Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2025
Александр Пятков — родился в г. Берёзовском (Свердловская область). Учился на историческом факультете УрФу. Стихотворения и рассказы публиковались в журналах «Урал», «Нева», «Знамя», «Дружба народов».
***
Вечером очнёшься. Вспомнишь: снег.
И под снегопад без шапки выйдешь.
На крыльце потопчешься, увидишь:
так и будет падать целый век.
И засыплет стылый садик мой,
крышу сеновала и у дома
яблоню, траву, что так знакома,
ставшую подснежною травой.
В дом вернёшься — чайник на плиту
с родниковою водой поставишь.
День почти ушёл, и не убавишь
снежную до завтра темноту.
Проморозит, просквозит тепло
снегопад рождественской метели.
И потом сказать, что до апреля
белый свет однажды замело.
***
И остаётся от стихов
на полстроки, на полтетради —
когда б не шорох птичьих слов
и жестов, притяженья ради
дождей и тающих снегов.
…когда снегирь — не просто птица.
Оглянешься — не возвратится,
пасхальный выстелив покров.
***
На осиновую ветку засмотрюсь:
грубую, морозную, седую,
нежность одинокую и грусть
в старую зарубку поцелую.
До весны ещё такая тьма…
Долго снегири не улетают.
Долго не кончается зима.
Поцелую снег — и снег растает.
***
Сижу на кресле и в окно
смотрю. Должна приехать мама.
В не знающем меня давно —
час ночи. Как же это мало…
Я не услышу, что усну.
И в не замеченном мной после
через пятнадцать лет проснусь.
Как хорошо.
Как жаль.
Как просто…
***
Снова дождь до утра. Ни просвета
в сером небе и крыши врозь.
Это прошлое, прошлое лето
на порог как несчастный гость.
В тех же яблонях столько же цвета,
тот же мир в предвечернем бреду.
Это прошлое, прошлое… Лето,
как в далёком, забытом году…
***
Вокзал уже крапивой обнесло,
а может, это лебеда. Не знаю.
Вечернее вагонное стекло
свет преломляет, будто жизнь другая
глядит в ночи сквозь призрачную даль,
внезапно проступившую напрасно,
как слово не развеянное — прясло,
крапивы неизбывная печаль.
***
Целый день кто-то косит траву,
и литовка свистит за рекой.
Эта боль, этот свет наяву
неизбывною детской тоской
возвратились, расставшись едва, —
для того чтобы снова присниться
и напомнить простые слова:
клевер, донник, житняк, медуница…
Ах, трава, ах, трава-мурава…
Не пристало ей быть золотою,
пусть соломенной станет вдовою
и другие напомнит слова.
Забирает литовка всё выше,
обносилась в еланях земля.
Где-то там, где-то там, за рекою…
Не пройдёт пять минут, и услышу…
Это плотничьи руки косою
золотистого срежут шмеля.
***
Мальчик, гоняющий голубей на вокзале.
Ларька станционного мокрая тень.
Мальчик смеётся, не бежит — летает.
Дождливый не заканчивается день.
Моросит привычно по оконной раме.
Вот-вот вздрогнет поезд, качнётся вагон.
— Помаши, — отец говорит мальчику, — маме.
Мальчик вырастет и вспомнит о том.
Дождевая дымка не исчезает.
Мальчик рукой разлуку тронет
и опять со своими птицами играет.
И ничего не остаётся, кроме
дождя
и мальчика,
гоняющего
голубей
на перроне.
***
Отец с утра чего-то ладит
и копошится у забора.
Он топором его пригладит
и помянёт неладно город.
Лопатой бросанёт щебёнки
две-три горсти, и вот потеха —
вослед какому-то мальчонке:
— Малой, скажи, куда поехал!
Траву литовкою обкосит
и прокричит по белу свету:
— Ау, сосед! Где ж тебя носит?
Как будто смерти нету.
***
Маленький уральский городок.
Тополиный шорох, птичий шёпот.
И реки прозрачный говорок.
И травы невыгоревший ропот.
Ходят дождевые облака.
