Опубликовано в журнале Урал, номер 5, 2024
Тимур Зульфикаров (1936) — поэт, прозаик, драматург, сценарист. Родился в Душанбе. Окончил в 1961 году Литературный институт им. М. Горького. Автор 30 книг прозы и поэзии, в том числе собрания сочинений в семи томах. Лауреат многих литературных премий, в том числе: премии «Ясная Поляна» (2004), конкурса «Лучшая книга года» (2005), премии В.И. Белова «Всё впереди» (2011), премии В.М. Шукшина «Светлые души» (2013), Бунинской премии (2017), Межгосударственной премии СНГ «Звёзды Содружества» (2019).
Я люблю тебя, Сабрия-Звезда…
Мне снятся далёкие страны,
В которых когда-то я жил,
И высохшие океаны,
В которых я рыбой скользил.
Мне снятся все жизни, все смерти,
Которые я испытал,
И как на звезде обгоревшей
Я был или червь, или царь…
Все религии — это Одежды Божественной Истины…
У каждого народа — своя Одежда…
Господь с небес узнаёт народ по одеждам его…
Безбожники — это люди без Одежд…
Ходжа Зульфикар
…Чудится мне на воздушных путях
Двух голосов перекличка…
Анна Ахматова
…Ночь, полная созвездий,
Какой судьбы, каких известий
Ты широко сияешь, Книга?..
Велимир Хлебников
…Ах, Сабрия Чаман Чолпан Санобар Саффсан Юдифь Агарь Звезда, ах, помоги мне умереть…
Я устал ждать смерть…
Смерть кто ты
В мире бродили и бродят мириады смертей, и я устал ждать, гадать — какая из смертей моя?..
Смерть, где ты?..
И каковы будут твои последние слова?
И каковы мои последние на земле слова?
Пророки умолчали о смерти, и я не знаю, как мне умирать?
Что говорить? Что в пене, в последней судороге шептать?
Какова последняя молитва моя?..
Айхххйя…
…Ах, Сабрия Чаман Чолпан Санобар Саффсан Юдифь Агарь, и вот я встретил тебя
И вот я пришел в Земчурудское ущелье, где растут, живут десять тысячелетних святых чинар и течёт бьёт родник Чашма Тилло, который исцеляет страждущую душу и смертельный телесный недуг…
И я хочу постичь долголетье чинар и родника
И я пью из родника, и ублажаю, упокаиваю душу мою, и смиряю недуг жизни моей
И я сладостно ложусь на песок у родника и пью алмазную воду мелкими глотками, ибо вода ледяная…
Иногда в воде шуршат льдинки… застревая в моём алом податливом горле…
…И тут я увидел тебя, и ты пришла к роднику, чтобы убить исцелить смертельную хворь
И я встал с песка, и побежал в кибитку саманную блаженного одиночества моего, и взял древнюю павлинью гранатовую курпачу-одеяло моё, и постелил её на влажном текучем песке у родника…
И тут я увидел тебя — и уже обреченно, сладко знал, что ждёт меня… что влечёт тебя…
…Ах, Сабрия
Жена — это ночь, и ты пришла вместе с ночью, которая быстро пала, объяла ущелье Земчуруд, и потекли, разметались несметные алмазные плеяды и бездонные шуршащие млечные пути над нами…
Звёзды сразу заполонили, сразу засыпали кроткое ущелье Земчуруд, как весенний бриллиантовый жемчужный град засыпает землю и посевы беззащитные…
Ах, Чаман, я люблю купаться в роднике ночью, когда спит кишлак
Ах, Чолпан, ночью вода родника теплей — солнце нагревает её, и я лечу, окунаю, купаю нагое тело своё в лепечущей ночной воде, воде, воде…
Ах, Санобар, ночью вода родника мягче теплей и ночью тело жены желанней и добрей и распахнутей и щедрей
Ночью тело жены — вселенная ласк и утех…
Ах, Саффсан, в жизни моей было много таких жен и таких вселенских ночей
И вот перед смертью я стал забывать их, и горько мне…
Но вот пришла моя последняя ночь и я хочу умереть и ты поможешь мне…
О Господь мой! так много дев и жен помогало мне сладко жить а кто поможет мне сладко умереть…
Ты — Сабрия Чаман Чолпан Санобар Саффсан Юдифь Агарь нежданная нечаянная последняя жена моя…
И я узнал тебя, хотя никогда не видал…
Но знал, что Господь пошлёт тебя…
Ты смерть моя?..
У того, кто всю жизнь бездонно любил дев и жен — смерть приходит, как дева иль жена…
Ах Чаман Санобар!..
Ты поможешь мне умереть хотя я увидел тебя и уже не хочу умирать…
Айхххххйя!
Ах, Сабрия
А ты знаешь, что под этими тысячелетними чинарами, у этого целительного родника Чашма Тилло, который изгоняет смерть своей вечной алмазной водой
Встретились Хакан Чингисхан и великий буддийский монах Чань Чунь…
Хакан покоритель мира не мог покорить смерть и вот он узнал что Чань Чунь знает тайну бессмертия
Тогда Хакан приказал привести пригнать на конях бешеных к нему монаха и дал ему Золотую Пайцзу с ликом Хакана чтобы монах беспрепятственно прибыл в ставку, в шатёр Чингисхана, минуя смертельные чуткие, как нос снежного ирбиса-барса, заставы
Хакан умирал и не хотел чтоб Кони Будды Кони бессмертья опоздали! Хотя Будда любил белых слонов и белых носорогов нирваны…
И потому монах летел на бешеных пенных аргамаках по необъятной имперьи Чингисхана обливаясь хладным потом, а аргамаки обливались смертельной гонной живожемчужной пеной…
И многие скакуны изнемогли истекли погибли кони издохли ушли в землю, пронося на горящих крупах спящего недвижного монаха… погруженного в сон нирваны…
И только Золотая Пайцза с бездонным ликом Хакана в его руках иссохших солончаковых сияла необъятно…
И золотой Лик Хакана, когда долго глядишь на него, улыбается и оживает — и в этом есть великая тайна пайцзы…
Загнав в землю сотню гонных гордых пенных аргамаков Чань Чунь спящий прибыл к шатру Хакана… умирающего…
Кони Будды Кони спасенья Кони бессмертья Кони вечной нирваны были неслыханно быстры но смерть древляя Старица Кочевница Цыганка в гиацинтовом платке согласно Великому Корану — быстрей всех Коней Вселенной…
И Старица немо хохотала, торжествовала, когда шла к Хакану, и пенные Кони Будды Арахатты Кони вечной нирваны пытались обогнать обойти Её…
Но нет таких Коней на земле
Только в небесах Они есть…
Ейхххх!..
Ах Чаман! А этот шатёр Хакана умирающего стоял под этими чинарами у этого родника с бессмертной водой…
И монах подъехал к шатру…
А Чань Чунь спал буддийским равнодушным к земным человекам сном, устав от бега гона и смерти аргамаков, но Хакан разбудил его.
Айхххйя!..
