Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 15, 2003
* * * Поэты существуют временами во времени, которое над нами (над ними). Тот невидимый полог предшествует, предчувствуя стихами, и обращает некролог в пролог, описывает, замкнутые днями, черты лица, знакомого местами, еще не существующий итог, но в гуще лет, размеченной крестами, уже определен исходный срок. * * * актеру П. Шишину Когда мой добрый друг, фигляр презренный, эстампами мадонн в различных позах пытается вернуть меня к искусствам, я не смеюсь. Я, счастьем упоенный, тягучее вино в аптечных дозах смакую, вволю отдаваясь чувствам. Поэзия пустого разговора смягчает прозу в меру острой кухни. Последовав разумному совету, уйдем и мы. Возможно, очень скоро. Аптекарь болен, фонари потухли, ночь быстро вырождается к рассвету. * * * А мальчики-то вовсе не кровавы! Когда меняешь фокус или ракурс, Грядущее предчувствие расправы Легко убить, получше выбрав закусь. Гармония того, что несовместно, Давно была изучена отцами, А под столом уже заполнен тесно Седьмой сундук жестокими сердцами. * * * "Однажды битому неймется", - Сказал мне друг по преферансу, Последователь Песталоцци, Сосед по вековому трансу. И я пошел своей дорогой, Освистанный при всем народе, Хромой, небритый и убогий, Уверенный в своей свободе. * * * Винтик с гаечкой целуются И надеются на лучшее. Снег метет, бело на улице, Может, что-то и получится. Как же им поможешь, бедненьким, Слепо верящим в прекрасное. Мы такие же волшебники, Мы такие же несчастные. * * * Пыль осела снегом, сединой, Это было рядом, не со мной. Мимо - чьих-то плачущих огней, Чередой чего-то ждущих дней. Мимо - ноль, зеро, пустышка, пас - Вот и получается рассказ, Лет, бессонниц опустевших бред, Пепел, прах последних сигарет. Боль, еще чуть-чуть, не отпусти, Не прощай мне ничего, прости. * * * моя голова тонет в ночном потоке кофе вы слишком поздно бросили спасательный круг мой капитан * * * запахи аквариума предвещают шторм надо менять галс пока не опали паруса занавесок * * * слова не нужны мы не знаем этого но все равно молчим * * * ласточка в тусклом небе голые деревья не верящие весне * * * чашка кофе утром не надо сахара все напрасно * * * мальчик строит крепость из песка блаженное ощущение мокрой грязи налипшей на пальцы все что остается от детства * * * Игорю Маскину Мой добрый друг, так вовремя ушедший, нашел ли землю ты, куда зарыть талант? Открыл свой берег, видимый отсюда? Минувший год, как год нам с рук сошедший, определим, раскроем фолиант и взмолимся о наступленье чуда. Меня, ты знаешь, мучают верлибры. Я все могу, но их преодолеть становится порою невозможно. И я опять молчу, играю в игры словесные, пытаюсь умереть поэтом, только снова вру безбожно. Стих отдает тройным одеколоном, тверда земля, не знавшая лопат, и взгляд, и голос ходят сторонами - все вместе именуется законом, хотя все вместе - это явный спад размера, ритма, нелюбимый нами. А мы - не все равно, где обитаем, совместны или разъединены? Я здесь, в одном, ты - в параллельном мире, но каждый неизменно обитаем, и в каждом мы, по существу, равны длиной шагов в распроданной квартире. * * * Полчища нагих и жадных на ласку дев, нелепое солнце, соседка в красном платочке - бред одного дня, когда не успев кончить, задыхаешься на предпоследней строчке, которая, как правило, достается почти что даром накануне невнятной и мягкой прозы, с которой лучше покончить одним ударом, молча и даже не меняя позы, и дальше уйти, разбирая мир подетально, повторяя и растворяясь в вечном обыденном, неутомимый делатель в поисках тайны и обещанием никому не рассказывать об увиденном. * * * Эту жизнь доживаем, эпиграф возьмем из Гандлевского С. Очарованный странник, ну, чем ты теперь очарован? Мокрый снег осыпается со штукатурки небес, А могло припечатать и чем-то взаправду тяжелым. Что ж, приступим к ремонту, хоть скоро начнется зима, С неизбежностью, свойственной этому времени года. В грязных ватниках жмутся друг к другу пустые дома, Как бродяги, забывшие жаркое слово "свобода".