Повесть
Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2025
Кристина Стрельникова — поэт и прозаик. Родилась в 1976 году в Уфе (Республика Башкортостан). Автор произведений для детей разных возрастов — от малышей до подростков. Лауреат международной детской литературной премии им. Владислава Крапивина, Всероссийской литературной премии для детских писателей и поэтов им. С. Маршака (2017), Национальной премии в области детской и подростковой литературы в номинации «Лучшее прозаическое произведение для подростков» (2024). Живет в Санкт-Петербурге.
Мы с Ленкой не можем вырасти
Однажды мы с Ленкой решили, что слишком маленького роста.
— Что будем делать? — спросила Ленка.
— Расти, конечно. Главное — захотеть.
— Я знаю, как правильно хотеть! — сказала Ленка. — Надо смотреть на нужные картинки и желать чего-то очень сильно. Как-то это называется, не помню.
— А я слышала, надо посылать сигналы в космос! — вспомнила я.
И мы стали посылать сигналы. И заодно смотреть картинки.
От того, что мы разглядывали длинные-длинные фигуры фотомоделей и представляли, какими станем, мы не смогли вырасти. Наоборот, стало казаться, что мы становимся всё меньше и меньше по сравнению с ними.
И сигналы мы посылали, да. Очень сильные сигналы. Не знаю, кто там, в космосе, их получает, но они нас не услышали. Может, помехи какие-то были. Кроме нас ещё много желающих отправить сигналы в космос. Наверняка они сбивали наши мысли.
Но мы с Ленкой не привыкли сдаваться!
— Я читала, что делают операцию на ноги, — сказала Ленка. — Вставляют какие-то железки, прикручивают болтами, а потом ноги на железки наращиваются и вытягиваются. Тогда болты выкручивают, и — всё! Остаются длинные ноги. Только надо на кровати долго лежать. Кажется, годами.
Нет, операцию нам делать не хотелось. И на кровати мы не смогли бы столько лежать. У нас ещё столько дел!
— Представляешь, один мальчик, сын соседки маминой знакомой, сделал себе вытягивающую операцию на ноги, — сообщила Ленка.
— А мальчикам это зачем? — удивилась я.
— Не знаю. Может, чтобы вырасти выше девочек и глядеть на них свысока.
— Тогда срочно надо расти.
— Без вариантов!
Мы с Ленкой очень решительные. Если уж мы что-то решили, то — всё. «Бороться и искать, найти и не сдаваться». И мы нашли специальную программу для роста.
— Это — то, что надо! — решили мы.
В рекламе было подробно расписано, что можно вырасти с помощью специальной гимнастики. И даже запросто. Оказывается, есть программа упражнений, от которых люди вытягиваются.
— Логично! — сказала Ленка (так часто говорил её папа).
Такая программа нам подходила. Мы с Ленкой обожаем разные тренировки, потому что просто созданы для спорта. Как-то раз мы даже освоили бег от собак.
Мы заказали чудо-программу по почте. Родители, конечно, согласились её оплатить. Мы объяснили, что это вопрос жизни и роста.
Ждали очень долго, каждый день изнывали от нетерпения. Ну, когда же придёт бандероль? Нам уже срочно надо расти! Мы верили, что программа волшебным образом преобразит нас. И вот бандеролька пришла!
В тот же вечер мы собрались у Ленки. Дрожащими руками вскрыли пакет и развернули книжечку с инструкцией, как расти.
Там было очень понятно всё описано. И даже имелась табличка — сколько сантиметров мы будем прибавлять в росте каждый месяц, если будем делать такие упражнения. Только надо заниматься регулярно и терпеливо.
— Логично! — повторила Ленка.
Мы тут же принялись упражняться у Ленки дома. Рост нельзя откладывать.
Упражнения оказались не сложные. То как-то встать, вытянувшись, то наклониться к полу. Как-то где-то повисеть, а где-то подпрыгнуть. Вытянуть носочки, прогнуться назад.
В общем, мы с Ленкой поняли, что справимся. Мы же умеем быть настойчивыми и добиваться результата. Даже моя бабушка говорит, что мы обе «упёртые».
С завидным упорством мы проделали сразу все указанные в книжке упражнения, прочли всё от корки до корки.
Потом мы посмотрели друг на друга. В глазах у Ленки горел победный огонь. В моих, наверное, тоже.
Потом, не забывая держать красивую осанку, мы плавно отправились на кухню. Спина и ноги немного болели. Наверно, уже пошёл процесс роста.
Ничего страшного, если мы съедим по паре бутербродов и паре пирожков. Мы же не худеть собрались, а расти.
Пока мы ели, даже разговаривать не могли — всё изучали книжечку о росте.
— Как же так, никто до сих пор не догадался, что вырасти так просто? — удивилась я.
— Просто все ленивые, а мы — нет, — сказала Ленка. — И потом, тут же написано: «Количество экземпляров ограничено». Может, нам последние достались.
Мы переглянулись, как заговорщики.
Скоро, скоро сбудутся наши мечты! Мы станем высокими и стройными, как фотомодели. Нет, выше!
На кухонном столе лежал журнал мод. Ленка раскрыла его.
— Ты кем будешь? — спросила она, разглядывая красивых моделей.
— Я вот этой, которая в автомобиле, — показала я. — А ты?
— А я — вот этой, она ещё шампунь рекламирует.
Я хмыкнула. Всё-таки надо же понимать, что настолько не вырастешь. Там сантиметров тридцать надо расти, а мы, судя по табличке, сможем прибавить не больше десяти.
— Надо реально смотреть на вещи, Ленка, — не выдержала я.
Ленка в это время пыталась выловить лимон губами со дна чашки.
Она как треснет чашкой об стол! Даже лимон от неожиданности выскочил.
— А ты реально смотришь? — спросила Ленка. — Я, между прочим, выше тебя на сантиметр!
— Чего? Ты меня ни с кем не путаешь?
— Ну-ка, давай померяемся!
Мы тут же вскочили и подбежали к зеркалу. Повернувшись к зеркалу боком, а друг к другу спиной, мы старались вытянуться изо всех сил. Но все равно получалось, что обе — совершенно одинаковые, как по линеечке. Мы ёрзали и тёрлись друг о друга лопатками.
— На носочки не вставай! — сказала я.
— Да я спокойно стою.
— Да ты меньше меня, у тебя просто пятки толще!
— Это у тебя причёска выше. Ещё и нос задрала. Куда нос-то задрала?
— Ага, мой нос выше смотрится! Ты признала это.
— Да ты просто курносая. Мы же не носами меряемся.
Мимо нас пару раз проходил дядя Паша — Ленкин папа — и посмеивался.
Дядя Паша, кстати, любитель спорта и главный даватель спортивных советов.
Он взял наши книжечки, полистал и говорит:
— Это же обычные упражнения для гибкости. И вообще зарядку надо делать утром, а не вечером. Зарядовая гимнастика — для того, чтобы получать заряд бодрости.
Ничего дядя Паша не понимает! Тут мы с Ленкой были не согласны с её папой и согласны друг с другом.
Прихватив свою драгоценную книжечку «Как вырасти», я ушла и пожелала Ленке удачи. И она мне тоже.
Целую неделю я делала гимнастику для роста каждый день, без пропусков, в определенное время. И даже втайне от Ленки я занималась два раза в день: утром и вечером. Уверена, что Ленка не выдержит такого режима тренировки. Ленка вообще неправильно движения делает. Она даже не поняла толком, что там написано. Но я ей подсказывать не буду.
Эх, Ленка! Не вырастет ведь! А вдруг это я неправильно всё делаю? А вдруг Ленка делает зарядку три раза в день? Пойти, что ли, посмотреть, насколько она выросла? Я представила, как она откроет дверь, такая высокая-высокая, и я как упаду! Нет, надо ещё чуть-чуть подрасти.
Но Ленка пришла ко мне сама.
— Тинка, у тебя есть хрестоматия по внеклассному чтению? — спросила она.
— Есть. Даже не одна.
— Ага, хорошо…
Подруга как-то странно посмотрела на меня, потом потрогала мой турник, подвешенный в дверном проёме. Погладила моего кота Босика в коридоре. Поиграла с моей собакой Чарликом в комнате. А я всё ходила за Ленкой и никак не могла встать так, чтобы незаметно померяться с ней ростом.
Наконец Ленка ушла. И ничего она не выросла. Такая же и осталась за неделю.
Ой, а книгу-то Ленка так и не взяла!
Я хотела побежать за ней, но тут поняла, зачем она приходила. Ха! Ей было интересно, выросла я или нет.
Ещё целый месяц я делала зарядку для роста. И на перекладине висела как бешеная обезьяна. И дрыгала ногами. И махала руками. В конце месяца я подошла к ростомеру, приклеенному к косяку. Ни на сантиметр не выросла… И даже ни на миллиметр!
Интересно, как там Ленка? Может, уже головой люстру задевает?
Я собралась и побежала к Ленке.
— Чай будешь? — спросила Ленка. — Индийский, с бергамотом.
— Конечно! — Я выдохнула. Ленка как Ленка, такая же, как была.
Мы с Ленкой всегда пьём чай. У них дома всегда он вкуснее, чем у других. Как без чая? И поговорить не получится.
Сели за стол. Но с чаем тоже не получалось разговора. Я знаю почему. Мечта о высоком росте сказала нам: «Разбежались! Мечтать не вредно!».
Первой заговорила Ленка.
— А знаешь что, Тинка?
Я сразу отставила кружку в сторону. Когда Ленка так говорит — жди новостей.
— А знаешь, что я узнала? — продолжала Ленка. — Что для роста надо поднимать тяжести. Один дяденька поднимал машины и даже вагоны, и его позвоночник пошёл в рост.
— Да ну!
— Могу показать видео, я записала.
Мы посмотрели, как дяденька прикреплял к своим ногам тяжести, а потом привязал себя к машине и стал тащить её. Он сильно кряхтел и тужился. Машину он всё-таки сдвинул. Потом он очень ясно и логично объяснил, как это происходит — что-то там сдвигается в костях, и начинается рост.
— А я слышала, что от тяжести можно сгорбиться. Сплющиваются какие-то диски в позвоночнике, — сказала я. — Мне бабушка рассказывала.
— У мужчин, наверное, другие позвоночники.
— Скорее всего.
Мы отказались от затеи с машинами. Тем более что нам никто не даст машину, чтобы привязывать её к ногам и тащить куда-то.
— Кстати, где твоя книжечка для роста? — спросила я Ленку.
— А, не знаю, — сказала махнула рукой Ленка. — Валяется где-то…
Прямо как у меня.
На следующий день мы с Ленкой вышли погулять и встретили одну такую Валю. Сначала мы встретились с её коленками. Коленки у Вали росли очень высоко. Мы с Ленкой задрали головы, чтобы увидеть Валино лицо.
— Вот это да! — восхитились мы. — Ты же не такая была вроде?
Валю мы видели очень давно и даже не помним, где с ней познакомились. Кажется, вместе играли в детстве.
Самое интересное, Валя не сказала нам, что мы коротышки. Не хвалилась, что она выше нас на сколько-то там. А чего говорить и мерить сантиметры? Ведь и так видно. Наверное, только те, кто маленького роста, считают такие мелочи.
— Хорошо ты выросла! — похвалили мы Валю. — А мы и не знали.
— Ну да, я же хожу на баскетбол, — ответила Валя.
