О романах любови Бариновой «Кто ты будешь такой?» и «Ева»
Опубликовано в журнале Урал, номер 7, 2024
О романах Любови Бариновой «Кто ты будешь такой?» (АСТ, РЕШ, 2022) и «Ева» (АСТ, РЕШ, 2019).
Подавляющее большинство читателей (давайте будем честны) ожидает от книги прежде всего необычную, увлекательную историю, то есть сильный сюжет и ярких, необычных, но узнаваемых героев. Полагаю, что современной беллетристике не стоит стесняться того, что она становится основой для сценария.
В романах Любови Бариновой «Ева» и «Кто ты будешь такой?» есть и непредсказуемость сюжета, и динамичные внятные диалоги, и яркие, выпуклые характеры, и проработанный язык, и точные места и даты происходящего, — все это, вместе взятое, работает на кинематографичность. Но главное психологизм — жизненные, сильные, правдивые эмоции, даже страсти (один из эпиграфов к «Еве» взят из «Гамлета»), и страсти, да, поистине шекспировские.
«А уж драмы, трагедии у нас такие, что Шекспир бы за голову схватился», — говорит о жизни в подмосковном (вымышленном) поселке Медвежьи Горы одна из героинь.
Дебютный роман «Ева» был опубликован в 2019 году; в мае этого года вышел, созданный на его основе сериал «Я знаю, кто тебя убил» (в главных ролях Александр Яценко и Юлия Снигирь), у которого в ходе съемок было временное название «Дело Германа», на мой взгляд, гораздо более удачное, чем итоговый вариант, потому как именно Герман, брат Евы, а не она сама является главным героем. «Ева» — история семьи Морозовых — брата и его харизматичной сестры, история о мести брата за сестру, о похищении трехлетней девочки в московском цирке… Увлекательный сюжет охватывает сразу несколько временных пластов: детство героев в 1970-е и 1980-е (герои 1974 и 1975 гг. рождения), события 2003 года и 2018 год; действие преимущественно в Москве. Чрезмерная (но не патологическая) привязанность брата к сестре обуславливает рисунок его необычной судьбы.
«Кто ты будешь такой?» вышел в прошлом году и порадовал, потому что второй роман — всегда ожидание: тянет ли до уровня первого? Тянет и где-то даже перетягивает. Не менее захватывающая (и более объемная) история любви, таланта, борьбы сильных характеров, история о выборе судьбы и о жертве (точнее, о жертвоприношении). Основные события развиваются с весны 2005 до поздней осени 2006-го; при этом есть предыстория из 1992–1994 и эпилог — октябрь 2018-го. Указание на точное время и место происходящих событий, например «2006, октябрь, Ростов-на-Дону», становится названием главы (с эпилогом их двадцать).
Новый роман Бариновой прежде всего о любви; о той главной, страстной любви, что случается в жизни лишь однажды, о той любви, у которой «нет никаких законов». «Нет ничего лучше любви» — эта идея передается в наследство от матери к дочери из поколения в поколение и присутствует как в предыстории, так и в эпилоге. Главная героиня Аля (Алевтина) Соловьева, вдохновленная материнскими наставлениями, с детства мечтает о любви особенной, единственной, а в подростковом возрасте фантазирует, буквально создает в своем воображении ее образ: «Она думала о будущем. То есть, если точнее, об ожидающей ее любви, непременно — необыкновенной! Читала книжки про любовь — все подряд, не разбирая, где хорошая литература, где бульварный роман. Все любовные истории примеряла на себя. Она не забыла давних слов матери о том, что ничего стоящего, кроме любви, в мире нет». Да, двадцатилетняя героиня постоянно читает любовные романы, за что нередко получает упреки от персонажей более образованных и старших по возрасту. («Ты не можешь читать одни романы». — «Почему? Если мне нравится».) Беллетристика, которая позволяет себе самоиронию, уже больше, чем просто беллетристика.
Пусть Аля Соловьева и не столь харизматична, как Ева Морозова, однако она не менее самостоятельна: приехав в столицу из провинции, учится в одном из московских вузов, живет в общежитии. Алевтина — натура сильная, эмоциональная, далеко не глупая, ориентированная на справедливость, уверенная в себе, цельная. Например, подруга советует ей стричь и красить волосы, «но Але не хотелось быть другой какой-то Алей. <…> И что за радость быть кем-то другим?». Не изменять себе — ее принципиальная позиция — оказывается значимой для развития сюжета. Воплощением Алиных девических мечтаний станет молодой театральный артист Макар Духов (на семь с лишним лет ее старше). Однако в изображении любовных отношений Любовь Баринова старательно уходит от шаблонов: чувства героев возникают как будто «несмотря на» и «вопреки». И тем не менее в 2005 году «к середине лета оба оказываются намертво привязаны друг к другу» и «дома бросаются друг на друга и занимаются любовью так, словно в этом-то и заключается главное дело их жизни». Впрочем, это далеко не хэппи-энд, а всего лишь треть истории.
