей уходят.
Свет гаснет.
Сцена третья
Темно, только голоса.
Автор: Так-так, хм…
Смерть: Проще надо быть, проще…
Евгений: И я о том же… (голос разливаемого самогона). Давай хлопнем за помин души.
Смерть: Чего?..
Евгений: Души. Ты, что обалдела? Ничего не слышала о душе?
Смерть: Не-а. А что это?
Евгений: Это… это… хрен знает… Но вот, говорят, что есть такая штука: вроде как ее нет, не видно. А помер – и вот уже, и она. Ну вот как ты ко мне пришла сейчас… Тебя ж только я вижу…
Смерть: Ну и самомненье у тебя, брат… И как же по-твоему я тогда килечку вот эту самую… которую ты сейчас наворачиваешь… батон за три восемьдесят покупала? Все видят меня. Все.
Евгений: Нет, ты что? хочешь сказать, что ходишь ты вокруг нас и никто – не нюхом, ни рылом, ни зубом, ни пяткой….
Автор: А чего в этом необычного? Смерть, как смерть. Ходит и ходит. Лишнего ведь не возьмет. Пусть себе ходют…
Смерть: (подхватывая интонацию автора)… Тем более, что на роже моей не написано, что я – это Она. У меня и справка есть…
Евгений: А ты часом не психическая?..
Смерть: Нет, у меня и справка есть.
Пауза.
Шум улицы и заводящейся машины.
Смерть: А у тебя есть справка?..
Евгений (растерянно): Нет…
Смерть: Вот видишь, я могу здесь быть, а ты нет…
Евгений: Так ты потому и приперлась.
Смерть: Ага… Тьфу… То есть нет… То есть да… То есть первое и второе, и третье, а еще – пятое.
Зажигается свет. Появляется Смерть № 2 и взвод санитаров.
Сцена четвертая
Те же в том же положении.
Смерть № 2 и взвод санитаров поднимаются по лестнице.
Евгений: ?
Смерть: Ага, теперь жене Матвея поплохеет… Т-с-с-с… Вот только кота жалко…
Появляется автор, проходит по сцене.
Автор: Так, м-м, так-так.
Уходит.
Смерть №2, дамочка больше похоже на мужика, взвод санитаров спускается по лестнице. Жена Матвея обнимает Смерть № 2, блаженно улыбается. Смерть № 2 несет на руках рыжего кота.
Уходят.
Смеркается, но не до конца. Евгений наливает в свой стакан, Смерть – в свой.
Пьют.
Смерть: Ты знаешь, Женечка, из всей этой семейки – мне жаль кота. Терпеть котов не могу, а теперь – кошатиной вонять буду. Б-р-р-р, гадость какая! (Смерть передергивает в лице, она шмыгает носом).
Евгений: А с котом-то что случилось?
Смерть: Так… Енто… Она на него… значится… как начала сознание терять, так и рухнула… (немотивированный истерический хохот).
Евгений: Жаль. Я его любил. Еще вот с таких (показывает) пор нянчил, на руках носил. Как-то раз даже сосиску у соседки стянул, и все – ему, все – для него, а он… как он мог… как он мог оставить меня здесь!
Смерть: Не горюй (подходит к Евгению сзади, обнимает его). Скоро окажешься дома; а там этих невидимых котов видимо-невидимо. Идешь – и все по кошкам, по кошкам, по кошкам. А они плачут. Ты знаешь, как они плачут?.. (вцепляется в горло Евгению, пытается душить его). Знаешь как? (бежит к окну с консервным ножом, и водит им по стеклу: раз, другой, третий). Вот так, и так, и так, и эдак, и снова так.
Теперь уже встает Евгений, подходит к Смерти, обнимает ее, успокаивает, целует в щеки, глаза, губы… Но скрип стали по стеклу продолжается.
На сцену выходит пионерский отряд и закрывает на несколько минут Евгения и его Смерть.
Появляется автор, и все что-то ищет, ищет, ищет.
Автор: Так-так, угу, так-так…
Уходит.
Действие второе.
Акт первый. Сцена первая
Печатная машинка – на полу. За ней – Смерть и Евгений – сидят, милуются. Евгений пытается влезть Смерти под юбку. Смерть то и дело его одергивает и поет: “Что ты вьешься, черный ворон”.