— Ты что, специально начала ходить на баскетбол? Чтобы вырасти?
Нам с Ленкой хотелось выведать секрет Валиного роста.
— Некоторые специально ходят. В нашей секции все длинные. Там надо высоко подпрыгивать, до самой сетки.
Мы с Ленкой переглянулись. Так вот что нам нужно! А мы напрасно теряли время! И мы побежали записываться на баскетбол.
Встречай, мечта! Мы уже спешим. Держитесь, фотомодели! Мы скоро вас обгоним.
В секцию баскетбола нас не взяли… Сказали, что мы слишком маленького роста.
Как-то глупо. Чтобы вырасти, надо играть в баскетбол, а чтобы играть в баскетбол, надо сначала вырасти?
— Нелогично! — сказала Ленка.
Загрустив, мы с Ленкой уселись на скамейку, а там сидела Валя. Она сложила ноги так, что половина скрылась под скамейкой, и ссутулилась.
— Ты чего так сложилась? — спросили мы с Ленкой. Мы-то считали, что она должна нести себя гордо и слегка высокомерно. Она даже выше топ-моделей!
— Мне нравится тот мальчик, — прошептала Валя. — Тише, не смотрите. Теперь смотрите.
Мы посмотрели.
— Да это Колян. Колька! — узнали мы.
Колька из соседнего двора очень симпатичный, румяный и весёлый. Он знает много анекдотов и может подтянуться пять раз на турнике. Мы согласились, что это хороший выбор.
— Ага. Только он мне даже до плеча не достаёт. Вот я и пытаюсь казаться ниже. Мне кажется, он вообще меня боится.
Колька был с друзьями, он посмотрел в нашу сторону и помахал издалека. Хотя обычно он подходит к нам с Ленкой и болтает всякую ерунду — не остановишь.
Валя вздохнула.
— Вам-то везёт! Вам может хоть кто нравиться — хоть низкого роста, хоть высокого…
Мы с Ленкой не смотрели на проблему роста под таким углом. А ведь правда…
Мы встали со скамейки и пошли вокруг двора. Осанку мы держали отлично. Гибкость у нас после ежедневных тренировок — что надо. И рост у нас самый нормальный. Так что нам может нравиться хоть кто, любого роста. И не нравиться — тоже. Вот так!
Через несколько месяцев я вспомнила, что у меня была книжечка «Как вырасти». Всё-таки хорошие там были упражнения. Искала-искала, да так и не нашла. Может, Чарлик сжевал.
Дружба с мальчиком и я без Ленки
Однажды я подружилась с мальчиком. Вообще-то он сам предложил мне встречаться, а я согласилась. Решила, что пора. Школьные подруги давно встречаются с кем-нибудь, а одна даже с мальчиком старше неё на два класса! Мой старше меня всего на два месяца.
С мальчиком было сначала интересно. Мы разговаривали, ходили в парк и на набережную, брались за руки. Правда, я всё время забывала, как его зовут, и звала его Радмир, а он был Родион. Или наоборот. Это оказалось неважно, потому что он звал меня… Ну, не скажу как, это смешно. Ладно, он звал меня Тин-тин.
Одно меня не устраивало: пока я гуляла с этим мальчиком, Ленка сидела дома одна. Она ждала меня, чтобы я рассказала ей про мальчика. Так что после свидания я сразу бежала к ней. Ленке было всё интересно: о чём говорили, во что он был одет, куда ходили, шершавые ли у него руки, на какие оценки он учится. Получается, что не только мне было интересно с мальчиком, но и Ленке тоже. Втроём было интересно. Я Ленке рассказывала шёпотом на кухне о своей личной жизни, а она спрашивала:
— А он что? А ты что? Да ты что?
Мы смеялись, и Ленкин чай казался ещё вкуснее и слаще, чем всегда.
Я подбивала Ленку, чтобы она тоже встречалась с каким-нибудь мальчиком, а то мне одной неинтересно. У меня возникает чувство вины: кажется, что я бросаю родную подругу ради кого-то чужого. А ведь я знаю Ленку гораздо дольше, чем его. Мы с ней, как говорят родители, выросли в одной кроватке.
Однажды этот мальчик предложил пойти в кино. Я согласилась. Думаю, расскажу потом Ленке, какой фильм мы смотрели. Она будет всё выспрашивать, надо мне хорошенько запомнить. И тут он мне говорит: «У тебя есть подруга? Мой друг хочет пойти с нами. Можно подружку позвать».
Я ужасно обрадовалась! Наконец-то мы можем пойти вместе с Ленкой. И неважно, что с нами будут ещё эти мальчики, ладно уж, пусть идут. Главное — мы с Ленкой!
Я побежала рассказывать Ленке, что её тоже пригласили.
— Да ты что? — воскликнула она. И стала спрашивать, какой этот мальчик — друг мальчика, какие оценки получает, какая у него причёска, толстый он или худой, высокий или низкий, торчат ли у него уши, есть ли у него собака.
Я видела друга Радмира (или Родиона) только на фото и плохо разглядела, но описала как можно красивее.
Ленка никогда не встречалась с мальчиками, и я ей рассказала, что ничего в этом страшного нет. Просто разговариваешь, смеёшься, ешь мороженое. У меня всё-таки уже опыт есть. И Ленка кое-чему научилась из моих рассказов.
Я сказала, что зайду за Ленкой завтра в шесть вечера. Мальчики будут нас ждать возле кинотеатра «Искра».
Ленка засмеялась. «Довольная, наверно», — подумала я. Будем теперь вместе гулять. Вот какая я хорошая подруга, не забываю Ленку.
На следующий день я зашла за Ленкой. Дверь открыла тётя Надя, её мама.
— А где Лена? — спросила я.
— В ванной.
— Она, что, мыться пошла? Нашла время!
— Не знаю. Как услышала, что ты идёшь, так побежала в ванную и закрылась.
Ну ладно, наверное, решила подкраситься. Всё-таки важное событие — впервые с мальчиком в кино. Почти свидание.
Минут через пять я постучала в дверь ванной.
— Лен, ты скоро?
Молчание.
— Лен, мы опоздаем.
Молчание.
— Лен, нас ждут!
Тишина.
— Лен!..
И тогда я поняла, что Ленка не выйдет. Она спряталась.
— А что случилось? — спросила тётя Надя.
Я начала что-то мямлить.
— Мальчики… кино… ждут… мороженое…
— Да ты что! — засмеялась тётя Надя. — Она же дикая. Она и не собиралась никуда.
— А я хотела её вытащить в общество. Чтобы мы вместе.
— Эх, дочь! — громко сказала тётя Надя возле двери. — Что же ты такая дикая у меня? Как ты будешь с мальчиками встречаться?
Из ванной тут же раздался возмущённый крик:
— Я! Никогда! Ни за что! Не буду! Встречаться!
Потом полилась вода, и ещё включилась музыка, назло мне.
Ленка всегда была упрямой.
Я попрощалась с тётей Надей и убежала. Может, мне тоже не ходить в кино? Сейчас как-то надо объяснять, почему я пришла одна.
— Понимаете, моя подруга дикая… Она заперлась в ванной, потому что не хочет никогда ни за что встречаться с мальчиками.
Я немножко злилась на Ленку. Поставила меня в такое неудобное положение. Опозорила! Да нет, Ленка не виновата, просто я её не поняла. На самом деле она мне не говорила: «Да, я пойду». Это я сама решила, что она обрадуется.
Может, придумать для Ленки какую-то уважительную отговорку? Что-нибудь героическое. Например, она срочно уехала покорять горные вершины. Или лечит раненых животных, бинтует им лапы. Или сама ногу сломала. Ой, нет, надо плюнуть три раза, а то Ленка по правде ногу сломает.
Всё-таки пойду в кино. Я-то не дикая. Мама разрешила мне надеть новое фиолетовое платье, где внизу волан. Зря, что ли? И я пошла.
Друг Родиона (или Радмира) не расстроился, что ему не привели подружку. Они вообще вдвоём всю дорогу говорили о чём-то своём, мальчишеском. Ерунда какая-то — игры с танками, фильмы с самолётами, лазерное оружие, Звёздные войны, комиксы. Мне было скучно. Кстати, мой мальчик при друге за руку меня не брал — стеснялся. Да и ладно, руки-то у него и правда шершавые.
Фильм я смотрела невнимательно, стрелялки какие-то. Нечего даже рассказать Ленке. А ведь она будет ждать.
И я решила: всё! Никаких мальчиков! А то бросаю лучшую подругу ради человека, имя которого не могу запомнить.
— Ну ладно, Тин-тин, мы ещё встретимся, — весело помахал мне мой мальчик. А второй, который не мой, отчего-то засмеялся, глупо так, как будто надо мной. И потом они захихикали вместе, как два дурачка.
— Ага, разбежалась! — ответила я и гордо ушла в своем фиолетовом платье с воланом.
На следующий день мне было некогда зайти к Ленке, и на последующий день тоже. Я зашла к ней через два дня. Мне открыл дядя Паша.
— ЗдрасьдядьПаш! — вбежала я в прихожую. — А Лена дома?
— Нет, она ушла…
— Ушла? — не ожидала я. — Куда?
— К подружке.
— К подружке? — ещё больше удивилась я. — К какой?
Разве у моей Ленки могут быть какие-то подружки, кроме меня?
— К Свете, кажется. Да, точно к Свете.
Я просто опешила. Ничего себе! Стоит мне не прийти два дня, и — на тебе! У моей подружки уже другая подружка. Меня уже променяли на какую-то Свету!
Только я вышла из Ленкиного дома, сразу увидела их со Светой. Идут чуть ли не под ручку, болтают о чём-то, весело им. Эта Света мне совсем не понравилась. Смеётся громко, и причёска странная, и юбка у неё какая-то… кривая. Или, может, на ней так смотрится юбка.
Я немножко погуляла с Ленкой и с этой Светой. Потом Света ушла домой, а мы с Ленкой обсудили и Светину кривую юбку, и странную причёску, и громкий смех.
Потом мы сели на скамейку, и я рассказала Ленке о переменах в своей личной жизни. Ленка слушала внимательно, с интересом, она уже соскучилась по моим рассказам.
— А он что? Ничего себе! Прямо так и сказал? А ты что?
С тех пор я снова стала проводить каждый день с моей подружкой Ленкой. И она больше не скучала одна дома. С Ленкой гораздо интереснее, чем с мальчишками. Можно не наряжаться в платья, а ходить в растянутой футболке, в дырявых джинсах и в стоптанных кроссовках. Можно корчить рожи, а не посматривать в зеркало, как я выгляжу. С Ленкой можно лазать по деревьям, а не ходить за ручку в парке и не делать вид, что тебе интересно слушать про новые модели машин.
Правда, недели через две Ленка откуда-то раскопала мальчика и стала с ним встречаться. И даже мне его не показала! А я сидела дома одна и ждала Ленку, чтобы расспросить её о личной жизни.
— А ты что? А он что? Ничего себе!
Мы с Ленкой ждём катастрофы
Почти каждую весну река Белая заливает Ленкину улицу. Не только Ленкину, конечно, но для меня-то важно, что Ленкину. Ленка тогда не ходит в школу, и я немножко завидую. К Ленке можно приплыть на лодке, но в этот раз всё было наоборот. Это Ленка приехала к нам пожить, в бабушкин дом. И тётя Надя тоже приехала. Дядя Паша и пёс Матрос остались следить за домом, чтобы далеко не уплыл.