Образ красавчика актера Макара Духова сохраняет на протяжении всего романа некоторую неопределенность; так как читателю неведома его рефлексия и логика, то и мотивы его поступков ясны не всегда. Подобная неопределенность в первом романе характерна для образа заглавной героини. Еву читатель видит исключительно глазами брата (и еще чуть-чуть глазами двоюродной бабушки Вероники). Если бы Макар был дан только в восприятии влюбленной в него Али, то образ снова получился бы предельно субъективным, но видно авторское усердие: Макара мы увидим и в восприятии режиссера Константиновича, и режиссерского помощника Алеши. Для столичного театрального и кинорежиссера Ивана Арсеньевича Константиновича, друга детства отца Макара, Духов-младший — «щенок игривый. Но у него есть будущее». Он смотрит на Макара с профессиональной точки зрения: «Он из тех, кто проживает роли через себя. Чтобы сыграть настоящую драму, трагедию, ему надо ее испытать прежде на самом деле. Разок-другой сломаться, а потом собрать себя по косточкам».
В системе образов романа четко присутствует треугольник (отнюдь не любовный): Константинович — Духов — Аля. Макар нужен и режиссеру, и Але; он оказывается в ситуации выбора между карьерой кинозвезды и «любовью всей жизни». Вроде бы сфера личного и сфера профессионального не должны противоречить друг другу, но в романе Бариновой ситуация обострена до «либо — либо». Самое удивительное, что выбирает не Макар, — выбирают его: читатель наблюдает напряженный психологический поединок между Алей и режиссером (конфликт проявлен еще и в сфере этической).
С точки зрения Али, Константинович для Макара «идол-режиссер» — «Константинович по-прежнему требует Духова к себе в любое время дня и ночи». Все бы ничего, но у режиссера Ивана Арсеньевича Константиновича «особый метод работы с актерами»; он берется режиссировать не только фильмы и спектакли, но и саму жизнь. Различными способами (порой жестокими, негуманными и даже преступными) он доводит артистов до того психологического состояния, в котором они могут наиболее качественно, по его мнению, исполнить свою роль. При такой обработке многие получают психологические травмы, но Константиновичу важен лишь результат; искусство ставится им на пьедестал, оправдывает любую жертву. Он устраивает провокацию с картиной «Зима в Дугино», якобы принадлежавшей кисти Грабаря, чтобы поднять вопрос, «что такое на самом деле истинное искусство» и разоблачить субъективные суждения критика Баженова (Петли), образ которого вышел несколько карикатурным. Константинович даже формулирует что-то вроде кредо: «Если сам художник не испытал в жизни потрясений, то ничего у него не получится, разве акварель да вышивка». В сюжете фигурирует его фильм «Воробышек», про который один из героев-зрителей скажет: «“Воробыше”» — сплошные манипуляции. Но я вот люблю, когда со мной возятся, ищут мои слабости, используют их. И когда что-то меняют у меня в голове без спроса». Но не все на это согласны; в принципе, героев романа можно поделить на тех, кто согласен стать объектом манипуляций, и тех, кто нет. Аля, разумеется, не согласна. А ради счастья и успехов любимого?
Ровно в середине романа центральный эпизод — разговор Константиновича и Али на пляже о «человеке, который дорог нам обоим». «Пошлый московский мефистофель» требует от Али жертвы. «Предлагаете яду выпить?» — язвительно спрашивает она. Нет, он предлагает нечто иное, о чем умолчу, дабы не множить спойлеры. К этому разговору Константинович готовился заранее; идея жертвы, жертвоприношения насаждалась им постепенно: Аля получала от неизвестного адресата то куклу-фигурку Костромы, то открытку с репродукцией «Жертвоприношение Ифигении, 1671 год. Ян Стен», и, наконец, на юге в полусне она слышит стихи Киплинга «Жертвоприношение Эр-Хеба». Ситуация этически сложного выбора спровоцирует внутренний конфликт героини: что же она совершает — предательство или жертвоприношение?
