Стихи из завтрашней книги
Опубликовано в журнале Уральская новь, номер 13, 2002
ОБЛАКА Как быстро мчатся в небе облака! Студеный май. Сирень цвести пыталась, но севера холодная щека прижалась к ней - она пугливо сжалась. А в вышине свободно, как рассказ о мимолетной прихоти природы, спешат, бегут, летят, не зная нас, не облака весны, а наши годы. * * * Тишина и порядок на свете. Только лес, ослепленный луной, в этот час у тебя на примете, только память о встрече одной, словно снова идешь подле дома, где звезда за решеткой ветвей светит ясно, угрюмо, знакомо. В этом сне ты увидишься с Ней. Угадаешь походку и голос, скажешь имя, коснешься руки. Паутины серебряный волос вспыхнет лунным лучом у реки. Всхлипнет в зарослях сонная чайка. Как тревожна ночная мольба! Ну о чем ты кричишь, попрошайка? Для чего тебе память, судьба? Лунных теней застывшие сети обозначили полночь до дна. Тишина и порядок на свете. В затаенной душе - тишина. * * * Угасает моя сигарета и твоя сигарета…. Слова уступают глазам. Сколько света! Сколько неба!.. Плывет голова, как в тумане... Как нежен туман вдоль вечернего Пассанури! Гаснет полог высокой лазури. Жизнь затеяла новый обман - полный счастья и жарких огней мир, наполнивший горние выси. Здравствуй, праздник печали моей - расставанье в полночном Тбилиси. Терпких слов непривычные звуки. черных глаз заглушенный огонь. Из ладони уходит ладонь: начинается время разлуки. О, помедли! Продли мое лето! Повтори мою жизнь невзначай!.. Угасает моя сигарета и твоя сигарета... Прощай! ПЛЕННИКИ ЛУНЫ А. Тихомирову День уничтожен. Радуйся! - взошло твое светило и уже забыто сиянье солнца, торных троп тепло. Все в черный омут ночи перелито. Горит луна. Как белые стихи, звучат шаги плененного громадой сквозного света. Тише! Слов не надо. Оставь земле поденные грехи. Наполни нежным светом до краев глаза и душу, напои дыханье прозрачной свежестью иных миров! Не торопи безмолвное свиданье. Не торопись! Не простирай руки к ее лицу. Остановись... Светает. Луна глазами, полными тоски, к перрону дня безумцев провожает. * * * Пели врозь и хором. Хоровое пение окончилось давно. Потому и небо - дождевое. Потому и на земле - темно. Только листья, только лужи эти, темный запах пыли и воды... Господи, фонарь все так же светит! Только мы не те. И нет беды вроде бы. Но что-то ноет, гложет. В телефоне треск, и не понять - то ль не хочет встречи, то ль не может... - друг, давно уехавший... Опять - улица, и небо дождевое, жалость, годы, май, весна, вино, музыка, потемки - все такое прежнее, да вот не нам дано. КОКТЕБЕЛЬ Красные крыши. Белые стены. Зной оглушает надежду и память. Сонное море, ровное пламя бликов, полоска утренней пены. Море и небо, зной и дорога. Горы и темные тени акаций. Жаркой тропинкой иду, чтоб потрогать белый песок: нам пора расставаться. Ах, я не вижу, не помню, не знаю грустной минуты прощанья, молчанья... Красные крыши, горы по краю жизни - как обморок душного мчанья в бездну... Когда-то привидится снова все, что за синими скрылось горами?.. Знойное небо мира иного вижу ночами. Только ночами. ЕГО ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ "...Ангел мой, где б души ни витали, ангел мой, ты слышишь ли меня?" Ф. Тютчев Уходит вечер. Ночь идет. Пустеет серая столица. А жизнь неумолимо длится - лицом назад, спиной - вперед, в былое вся погружена, где тонут голоса и лица. А боль в груди не тает, длится, ей нет ни берега, ни дна. Что ищет взгляд? Чего рука не разорвет? Зачем страница развлечь пустую душу тщится? Как сирота, придет строка, но так и будет сиротой, пока не заблестит денница, молчать невозвратимой, той, что, как всегда, приходит сниться луной, снежинкой на окне, звездой у алтаря светиться, покуда жизнь мешает слиться там - наяву - в последнем сне. НА БЕРЕГУ ОБИ В. Астафьеву Ночь высокая, берег Оби, В глухомани, за смолью таежной - одинокий огонь осторожный... Не пройди! Подойди! Полюби!.. Но уходит глухой пароход, ослепленный моими огнями. Замирает огонь. Между нами рыщет ветер, и время течет. Кто там в этой глуши бережет, словно пасынка, светоч бессонный? Глухо дышат холодные волны, Что не спит он всю ночь напролет? Провожает?! Встречает?! Глядит на широкую воду с порогами! Что текучая эта дорога посулила ему? Где болит? Что щемит?.. Далеко позади, где года размывают суглинок, пламя жизни и вечных поминок рдеет и ... умирает - в груди. Орфей нисходит в ад кромешный. Он понял: рай не для него. Немой и злой, хмельной и грешный, в плену желанья одного он все падения изведал и все соблазны испытал. Ему уже горька победа: он позабыл, что с боем взял, Благословленное душою и счастьем юности, оно покрылось пылью и паршою, но жить свой век обречено, стоит в ушах, плетется следом... О, не гляди назад, Орфей! Свети отчаяньем, как светом, жене своей - судьбе своей, Пусть даль черна, и пенье - дико, попробуй голос разбудить и жилами души продлить стон отзвучавший - Эвридика! Свеча горит, и снег идет, идет и пламени не гасит. И молча длится долгий год обид, размолвок, разногласий. Пройдет и этот снег ночной, и о свече воспоминанье. Шаги минут. Зимы земной застывшее существованье, Все гуще мгла, все толще лед тоски, тщеты, непониманья. Все глуше неба хоровод. Но и под сводами молчанья одна в смиренье ожиданья свеча горит. И снег идет.