Я была ужасно счастлива, ведь теперь мы с Ленкой будем вместе день и ночь несколько дней. Можно шептаться о страшном и жутко секретном, можно прятаться под столом от бабушки и кота, можно играть и беситься, можно гулять по улицам, заглядывать через заборы и сидеть вместе на крыше.
Но тут объявили, что скоро ожидается землетрясение. Объявили не по радио и не по телевизору (там только слегка намекнули). Просто жители нашей улицы знают всё, от них ничего не скроешь! Особенно много знают бабушки из самого крайнего дома и дед Булат, который со вставной челюстью. Новость облетела все дома, и соседи стали готовиться к катастрофе. Надо сказать, что в нашем городе землетрясений не бывало. Дети представляли, что земля просто немножко дрожит.
— Как хорошо, Ленка, что мы будем встречать землетрясение вместе, — сказала я.
Раньше мы встречали наводнение у Ленки, а теперь землетрясение у меня. Всё по-честному. Неизвестно, что важнее и опаснее.
Взрослые бегали, что-то укрепляли, таскали какую-то мебель из дома в сад, из огорода в дом.
— Почти как у нас во время наводнения, — сказала Ленка.
Она была спокойна, она же потоп сто раз пережила.
Но к вечеру нам всем передалось волнение взрослых. Моя мама и тётя Надя решили накрыть на стол.
— Вдруг в последний раз? Вдруг мы завтра не увидимся? — говорили они.
— Жизнь такая короткая! — говорили они.
Мы с Ленкой удивились. Нам жизнь казалась, наоборот, слишком длинной и тянулась так медленно, что никак не вырасти! Мы каждый день подбегали к ростомеру. Словом, мы ещё и жить толком не начали нормальной взрослой жизнью, без всяких там «детям нельзя», «пора спать» и «слушайся старших».
Мы с Ленкой забрались на крышу, чтобы понаблюдать за всеобщей суетой. Отсюда видно всех соседей — от одного конца улицы до другого. Кот забрался на крышу вместе с нами. Тоже мудрец: ему с крыши видно соседских котов и собак.
Люди вдруг стали добрыми и внимательными друг к другу. Это было очень заметно. Соседи что-то приносили друг другу, дарили, угощали или отдавали ненужное.
— Наверное, хотят, чтобы все запомнили, какими они были хорошими до землетрясения, — решила я.
Дядя Вова что-то прятал в огороде, закапывал это лопатой. Тётя Света таскала большие просушенные матрасы в дом. Наверное, чтобы мягче было падать, если дом будет дрожать.
Дед Булат заходил ко всем поговорить и показать вставную челюсть. Мы с Ленкой тоже её однажды видели, бр-р.
От тёти Вали убегали куры, а от тёти Шуры — её муж, при этом он что-то прятал за пазухой.
Кто-то в спешке стирал бельё и убирался, чтобы не оставлять грязных вещей.
— Зачем? Не Новый год же! — удивилась Ленка.
Из погребов вынимали соленья-варенья, чтобы освободить место и там спрятаться. А куда девать соленья-варенья-компоты? Надо срочно съедать. А значит, надо приготовить ещё что-то, как на праздник, как в последний раз.
К нам за забор заглянули мальчишки с соседней улицы.
— Ну что, готовитесь? — спросили они. — Наши тоже готовятся.
— Да не будет землетрясения, посмотри на кота! — сказала я.
Кот развалился на крыше. Он жмурился на солнце и любовался цветущей вишней. Не удивлюсь, если он сочинял стихи.
— Взрослые лучше знают! — ответили мальчишки.
— Наш кот взрослее взрослых!
Меня позвали помогать что-то таскать из погреба. Лучше бы позвали кота, там мышей много, пускай бы таскал. Ленке поручили выбивать прикроватный коврик, чтобы она не скучала.
На коврике были изображены кот и лиса. Лиса несла петуха, а кот шёл за ней в штанах, в сапогах и в сюртуке. Это из сказки, там ещё петух жалуется: «Несёт меня лиса за тёмные леса». Очень красивый коврик. Звери были так здорово вытканы! Толстый ковровый ворс придавал героям живости, будто у них настоящая шерсть. Так ладонью проведёшь — гладко, приятно, кот добрый. Против ворса проведёшь — шерсть у зверей дыбом, цвет другой, кот хищный.
Коврик повесили на толстую проволоку и велели Ленке его бить. То есть выбивать. Ленка долго рассматривала кота, примерялась, как бы по нему не попасть хлопушкой. Ей кота было жалко. Ленка стала аккуратно хлопать по коврику, обходя кошачий хвост. Я заметила это из окна и специально кричала из дома за кота: «Ой! Ой!», как только хлопушка приближалась к ковру. Ленка гладила кота, жалела, он становился гладким и ярким.
Потом я спустилась в подпол и не видела, что стало с котом.
К вечеру улица стихла. Все приготовились к событию и угомонились, вошли в дома. У нас на веранде был накрыт стол.
Электричество специально вырубили, поставили на стол свечи — зажечь, когда стемнеет. Это нам с Ленкой понравилось. Будем рассказывать страшилки при мерцании свечей.
За столом взрослые стали восхищаться, как прекрасно жить, и как всё здорово в этой жизни, и какие все вокруг замечательные люди.
Вспоминали смешные случаи из жизни родственников, комичные ситуации на разных семейных мероприятиях. Изображали, как дедушка нёс к празднику тесто и перепачкался. Смеялись все, кроме дедушки. Кстати, вспомнили и курицу, которую мы с Ленкой запускали в облака.
Оказалось, что все родственники у нас — добрые и щедрые люди, и мы жить друг без друга не можем. И надо будет чаще общаться, если мы уцелеем.
Нас с Ленкой всё это удивило. Кажется, мы раньше слышали совсем другие вещи…
— Мам, ты ж сама говорила, что дядя Толя… — начала я.
— Ч-ш-ш! — зашипела на меня мама, улыбаясь.
— Ма-ам, ты перепутала, тётя Люба же не дала тебе денег тогда, — ляпнула Ленка.
— Ч-ш-ш!
Мы с Ленкой поняли: это какая-то взрослая игра, и мы не знаем правил. Наверное, перед катастрофами принято говорить всё наоборот.
— Давай тоже вспомним о наших одноклассниках только хорошее! — предложила я Ленке.
— Попробуем!
Мы поёрзали на стульях. Посмотрели друг на друга и в потолок.
— Э-э-э…
Ну, не может быть, чтобы в наших одноклассниках не нашлось хорошего! О, вспомнила!
— Однажды Диля дала мне списать математику. Она классная, эта Диля. Правда, потом она рассказала об этом учительнице. А когда я сломала руку, Оля писала за меня в тетрадке. Правда, мы потом поссорились, и она написала в моей тетрадке, что я притворюшка.
Ленка подумала и тоже вспомнила кое-что.
— У Гульнарки хорошая собака, — сказала она. — Когда Гульнарка не хочет с ней гулять, то выпускает гулять в наш огород.
— И что? — спросила я. — Кто из них хороший?
— Собака.
— А Гульнарка при чём?
— Ну, какая собака, такой и человек, весь в собаку.
— Это Дик, что ли? — вспомнила я. — Да, Дик замечательная собака. Нам надо чаще с ним встречаться, если мы выживем.
В общем, кое-что нам удалось вспомнить. И тут взрослые, напившись компота из тёрна, стали вдруг обниматься и извиняться друг перед другом.
— Прости, если что не так! — говорили они.
— И ты меня прости.
Нам с Ленкой передался этот трогательный настрой всепрощения. У нас защипало в глазах.
— Тинка, ты прости, это всё-таки я сломала твою заколку. Хотя сказала, что не я! — призналась Ленка, вытирая скатертью глаз.
— Ах ты… Я вот так и знала! И наврала ещё!
Ленка уже высушила слёзы и смотрела на меня выжидающе. Видимо, я тоже должна была в чём-то раскаяться.
Но я ничего не говорила. Не в чем мне признаваться. И извиняться не за что.
Тогда Ленка сжала губы и мстительно произнесла:
— А ещё… знаешь что… Это я испачкала твою дурацкую книгу, которую ты дала мне почитать! Я как раз ела пончики и измазала страницу жиром.
У меня чуть глаза не выкатились от возмущения. Моя любимая книга! Не помню, какую книжку я давала Ленке, но наверняка любимую.
— И вообще я тебе её обратно не отдам. Я не знаю, где она. Потеряла! Или дала кому-то почитать.
Я молча смотрела на Ленку и размышляла, принято драться перед катастрофой или нет.
— Так что извини, пожалуйста, — прошипела сквозь зубы Ленка.
Ох, я ужасно разозлилась на Ленку! Пусть только стемнеет, расскажу я ей страшилку, всю ночь спать не будет! Но всё равно я не могла вспомнить никакого вредительства Ленке с моей стороны.
— Ничего не хочешь мне сказать? — спросила Ленка.
Я помотала головой.
— Кто погнул спицы на моем велике?
А, точно! Я уселась на её велик во дворе, пока она не видела, а ездить я не умею, так что сразу врезалась в стену. Но спицы я не рассматривала, не уверена, что они погнулись. Я только звонок сломала. Наверно, не стоит в этом признаваться, раз не требуют.
— Да, я влезла на твой велик без спросу! — созналась я. — Прости!
Уф! Вот и всё. Нам обеим сразу стало легче.
Наконец-то стемнело, и мы немножко посидели при свечах. Красиво! С улицы доносились песни — соседи пели перед катастрофой.
— Кажется, стол качается, слышите? — сказала бабушка. — Посуда звенит.
— Это у тебя рука дрожит, — сказал дедушка.
Наконец всем надоело ждать землетрясения. Потушили свечи и легли спать. Страшилку я рассказать не успела, мы сразу уснули.
Утром взрослые ушли на работу, как обычно. Ленка осталась дома, а я потопала в школу.
Все ученики пришли с невыученными уроками, как я, и это было здорово. Учителя нас не ругали. Потому что должно было быть землетрясение, а мы же не знали, что его не будет, мы к другому готовились.
Одноклассники клялись, что ночью видели или слышали что-то необычное. У кого-то трясся сервант и в нём звенела посуда, у кого-то крутился абажур, у кого-то сдвинулся с места телевизор. Мы слушали друг друга, у кого что случилось.
— А у моего стола вообще ножки отломились!
— А у нас так качалась хрустальная люстра, что с неё слетели висюльки.
Мне нечего было рассказать. Только наш кот ночью орал, но он всегда орёт. Он терпеть не может, когда все спят.
В этот день к нам в класс пришёл учитель по ОБЖ и сказал, что землетрясение — это очень страшно, это трагедия, и люди погибают. И ничего смешного. Так мы же и не смеялись, между прочим. Мы волновались.
Когда я вернулась в свой двор, то увидела Ленку, сидящую на крыше.
— Тс-с! — предупредила она меня с крыши. — Влезай сюда! Быстро!
Я забралась к ней по лестнице и увидела странную картину.
Наши мамы стояли в купальниках во дворе, дрожали и поливали друг друга холодной водой из бочки.
— Мамы решили закаляться! — объяснила Ленка.
— Мы теперь поняли, какая ценность — жизнь! Как надо её беречь и ценить! — сказала моя мама.
— Поэтому вы, девочки, каждое утро будете обливаться вместе с нами ледяной водой! — добавила тётя Надя.