Любопытно, что кульминация этого конфликта наступит в зимнем подмосковном лесу. Как-то слишком часто стали нынешние прозаики отправлять своих героев в лес, чтобы они там могли заблудиться, потеряться, пережить экзистенциальный ужас, чуть не умереть, трансформироваться, быть спасенными. Вот буквально в последние годы этот мотив есть и в «Рюрике» Анны Козловой, и в «Белой Согре» Ирины Богатыревой, и в «Выше ноги от земли» Михаила Турбина. Возможно, пространство «леса» актуализировано нынче философским контекстом (вспоминается и бибихинский лес, и юнгеровский, да какой только не). Хочется прям-таки призвать авторов к разнообразию: отправляйте героев в горы, что ли, в степи, в пустыни! Русский лес — это, конечно, беспроигрышный вариант, но скоро герои разных романов начнут там натыкаться друг на друга! Впрочем, тема леса у Любови Бариновой проработана особо: у Али Соловьевой (извините за еще один спойлер) гилофобия — боязнь леса, обусловленная некой вытесненной в подсознание детской травмой, поэтому вопросы жизни и смерти героиня намерена решать именно в лесу, «наедине с более мощным сознанием».
В центре обоих романов Бариновой, по сути, один и тот же этический (совершенно в духе Достоевского) вопрос: насколько человек вправе определять, выбирать судьбу другого человека? Имеет ли он на это право? В какой степени и при каких обстоятельствах? «Ты не имел права!» — кричит Ариша Герману, узнав о похищении (в «Еве»). А Герман как раз считает, что он «имел право». Впрочем, он никого не убил (хотя намеревался, и пистолет в романе фигурирует); он совершает иное преступление, косвенно приведшее к смерти людей. «И с чего вы вообще решили, что у вас есть право распоряжаться мной и им?» — возмущенно спрашивает Аля Константиновича в разговоре на пляже. «Имеет ли она право?» (курсив опять-таки приём) — главный вопрос, который будет решать героиня в финале.
Цельная и искренняя, Аля в противостоянии с Константиновичем старается остаться собой, она не готова на компромисс. Но Але всего двадцать лет, она еще в стадии самоопределения, не уверена, например, в выборе вуза и профессии. «Кто бы Аля ни была, она точно не библиотекарша из Медвежьих Гор». «Кто ты будешь такой?» — вопрос и к Але, и к Макару, и даже к Алеше (и, вообще говоря, к читателю тоже), вопрос не только относительно профессионального самоопределения, но и о чувстве собственного достоинства, о силе характера и жизненной позиции. Вот вроде бы Макар — «блаженный придурок», «мягкий белый червяк» (таким его видит деятельный Алеша), но Духов готов сыграть кого угодно, однако не быть кем угодно! Его артистическое предназначение очевидно, но насколько он верен своему таланту? Какие выборы сделают герои? Что можно изменить в своей судьбе, а что придется принять как неизбежное? Автор не обманет, и открытого финала не будет: в эпилоге мы увидим героев спустя двенадцать лет после основных событий.
Если в «Еве» фокус повествования всегда с Германом, то в новом романе, уже после его середины, этот фокус несколько раз неожиданно для читателя соскальзывает с Али (очевидной главной героини) на персонажей вроде бы второстепенных — на ее вузовского преподавателя Андрея Андреевича Жуковского и даже на Алешу, что, впрочем, как раз и придает роману многоплановость, объем изображения.
Любовь Баринова создает отличные психологические портреты; типаж обычно узнаваем, но при этом ее герои выглядят уникальными и запоминающимися. На это, с одной стороны, работают редкие имена: Герман и Ева, Алевтина и Макар, Анна Иоанновна, а с другой — детали образа: рыжие усы и солдатики Жуковского, привычка Алеши есть каждый день по киндер-сюрпризу, волосы у Али — «цвета сосновых шишек» (необычное определение), а в восприятии Жуковского они и вовсе «цвета просроченного темного шоколада». Психологизм же показан не только с помощью рефлексии героев, но проявлен еще и в том, что и Герман, и Аля, и ее мать наделены повышенной чувствительностью, граничащей со сверхспособностями, так, Герман предчувствует появление Евы за пару минут до того, как он ее увидит; периодически его настигают некие предупреждения из будущего. Между Алей и ее матерью существует некая особая энергетическая связь, очевидная и непрерывная для них обеих, но совершенно непонятная для окружающих. Если присмотреться, то можно заметить, что отношения с Макаром Аля выстраивает по сходной энергетической модели.