Хакан сказал:
— Монах ты знаешь тайну бессмертия…
Я покорил весь подлунный и солнечный мир, но смерть не покоряется мне…
Я хочу жить вечно но болящая израненная в битвах плоть моя хочет смерти…
Говорят что жрецы Древнего Египта знали тайну бессмертия — и похоронили её в Пирамидах…
Иль Пирамиды — и есть Тайна Бессмертия?.. Айхйя!..
И где жрецы те?.. хоть бы один остался на земле…
Иль это ты монах Чань Чунь?..
Ейххх!..
И тебе Фараоны завещали Тайну Бессмертия, а это и есть великая мудрость… Ейххх!..
Монах ты загнал в землю сто орлиных аргамаков…
Ты убил извёл истратил сто моих любимых скакунов ахалтекинских караширов…
А теперь убей одну хромую Старицу смерть… в гиацинтовом платке сокрывающем Её костяной лик…
Чтó она рядом с пенным конём…
Старица дряхлая в гиацинтовом платке — рядом с гонным жеребцом… Ойххх!..
Но вот Она снимает платок и являет обнажает лик и человек падает сразу навек мёртв… и тысячи коней падают окрест наповал навек… вскачь…
А я не хочу чтоб Она снимала платок предо мной… и я падал навек… как тысячи коней…
Ейххх!..
Но Монах спал от многодневной скачки умирающих издыхающих коней и никто не мог разбудить его…
Даже Повелитель Мира Хакан Чингисхан…
Но Монах шептал во сне:
— Я давно победил убил смерть как мой учитель Будда Готама…
Это Он взял у Фараонов Тайну… Это Он был у Пирамид…
И все Фараоны и Жрецы стали мумиями а Один Будда стал вечно живым… потому что полюбил всех человеков на земле…
Хакан а любил ли ты тех, кого убивал? Жалел ли?..
О Великий Воин! Если не любил, не жалел убиенных твоих — нет тебе бессмертия…
Только любовь бессмертна!..
А любовь — это Бог…
Ойххххх!..
И тут лежит Тайна Бессмертия Тайна Фараонов, Тайна Пирамид и Синагог и Церквей и Пагод…
И Тайна Вавилонской Башни, народами кишащей…
Говорят, что при возведении Башни в толпищах слепых безбожных строителей стоял Сам Господь Бог… Задолго до Креста… Когда Господь взошёл на Крест, чтобы все узнали Его…
Но тогда в Вавилоне никто не узнал Его…
Творцы камней — не узнали Творца людей…
Они искали Бога в небе, а Он был на земле… среди них… и в них…
Тогда Бог разгневался и посеял в человеках множество сорняков языков и разрушил Башню…
Ойххххх!..
Далеко… Давно…
А я всё помню… а я тоже был там… и дышал… и Бога Живого не узнал…
Айххх!..
Бог Живой и ныне ходит по земле — да Боговидцев — таких как Моисей — уж нет…
…Ах Хакан! Твоя необъятная империя твой Каганат Огненных Конниц есть твоё бессмертие…
Твой надгробный памятник…
Но разрушится он…
Отрекись от него…
Отрекись от земной жизни, от земных желаний, пока ты дышишь…
Пока ты живой…
Забудь об империи своей…
Забудь о своих конницах победных о своих кровавых победоносных тюменях…
О своих сладчайших женах что расхитили плоть твою как грифы и гиены… падь…
Не вспоминай о них со сладостью…
Нет их а есть лишь ниббана… вечная ниббана… вечное забвенье…
Есть вечный покой…
Вечный сон… Ойххх!..
Пусть эти тысячелетние чинары станут твоими деревами-«бодхи», под которыми прозрел Царь царей, мой Учитель Будда Сикхарта Будда Готама
И он был тленным Царём людей, а стал вечным Царем царей… потому что отрёкся при жизни от земного мира… возлюбив всех человеков и весь мир… и всю вселенную…
А разве такая любовь может умереть?..
Ейххх!..
И ты ныне — Хакан необъятных народов, а станешь Хаканом Хаканов…
Если отречёшься от людей и уйдёшь одиноко в степь, где семьдесят лун назад на реке Ононе в Год Чёрной Лошади родила снесла Тебя твоя блаженная мать Огэлэн-уджин…
Уйиих!..
А теперь она тленная ждёт тебя на земле тленных черных богов мангусов, потому что она не нашла при жизни Будду Спасителя…
И ты пойдёшь за ней, если Будду не найдёшь…
И умрёшь бесследно как загнанный в землю конь…
И черви съедят тебя… Бешеные кони и ярые воины кровавыми копьями, мечами, стрелами, плетьми не убили тебя, а черви бледные объяли… сокрушили… высосали Тебя…
Аффйя!.. Ах не бойся бешеных коней а бойся тихих червей!..
Айейххх!..
О Боже!..
Ах Сабрия Чаман Чолпан Санобар Саффсан, я забылся что ли?.. но я слышу беседу Хакана Чингисхана и монаха буддийского бессмертья Чань Чуня…
Близ нас…
Под этими шелестящими тысячелетними чинарами я слышу их голоса…
Айхххйя!..
О Боже… Сабрия а ты слышишь?..
…И я слышу дервиш… Ходжа Зульфикар…
Ойхххйа!..
И шепчет Сабрия Саффсан и нежно лакомо спелотело лестно ложится на гранатовую курпачу близ меня… дышит жарко близ меня тело её…
Тронь — и покорится… откроется оно бездонное… как горный тюльпан ранним утром открывает лепестки свои…
И я гляжу на неё:
— Сабрия! открой алые лепестки лона твоего и губ твоих…Айиххх!..
Ах! Сабрия! открой отвори все лепестки твои — и я покрою ублажу их…
И при свете алмазных звёзд и жемчужной луны луны я чую вижу что она высока и пряма как тополь-туранга и кудрявые короткие власы не отягощают камышовую жемчужную нагую её шейку а я люблю гладить шершавый шелк младого тугого камыша
А ушки её остры малы чутки, как у горной камышовой рыси, как у камышового кота, а губы мягки текучи обильны как весенние сели как вешние курчавые глиняные арыки а я люблю купаться в целебных арыках этих
А глаза бездонны плакучи как глаза младой матери роженицы, глядящие на свеже-алого новорожденного агнца — так она глядит на меня… рабыня готовая стать царицей плоти моей… Айххйа!
Сабрия ты вся божественная блаженная святая живолепечущая вешняя человечья глина, из которой Господь лепил свежих горячих как лепёшки из танура-печи человеков
А я хочу лепить! терзать! мучить! мять! творить! любить тебя!
И сеять ронять извергать в тебя ярое семя моё чтоб восстало созрело дитя
И в нём бессмертие моё… и твоё Сабрия моя…
Айя!.. ХХХйя!.. Фйя!..
О Господь! О монах Чань Чунь! О Хакан Чингисхан! О Будда Готама!
Айхйа!..
Что делать мне с живой чародейной чреватой земной глазастой губастой грудастой глиной этой?