Какой ужас! Ледяной водой! Каждое утро! Они издеваются?
— Это учение такое! — сказали они. — Надо вставать босиком на землю и заряжаться энергией.
— Смотрите, как здорово! — сказали они.
Окатили друг друга водой и завизжали.
Земля наверняка была холодной, даже черёмуха ещё не отцвела!
— Тина, иди сюда! — позвали меня мамы, дрожа. — Покажи-ка пример Лене!
Мы с Ленкой вцепились друг в друга и — ни с места. С нами был кот, самый яростный противник закаливания.
— Интересно, надолго их хватит? — спрашивали мы кота.
Он посмотрел на небо. На что он намекал?
— Всё, девочки, с завтрашнего дня начинаете! Встаём все в шесть утра и идём обливаться! — крикнули нам снизу.
Мамы убежали в дом греться.
Зато мы с Ленкой похолодели от ужаса. Разве мало того, что утром надо проснуться, вылезти из-под тёплого одеяла, а потом плестись в школу? Это уже испытание.
Мы с Ленкой долго сидели на крыше, почти до вечера. Думали, как отвертеться от закаливания.
Но вечером нам объявили, что завтра — конец света. Вся улица откуда-то об этом знала, даже дед Булат. Конец света, значит… Вот на что намекал кот!
Наши мамы забыли про обливание. Соседи забегали с матрасами, мебелью и банками солений-варений.
Вечером снова накрыли стол на веранде, зажгли свечи и стали просить друг у друга прощения.
Мы с Ленкой и третья лишняя
Я давно заметила, что если мы с Ленкой вдвоём, то третий — лишний. Нельзя никого звать в гости, если ко мне пришла Ленка. Мы просто не сможем общаться вместе. Ленка надуется, сядет в углу или найдёт причину, чтобы уйти.
Правда, это правило работает в обе стороны. Если я приезжаю к Ленке, то она старается избавиться от подружек, с которыми в это время гуляет или общается. Потому что у нас с Ленкой свои секреты, свои шутки и свои игры, в которые можно играть только нам вдвоём.
Летом я жила в бабушкином доме, на свежем воздухе. Ко мне туда часто приезжала Ленка. Ленка должна быть всюду, где бы я ни жила. Потому что она — настоящая подруга.
Однажды ко мне приехала сестра — Оля. Я ужасно обрадовалась. Сестра у меня серьёзная: платье с воротничком, коса до пояса. И я со своей сестрой тоже должна была быть серьёзной, не то что с Ленкой — всё смех да приколы. А тут к нам приехали тётя Надя с Ленкой, и я вдвойне обрадовалась.
И вот мы сидим втроём в комнате на диване. Ленка — с одного края, Оля — с другого, а я — посерёдке. Как будто специально я так села, чтобы мирить их друг с другом. У Оли ко мне — тайные известия. У Ленки — весёлые новости. Поговорить нам вместе не о чем. Одна отказывается играть в одну игру, другая — в другую, так и молчим. Ленка отвернулась от нас с Олей и сделала вид, что её очень интересует старая дамская сумка. Эта сумка — не сумка вовсе, это бабушкина шкатулка для рукоделия. Что там? Нитки-иголки-тряпочки-напёрстки-пуговки. Об этом все знали, кто приходил к нам в дом. Сумочка застёгивалась на замок-поцелуйчик, к нему так и тянулись у всех руки. Щёлк-щёлк, клац-клац, интересный замочек. Ленка открыла сумочку и стала возиться в ней, перебирать там что-то с деловым видом, рассматривать пуговки. Ленке было скучно.
Серьёзная сестра Оля не выдержала и решила сделать замечание Ленке.
— В чужих сумках копаться нехорошо. Это некультурно, — строго сказала она.
Ленка молча защёлкнула замок и надулась.
— Что, я не права? — спросила меня Оля.
Я молча пожала плечами и улыбнулась. Что я должна была сделать? Заступиться за Ленку? Сказать, что она просто смотрела, и это вовсе не личная сумка, и мы сто раз с ней играли?
Или, может, я должна была встать на сторону сестры и сказать: «Да, Оля, ты совершенно права, Лена поступила нехорошо?»
Оля мне сестра-подруга, а Ленка — подруга-подруга. В общем, я не встала ни на одну сторону, а просто сидела и улыбалась.
В итоге обе на меня почему-то обиделись: и Оля, и Ленка. Оля встала и с гордым видом вышла. Ленка пошла к маме и заявила, что хочет домой.
Ещё однажды было такое, что мы с Ленкой, поспорив о чём-то, назвали друг друга дурами.
— Ну и дура!
— Сама ты дура!
Мы даже не заметили, продолжали дальше разговаривать и хохотать. Но Оля, которая и в этот раз оказалась рядом, строгим голосом сказала:
— Разве можно обзываться? «Дура» — это нехорошее слово.
Олин папа услышал это, подошёл и отругал нас, что нельзя оскорблять друг друга. А разве мы оскорбляли? Мы-то знали, что нет. И вообще нечего подслушивать, как люди разговаривают. Но, смутившись, мы сидели потом тихо-тихо, и у нас чуточку стыдливо горели уши.
Вот с тех пор я и не приглашаю никого в гости, если ко мне приезжает Ленка. Разве что на день рождения, где всем приходится друг с другом мириться ради именинника.
С Ленкой можно потанцевать, попрыгать, побеситься и пообзываться как следует.
Но бывают такие гости, которые приходят, и даже влезают в дом без приглашения. Была у меня такая подружка — Леська, моя ровесница. Она жила недалеко от бабушкиного дома, на соседней улице.
Леська — очень хорошая подружка, весёлая и добрая. Но долго с ней общаться невозможно, от неё сильно устаёшь. Это как всё время сидеть в наушниках с очень громкой музыкой. Она без остановки говорит, очень быстро — тараторит. Смеётся она тоже без конца, по любому поводу и вообще без повода.
Поэтому с Леськой я иногда дружила, а иногда от неё пряталась.
Придёт Леська, стучит в окно, кричит: «Тинка, Тинка! Это я, открывай!»
А я занята каким-нибудь важным делом и не хочу общаться. Ну, мало ли у меня важных дел — читаю, рисую, дрессирую кота, меряю мамины украшения.
Леська приставит ладошки к стеклу, заглядывает в окна, дома я или нет. Но ведь если я не открываю, значит, нет меня дома! Я так считаю.
Но Леська не успокаивается. Она обегает весь дом, заглядывает в каждое окно, кричит моё имя, стучит во что попало. Она почему-то уверена, что я должна сидеть дома и её ждать. Просто мне надо громче стучать в окна и двери, вдруг я глухая.
В общем, Леська брала мою крепость приступом. Иногда я не выдерживала и всё-таки выходила с заспанным видом, будто спала и не слышала. Леська только смеялась и сразу предлагала во что-нибудь поиграть.
Один из таких Леськиных «приступов» как раз и застала Ленка.
Ленка приехала. Мы затеяли игру в школу. Это всё-таки странно. Как будто летом нельзя отдохнуть от этой школы, как будто нам её не хватило за весь учебный год.
Пока мы играли, обсуждали (каждая своих) одноклассников. Вызывали их к доске и всячески мучили сложными заданиями. Особенно мальчишек.
При этом Ленка часто называла одну фамилию мальчика — Гаркуша. Она постоянно вызывала его к доске и заваливала вопросами, а сама радовалась его (то есть моим) ответам. Я поняла, что Ленка неравнодушна к этому Гаркуше.
Игра была в полном разгаре, когда я услышала знакомый крик за окном.
— Тина, Тинка, выходи! Ты дома?
— Скажи, что тебя нет, — сказала Ленка.
Я знала, что Ленка мне не простит, если я пущу в игру кого-то третьего. Она и так ко мне редко приезжает.
— Ти-и-на! Я же знаю, что ты дома! От-кры-вай!
Мы увидели, как Леся прислонила ладошки к стеклу и всматривается в глубину дома.
Мы с Ленкой сползли с дивана на пол и притихли.
— Сейчас она уйдет, — пообещала я.
Нам с Ленкой не терпелось продолжить игру и как следует оторваться на одноклассниках. У нас уже Гаркуша замаялся стоять у доски!
Но не тут-то было!
Скоро мы увидели, как Леся карабкается на железный уличный подоконник. Кот тоже прыгнул на подоконник, но со стороны комнаты. Он с любопытством наблюдал, как человек зачем-то лезет на окно.
Мы с Ленкой прижались к полу. С улицы нас не должно быть видно. Мы хотели уползти в другую комнату, но боялись, что Леся заметит движение за стеклом. К тому же было интересно, что будет делать дальше Леся.
С риском для жизни Леся встала на подоконник в полный рост и протянула руку к форточке.
— Как зомби! — прошептала Ленка и зажала себе рот рукой.
— Зомби боятся света, — напомнила я.
На улице сияло солнце, и оконное стекло бликовало солнечными зайчиками, а за окном, прижавшись животом к стеклу, качалась Леся и всё тянулась, тянулась к форточке. Казалось, что руки у неё резиновые.
Кот перепугался и прыгнул на пол к нам.
— Не выдавай нас! — попросили мы кота.
Мы вытаращили глаза и не шелохнулись, только шумно дышали. Теперь уж надо идти до конца и не выдавать себя. Дело принципа! Да и неудобно. Прячемся, как от монстра какого-то. А ведь всего-то и хотели поиграть наедине.
— Скоро она уйдёт? — спросила Ленка. — Тебя же нет дома!
Леся упрямо извивалась на подоконнике и даже умудрялась подпрыгивать на железяке. Форточка не открывалась.
Мы захихикали. Интересно, сколько она так продержится?
Но тут задвижка на форточке — чик! — отщёлкнулась. И нам стало не до смеха. Небольшой квадратик форточки распахнулся, и пальцы Леси (правда, что ли, резиновые?) уцепились за перекладину окна.
Говорить мы теперь не могли — Леся могла нас услышать. Шевелиться тоже нельзя — Леся могла увидеть. Мы едва дышали. Кот лёг рядом с нами, прижав уши.
Леся сначала повисла на перекладине, потом подтянулась, чтобы заглянуть в открытую форточку. В комнату ворвались сквозняк и сопение. Ноги Леси комично болтались и елозили за окном.
Вдруг Ленка прошептала страшным шёпотом:
— Что, если это не она?
— В смысле?
— Может, в неё кто-то вселился? Не может нормальный человек так делать!
Я посмотрела на форточку, в которую Леся уже просовывала голову, и мне стало страшно.
Но тут Леся проорала, уже почти оказавшись в доме:
— Ти-и-на! Ты где? Ты спишь? А? Это я, твоя подруга пришла!
«Да ты не пришла, ты вползла», — подумала я.
Мы с Ленкой молчали.
Леся не уходила долго и кричала отчаянно. Но голову всё-таки втянула обратно. Теперь она шарила рукой в форточном проёме.
— Может, у неё что-то случилось? — спросила Ленка. — Не может нормальный человек так орать.
— Не, она всегда так.
— Ужас…
Наконец Леся спрыгнула с подоконника обратно на землю. Послышались шаги по асфальтовой дорожке. Хлопнула калитка. Ушла…
Мы с Ленкой ещё долго не могли подняться с пола. Всё казалось: вот сейчас в окошке возникнет Лесина голова. «Ага! Попались! — закричит Леся. — Так и знала!»
Но никто не выскакивал, и мы наконец-то встали.