Евгений. А знаешь ли ты, Петька, какая жизнь скоро будет: никаких тебе котов, скалок, стекол, тещ и свекровей с шуринами… тудыть их… Все двери открыты. Заходи и воруй, что хочешь. Хочешь – меня. Хочешь – соседа. Лепота.
Сплевывает, смотрит на окно.
Знаешь, Петька, ко мне сейчас Новокаин и Авиценна забежать должны. Вот такие мужики! Сама увидишь (просяще). Может тебе их надо? Так бери. Не стесняйся. Их – двое. Я – один. Прямая выгода.
Смерть (убирая неприлично далеко (глубоко?) заползшую руку): Больно уж ты мне полюбился, Женька, а любовь – как это по-вашенски, по-человечески то бишь – (находит записную книжку, открывает, читает) не вырубишь топором. Да ты не боись!
Евгений: Ага, не боись! Сколь уж не сплю с тобой – так недолгая. И ласты склеить.
Смерть: Ладно, ладно. После праздничков – пущу тебя побаловаться.
Евгений (начинает канючить): Когды они яще кончатся – раньше кончусь я – мне счас и здесь надобно. Сама говорила – брось, типа, самогонку лакать и усе тобе буде… А где усе? Где?!… Всего пару раз – в четверг. Опосля дождя со снегом. И усе. То есть – совсем усе. Иди-к сюды.
Забираются под одеяло, с головой, одеяло колышется – ничего непонятно.
Сцена вторая
Одеяло продолжает свое колыхание.
Грохот.
На сцену вываливаются Новокаин и Авиценна, они несут – под локоточки автора.
Оба – пьяны до неприличия.
Автор оказывает активное сопротивление, наконец сдается.
Новокаин: А я говорю: лучше всего снотворное. Уснул – и ничего тебе. Спокойно. Мирно. Уважительно.
Авиценна: Туфта – все это. Эффектно надо. Эффектно и эффективно: с восьмого этажа, взрезав вены – вот так (показывает), от кисти до самой глотки – недолетев до земли метр, повиснуть в петле. Показать всему миру прощальный салют (делает общепонятный жест, которому долженствует просимволизировать этот самый салют)!
Новокаин: А мы сейчас у Сани спросим… (к автору). Скажи!
Авиценна: Да-да, скажи ему, что я прав… Я…
Завязывается несовсем внятная для зрителя словесная перепалка, грозящая перерасти в потасовку. Автор мучительно закатывает глаза, пытается что-либо вымолвить, но в итоге – долго и мучительно-печально мычит.
Автор: Так-так.
Садится лицом к дверям, спиной – к зрителям, Новокаину, Авиценне, колыхающемуся одеялу.
Новокаин (крутит пальцем у виска, по адресу автора): А здесь у нас что? (хлопает по одеялу, из-под одеяла, с разных сторон выглядывают Евгений, Смерть и еще две случайных головы). Звал, Хозяин? Вот, и корми. Будь, так сказать, добр.
Евгений: Там, за столом – все.
Новокаин и Авиценна удаляются за стол. Евгений и Смерть тем временем приводят себя в мало-мальски приличный, окультуренный вид.
Новокаин и Авиценна разливают, выпивают, подходят к Евгению и принимают позиции древнегреческих статуй.
Авиценна (манерно): А вот скажи ты мне, друг любезный, какое самоубийство мнится тебе – наиболее красивым, правильным и приятным способом времяпрепровождением…
Евгений (обиженно, как ребенок): Не скажу…
Авиценна и Новокаин, не изменяя поз, поворачивают головы к Смерти.
Смерть: Жизнь… (начинает икать).
Моргающий свет.
Авиценна открывает окно и прыгает из него.
Новокаин допивает самогон и падает на месте.
Появляется Смерть № 2 и пытается разбудить Новокаина, но тот только отмахивается от нее.
Смерть № 2: Опять пьян… всего лишь – пьян…
Уходит.
Автор берет на руки Новокаина и удаляется через окно.