О!.. Оставить её на гранатовой курпаче и уйти одиноко в степь…
Забыть земную жизнь мою исполненную юных дев и спелых жен и садов плодов и возлюбленных мудрых улыбчивых стариков и беззащитно дивных небесных чад и хмельных друзей и пиал бухарских с кишащим вином на изумрудной траве у хрустальных весенних таджикских рек рек рек…
И вот я должен забыть их… убить как сель как камнепад как наводненье убивают заливают удушают близкий спящий кишлак…
И вот я должен забыть про земную любовь…
Жизнь — это грех…
А любовь — это смерть…
А Пророк говорит, что любовь к земному миру — самый великий грех…
И вот я хожу в бездонном грехе… Ейххх!..
О Боже!
Ейххх!..
…И тут монах открывает буддийские навек уснувшие глаза:
— Жизнь — это грех… а любовь — это смерть… — шепчет он…
А смерть — это ниббана… это Будда…
Но мы приходим к смерти при жизни… при живом дыханье…
Где жизнь?.. Где смерть?.. Где границы между ними?..
Нет жизни… нет смерти… нет границ меж ними…
Йииих!..
О Боже! значит Он слышит нас… а мы слышим Его… значит Он бессмертен…
У него — тайна Пирамид… и Вавилонской Башни…
Значит Ему тысячи лет, а Он дышит рядом с нами… Он живой?.. И сидит скрываясь за тысячелетними чинарами?..
Только мы не видим Его…
Но слышим шепот Его а Он слышит нас…
А Хакан?..
А Хакан отказался от бессмертия… Он не захотел забыть похоронить свои великие войны…
Свои гортанные победные пенные конницы…
Своих кумысных раскосых узколонных тяжкобедрых тучногрудых (груди как крутые ягодицы как два полнолунья) бешеных безумных в любовной горячке спячке двуединой скачке сладчайшей болячке меж ног жен младых необузданных визжащих кобылиц победных чингисхановых…
И это были возлюбленные ночные Конницы любви ночные девы жены Чингисхана, и они в молодости под Хаканом скакали сладили покорялись, а в старости над ним на нём скакали воздымались ублажали истекали бунтовали изнемогали кусали усыхающего увядающего Хакана…
О Боже!..
Хакан был Великий Воин и Великий Маг любви!..
И табуны его плодовых жен превосходили пенные святые конницы его воинов!..
О степные мангусы! О кочевые боги!..
Как мог Хакан от таких конниц нагих ночных отречься отказаться?
И он ушел одиноко умирать в родную степь к Книге многомудрой языческой Яссы…
И тысячи коней, клубясь мчась ярясь сгорая изнемогая изникая промчались по его могиле и стёрли истоптали избили все следы его земной кончины его навек затерянной могилы…
А мудрецы степной забытой Яссы сказали, что Хакан ушёл в небеса к вечным Плеядам
И оттуда глядит на землю и радуется ликует оживает, когда народы опьяненно идут друг на друга войною, ибо война — это кровь Человечества, а если кровь не ходит не бьётся в человеке — он умирает…
Война — это древнее святое Вино Человеков…
А без войны человечество хиреет мельчает и мировые торговцы его уморяют, а смерть в бою слаще, чем от нищеты, болезней, униженья старости…
Айхххйа!..
Только в войнах сытые сонные народы вспоминают о Боге…
Война — это весенний ветер, который уносит затхлый дым чад скучного тошного жилья и приносит с полей лесов гор степей живительную прохладу…
И когда приходили войны — Чингисхан живой вновь возвращался с небес на землю… и ликовал… Ейххх…
И вновь убивал… и вновь воскресал… Айххх!..
А человек — это не суслик-тарбаган в норе
Что видит суслик?.. Нору…
Айхх!..
А человек — это воин в седле…
И ему дан конь
И воин скачет и видит весь божий мир…
Тот кто скачет с мечом — тот свят! И ему открыт божий мир человеков!.. И ему открыт Бог!.. И ему открыт Путь Звёзд! И ему открыт Путь к Звёздам!.. И назад — на землю…
Айх!
Воистину!..
…И великий Хакан уходил в степь, к Плеядам и даровал на прощанье Чань Чуню сто мускулистых аргамаков для обратной дороги…
— Возвращайся к своему Будде, монах… Я не хочу такого бессмертия…
Я хочу древнемонгольской смерти… я хочу вернуться к звёздам… я хочу воскресать и возвращаться на землю… Хаканом Чингисханом а не в иных перерожденьях…
Айфффйе!..
И еще Хакан дал Чань Чуню Золотую Пайцзу с золотым Ликом Хакана, который к ужасу человеков вдруг оживал и улыбался когда долго глядишь и дышишь на него…
И он оживал от дыханья человечьего… ойхйе!..
И тут была великая тайна золотого древнемонгольского воскресенья…
Ейхххйа!..
О Боже! о древние степные бедные беззащитные боги
Кто защитил вас когда пришёл Великий Единый Бог?
Великий Бог всех человеков и богов покарал убил вас…
Ойхххйо!..
Но от живого дыханья живого человека золотой Лик Чингисхана оживал и улыбался… как древние степные боги которые стали маками осыпающимися средь ковылей волнующихся…
О Боже!
И это было всё, что осталось от степных магов-богов, когда их убил Всебог…
И!.. Ийххх!..
И шептал мерцал Лик с Золотой Пайцзы:
— Жизнь — это война… любовь — это смерть… а смерть — это Бог…
А Бог — это звёзды… это много богов… это много звёзд…
И у каждого человека — своя звезда… свой бог…
Ойххйо!.. Сколько в мире людей — столько к богам путей… Ейххх!..
И мириады убиенных и усопших не помещаются на земле на малых земных кладбищах — и уходят на звёзды…
Тогда Чань Чунь сказал:
— Нет Хакан! Нет…
Потому и погибли твои степные боги-маги… потому и осыпались маки в ковылях…
Жизнь — это грех… Смерть — это расплата за грех… Любовь ко всем дышащим — это Бог…
Бог есть Любовь… Когда любовь уходит с земли — уходит и Бог…
Ойххх!..
А ты великий Воин великий завоеватель не любишь не жалеешь тех кого убивал… не раскаиваешься в кровавых грехах… а сладко лелеешь вспоминаешь их…
И потому не вражеские орды победили тебя, а одинокая Странница в гиацинтовом платке Старица смерть взяла тебя…
И покрыла навек гиацинтовым платком своим… тебя… и необъятные полчища твои… одним платком сокрыла навек все тюмени необъятные твои… ейхххххххх!..
Как сказал поэт: О, великие воины! О, народ кладбищ!.. И что же вы побросали щиты перед одной стрелой тленья?..
…Ах Сабрия Чаман Чолпан Юдифь Агарь Санобар Саффсан! Я вдруг почуял! Узнал Тебя!..
Ты древляя древнеиудейская древнеперсидская царица! Из каких ты дней пришла…
А может ты дщерь кочевая жена Хакана Чингисхана и вот за ним покорно как святая раба пришла…
А из Высоких гордых Цариц Господь любит творить самых лестных низких змеиных собачьих рабынь!.. да! да! да!..
Ийхххйа!