— Уф-ф-ф, — отдышались мы.
— Так что там Гаркуша? — спросила я. — Какую ему оценку поставим?
— Какой там Гаркуша! — отмахнулась Ленка.
Настроение играть пропало, улетучилось. Леся не смогла к нам подобраться, но всё-таки была как будто с нами — третьей лишней.
«Может, надо было пустить?» — подумала я. И знала, что Ленка тоже об этом думает.
Потом мы с Ленкой сидели на веранде и пили компот.
Ленка отхлебывала потихоньку малиновую воду, потом ловила губами круглые вишенки, плавающие, как поплавки. Сколько её знаю, она всегда так делает.
— Альбинка, Гульнарка, Степашка, Нуриюшка, Светка… — шептала вишенкам Ленка.
— Чего ты? Думаешь, кого к доске вызвать? — спросила я.
— Не-а. Я вот думаю… Есть ли у меня такая подруга, которая полезет ради меня в форточку?
Я посмотрела на Ленку. Мне тоже стало интересно.
— И получается, что нет! — сказала Ленка.
В самом деле. Не у каждого найдётся такая самоотверженная подруга. Наверное, у меня одной!
Пусть Ленка видит, на что способны ради меня друзья. Пусть завидует. И, может, задумается, какую ценность я представляю.
— А мы её не пустили… — грустно добавила Ленка.
Вот тебе и раз! Вообще-то я из-за Ленки не пускала в гости такую храбрую, верную, самоотверженную подругу. К тому же ещё и акробатку — исполнять такие номера на подоконнике не каждый сможет. А теперь я что, должна почувствовать себя виноватой?
— Ладно, в другой раз пустим, — сказала я.
— Ага… — кивнула Ленка. — Только без меня! Как хорошо, что у меня нет таких подруг! И где ты таких находишь?
Мы с Ленкой не фанатеем
Мы с Ленкой любили Юру Шатунова. Очень. Но всё-таки не так, чтобы сойти с ума. Юра Шатунов — певец, он пел про белые розы. Ещё он пел про розовый вечер, про глупые снежинки и грустные дожди. Про «всё напрасно» и «поймите нас, взрослые». Но ничто не могло сравниться с «Белыми розами», самой первой песней, которую мы услышали. Юра много о чём пел звонким голосом, и на щеках его играли ямочки.
Мы с Ленкой скупали все фотографии Юры, когда они появлялись в киосках. Я брала сразу две одинаковых — себе и Ленке. И Ленка тоже покупала мне фотографию или — особую редкость — плакат. Даже наши мамы старались добыть для нас его фотографии. (Юра нравился и мамам, и даже бабушкам).
— Интересно, мы — фанаты или нет? — спросила как-то Ленка.
— Не знаю. Что делают фанаты?
— Фанатеют.
Мы толком не знали, как надо фанатеть. У нас просто расцветало что-то в груди, когда мы слышали голос Юры. Хотелось сделать что-то хорошее или просто не делать плохого. А иногда — просто поплакать вместе с дождями из Юриных песен.
Фотографии Юры мы собирали бережно, держали под стеклом или над письменным столом. Нигде мы не кричали, как любим Юру, и не писали на стенах его имя. Кажется, так не фанатеют.
Иногда мы с Ленкой включали магнитофон и слушали песни, подпевали Юре. Было весело, потом печально, а потом снова весело.
Но однажды среди нас появился третий слушатель, вернее, слушательница. Это была Леся, которую мы называли третьей лишней. Да, та самая, которая висела на моем окне и лезла в мою форточку. Леся слушала Юру, зажмурившись. Она знала все песни группы «Ласковый май», но подпевала ужасно смешно, потому что не запоминала некоторых слов. Леся подхватывала концовки.
Самой любимой композицией у весёлой Леси была немножко печальная песенка про глупые снежинки.
Глупые снежинки, не тревожьте март,
город так устал от ветра и вьюги.
Глупые снежинки, кто вам виноват?
Вы бы ещё выпали да в июне.
Леся подпевала (подвывала) так: арт, юги, ват, юне.
— Терпеть ненавижу, когда портят песню! — шептала мне Ленка, у неё прирождённый музыкальный слух.
Но мы терпели. Всё-таки человек переживает за снежинки.
На одной строчке Леся буквально рыдала.
Глупые снежинки марту не нужны.
Если б только знали они.
И — всё! По лицу Леси текли чистые горькие слёзы. Она мотала волосами, как шаман, вызывающий солёный дождь.
Кто бы знал, что хохотушка Леся такая чувствительная!
— Может, у неё что-то личное? — предположила Ленка. — Что-то связанное с мартом…
— Ага… Или со снежинками. Там же они «падают с моей горячей ладони», а потом — не нужны. А они и не знают.
Мы пытались разобраться, но не смогли. Ладно, психология — это не наше.
— Может, она вспоминает мороженое, которое растаяло и ей не досталось, — придумали мы.
Моя подруга смирилась даже с тем, что от Леси невозможно избавиться. Ленка проявила благородство и терпела третью лишнюю. Но, с другой стороны, у нас появлялся лишний повод похихикать, уж больно Леся была смешная. А ещё, с третьей стороны, если она существует, Леся всё-таки добрая и безобидная. И тот, кто слушает песни Юры, вряд ли может быть плохим (это уже четвёртая сторона).
Мы с Ленкой иногда гадали на картах. Вернее, гадала я, и не только Ленке. Подражая своей бабушке, я с тайным видом говорила судьбоносные слова: позднее свидание, казённый дом, король-покровитель, дальняя дорога, больное сердце, верность короля, коварная соперница, пустые хлопоты, большие деньги, удар, нечаянная встреча и прочее.
Если девочки гадали на любовь, я предлагала выбрать короля, и тогда карты раскладывались вокруг этой фигуры. Я была хитрой гадалкой. Не зная и половины значений, я догадывалась, кого задумала девочка, и слегка подтасовывала результат. Но я не врала.
Девочки загадывали знакомых мальчиков из школы или двора, а я обычно знала их симпатии и ситуации. Я просто говорила то, что есть. Свидание и верность короля, хорошие хлопоты, дальняя дорога… Почему бы не встретиться с загаданным королём в школе и не пойти куда-нибудь прогуляться после уроков? Если я понимала, что девочка загадывает парня, с которым уже рассталась, то пускала в ход «разбитое сердце» и «коварную соперницу», пусть она будет виновата.
Но Леся ставила меня в тупик. И не только меня.
Она брала карту короля чуть дыша, прижимала её к сердцу. Это всегда был бубновый король. «Светленький».
Поначалу, когда я не знала, кого она загадала, я предсказывала ей свидание, сердечность, нечаянную встречу или нечаянную радость, хорошее известие и совместную дорогу.
Леся была счастлива. Она краснела, пищала, смеялась и подпрыгивала.
— Он мне напишет! — восклицала она. — О! Я так и знала, так и знала! Он приедет! Мы с ним увидимся! Я выйду за него замуж!
Каждый раз она говорила, что выйдет замуж за светленького короля! Ленку от этого передёргивало. Все же знали Ленкин девиз: «Никогда и ни за что не выходить замуж!»
Но всё-таки Леся так искренне радовалась, прямо до слёз, что мы с Ленкой улыбались.
Однажды Ленке надоело строить догадки, и она спросила Лесю напрямую:
— А кто этот король? Одноклассник?
— Юра! Юра! — ответила счастливая Леся. — Мы скоро встретимся!
— Какой это Юра? С соседней улицы?
— Шатунов! — рассекретилась Леся.
Мы с Ленкой переглянулись. Шутит, что ли? Не похоже. Ну, мало ли, у всех свои приколы. Кое-кто покрутил бы у виска, но мы решили: «Ничего, это пройдёт»
Но это не проходило. Мы бы забыли о светлоглазом короле, но каждый раз при гадании с Лесей происходило одно и то же: жизнерадостный визг и мысли о замужестве.
Леся уже не скрывала, что загадывает Юру.
— Ну, ты же не по правде, да? — надеялись мы.
— Он меня полюбит. Он скоро приедет, и мы увидимся! А потом поженимся.
Леся была уверена в этом.
Мы предлагали ей загадать кого-нибудь реального. Она возмущённо отказывалась.
— Да вы что! Я не буду изменять Юре, я буду его ждать!
Конечно, мы с Ленкой видели по телевизору таких девушек, которые приходят на концерты в свадебных платьях, рыдают, клянутся в любви и обещают проститься с жизнью, если певец сейчас же не женится на них. Мы их считали чокнутыми. Всё-таки хотелось думать, что Леська не окажется в их рядах.
— Это диагноз! — сказала Ленка и посмотрела на меня.
Теперь Леську стало жалко.
— Да ну, бзик какой-то. Скоро пройдёт, — отмахнулась я.
А бзик не проходил. Повторялось то же самое. Смех до слёз, клятвы верности Юре и обещания выйти за кумира.
Я жду тебя, жду тебя так давно.
Не знаешь ты, как сгораю и гасну.
Я жду тебя, жду тебя и надеюсь, но…
Знаю я — всё напрасно.
Ленка стала следить за «болезнью», как лечащий врач, она уже сама предлагала мне: «Давай погадаем Лесе!» И потом долго качала головой: «Будем наблюдать…»
— Ты воспринимаешь его как обычного парня из соседнего двора! — сказала я Лесе.
— Да! — счастливо улыбалась Леся. И вокруг её глаз пробегали радостные лучики.
А как плакала Леся над песней «Всё напрасно»! Там как раз был глупый дождь.
Всё мне ясно, и давно ушло.
Исчезло всё, что раньше так жгло.
Даже я прониклась этими наивными словами из-за Леси, чуть не разрыдалась. В конце концов, я стала подкладывать Лесе жестокие карточные символы. Разбитое сердце. Измена. Удар. Коварная соперница. Пустые хлопоты. И ещё я придумала термины — «лживое сердце» и «разбитая дорога».
Ленка рассказывала о фанатках страшные истории, вычитанные в газетах. Мы с Ленкой были в сговоре.
Леся расстраивалась, содрогалась, мучилась, но не сдавалась. Она загадывала Юру снова и снова. Бубновый король, светленький, всегда был и «на сердце», и «под сердцем».
Леся была намерена разрушить все нехорошие казённые дома, устранить всех пиковых соперниц, простить все измены, пережить больное сердце, отправиться в позднюю дальнюю дорогу и своей верностью завоевать-таки поющего бубнового короля!
Она бы изгрызла семь железных хлебов и износила семь пар железных сапог. Легко!
Мы сдались. Пусть собирается замуж, пусть хоть платье сошьёт!
Через какое-то время мы забыли о Лесе, гадании и светлоглазом короле. Лето закончилось, мы вернулись в свои зимние квартиры, начались уроки.
У Ленки были свои хлопоты в «казённом доме» — её положили в больницу подлечить желудок. Обычное плановое лечение, ничего страшного. Ленка радовалась, что отдохнёт от школы, но томилась в больничных стенах. Я навещала Ленку пару раз — она ходила скучная, в халатике и в тапках, тосковала по маме и папе, по вкусной еде и телевизору.
И вдруг, откуда ни возьмись, нечаянная радость. Два билета на концерт! На выступление Юры Шатунова! Срочно! Билеты горящие. Юра будет петь для всех под куполом цирка, потому что больше негде.
Эх! А Ленка-то в больнице!