В обоих романах присутствует следующий прием: неожиданно раскрываются некие до поры не известные герою (и читателю) тайны или секреты, которые позволяют по-новому увидеть и понять поведение и поступки других героев. Но если в «Еве» детективный момент — похищение девочки в цирке — присутствует с первых страниц (интрига в романе связана с поначалу непонятными читателю мотивами преступника), то в «Кто ты будешь такой?», как, кстати, и в недавнем, уже упомянутом романе Турбина «Выше ноги от земли», читатель может долго не замечать, что имеет дело еще и с детективной линией. А она есть, просто мастерски автором замаскирована и скрыта в недостоверных (кто бы мог подумать?) Алиных детских воспоминаниях, в разговоре ее матери с Жуковским и в той коробке, что она ему передаст.
Начиная чтение романов Любови Бариновой, не забудьте обратить внимание на эпиграфы — по два к каждому роману (Шекспир, Тургенев…), в новом романе есть отдельный эпиграф и у эпилога: «В один момент — я вечен, а в другой — завишу от времени» (О. Хаксли). Эпиграфы не только высвечивают ключевые темы романов, но и помещают их в определенные, довольно широкие литературные контексты. В «Кто ты будешь такой?», кстати, упоминается немало самых разных романов (их читает Аля), пьес (их читает Макар), обозначены также читательские интересы Жуковского и некоторых других персонажей — круг чтения становится еще одним способом создания образов. К тому же в романе немало цитат из самой разной лирики — здесь и Фет, и Басё, и Киплинг, и Александр Кушнер, но еще примечательнее обращение Бариновой к плану мифологическому: мифы, как и эпиграфы, и в частности миф об Орфее, который обсуждают Аля и Жуковский, указывают на архетипы и на вечную повторяемость жизненных ситуаций. На уровне мифов, с эпическим размахом организует свою творческую деятельность и режиссер Константинович: «Во всех фильмах Константиновича присутствовало море. На фоне моря, говорил он, даже простые события становятся эпичными».
Языку романов Любови Бариновой свойственна та несколько нарочитая украшенность, в которой трудно не узнать влияние стилистической манеры Марины Степновой (у которой, собственно, Баринова и училась). Например, апрельский солнечный луч назван и «солнечным клинком», и даже «солнечным убийцей» без особой в том необходимости. Впрочем, нельзя не отметить и интересную выразительную образность сравнений. Вот на карнизе третьего этажа сидит кот, «притворившись барельефом». Вот «запах корицы, как опытный захватчик, берет в плен территорию кабинета». Вот «ветер нес мимо окна птицу, словно мокрую тряпку». Баринова активно пользуется и таким средством художественной выразительности, как деталь; например (уже упомянутая), деталь портретная: рыжие усы Жуковского, крупные зубы матери. Но деталь — мозоль у Али на пятке от новых туфель — может сыграть и роль сюжетную; важно, что автор о ней и дальше не забудет, упомянет еще несколько раз, например, когда Аля ныряет в бассейн, то «кровавую мозоль на пятке от хлорированной воды больно защипало». Когда деталь не теряется, не пропадает, а надежно прилипла к героине на всю главу, то ей трудно не поверить.
Умение интересно и психологически достоверно поведать увлекательную историю, надежно завладеть читательским вниманием, несколько раз повернув вектор рассказа в абсолютно непредсказуемом направлении и в итоге расставить все точки над i, развязать все сюжетные узлы проявлено и в «Еве», и в «Кто ты будешь такой?». Однако при всей конкретности и явной кинематографичности текста Любовь Баринова дает порой возможности и своим героям (и, конечно, читателям) приподняться над беллетристикой, над сюжетной прозой жизни и обратить внимание на «загадку этого мира»: «Все пассажиры и даже собаки, растянувшиеся в проходе, подпрыгивали, покачивались вслед за вагоном и были, как это всегда бывает весной, полны ожиданиями. Им всем, как и Але, казалось, что вот-вот, еще до того, как солнце коснется горизонта, до того, как электричка встанет на нужной станции, случится эпохальное событие, грандиозное представление, которое человеческий ум даже не способен вообразить. Великолепное зрелище начнется с минуты на минуту и в числе прочего наконец объяснит загадку этого мира и настоящую причину, почему все они оказались в этот вечер вместе в одном вагоне».