О Боже!
И тут в ночи земчурудской многозвёздной я слышу ржанье мускулистое гордое горний зов клич нагого шалого коня…
Ойххйя!
Откуда в ущелье конь?.. как в лоне девственницы огнь… как в лоне мусульманской девственницы фаллоса огонь…
Ойх!..
И тут в ночи земчурудской многозвёздной я слышу ржанье мускулистое гордое горний зов клич коня коня
Ойххйя!
Откуда в узком ночном ущелье щедрый конь?..
…И тут в ночи является молочнотелый белоснежный как альпийский снег конь конь
И от него от кож лунных лучистых его в ночи светло
И от него пахнет чистшим альпийским нагим девственным снегом…
И он мягко светоносно бредет к нам… как снежный барс-ирбис бесшумный гибкий стелющийся он…
О Боже!..
Мне чудится, когда я ночью гляжу на звёздное небо, что и от звёзд пахнет свежим высокогорным альпийским снегом…
Я чую вселенской ноздрёй что на звёздах снег лежит… И чей-то след там ворожит… парит… дышит…
Иль Сам Господь Бог там по Вселенной бродит…
Но как без человека Ему одиноко…
Как печально слёзно Его Всевидящее Око!.. о Боже!..
…Сабрия гляди!..
Айхйи!..
Из-за тысячелетней лунной чинары является великий Хакан Чингисхан — теперь можно разглядеть Покорителя Вселенной…
От коня свет идёт и в свете я вижу, что Хакан в алом халате-чапане-дэле монгольском из китайского шелка с изумрудными полыхающими пуговицами…
Изумруды горят и спорят с алмазами небесных млечных Плеяд…
А в ухе Хакана горит пылает изумрудная огромная серьга… одна, как изумрудная луна…
Айчччхйя!..
Люблю я древний вечный хладный переливчатый огнь изумрудов… как вечную тайну смерти… которую я чую в древнем ущелье…
Мне как живому человеку эту вечную тайну смерти никогда не открыть но так сладко близко Её чуять… вот она… рядом… Тайна Пирамид… Тайна Вавилонской Башни, где Сам Господь Живой среди слепых строителей стоит…Ийххх…
А вот стоишь ты на вершине горы Лолачи… ветер веет весенний… орлы- ягнятники плывут под тобою…
И ты хочешь плыть над горами… и вспоминаешь свои первобытные крылья… да где они… были ли?.. да был ли ты орлом парящим… а ведь рядом…
И чую, что великая тайна откроется здесь… близка она… да где её крылья… да непостижима она… и улетают орлы-ягнятники к агнцам жертвам своим…
Иииииххх!..
…Тогда Хакан повелевает свистит кричит на древнем степном домонгольском языке Яссы снежному коню и бьёт коня рукой властно по внимающим ушам…
И конь ложится на песок у родника Чашма-Тилло
И Хакан устало сонно мертво уже падает ложится валится на коня и обнимает обвивает его словно конь может разделить облегчить его смерть
И конь встаёт осторожно нежно и влечет уже спящего уже умирающего Великого Воина Батыра всех Войн всех Тысячелетий всех Эпох…
О Боже… Айхххйяй!
А изумрудная серьга падает на песок… тяжко уже Хакану носить её…
…Сабрия ты слышишь…
А Хакан шепчет:
— Это белоснежный конь мой Сэтэр… Конь смерти…
Вот он чутко обнюхивает меня а когда конь обнюхивает всадника — это к смерти…
Его прислали за мной степные боги Яссы… которым я поклоняюсь…
Я люблю разных богов, а не одного Всебога…
Я люблю густые тюмени, а не одного нукера-воина-героя…
Я люблю цветущую необъятную степь а не сад в ограде… а не дом за слепыми душными дувалами…
О Боже… Айяхйя…
…И тут над земчурудским ущельем вдруг в небесах вспыхивают бездонные молнии плеяды огненные небесные пожары Стожары Волосожары
И Созвездие Большая Медведица сходит опускается на вершину близкой Козьей горы, где живут тысячи полудиких коз
И я люблю любоваться любовными игрищами коз над самыми бездонными пропастями…
И ни одна коза и ни один козёл в любовном соитьи в пропасть не упали…
Вот бы нам человекам влюбленным — такую козью неопадаемость…
Да не дал Господь нам — влюбленным человекам…
И летим мы в пропасти и убиваемся от любви нашей…
О Боже!
О Будда!
О Спаситель Иисус!
О Пророк Мухаммад и Аллах наш…
Что ж Вы не дали человекам козью судьбу любовь весёлую неопадную…
Иль дали, но я пребываю в ослином упрямом незнанье…
А верующий человек — коза в горах, а неверующий — овца курдючная над пропастями…
Но!..
Но звёзды близки… Они снижаются… Они лежат на Козьей горе… близко… близко…
И слышно как лают со звёзд собаки… Гончие Псы…
Звёздные Охотники на медведей, которых уже не осталось в таджикских горах, потому что они бежали от голодных охотников и их лютых псов волкодавов на небеса…
И человеки в лютые времена хотят бежать как Гончие Псы на небеса…
Айххйа!..
…Сабрия и я хочу бежать от земли, где так много голодных людей на небеса… откуда пришёл… хотя не знаю я… где родина моя… земля?.. или звезда?..
…Дервиш и я хочу бежать на небеса, откуда пришла… там родина моя… и твоя…
Айххха!..
…Тогда Хакан умело бьёт Коня Сэтэра костяной сухой рукой по дрожким покорным ушам
И конь вдруг немо взвивается вздымается восстаёт как дым от огня в небеса…
И летит ползёт взбирается тяжко на вершину Козьей горы, где лежит стоит переливается текучими алмазами Созвездие Большой Медведицы
О Боже!
…Сабрия Саффсан Царица гляди…
Айхххйи!
И Конь Сэтэр с Хаканом мягко сонно туманно опускается на вершину Козьей горы
А Хакан открывает вдруг орлиные соколиные талые узкие, как лоно бутон девственницы, глаза, которые видели за три кочевья, за три кочевых перехода, похода, дня, за тысячу полётов ореховых кишащих ядовитых стрел, стрел, стрел…
И Хакан вдруг свистит хрипит кричит на древнем языке степных военных кровавых убитых богов-магов:
— Дзе Дзе!.. Урангх! Айхххйяхйя! Карабуррра! Ардуррра! Убббайс! Дюйййтт!..
Сэтэр! мой последний Конь! Урангх! Впрягайся в Большую Медведицу!
В звёздную Повозку Вечности Небесной!
И влеки меня навек к своим сестрам созвездьям звёздам! В небеса!
К моим Гончим Псам!
К моим Алмазным Медведям!
К моим млечным дорогам путям где еще не бывали не гнали врагов мои пыльные земные конницы!..
Урангх! Урангх!
Ах боевой клич моих тюменей теперь помчится по звёздным путям!..
Айхххйа!..
Да есть ли враги на небесах?.. Иль там один Отец… Аллах!.. Айхххххх!..