Я побежала к Ленке в больницу. Ленкины родители стали договариваться с врачами.
Юра же, Юра! Как вы не понимаете? Белые розы! Розовый вечер!
Врачи понимали. Они же люди. Им тоже дарят розы. У них тоже есть дети, которые слушают «Ласковый май».
Родители привезли Ленке нужную одежду. Не в халате же идти на концерт.
В назначенное время мы заехали за Ленкой на такси. Выпал первый октябрьский снежок, и было довольно холодно.
Белый снег так ненужно и сказочно
танцевал у подъездных дверей.
Оказалось, что родители забыли привезти Ленке обувь. Что делать? Такси ждёт.
И вдруг смотрю — бежит Ленка, прямо в больничных тапках. Медсестра с вахтёршей что-то ей вслед кричат, но она всё равно сбегает. Ленка скользит по снегу тапками и ухает, как сова: «Ох! Ух».
Подумаешь — холод! Мы же не «белые розы — беззащитны цветы».
Возле машины Ленка поскальзывается и чуть не падает. Удержалась! Мы мчимся на концерт. Разве тапочки — преграда? Нас ждут прекрасные песни.
И были розы, и слёзы тоже были. Пели и другие исполнители из группы «Ласковый май», но все зрители, кажется, смотрели только на Юру. На нём были джинсы-варёнки с большими рваными разрезами, а джинсовая курточка надета прямо на голое тело. Причёска — ёжик, а сзади — подлиннее. Цепочки — на карманах куртки, в разрезах джинсов.
До чего он обаятельный! Этот голос, эти ямочки на щеках! Ожили фотографии, которые мы так долго собирали, разглядывали, расправляли под стеклом. Мы с Ленкой сидели спокойно, хлопали от души, наслаждались, вбирали в себя образ певца, вбирали звуки. Немного мешали фанатки. Они визжали, кричали, вскакивали и прыгали в какой-то эйфории. Они мешали нам смотреть и слушать. Мы с Ленкой озирались, как дикие. Вернее, наоборот, это фанатки казались нам дикими.
Одна фанатка подскочила к Юре, когда он слишком близко подошёл к барьеру манежа. Она запрыгнула на барьер, умудрилась схватить Юру прямо за джинсы, влезть рукой в разрез и ущипнуть его. Другие завизжали. Вот как им хотелось дотронуться до кумира.
Юра захихикал, как от щекотки, шутливо что-то сказал и отошёл подальше от барьера, в центр манежа. И стало видно, что он обычный человек, простой мальчишка, почти наш ровесник. Голубые глаза с прищуром — небольшие, но лучистые. Милая улыбка. Широкие брови. Просто ему повезло чуть больше других, но тут завидовать нечему, все же знают, что он вырос в детском доме.
Ленка вдруг заволновалась, стала всматриваться в тех бесноватых девушек, которые кричали внизу, возле арены.
— Ты чего?
— Я вспомнила про эту… нашу. Думаю, вдруг она там.
Я поняла, что Ленка вспомнила про Лесю.
— Нет, она бы в свадебном платье сразу пришла, — ответила я.
Кстати, были такие и на концерте у Шатунова.
— Так вот какие они — фанатки! — поняли мы.
После концерта мы шли счастливые и молча несли своё музыкальное счастье внутри. В голове звенел Юрин голос — детский, но чуть с хрипотцой. Хрупкий и ломкий, как снежинка. И было ясно, что после этих нежных роз, которых заставляют умирать на белом холодном окне, уже ничего не будет, как раньше. Надо сохранить этот кусочек нежности. Собрать лепестки, положить под стекло.
Ленка вернулась долечиваться, вернула свои больничные тапочки в палату.
Лесю я встретила в новогодние каникулы. Оказывается, она не была на концерте Шатунова, а ведь он шёл в нашем городе всего один вечер. Странно, упустила такой шанс.
Странно… Короли разводят руками. Все поздние и дальние дороги были открыты. В казённых домах продавались билеты, и хлопоты были совсем небольшие. Многие больные сердца лечились добрыми песнями.
— Погадаешь мне как-нибудь? — спросила меня Леся, слегка волнуясь.
— Попробую. Правда, я уже забыла, как гадать, — призналась я.
Это правда. Я забросила карточные гадания, набаловалась, хватит. Это было детское гадание со взрослыми словами. Глупости, в общем.
— Только… — замялась Леся. — Мне уже надо на другого короля. Он будет не буби, а крести.
Я раскрыла рот, чтобы спросить, кто это, но не стала. Что мне за дело, для какого певца она собралась надеть фату? Их много ещё будет, красивых и талантливых, можно выбрать и тёмненького, да хоть рыженького! Леся будет месяца три хранить верность крестовому королю.
Зато у нас с Ленкой были снежные розы, отчаянная радость и звонкий розовый вечер.
И был обычный талантливый подросток с красивой улыбкой. Может, не самый хороший и совсем не идеальный, который подарил людям столько наивно-светлой музыки.
Мы точно знали, что Юра Шатунов никогда не умрёт. Да, он будет жить вечно. И мы — тоже!
Всё-таки мы с Ленкой любили Юру Шатунова. Очень. Любили его голос и портреты под стеклом. А фанатами мы так и не стали.
Мы с Ленкой пишем сочинение
Эта история совсем не смешная, она о гордости и учебной программе. Серьёзно.
Я очень гордилась тем, как пишу сочинения. Уже года два как гордилась, но изо всех сил старалась не показывать этого. Надо быть скромнее, не выпячиваться, не выделяться. Но, с другой стороны, остальные же не скрывают своих способностей. Колька вон из нашего двора умеет подтягиваться на перекладине и демонстрирует это при любой возможности, в любом месте, где есть за что зацепиться. Моя подруга Ленка отлично поёт в стакан. Ей даже микрофона не надо. Правда, в школе она не поёт, только для своих. Наш кот умеет воровать печеньки со стола и совсем нас не стесняется. Диля решает задачки по математике лучше всех и сразу говорит, что списать свои отличные работы не даст. Хотя её уже никто не просит.
А у меня других способностей нет, чем же мне ещё гордиться? По математике мне можно ставить два. Правда, с плюсом. На географии я не могу запомнить страны, города и реки, а на истории — даты и события. Про физкультуру я вообще молчу. Чувствую себя стулом, привинченным к полу. Бегу, но остаюсь на месте. Карабкаюсь по канату вверх, но сползаю вниз. Прыгаю в длину, но какая-то сила держит меня за ноги.
Зато когда я взяла приз на городском конкурсе сочинений, отпала необходимость что-то скрывать. Потому что все стали говорить, что я списала с какой-то книжки или мне помогала мама. Надо было раньше не скрывать. Но теперь в школе о победе на конкурсе все узнали и, ладно уж, смирились с этим.
А вот в Ленкиной школе никто не знал о моих суперспособностях, кроме самой Ленки. И однажды Ленка пришла ко мне попросить помощи в написании сочинения.
— Я знаю, у тебя способности. А я не умею… — сказала она.
И я была очень… польщена, что ли. Или смущена. Напополам. До этого мы с Ленкой только играли в школу, а тут всё по-настоящему. Ох, только бы не загордиться!
Я сказала Ленке:
— Зато ты классно поёшь в стакан, я так не умею.
Но у Ленки пока не было желания петь. Домашние задания у кого хочешь отобьют певческий настрой.
— Так! — сказала я. — Начнём! Какая у нас тема?
— «Моя любимая книга», — пробормотала Ленка, само название наводило на неё тоску.
— Ого! Замечательная тема! — обрадовалась я. — Повезло! Я думала, такое только в началке задают.
Ленка мрачно посмотрела на меня, но я объяснила:
— Вот если бы попалась историческая тематика, что-нибудь о войне, то я бы не смогла. Я бы перепутала все войны. А эту тему мы с тобой, Ленка, раскроем — раз плюнуть! Всё, у тебя, считай, пятёрка, я гарантирую!
Ленка с облегчением вздохнула.
— От этой оценки будет зависеть оценка за четверть, — сказала она.
Мне хотелось приступить к делу творчески и вовлечь Ленку в процесс сочинительства. Это ведь интересно, Ленка просто об этом не знает.
— Вот мы сейчас с тобой развернёмся! — потёрла руки я.
И мы развернулись. Взяли большой лист бумаги, легли на пол.
— Давай представим твою книжную полку! — сказала я.
Мы представили. У Ленки там книжки про любовь, страшилки и детективы. Они классные, но вряд ли подойдут для школьного сочинения. Из детских — «Пеппи Длинный чулок» и «Мэри Поппинс». Да, ещё «Маленький принц», он у всех есть. И хрестоматия для внеклассного чтения, из библиотеки. Ну и модные журналы, конечно.
— Хм… Давай посмотрим на мои книжные полки.
Мы с Ленкой обмениваемся книгами, так что она многое читала из моей домашней библиотечки.
— Беляев, «Голова профессора Доуэля». Подходит? — спросила я. — «Человек-амфибия»? «Сто лет тому вперёд» Кира Булычёва? А Герберт Уэллс, «Война миров»?
Ленка неуверенно качала головой. «Питер Пэн», «Огненный бог марранов», «Незнайка на Луне» и прочие отметались как слишком детские. «Белый клык» и «Всадник без головы»… можно, но непонятно, что писать. Тут мы увидели «Алису в Зазеркалье», очень красивую большую книгу в чёрной тканевой обложке, с витиеватой серебристой буквой «А». Мы достали её с полки и так увлеклись рисунками, что забыли о сочинении.
— Ой… — очнулись мы и снова стали разглядывать книжные полки.
Конечно, там стояли и Гоголь, и Чехов, и Грибоедов, и Бунин, и Пушкин в солидных обложках с золотым тиснением. И Алексин, и Крапивин, и Кассиль, и Бикчентаев в лакированных ярких обложках. Но нам же хотелось чего-то интересного, лучше не по школьной программе. И желательно что-то повзрослее. Есть «Ромео и Джульетта», но нам не хотелось про любовь. Мы с Ленкой читали «Мастера и Маргариту», но выбирали главы смешные и причудливые, где хулиганит компания Воланда и придуривается кот Бегемот. Ещё мы очень любили книгу «12 стульев» про Остапа Бендера и хохотали над ней и над фильмом.
— Ну, выбирай. Можно хоть про Лермонтова интересно написать, у меня недавно получилось. Представляешь, он умер совсем молодым… Он задумал «Мцыри» в семнадцать лет! А «Демона» написал в пятнадцать!
Ленка рассеянно кивнула (кажется, не слушала) и выбрала «Голову профессора». Я одобрила.
Мы увлеклись, расфантазировались: что бы было, если бы у нас сейчас делали такие операции. Как писатель всё это придумал? Может, он предсказал будущее на много лет вперёд? У фантастов такое бывает. Дали бы люди согласие на такие операции, если бы знали, что их ждёт? Есть ли хоть какая-то гуманность в таких опытах над людьми? Лучше ли совсем не жить, чем жить в виде одной головы? Это вообще — жизнь? Безвольный разум… А что, если с нами так? Ужас-ужас! В общем, есть о чём поразмышлять.
Вдруг Ленка снова ойкнула.
— Нужен план! — вспомнила она.
— План?
Что там можно планировать? Название, автор, герои, своё впечатление и почему советуешь почитать другим.
