Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2025
Феликс Чечик — родился в Пинске (Беларусь). Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Лауреат «Русской премии» (2011) и международной премии им. И.Ф. Анненского (2020).
***
Из бытия в небытиё,
где размываются детали,
и бабочка и тень её
весь день зигзагами летали.
Пока не наступила тьма
и крест поставила на этом…
Летала бабочка сама,
довольствуясь фонарным светом.
***
Пью Млечный Путь, взасос целуя вымя
небесное, чтоб не пойти на дно:
бессилие — мое второе имя,
а первое я позабыл давно.
Из тех, кто жив, — его никто не помнит,
из тех, кто жил, — лишь мама да отец:
уже не сын, а бесполезный опыт,
и друг злодейства, и печаль сердец.
Безмолвьем разговаривают двое,
сходя с ума и не сходя на нет:
про это небо, навсегда чужое,
про этих окон негасимый свет.
Так и живу, как если бы впервые, —
в последний раз, — прости меня, прости
за то, что пакля думает о вые,
за то, что сплю у времени в горсти.
Пока на дне живётся мне легко, —
полночное не скиснет молоко.
***
Когда оливы зацветут
по утренним садам, —
меня не будет больше тут,
а будет больше там,
где все деревья отцвели,
и где давно зима,
и где мохнатые шмели,
как музыка сама.
***
Состарились — не постарели.
И смотрим, как в прошлое, на
зелёные почки сирени,
которым безбрежность тесна.
Весна, говорите? Пожалуй.
Она отменила вчера
осенние наши пожары,
как боль отменяет пчела.
Она отменила метели,
она отменила июль.
И наши сердца опустели
навеки со скоростью пуль.
И мы, не мигая, смотрели,
покуда летели века,
на дымные гроздья сирени
в бутылке из-под коньяка.
***
Время метели. Окна
настежь для белых стай!
Не выходи из кокона,
не улетай в Китай.
Не улетай. Останься.
Жизни сломай весы,
переползая в стансы
гусеницей весны.
Из детского альбома
Не для форсу, не для лоску
у шмеля прикид в полоску,
и совсем не для красы —
пёстрый тельник у осы.
На трёхмачтовой ромашке
разноцветные тельняшки…
И плывут, подобно снам,
по морям и по волнам.
***
На Опалихе или в Кусково?
На Голубинской! Боже ты мой:
то ли мартовский грач, то ли слово,
возвратившиеся домой.
Навсегда возвратились? Навеки?
Ненадолго? Всего лишь на миг?
Посидеть перелётной на ветке,
отдохнуть среди книг.
От безмолвия небом хранимы, —
всех, а значит, конечно, ничьи.
Ноздреватого снега руины,
грязевые ручьи.
День весенний прикинется снова
безнадежной зимой:
на Остоженке или в Красково?
На Голубинской! Боже ты мой!
И кружит — сам не свой — невпопад
над весенней Москвой снегопад.
***
Испепеленность тополей,
обугленность берёз…
И безнадежней, и светлей
от набежавших слез.
Вот так бы век смотрел, пока
от счастья не ослеп,
на падающий свысока
потусторонний снег.
***
А.М.
Хороша ли погода в Париже?
Не дождит ли? Не ветрено ли?
Я летаю всё ниже и ниже
и спасенья ищу у земли.
Так же бьётся ли сердце Монмартра?
И жива ли коза в Тюильри?
Я ещё полетаю до завтра,
как у Эйфелевой сизари.
Полетаю в тиши листопада.
А потом растворюсь навсегда
в суете Люксембургского сада,
как на утреннем небе звезда.
Старая, старая сказка
Стрелка так и не перевалила
за полночь, но погрузились в сон:
девица-красавица Далила
и красавец-богатырь Самсон.
На чернично-манговой поляне,
будто бы медведи до весны,
спят и видят сны филистимляне
и евреи спят и видят сны.
Смерть навеки жажду утолила,
запах крови ветром унесён…
Понесла в десятый раз Далила.