Айххх!.. Люблю я пыль живую весёлую поднимать на Млечных мёртвых Путях!..
Ах Чань Чунь! Ах мой буддийский брат…
Я возлюбил тебя…
Я возлюбил всех убиенных мной… а их множество… и много любви мне нужно… чтобы возлюбить всех…
Великая ненависть покрывается Великой Любовью… как бездонная вселенская ночь покрывает необъятную землю…
И я люблю Вселенную больше чем землю…
И я люблю необъятные звёзды больше чем землю которую я завоевал…
А кто завоевал покорил Вселенную!.. Хххйя!..
Уйфйяяяйх!.. Тольк Бог!..
Но я древнемонгольский одинокий степной Воин… степной идол… степной Бог…
И есть пастухи чабаны народов стад…
А я мясник народов стад…
А чтó стада без мясника… кто будет кровь из овец выпускать отворять чтоб кормить мясом жен стариков и чад…
Айххххйя!..
Ахйа!..
А кто будет из народов вялых спящих застоялых кровь весёлую пускать как утренние стада из пахучих тошных загонов-кошар…
Я!.. Хакан Чингисхан!..
Айх!.. А я скоро вернусь на землю, где грядёт Великая последняя война…
И её начнут лысые торговцы деньгами в лысых заоблачных домах…
И в огне сгорят они и деньги их и рабы их…
…Ах, Сабрия!..
Ты Сэтэр, Ты мой последний конь! Ты моя последняя жена, помоги мне умереть тихо, сладко, как тают, умирают весной талые, альпийские снега… айхйя…
Сабрия, молочнокожая, молочнотелая, луннотелая, лунноталая моя… кобылица блаженная, жена моя… моя… моя…
Айххйа!..
…Тут из-за Козьей горы выходит спелая, полнотелая луна, и я гляжу на тебя, Сабрия Саффсан Сэтэр, моя последняя нагая, вся открытая кобылица жена дева луна
Айх!
У тебя тонкие хищные как у кобылицы из колесницы фараоновой икры и тяжелые бедра лядвеи как у Сэтэра коня как у кобылицы Колесниц Древнеперсидских Древнеиудейских царей… еййххх!..
Что-то древлеперсидское что-то древлеиудейское древнесвятое вижу я в тебе при луне Сабрия Юдифь Агарь Чаман Сэтэр моя…
А плечи твои узкие детские хрупкие а под ними покоятся томятся переспелые тяжкие дынные виноградные водопадные груди — как держатся такие тучные плоды гроздья на таких нежных детских плечах? как? как? как?
Не знаю я…
И ты не знаешь томишься таишься Сабрия Саффсан Чолпан Юдифь Агарь Сэтэр моя…
А знает только Творец всех человечьих плодов глин живых Аллах Аллах Аллах…
Да Он молчит…
Творец всегда молчит, а плоды Его бездонно говорят… томят… горят…ийхйия…
Ах Сабрия!.. Тяжко тебе носить плоды эти и ты хочешь чтобы я блаженно помог тебе…
Так садовник поддерживает подпирает двуострыми палками ветви дерев избыточно урожайных…
Айххха!..
…Ах Сабрия Юдифь Агарь в тебе слились Древняя Персия и Древняя Иудея когда они были братьями, сестрами а не врагами…
Но нынче ушли великие персидские и иудейские Цари, а пришли к власти рабы…
А рабы не могут править царскими Колесницами народов, империй, культур, религий, государств…
А рабы в век атомных бомб из-за жажды власти и алчности могут спалить земной мир…
И у тебя горбатый хищный прекрасный чуткий древлеиудейский нос как у хищных дальнозорких дальновидящих ягнятников-орлов… а ягнёнок — я?.. так влеки меня… в небеса!.. на твоих крылах!..
Ах, Сабрия! Ах, орлица моя!..
Нос твой тонок, прозрачен, как на древлевизантийских иконах, и оттого глаза воспалительно, пленительно огромны… лазоревые бездонны аметистовые озера реки древлеперсидских неистово курчавых шахов… царей… богов…раввинов… падишахов
Ойххйо!..
…Ах, Сабрия Юдифь Агарь моавитянка персиянка!
И ты шепчешь, закрыв глаза живого текучего аметиста, памирского лазурита, древлеиудейские и древлеперсидские слова любви
Когда я восхожу возлегаю спело спело млело млело млечно на тебя
И ты спело спелотело текуче млело раздвигаешь расширяешь разлепляешь шелковые тугогладкие тугошелковые лядвеи холомы тесные телесные твоя…
И мало мне десяти хмельных блаженных перстов, чтобы объять, огладить, укротить тебя…
Древляя Персия моя и Древляя Иудея моя…
…О, Сабрия! уже! моя!..
Тут надо сто безумных бешеных перстов!.. чтобы объять! усладить! унять тебя!..
И мало мне одного зебба фаллоса
…О, Саффсан! уже! моя!..
Тут надо десять спелых камышовых зеббов, карагачей, тополей, туранг фаллосов чтобы укротить унять обуздать тебя как царского древлеперсидского древлеиудейского коня коня коня… из Колесниц Царя…
…Ах Юдифь тут надо усмирить табун вскипающих коней…
Или косяк цыганских гулевых текучих майских кобылиц!.. Айхйи!
Ах Агарь! ах шелковые гладкошелковые лядвеи стати туго извилистые летящих на меня юных кобылиц! Из царских колесниц!.. Уйххйи!.. Уйххффффйи!..
…Ах хищные змеиные горбоносые головки дальнозорких древлеиудейских древлеперсидских птиц птиц птиц… удодов царских… и орлиц… орлиц… орлиц…
Ах Сабрия я разрываюсь между кобылицей и орлицей!
О! Мчаться на кобылице!..
О! Лететь на орлице!..
О кобылица с головою птицы! Сабрия Саффсан Чолпан Чаман Юдифь Агарь моя моя моя…
Ах твой отец иудей а мать персиянка
И зачем враждовать этим древлемудрым народам когда они сливаясь в любви, а не сшибаясь в войне, порождают таких?.. красавиц звёздных — не земных?..
Ах Сабрия зачем теперь мне умирать когда ты вся нагая спелая и вся моя моя и раскрываешь растворяешь раздвигаешь все телесные запретные извивы… изгибы… серпантины… впадины лакомые … персиковые всхолмия… врата…
Айхйя!..
И я вхожу во все врата… и на все холмы…уйиххйи!.. и змеёй вползаю в живые серпантины впадины извивы…
Ах Сабрия Чаман а я люблю когда жена в любви восходит на меня
Я конь всегда нагой а ты наездница наго тугая и скачешь истекаешь на меня…
Айя!.. Пошла!.. Слади! бери! влеки! гони! терзай меня грызи! бей! убивай и возрождай меня!..