Но Ленка извлекла из кармана мятый, сложенный вчетверо альбомный лист. Этот план поставил меня в тупик. Он состоял из пяти пунктов, а в каждом — ещё пять подпунктов. То есть всего — 25! Кажется, план оказался длиннее будущего сочинения. Разве можно наше с Ленкой вдохновение ограничивать каким-то там планом? Ну ладно. Нас пунктами не испугаешь. Мы взяли себя в руки и пошли по плану.
Ленка тоже загорелась, начала творить. Мне стало приятно. Мы спорили, обсуждали и подсказывали друг другу, как лучше, что важнее.
Мы описали сюжет, героев и даже сравнили их с современными образами. У нас было много собственных мыслей и рассуждений. Я считала, это отлично.
С вопросами из плана типа «Какие мысли и эмоции вызывает у меня книга» проблем не было. И «Как эта книга повлияла на меня» — тоже. Но вот некоторые вопросы просто убивали наше желание творить.
«Какие знания и умения я получил от этой книги?», «Как она изменила моё мироощущение и взгляд на жизнь?», «Какие полезные советы и идеи я нашёл в ней?», «Какую пользу мне принесла эта книга?», «Значимость таких книг в образовании человека».
Уф… Если бы мне всегда задавали такие вопросы, мне бы захотелось одного — перестать читать!
Но надо терпеть, надо отвечать ради дела.
— Точка! Конец! — сказала я.
— А вывод сделала? — заволновалась Ленка. — Заключение.
— Да! Мы вместе его сделали! Мы справились!
— Ура-а!
Сочинение получилось классным, и Ленке оно понравилось.
Мы всё написали красиво и честно, своими словами. Это ведь не учебная книга, а художественная. И ведь душе тоже надо развиваться, не только мозгам.
Потом мы с Ленкой встали перед зеркалом и дуэтом запели в стакан. Пели до тех пор, пока соседи не стали стучать по батарее.
— Всё-таки ты — талант! Спасибо тебе большое, выручила! — поблагодарила меня Ленка.
На следующей неделе я ждала, когда Ленке объявят оценку «отлично». Скорей бы! Ленка придёт радостная, шоколадку принесёт, мы сядем пить чай… Может, ещё другие книги обсудим.
Но… то Ленкина учительница болела, то уроки литературы отменялись.
Наконец Ленка пришла ко мне — хмурая и бледная, почти зелёная. Я ждала её прихода и заварила вкусный чай со смородиной.
— У тебя есть сборник готовых сочинений? — с ходу спросила Ленка.
— Нет, конечно, зачем он мне? Я же сама пишу, ты знаешь.
Ленка кивнула.
— Что-то не так? Что ты получила за сочинение? Пять? — заволновалась я.
— Много хочешь, мало получишь! — высказалась Ленка.
Я ждала.
— Три! — выпалила Ленка. — Велели переписать. Сказали: «Слишком просто».
— Как — три? Тройка? Трояк?
Для меня это была просто убийственная оценка. Для Ленки была норма — четвёрка, если она переписывала из готовых сочинений. Но ведь писала я, и подруга на меня надеялась. Судьбоносная оценка за четверть!
— Нет, ты мне объясни! — возмутилась я. — Нет, что ей надо, а? Ну и учителя! Она что… Ну совсем уже!
Но Ленка была расстроена, и я оставила её в покое. Она меня даже не упрекнула, что я написала дурацкое троечное сочинение.
Я разочаровалась в себе и в своих силах. Нельзя, нельзя быть такой уверенной, — твердила я. Нельзя гордиться. Вот погордилась немножко, и — всё! Теперь наказана. Ну ладно — я. А Ленка-то за что? За то, что со мной, гордячкой, дружит?
Сборник «Готовые сочинения» нашелся у моей мамы. Она по ним проверяла своих учеников, чтобы не списывали. Мама терпеть этого не могла.
Ленка взяла книгу, нашла нужную тему и уселась переписывать. Я не вмешивалась. Помогла уже, хватит! И так чувствовала себя виноватой.
Но потом я всё-таки не выдержала и заглянула в эту чудо-книжку с готовыми работами. Там были такие мелкие-мелкие противные буковки, чтобы все темы впихнуть под одну обложку. Кое-что я разглядела через Ленкино плечо. Заковыристые или шаблонные предложения меня сильно запутывали, я выхватывала отрывки.
«…Книга — наш друг и советчик… Книга — источник знаний… Информация из книги помогает нам закреплять и совершенствовать свои знания… Мы воспитываемся и познаём… Позволяет почерпнуть мудрости… Самой поучительной книгой для меня является… С первых страниц произведение поражает непревзойдённым… Я искренне восхищаюсь профессионализмом автора…
Сюжетное повествование удивляет многообразием… Зарождается мысль… Произведение даёт уникальную возможность окунуться…
Завершив прочтение данного… Книга вселяет в меня надежду и стимулирует к тому, чтобы начать добиваться поставленных целей…
Безусловно… несомненно… актуально…»
— Это точно про художественную книгу? — забеспокоилась я.
Ленка молча ткнула в название.
— А-а…
— А это что за циферки над сочинениями? 230, 256, 316?
— Количество слов в сочинении. Можно выбрать, сколько надо.
— А-а…
За десять минут Ленка переписала нудный текст слово в слово.
— А ты поняла, что написала? — поинтересовалась я.
— Зачем? — свирепо спросила Ленка. — Ей нужно моё сочинение, а не понимание.
Я замолчала. Ленка лучше знает свою учительницу. Но я не верила в успех списанного шедевра. Учительница наверняка скажет: «Я же вижу, что ты списала. Думай сама, пиши своими словами!»
Через день ко мне явилась довольная Ленка.
— За сочинение — пять! — объявила она. (Видимо, в моих глазах стоял вопрос.)
— А ты помнишь, что там было написано, в твоём сочинении? — спросила я.
— Нет, конечно! Пошли гулять!
И мы пошли на улицу. Но я всё думала про нашу с Ленкой работу.
— Лен, ты извини…
Я не знаю, за что я извинялась. За то, что не нашла сразу готовые сочинения?
Ладно если бы наше с Ленкой творение было хуже, но ведь — нет, я знаю.
Ленка тоже понимала, что оно не хуже. Просто — другое. Оно написано так, как мы думаем. А надо — как надо, и всё.
— Угадай, что я в библиотеке взяла? — спросила Ленка.
— Какой-нибудь «Решебник — 100 задач»?
— Не угадала!
Ленка достала из сумки книгу «Демон» с картиной Врубеля на обложке.
— В пятнадцать лет написать такое! Надо же! — восхитилась Ленка и погладила книгу.
Я решила больше не писать ни за кого сочинений. За свои слова буду отвечать только я сама. И что самое интересное, за эти свои слова я почти всегда получала пятёрки.
«Может, у меня учителя другие? Может, сама за себя я пишу по-другому?» — думала я.
И ещё раз повторила себе клятву, что нельзя гордиться своими способностями. Они сегодня есть, а завтра — вжух! — улетели. Или прилетели не туда. Есть способности, а есть планы, требования и оценки в журнале.
Я больше не горжусь. Честно. Наоборот, каждый раз думаю: кто-то прочтёт и кивнёт, улыбнётся, поймёт, а кто-то скажет: «Вот ненормальная, какую-то чушь понаписала, у неё явно не было плана!»
Кстати, в стакан я не научилась петь. И в микрофон тоже. Не моё это. И вот эти способности красиво петь — они такие удивительные! С ними рождаются. Их невозможно взять и переписать откуда-то в тетрадь, чтобы они появились. Но можно, как в книге готовых сочинений, — «стимулировать себя к тому, чтобы начать добиваться поставленных целей».
И ещё у кого-то есть способности дружить, а у кого-то — нет. У Ленки есть такая способность.
Правда, оценки за это не ставят.
Мы с Ленкой ищем дело нашей жизни
Ленка станет стюардессой. Это уже решено. Везёт же ей! Так романтично! Она всегда будет на высоте, среди облаков. В красивой форме, на каблуках, Ленка будет улыбаться пассажирам и всех успокаивать. Ещё что? Показывать руками движения — как спасаться при аварии в жилетах и в масках. И все на неё станут смотреть. И какой-нибудь миллионер, который боится высоты, в Ленку непременно влюбится. Запросто: Ленка только ресницами взмахнёт, и — готово. Однажды Ленка выйдет из самолёта в каком-нибудь Сан-Франциско, или в Париже, или в Хьюстоне, или в Риме. В пилотке такая, в шейном платке, в белых перчатках.
— Не хочу в Хьюстон, хочу в Дели, столицу Индии1.
Да, Ленка же любит индийские песни. Ладно, пусть будут рейсы в Дели.
Представляю, как Ленка ходит между рядами салона, предлагает чай-кофе-воду. Улыбка у Ленки очень красивая. Как будто мало ей длинных ресниц, ещё и зубы ровные!
— Приведите спинку кресла в вертикальное положение, — репетирует Ленка. — Пристегните ремни безопасности.
— Вам кофе или чай? Сок? Минералку? — изображаю я Ленку бортпроводницей.
— А вот можно без этого? — спрашивает Ленка.
— Почему?
— Терпеть ненавижу! Я обязательно пролью на кого-нибудь чай или кофе. Особенно если горячий.
— Ну… Ты можешь подавать воду в бутылках, — подсказала я.
Ленке ещё повезло, что сейчас в самолётах не кормят горячими блюдами. Раньше они подавались в коробочках из толстой фольги. Стюарды спрашивали: «Вам с курицей или с рыбой?» И очень сильно пахло разогретой едой, а меня тошнило.
— А ещё надо знать английский! — вспомнила Ленка.
Мы стали тренироваться, как правильно предлагать по-английски напитки.
— Тебе проще, чай-кофе предлагать не надо, — сказала я.
— Соки тоже не буду, я всех перепачкаю. Хоть я и знаю слово «джус».
— Тогда только про минералку выучи, и всё. Вуд ю лайк сам вотэ? А лучше сразу скажи, что вода в бутылке. Э батл оф минерал вотэ.
— А как я буду рассказывать про аварийные выходы иностранцам?
— Руками показывать, это на всех языках понятно. За тебя будут говорить в микрофон.
— Тогда ладно.
Ленка записалась на курсы английского языка. И я тоже, на всякий случай. Потом мы узнали, что лучше выучить ещё три языка: французский, немецкий и китайский, но нам бы один пока освоить. Нам же надо в совершенстве.
— Ну как твоя мечта? Приближается? — спросила я как-то Ленку.
— Я узнала, что ещё нужна физическая выносливость, — бодро сказала Ленка.
— Конечно, столько стоять в небе на каблуках! — кивнула я.
— И стрессоустойчивость, — добавила Ленка. — Чтобы ни на кого не накричать, если на тебя кричат.
— Это понятно. Пассажиры ведь разные бывают. И террористы, и психи, и обморочные, и просто капризные.
Ленка записалась на аэробику, на каратэ и в тренажерный зал. Мне тоже надо, на всякий случай. Ленка молодец, серьёзно отнеслась к выбору профессии.
— Конечно, это же дело всей жизни! — важно сказала Ленка.
Надеюсь, она не списала эту фразу в «Готовых сочинениях».
Однажды Ленка не пришла на курсы английского. В тренажерном зале её тоже не было. И на аэробике я её не встретила.
Может, заболела? Я пошла навещать Ленку.
— Ну что? Как здоровье?
— Нормально, — хмуро ответила Ленка. — Просто не хочу никуда ходить.
— А как же мечта?