Акт второй. Сцена первая (и последняя)
Смерть: Ну вот…(расстроенно) на самом интересном месте… Тупик.
Евгений берет с пола печатную машинку, ставит ее на стол.
Достает из вороха газет самовар, водружает его на стол, рядом с печатной машинкой.
Пауза.
По сцене пробегает кошка. За ней – кот.
Евгений возвращается к вороху газет, находит в нем две табуретки с железными ножками, ставит их около стола.
Садятся.
Пьют чай.
На сцену из-за кулис выкатываются невидимые кошки, детская коляска.
Пауза, наполненная скрипом и проезжающей за окном машиной.
Евгений достает из стола бельевую веревку, один ее конец затягивает на гвозде, другой – вокруг печатной машинки.
Уходит.
Возвращается.
В руках алюминиевый таз с бельем. Развешивает пеленки и прочие подгузники на веревке.
В то самое время Смерть возится над коляской (забивает в коляску гвозди).
Свет гаснет (на минуту, не больше).
Из темноты: молоток, плач и агуканье младенца, кипящий самовар.
Со свистком зажигается свет.
Евгений и Смерть пьют чай.
Евгений: Хорошо-то как…
Смерть: Ты счастлив?
Евгений: Угу…
Смерть: Ну, и ладно.
Наклоняется, достает за ноги из коляски ребенка, несет его вниз головой, как дети таскают своих кукол.
Уходит за двери.
Евгений допивает чай.
Курит.
Когда сигарета обжигает пальцы, бросает ее, осматривает пустую комнату.
Вскакивает. Бежит к дверям. Распахивает их.
Евгений (кричит): Эй… не уходи… постой… Ты куда…
Роняет двери.
Бросается за них, за двери, за окно, вглубь сцены, где и исчезает.
Резкий звук машины.
Окно – по самому его центру – разбивается камнем.
На сцене – пустота.
Стол. Печатная машинка. Ворох газет.
Настраивается гитара и начинается последнее,
самое короткое
Действие третье
Появляется автор, накидывает на разбитое окно одеяло, под которым Евгений и Смерть любили друг друга.
Поднимает двери, ставит их на прежнее место.
Автор (разговаривая с самим собой): Так-так-так… у-ы-уа-у-у… А где мои спички? Ах вот вы где, мои дорогие!
Вальсирует с коробком спичек по комнате.
Садится к зрителям спиной, лицом – к окну.
Закуривает.
Голос из окна (открывая форточку светом): Необходимое послесловие:
33 и 1/3 – количество сигарет, выкуренных автором за время написания сей пьесы. Может, и еще что. Может, и совсем другое. Автор отвечает за поведение своих героев по уголовному кодексу острова Пасхи. Все, что автор хотел сказать – он уже сказал. Ну вот – в общем-то и все. Да.
На середине сигареты – стук в дверь, подобный стуку утреннего почтальона.
Занавес.
Конец.
Необязательное после/преди-словие к пьесе “33 1/3”
Любовь
она умеет танцевать любовь отвратительная память похожая на жирного дождевого червя пытается догнать ее и напроситься в спутники но просо просыпано и пущено по ветру самая короткая ночь куклы спеленутые газетами спалили свои деревянные глаза о следы от ее танцующих каблучков из дверей над улицей над трамвайной линией к осиротевшей матери она умеет танцевать любовь
след узкой ладони на застывающем плече
осиротевшая мать первая в танце
стоит над городом раздвинув V-пальцев
стыдливое преддверие влагалища
где где мои дети
обратно в глубину начала
незаживающую бездну женщины
ритмичное безумие некрофила
но она умеет танцевать любовь
окно
изможденное недосыпом лицо подростка
хочешь я станцую любовь одно па
и табуретка безнадеги летит в угол
узел
станцуй для меня новый танец мальчик перед фиолетовым зеркалом
спи малыш
она целует нервного грудничка в незарастающий родничок
спи милый
я спою тебе колыбельную станцую танец любви среди проводов
зачем ждать всю жизнь трахни свою мамочку
меня зовут смерть
все что я умею танцевать любовь
Евгений не догонит ее и тем более не догонит пошлая память
что бьется головой о чугунный столб – ибо она не умеет танцевать любовь.