Я хочу умереть как загнанный любовный пенный разрывающийся конь…
Я хочу постичь любовь и смерть влюбленно распаленного коня!.. где любовь мгновенно переходит в смерть как снег альпийский майский в воду бытия…
…Тогда она мне шепчет:
— Дервиш, если я возлягу на тебя — я не увижу звёзды…
Я не увижу млечные алмазные Плеяды…
А я из-за них в дикое ущелье Земчуруд пришла…
Тут ночь исполнена несметных звёзд… кишащих алмазов плеяд…
Я тоже как Хакан Чингисхан верю в звёзды…
Там родина моя…
Я оттуда пришла…
И туда хочу уйти… туда… туда… туда… куда ушли все люди до меня… и уйдут после меня… усопшие не могут поместиться на земле — и они уходят в небеса…
Айхххйя!..
…А любовь — это вершина плоти…
Любовь — это Козья гора плоти, где козы бьются в любовных игрищах над пропастями…
Вот когда человеки в козьем соитьи закрывают глаза и забывают о звёздах…
О своей вечной родине…
Вот когда плоть тленная побеждает вечный дух…
Но ненадолго дервиш возлюбленный мой…
Любовь плоти — это только миг, вспышка, а звёзды вечные…
И вот человек тоскует по вечности…
Я чую что все человеки некогда жили на звёздах и они тоскуют по звёздам… как по детским дням у ног матери и отца…
Я чую… и потому люди зачарованно прилипчиво неотвязно глядят на ночное небо — и бездонно тоскуют по родному вечному дому…
Айхххйя!..
О Боже…
И ты тоскуешь, дервиш мой, по звёздам… как по родной колыбельной кибитке… как по родной могиле…
О Боже!..
…Дервиш, ты знаешь — откуда явились рыбы в далёких горных озёрах и реках?
Это перелётные птицы — лебеди, журавли, цапли, утки перенесли икринки на лапках своих с северных рыбообильных морей в высокогорные озера и реки… и кишащие икринки стали дышащими рыбами… тут исток и тайна бытия и небытия… айхххйя…
Так и человеки перелетели, переселились с дальних звёзд, плеяд, созвездий…
Человеки — это икринки со звёзд…
И потому они тоскуют по звёздам…
И ты тоскуешь, дервиш… и хочешь вернуться…
И ты залётная сиротская икринка со звёзд… и я икринка… Ийххйи!..
…А степные боги-маги, о которых говорил Хакан, знали эту тайну, они по ночам беседовали со звёздами, и потому единый Всебог убил их и взял их Тайну…
И Он бережет хранит её от человеков… а боги-маги делились этой Тайной с человеками…
Ойхххйо!..
О, дервиш!.. о, мой блаженный слепец!.. Ведь и христиане говорят, что человек рождается на смерть, а умирает на жизнь вечную…
Но где эта вечная жизнь? Не на земле же, где царит смерть, а на вечных звёздах…
Там вечная жизнь вечных человеков… потому так несметны звёзды вместилища для несметных приходящих и уходящих человеков… ойххйо…
И там бессмертны не только души но и тела!.. да!.. да!.. Айхххйа!..
…Ах, Сабрия, девочка небесная моя…
А разве этот родник Чашма-Тилло с целительной водой, этот песок, эти чинары, эти горы, это струящееся в ночных ветерках ущелье Земчуруд — разве это не вечность…
Разве мы не вышли из этой живой дышащей вечности и не уходим туда и не возвращаемся бесконечно оттуда…
Разве мы, человеки — не вечность…
Но Сабрия молчит… таит… бездонно на меня глядит…
О Боже… не знаю я… а вечно люблю её… скоротечную, как и я…
…Тогда она шепчет:
— Там бессмертны не только души но и тела… Там нет кладбищ… там нет тлена… там нет загробного червя…
…Тогда мы нагие под луной и звёздами омываемся у древнего целительного родника Чашма-Тилло
И она омывает нежно тело нагое стреловидно чуткое моё…
И древляя вода уносит смывает семена жемчужные неурожайные неплодные мои…
Ииийх…
…Сабрия-Звезда, дай я омою лепечущей ночной шелковой водой всё тело напоенное твоё все извивы изгибы все врата ложбины всхолмия дивные тугие божии плоды древа твоего… и уже моего…
Ийх…
Но она не даётся мне:
— Дервиш я не дам воде унести семя твоё… я унесу в себе… на Звёзды… дитя земное наше…
И оно будет вечным… звёздным… а не земным скоротечнотленным… болезным… слёзным…
Айххххяйх!..
…Сабрия Чаман Чолпан Саффсан Юдифь Агарь Сэтэр Звезда и ты уходишь
Хакан Чингис Звезда пришел за тобой…
Сабрия Звезда Он ждёт тебя на вершине Козьей горы где Конь смерти Сэтэр уже впрягся в Созвездие Большой Медведицы в звёздную Повозку Вечности
Сабрия-Звезда они ждут тебя чтобы взойти к вашей древней несметной вечной родине к Звёздам… Да? да?.. да?..
Айхх!..
…Сабрия, но все древние безбожные народы которые верили в Звёзды изникли исчахли истёрлись исчезли иссякли на земле
Аффйи!..
…Дервиш, дервиш, они не изошли — они ушли переселились вернулись на родные материнские отчие Звёзды…
И ты вернёшься, дервиш…
Я жду тебя там… там вечность… там любовь вечна… там любовь не проходит… как этот родник Чашми Тилло… вечно бьётся…
Там бессмертны не только души, но и тела…
…Айффф!.. Да была ль она?.. Да была ль эта ночь?..
…Но она нагая обнимает меня, как мать когда-то обнимала меня, и ласково уходит, забыв, что она нагая…
И я уже томительно вспоминаю, как сладки соски ягоды малиновые её
И я любуюсь быстро уходящей, как луна в горах, лунной жемчужной наготой ея и нет сил у меня чтобы позвать вернуть ея, потому что я люблю её навсегда и любуюсь ею…
Айх!..
Да была ль она?..
…Но на песке у родника лежат пылают огромная изумрудная серьга Хакана и Золотая Пайзца с ликом Хакана…
Изумрудная серьга полыхает несметным огнём и перекликается со звёздами как сестра земная с небесными сёстрами…
Хакан обронил её когда тяжко садился на коня Сэтэра…
Тогда я на бегу дымно засыпая умирая уставая догоняю её:
— Сабрия возьми эту изумрудную серьгу — она звезда земная, в ней вечно отражаются текут пылают твои небесные Млечные Пути и твои алмазные Плеяды…
И она берёт серьгу, как будто это утешит её, но не утешает, потому что я вижу, что жаль ей прощаться со мной… ойхххйо!
Жаль живым прощаться с мёртвыми, но и мёртвым жаль прощаться с живыми…ойхйо…
Тогда я поднимаю Пайзцу… долго влажно дышу на неё…
Тогда Лик Хакана золотой смутно дымно оживает улыбается и шепчет:
— Жизнь — это война…
Любовь — это смерть.
А смерть — это бог…
А Бог — это звёзды…
Айххйя…
…Возлюбленная моя Сабрия Чаман Чолпан Юдифь Агарь Звезда…
Ты давно умерла, но вот привиделась причудилась мне у родника Чашми-Тилло… что ли?..
И я давно умер…
Но вот мы встретились у родника и это уже не земной мир, а загробный… звёздный… что ли?.. что ли?..