Ленка поскучнела.
— Вообще-то это вредно — постоянно находиться в небе. Давление там, всё такое.
— Давление — это у моей бабушки, на тебя-то что давит?
— И ещё это… надо надолго оставлять дом, семью…
— Какую семью? Ты же обещала, что не выйдешь замуж!
— Ну, маму с папой. Матроса.
— Да ладно, скажи честно, в чём дело?
— В чём, в чём, в росте! — обиженно выпалила Ленка.
Оказалось, что стюардессе необходим высокий рост. Непонятно, для чего? Чтобы доставать багаж с полок? Пусть пассажиры ей помогут!
Я думала, что пошутила, но потом прочитала всякие «официальные требования». Это не шутка, стюардессы и впрямь должны доставать до багажной полки. Не лезть же им на сиденье пассажира, не вставать же на специальную скамеечку.
Да-а-а, расстроилась я за Ленку. Шансов нет. Я же помню, как мы хотели подрасти.
— Ага, разбежались-разлетелись! — как сказала Ленка.
Да, мы старались и… не смогли. Может, надо было ещё годика два поделать ту зарядку для роста. Ленке не хватает каких-нибудь пяти сантиметров, которые мы могли бы нарастить. А сейчас — всё, время упущено.
Мне кажется, что стюардессам небольшого роста удобнее ходить по салону, они всё-таки не так качаются из стороны в сторону, как длинные люди.
Из любого правила бывают исключения, я это точно знаю, потому что помню наизусть правила по русскому языку. Я искала выход, искала это исключение и нашла! Прочитала в газете интервью с одной бортпроводницей, которую взяли на работу, несмотря на маленький рост. С этой статьёй я побежала к подружке.
— Ленка, срочно! Нам надо измерить твои руки! Есть сантиметр?
— Ты что, упала? Для чего это?
Я подсунула Ленке статью. «Если девушка сможет дотянуться на носочках до отметки 210 см, то у неё есть шансы, несмотря на низкий рост. Важную роль здесь играет не только рост, но и длина рук».
— Давай-ка дотянись до того шкафа с антресолями, — предложила я.
Ленка бросилась к ростомеру, потом к шкафу, но вдруг притормозила, плюхнулась на диван и давай хохотать. Так хохотала, даже икать начала.
— Что смешного? Это же шанс, тут написано! Тем более у тебя будут каблуки.
Но Ленка задыхалась от смеха.
— Нет, ты только представь это!
И я представила. У Ленки маленькие ладошки и стопы, она носит тридцать пятый размер обуви, мы с ней дюймовочки. Ленка тянется своими аккуратными ладошками за тяжелым багажом. Она уже вся красная, ухватывается за полку кончиками пальцев, подтягивается. (Прямо как моя подруга Леська, которая хотела влезть ко мне через форточку.)
Я разорвала газету и выбросила.
А Ленка схватила пустой стакан и объявила в него:
— Начинается посадка на рейс номер 571 до Рима. Всех пассажиров просим пройти на рейс к выходу номер 42. Вилл олл пассенджес фор зис флайт просид ту гейт фоти ту.
Я поняла: Ленка решила сменить профессию, выбрала другое дело жизни. Но всё-таки её мечты витали недалеко от облаков и крыльев, то есть от аэропорта. Она будет объявлять рейсы. Может, и споёт что-нибудь пассажирам в микрофон.
— У тебя хорошо получается, — сказала я. — Наконец-то я буду понимать, что говорят по громкой связи. А не вот это миу-миу-шур-шур.
— Ну а ты что? Нашла свою профессию? — спросила Ленка с видом человека, который определился в жизни.
Я пожала плечами. Я хотела быть художником или ветеринаром.
Рисовала я прекрасно. Ленка любила смотреть, как я рисую. Она усаживалась рядом и старалась не мешать. Она следила за моей рукой и замирала, забывая дышать. Наверно, ей казалось, что бог всех художников водит моей рукой.
Мои друзья и родные (особенно бабушка) всегда восхищались моими работами, и я была уверена, что художник — моё призвание. И вот меня определили в художку, чтобы там мне дали какую-то «корочку». С «корочкой» или справкой, что я там училась, будет легче поступить в колледж. В этой художке преподаватель очень часто, много и громко хвалил одного мальчика. Других он хвалил намного реже и тише. Меня — никогда. Казалось, преподаватель не замечает меня. Я стала крутиться возле его стола, я заглядывала ему в глаза, пыталась незаметно привлечь к себе внимание. «Похвали меня, полюби меня. Как я красиво рисую, ну скажи, правда ведь?»
Я ненавидела себя за это. Но мне было нужно одно — знать! Кто я, чего я стою, художник я или бумагомарака? Может, мне хочется помахать кистью, потому что по призванию я — маляр.
Преподаватель как-то кисло поджимал губы, не замечал меня, отворачивался, будто что-то скрывал.
Тогда я додумалась вот до чего. Если меня не хвалят, значит — не за что. Значит, у меня нет таланта. И способностей нет. Я плохо рисую. Я не художник. Точка.
Потом я поняла, что мои способности были ни при чём. И преподаватель ни при чём… наверное. Может, у него от природы такое лицо — будто с отпечатком от подушки. Его разбудили, он встал, недовольный, и так остался ходить со своим недовольством.
Мне надо было просто немного подучиться, а может, уйти к другому преподавателю. И я бы научилась, непременно научилась, если бы… не пошла на танцы. Мне так понравилось прыгать на аэробике, что я перешла на эстрадные танцы.
Там меня ждал успех. Я так классно танцевала! Танцы поднимают настроение. Все унылые и тяжёлые мысли — вон! Только лёгкость и энергия. Звуки и движения пробирали до приятной дрожи. У меня почти всё получалось. Я уже видела себя в других странах, но не так, как Ленку. «Скорее всего, я буду выступать в мюзиклах. Мне это подходит», — решила я. Я уже мысленно подбирала себе костюмы.
Балетмейстер меня хвалил, но на выступлениях никогда не ставил на передний план или в центр. И в сольные танцы меня не ставили. Даже не во всех отчётных концертах для меня находились роли.
И мне снова захотелось одного — знать. В чём причина? Кто я?
Ленка, которая приходила на выступления поддержать меня, уже была в курсе, что я буду танцовщицей в известном мюзикле. Она спрашивала:
— Тинка, почему тебя не ставят в первый ряд? Ты так здорово танцуешь. Правда, тебя вообще не видно. И на общей фотографии тебя не видно будет, так жалко. Хоть выбеги вперед, когда фотографировать будут.
— А ты догадайся, почему меня не ставят в первый ряд, — сказала я Ленке.
Ленка присела на стул и внимательно посмотрела на меня.
— Да ну! Не может быть! — удивилась она.
— Может-может.
Меня не ставили в танцы по той же причине, по которой Ленке не стать стюардессой.
— Несправедливо! — возмутилась Ленка.
Да, несправедливо. Когда желания не совпадают с возможностями. Когда для того, чтобы исполнить мечту, не хватает каких-то физических данных, в которых ты не виноват вообще-то.
— Ага. Помнишь, был такой мультик, там лягушки в панамках всё время кричали: «Несправедливо, несправедливо!» — вспомнила я.
— Они чего-нибудь добились? — спросила Ленка.
— Вроде нет…
Танцы я бросила. Можно ходить на занятия просто для себя, но… можно и не ходить. Можно ещё стать индианкой и танцевать индийские танцы. Мы с Ленкой в детстве любили смотреть старые фильмы, где много Индии, слёз, цветов и танцев, где солнце — ярче, а дожди — гуще. Потом наш индийский период закончился, началась пора других киногероев. Они не танцевали, а стреляли и дрались, превращались в роботов и терминаторов. Но все они искали справедливости.
Мы с Ленкой перестали жаловаться на неправильность этого мира. Пошли спотыкаться на других дорогах. Кто бы знал, что это так трудно — выбрать дело жизни!
Однажды я позвонила Ленке и спросила:
— Ленка, ну что, ты знаешь, кем станешь?
— Я точно знаю, кем будешь ты! — резко ответила Ленка.
Что такое? Мы вроде не ругались. Или я забыла.
— Ну и кем? — осторожно спросила я.
— Вруньей!
— Я? Почему это?
— Да потому что ты и есть — врунья!
Меня прямо захлестнуло волной обиды. Когда я в последний раз врала по-настоящему? В начальной школе, когда боялась признаваться маме в плохих оценках. Ещё врала учительнице, что учила, но забыла. Ещё врала мальчику, что не встречаюсь с другим мальчиком. А сейчас-то что?
— Ты сказала, придёшь в пятницу и поздравишь меня, а сама… Помнишь?
— Нет…
Самое ужасное, что я не помнила, с чем собиралась поздравить Ленку. Про день рождения я не могла забыть, он уже прошёл.
— Как не помнишь? Да ты при мне записывала эту дату! Я видела!
— Ну не помню хоть убей. А куда я записывала?
— Как будто у тебя миллион блокнотов! Не притворяйся! Врунья ты!
А у меня в самом деле миллион красивых блокнотов. Я в них много чего записываю, а потом забываю что — где. Все же знают, что у меня плохая память на даты. Друзья обычно не обижаются и сами напоминают мне.
Я попыталась объяснить это Ленке.
— Ты же всё придумываешь. Придумщица! Вечно каких-то сказок насочиняешь с три короба.
— Ну правда…
— Ага, ври! Сказочница!
Ленка бросила трубку. Она обиделась. И я обиделась. Всё как в детстве… Только не подрались. Повзрослели, уже и драться разучились. Ну и Ленка! Сама-то сколько раз меня подводила и куда-то не приходила. Даже в ванной от меня пряталась! Всё это я вспомнила невовремя и спорила сама с собой.
Я чувствовала себя обиженной и оскорбленной. «Оскорблённая» — такое слово… почти как покарябанная. Но покарябанными бывают коленки, как у нас с Ленкой в детстве, а тут — внутри покарябано. Я — врунья???
Больше никогда не буду разговаривать с Ленкой! Даже если она будет умолять. Никогда. Забуду, как её зовут. Кто такая эта Ленка? Не помню, знать не знаю. Всё.
Ветер прохладно дышал мне в лицо и остужал меня. Вруньей быть обидно. А вот придумщицей — нет. А уж сказочницей — тем более.
Вот возьму и стану сказочницей.
Как-то Ленка сказала, что люди не могут обходиться без самолётов. Не знаю, не знаю, не все летают воздушными авиалиниями. А сказки любят все. Не встречала ни одного человека, который не читал бы или не смотрел сказок хоть когда-нибудь, в детстве.
А кино? Разве это не сказки? Короли и роботы, оружие и цветы, танцы и сражения, ливни слёз и море смеха. Сказки никогда не умрут.
Решено! Дело моей жизни найдено. Я буду придумщицей. Вот напридумываю про тебя, Ленка, насочиняю! Будешь знать! Тут тебе ремень безопасности не поможет.
А когда мы с Ленкой помирились, она как раз нашла дело жизни. Я могла бы сама догадаться! Индия, плюс упражнения на гибкость, плюс вкусный чай. Ленка серьёзно увлеклась йогой и решила стать инструктором. Человек, который чему-то хорошо научился и верит в это, может научить других.
Я выбрала профессию выдумщицы. Человек, который создаёт свой мир и верит ему, хочет пригласить в него других.
Мои коты и собака стали первыми слушателями моих историй.