И не для того ли это, чтобы
проморгала стрекозу река
и зацвёл опять засохший тополь.
Станционной линии столбы.
Жаркое, засушливое лето.
И какой ещё просить судьбы,
если здесь не требуют ответа
ни трава, ни тополь, ни река…
Только вспоминают то, что мило.
Дождевые ходят облака.
Не со мной вчера ли это было?
***
Юле
В весенней дымной, ветреной Москве,
когда ещё снега лежали,
я болен был
и на вокзал,
как облако Шагала, плыл.
Но стали
почти недостижимы эти дали.
И горечи простудные легки
мне так казались,
когда я вспоминал, как на плече
твоём не засыпал, твоей руки
своею не касаясь.
И ветер обдувал моё лицо,
и пыль бездомная, московская, чужая,
мешалась, горечью разлуки обдавая.
И теплилось Садовое кольцо.
***
Одноколейка, чахлые сады,
пространство иван-чая, лебеды,
не помнящих ни имя, ни названье.
И кто им быть сказал, зачем — бог весть.
Свернёшь с дороги — вот они и есть,
садовые скрывают расстоянья.
А там подальше где-то — череда
в разломе деревянного моста,
в проталинах разбросанных ромашек.
И свет, и на безветрии с утра
сосновая смолистая жара.
И воробей в малине веткой машет.
***
…А дороги тянутся в лесах,
палою усыпаны листвой.
И куда ни ступишь — всюду листья.
Бесприютна осенью земля
и полна в прощании с тобой
мокрою рябиновою кистью.
Вспомнишь уходящий летний день
августа, жалеющего птицу,
и ничто душе не возвратится.
Сорок дней — и вымерзнет сирень.
Ягода смородина приснится.
***
А.
Деревьев пустота
зияет за окном
и, не спросив креста,
в раскрытый входит дом.
И проступает в нём
реки усталой дно
и птичий гололёд.
Оглянешься в окно —
а снег уже идёт.
***
Смотри, в каком унынье
осенние поля
и небо, где полынью
оплакана земля.
Так смутно, бестолково
зияет зимний страх,
что выдохнешь два слова:
прощание и прах.
***
Где там, в какой дал‰,
имя твоё — одиночество
наледью,
спелым прочерком
яблони:
господи…
***
Память, память, ты переменилась.
И не разобрать — это весна,
это снова осень, или милость
царская дана
за полоской выжатого неба
Галилейской Каны, там вдали,
где плывут, не вынесшие хлеба
лодки твоей, Господи, земли.
Но стоит, всё так же не внимая
памяти, распятию верна,
некогда ещё одна шестая
суши. Часть её. Моя страна.
***
Распаханный прикамский окоём.
И станции, которых я не знаю.
Там где-то дальше Волга, чернозём…
а здесь земля бугристая, сухая.
Едва прикрыта снегом, и в руке
ни тополя, ни клёна, ни берёзы.
И только слышен где-то вдалеке
гудок протяжный тепловоза.
***
Не белым снегом занесёт,
но именем твоим,
которое, врастая в лёд,
окликнется другим,
в котором слышен шорох рек,
и свет, и те слова,
которые тебе, как снег,
слышны едва…
***
Ч.
А утром прилетают снегири,
садятся впопыхах на подоконник,
открытое окно глядит во вторник.
…а в среду будет снег и минус три.
Вдохнёшь — темно. И выдохнешь — темно.
Проснёшься — ничего не изменилось.
Такая вот осенняя немилость,
как будто жизнь прошла и не случилась,
и смотрит до утра в твоё окно.
***
Апрелем дохнёт в ноябре,
в предзимье залягут метели.
Осталось прожить две недели —
и снова зима на дворе.
В морозном насквозь феврале
на веточке двух свиристелей
увидишь, а там до апреля
в распахнутом настежь тепле…
***
Одинокий человек
распечально в небо смотрит,
небо ширится и мокнет.
Проморгаешь — будет снег
падать, будет лепетать.
Разнесчастная погода! —
выдумать, потом сказать.
Этот снег собрав, отдать
женщине у теплохода,
что тебя не станет ждать.