О Боже!.. Но ведь и Земля — звезда средь звёздного множества… что ль… что ли…
Говорят что оттуда никогда никто не возвращается а ты давно усопшая вернулась? на одну ночь?.. только?.. что ли?
И я давноусопший вернулся, чтобы встретиться с тобой… что ли?..
А разве не встречаются усопшие… а может быть все люди на земле — давноусопшие на звёздах… а здесь дышат они…
Сабрия! Иль мы не встретились на небесных млечных путях и вернулись на свиданье на землю потому что затосковали в хладной беспредельности…два сироты Вселенной…
Потому что любовь — необъятней необъятных звёзд и всех дорог путей вселенских…
О Боже Боже… Безответный Боже…
Ойхххо…
Но Золотая Пайзца лежит на песке и нестерпимо неизъяснимо неутолённо лучится…
…Сабрия жена дева моя иль ты ушла к Звёздам и вот вернулась на миг и вновь ушла…
И я пришёл чтоб встретить тебя и возвращаюсь к звёздам… что ли?.. что ли?..
Айхххйа…
Ах сплю я?.. умираю я?.. иль умер уже?.. А?..
…Ах, дервиш…
Я пришла чтобы ты не страшился смерти… исхода… ухода… пропасти-перехода к звёздам…
Я пришла чтобы ты увидел дорогу…
Я пришла чтобы ты вернулся туда, откуда пришёл на землю… к звёздам… к звёздам…
И Волхвы Рождества Христа шли по звёздам…
Ибо на Звёздах знали…
И Волхвы со Звёзд Весть получали…
И Сам Спаситель сошёл со Звёзд… Со Звезды Вифлеема сошёл на землю…Звёздный Агнец…
А Звёзды — это Буквы Бога…
А Плеяды — Письмена Бога…
Вселенная Звёзд — несметная необъятная Книга Бога…
И Он Один читает Её… а человеки только глядят на Неё… И плачут…
…Ах, Сабрия, Сабрия-Звезда…
Но что же слёзы текут в твоих лазоревых древнеперсидских древнеиудейских очах…
Девочка звёздная моя что же ты плачешь если знаешь дорогу…
Сабрия-Звезда… вечная жена моя…
Что же плача ты уходишь…
О Боже!..
На песке рядом с Золотой Пайзцой лежит гиацинтовый платок…
Он еще дышит… колышется…
Он только что на песок сброшен…
О Боже!..
К тому, чья жизнь была лишь садом юных сладконедозрелых дев и спелых жен — Смерть является не как Старица с черепом, а как лучезарная медовая нагожеланная Жена…
Ах, Сабрия, последняя моя сладчайшая жена — ты смерть моя?..
Ты уронила на песок свой гиацинтовый платок?.. а я — живой…
О Боже!.. Боже!.. Боже…
Айхйа!..
…А тысячелетняя чинара сыплет на меня хладные золотые листья и куски жемчужной облезающей коры и становится телесно жемчужно нагой…
И потому мусульмане стыдятся вечнообнажающихся вечнораздевающихся чинар…
И тут в ночи любимая моя сова-сплюшка поёт верещит стонет свистит нежно остро всхлипывая:
— Сплю… сплю… сплю…
Уйййю!..
…Ах Сабрия Чаман Саффсан Юдифь Агарь Чолпан Звезда любовь моя…
Я пришёл в Земчуруд чтобы умереть и увидеть тебя…
И ты пришла воскресла чтобы увидеть меня…
Потому что любовь — необъятней и слаще алмазных бездонных звёзд…
И я засыпаю на гранатовой курпаче… и сплю… сплю… сплю…
Живу… живу… живу…
Дышу…
И ты дышишь рядом…
Айхх
…Я люблю Тебя вечная Сабрия-Звезда…
…Я люблю Вас вечный дервиш Ходжа Зульфикар-Звезда…
Айхххххххйя…
…Бог есть любовь…
Когда любовь уходит с земли — Бог уходит с ней…
Но Бог Живой стоит рядом, когда люди любят друг друга…
Вот Он Стоит… Дышит… рядом…
За тысячелетними земчурудскими чинарами…
Айххххххххххйййя…
Миф о Ходже Насреддине… Чингисхане и Ротшильде
Дервиш спросил у Ходжи Насреддина:
— О, тысячелетний мудрец с ослом!..
Всякий осёл на земле мечтает стать твоим ослом…
Ибо тогда и он становится вечным…
Но почему ты никогда не сидишь на осле,
А всегда бредёшь рядом с ним…
Ты буддист?.. джайнист?..
И тебе жаль всякую тварь?..
Ты так любишь и жалеешь всё живое… всё дышащее…
Даже ослиное?..
Ходжа хитро улыбнулся:
— Брат мой!..
Скажу по секрету только тебе…
В моём цыплячьем детстве я жестоко упал с осла…
А падение с осла опаснее обрушения с лошади…
Ибо когда ты падаешь с лошади,
А это высоко от земли,
Ты успеваешь спасительно собрать мысли и кости…
А когда летишь с осла, земля и камни рядом
И ты больно ломаешь единственное драгоценное тело…
И потому я опасливо брожу по миру рядом с ослом…
А не на нём…
Но народы благодарно … благородно думают,
Что я люблю и жалею все живое…
Даже ослиное…
Ах!.. Ха!.. ха!..
Но потом мудрец нахмурился…
Тревожно огляделся окрест и припал к уху дервиша:
— Тссс… Тихо…
Чтобы никто не услыхал нас…
И не порубил справедливым мечом, как ханских клеветников…
Айххх…
Говорят, что и сам Чингисхан в детстве тоже упал…
Но с коня!..
И всю жизнь страшился и ненавидел коней…
Хотя его конница завоевала весь мир…
Но самого Хакана Чингисхана — тайного конененавистника
Верные нукеры, как кони,
Всегда влекли на победоносных носилках…
Но все историки… поэты… художники хаканолюбцы… конелюбцы
Изображали Великого Конененавистника на горячих аргамаках-скакунах…
Тут Ходжа Насреддин передохнул,
Устав от опасной… многовековой… великой тайны,
За которую и нынче многочисленные чингисхановеды
И чингисханолюбы могли отрубить пытливую голову!..
Но потом Ходжа обнял дервиша и зашептал:
— Тссс…
Брат мой!..
А теперь будь тише воды… и ниже травы…
Ибо и там таятся электронные всеамериканские цэрэушные уши…
Ойхххххххххххххххххххххххх…
Говорят, что и сам Ротшильд никогда не видел доллара…
Хотя у него их триллионы…
Ведь доллар — это личная монета дома Ротшильдов…
Но говорят, что в детстве мальчик Ротшильд
На кишащем родном базаре
Поскользнулся на долларовой бумажке
И почти насмерть расшибся…
Потому что доллар — ниже осла… ниже коня…
Он уже на самой земле…
И не было у мальчика Ротшильда времени,
Чтобы, падая, спасительно собрать кости и мысли…
Да!..
Но Слава Аллаху!..