Выбрит под Котовского Самсон.
Тишь да гладь! До божьей благодати,
может быть, каких-то полчаса!
Звёзды, как гречишные оладьи,
и, как сковородка, небеса.
Атлантиды и Гипербореи
юный бог с бессмертьем обвенчал!
Точат, точат бритвы брадобреи!
Вьются, вьются кудри по плечам!
***
Вода точила камень
и превратила в нож,
что голыми руками
не очень-то возьмешь.
С восторгом страстотерпца
его пригрею я
за пазухой у сердца,
как сирое дитя.
***
Вернуться во вчера
уподобленьем скрина:
горбатая гора
и снежная равнина.
Из прошлого извлечь —
не вечной жизни корень,
а родину и речь,
чей норов груб и вздорен.
Вернуться навсегда,
а значит, на мгновенье,
как в океан вода
или к Гомеру зренье.
Живи, пока живой,
и будь — живей живого,
покуда с головой
тебя не выдаст слово.
Пока тебя не съест,
как Леджера кручина
и среднерусских мест
безмолвная пучина.
***
Питаясь мякотью налива, —
пусть неосознанно пока,
смерть отвратительно червива
и упоительно сладка.
И, убивая то, что мило,
и то, что было любо вам,
она летит чешуекрыло
и дарит радость воробьям.
***
Элементарно, как спирт и вода:
праздник души и отрава.
Слева — груженные ливнем суда,
солнце сентябрьское справа.
Выпей с утра — закуси рукавом
и прошвырнись по аллеям.
Осень и ты, — вам не скучно вдвоём,
где на стене Менделеев.
***
Вадиму и Марине
В подмосковном доме у Вадима
крови изменяется состав.
Жизнь не зарифмованная — мимо
пролетела, как ж/д состав.
Вот пожить бы так среди природы:
леса, резеды, июньских пчёл —
заказные сурдопереводы
счастья, что когда-то не прочёл.
«А» и «я» — родной и чуждой речи, —
коими с рожденья награждён, —
в тишине и выпуклей, и резче,
как листва, промытая дождём.
Граппа и маслята разморили, —
два в одном: и Гамлет, и Фальстаф…
В подмосковном доме у Марины
крови изменяется состав.
Родина? Отечество? Привычка?
Табурет, пенька и канитель.
И домой уносит электричка
навсегда — за тридевять земель.
***
Ещё вспоминали вчера обо мне
прибрежных песчинок часы.
И листья акаций шептали, что не
расставлены точки росы.
Казалось бы — снова прозрачен и тих
подлунный и солнечный мир,
как стих, существующий без запятых,
как зимних берёз штрихпунктир.
Ещё зеленела морская вода
и пчёлы летали, гудя,
которых уже не прочесть никогда,
как азбуку Морзе дождя.
***
Припоминаю тщетно
приснившийся мне сон —
он странным был, и этно-
графическим был он.
Я помню, что эвенки
сидели у огня,
и маленькие зенки
буравили меня.
И, запивая водку
оленьим молоком, —
я ждал свою подлодку
еврейским моряком.
Запаздывала лодка,
в тайге сгущалась мгла.
Тунгусская молодка
мне глазки делала.
Глаза небесной сини,
не знающие дна…
Но ждёт меня в пустыне
еврейская жена.
К ней журавлиной стаей
лечу я, невесом.
Внизу одна шестая
растаяла как сон.
***
Отбился от стаи и стал вожаком
себя, и уже навсегда.
Ты даже не мог и мечтать о таком —
безмолвие и холода.
Вокруг ни души: тишина, забытьё, —
летай, а не хочешь, — сиди.
И слушай холодное сердце своё —
безмолвное сердце в груди.
***
Раскалывалась голова
от боли, как орех.
Я в небо отпустил слова —
на волю будто грех.
Пусть обживают синеву,
как птицы, — без тоски.
А я безмолвно проживу,
массируя виски.