Мальчик остался жить…
Ибо если бы он разбился насмерть,
Мы бы не имели всей этой шайтанской цивилизации
Стоящей!..
Скользящей на том самом базарном долларе…
Айххх…
Ойххх
Уйхххх…
И, напоследок, Ходжа произнёс своё знаменитое четверостишие:
Почему так много горя
На земных путях дорогах…
Потому что вместо Бога
Миром правит киллер-доллар…
Уйхххх…
И Ходжа позвал своего осла…
И они затонули в пыли времён и дорог…
Кто видит их…
Кто слышит их…
Говорят, что Ходжа ушёл к своим старым друзьям по несчастью…
К Чингисхану и Ротшильду…
Говорят, что кто-то видел его на ханском коне Чингисхана
И в руках у него был щедрый мешок-хурджин
С долларами от Ротшильда…
Ах…
Айхххх…
Неужели XXI век Золотого тельца
Победил… подловил… подломил
Вечнонищего
И оттого вечновольного мудреца…
Ох…
Айххх…
Говорят, что это злая клевета…
Айхххх…
А ты-то что думаешь,
Мой брат — собрат,
По шайтанскому XXI веку
Золотого тельца …
Пасха о далёких таджикских горах
…Я вышел ранним росистым утром
Из моей саманной кибитки на Золотой Горе
И пошёл к древнему роднику
С самой целебной в Азии водой…
Родник бился, клубился
У подножья мраморной тысячелетней чинары…
Туман утренний ещё не ушёл… не растаял…
Я люблю утренние туманы —
Чудится, что ты плывешь куда-то
И туман подпирает… поднимает тебя…
И тут я увидел какого-то человека
В долгой жемчужной рубахе-хитоне с короткими рукавами
Он пил из родника…
О, Всевышний…
Кто-то раньше меня проснулся и склонился над родником…
Я всех жителей знаю в близких кишлаках,
Но этого не знаю…
Прохожий чабан что ли…
Но где его отара…
И какой чабан ходит в такой жемчужной рубахе…
Я подошёл в тумане к роднику
И хотел поклониться и поздороваться с незнакомцем —
В старости я всех жалею и люблю —
И добрых… и злых…
Столько вокруг страданий и печалей…
Но он, увидев меня, отошел от родника
И затаился за необъятным стволом мраморной чинары…
Тогда я склонился над родником
И окунул сонное лицо
В нежно пенно лепечущий бормочущий хрусталь воды…
И тут я услышал голос —
Тёплый, как у отца и матери, когда они кличут чад своих…
— Шлама… Брат…
Хотя седина твоя намного старше меня…
Я вышел бы из-за чинары, чтобы обнять тебя…
Да я всё ещё раненый
И не хочу, чтобы кровь моя перекинулась… переметнулась на тебя…
Осталась на тебе…
Шлама… Брат…
А ты же не был там…
И не видел… и не слыхал,
Как заживо прибивают… пришивают гвоздьми ко Кресту,
Как самого последнего разбойника… вора…
Раба Великой Римской Империи…IMPERIUM ROMANUM…
Но это было великое счастье для меня —
Так я сравнялся с самыми последними людьми…
Со своим народом земляным,
А кровь у всех равноалая…
Как у бедных… так и у богатых,
Как у рабов… так и у царей…
Да…
Так слепые империи своих рабов распинают,
Но потом эти распятые убивают Империи,
Погрязшие в убийствах нищих рабов
И ослепшие от роскоши властителей…
И гвозди распятские поворачиваются вспять
И идут в тех, кто их посылает…
Но мне жаль и распятых… и распинающих…
И империи восходящие… и опадающие…
Шлама… Брат… Дервиш Ходжа Зульфикар,
А ведь твоего отца тоже убила Империя…
И где она ныне…
Вокруг одни похороны Её…
И на Её гробах ликуют… пляшут… глумятся распятые Ею…
Я вздрогнул…
Откуда Он знает имя мое и смерть отца моего,
Но я уже учуял, Кто передо мной…
А Он всё знает… всё видит…
Да!..
Пасха Православная ныне…
Христос Воскресе…
Воистину Воскрес…
И вот Он здесь, в горах, у родника…
Стоит за мраморной тысячелетней чинарой…
И чинара притихла… внимает,
Засохшую евангельскую смоковницу опасливо воспоминая…
— Шлама… Мудрый брат мой седовласый…
Слава Всеотцу, что ты не был там…
И крестных мук не видал…
Ты ведь поэт… певец…
Ты ведь летучая… ломкая… стрекозиная… соловьиная душа…
Ты рожден для песен, а не для креста…
Для Рая, а не для Ада…
А поэт и в Аду поёт Песни Райские…
И потому я не выхожу из-за чинары,
Чтобы ты не то что крест,
А даже не увидел ладони мои
С гвоздиными язвами…
Зачем они тебе, певец…
Я даже не опускал их в твой родник…
Чтобы его не замутить…
Чтобы Хрусталь не стал Рубин…
Прощай, брат…
И закрой глаза, чтобы мою кровь не увидать…
А я бреду в Эммаус…
Но после Креста заблудился…забылся… затерялся…
Захотелось после пустынь моих —
Таджикской родниковой целительной воды
Испить… Хлебнуть… Напиться… Усладиться…
Да…
Опять страждущая плоть победила меня…
Говорят, твой родник — великий лекарь…
…Тогда я закрыл глаза, чтоб Его Кровь не увидеть…
Он ушёл…
Я только услышал Его мягкохрустящие шаги по текучему песку близ родника
Да…
Потом я открыл глаза —
На песке лежал долгий странный зубчатый гвоздь…
Таких гвоздей я никогда не видел…
Я осторожно поднял его
На нем были знаки: I. R.
И Он был свеж,
Ибо недавно покинул живую человечью плоть…
Хотя ему было 2000 лет…
Это был Голгофский Гвоздь Иисуса Христа
И Он уронил Его у родника…
Такими Гвоздьми Римская Империя казнила рабов и Пророков…
Но этот Гвоздь пережил Империю…
Но этот Гвоздь Сам казнил и распял Империю…
Да…
…Прошли дни… года…
А я все хожу к роднику…
И все гляжу в Небеса…
И все жду чего-то…
О, Творец!
Ты все видишь… все знаешь…
А ведь я тогда открыл глаза
И увидел, как Он возлетел в тумане,
Раскинув Руки, как птица крылья…
И туман вдруг ушёл… рассыпался…
И Он взошёл над горами…
И белая лебединая Его рубаха… хитон… плащаница
Долго… долго… в небе плескалась над горами…
Не уходила… не улетала…
Да…
И досель мне чудится,
Что Она, как океанский Парус,
Трепещет в утренней… свеженежной… ликующей… необъятной
Синеве Небес…
Да…
Христос Воскресе…
Воистину воскрес…
Рождественская ночь в заброшенном кишлаке
Рождественская сказка
В самых неприступных горах Памира,
В заброшенном кишлаке Йезд Зардушт Саббах,
Жили последние звездознатцы… звездочёты-зороастрийцы…
Кишлак был древний,
Словно из Глиняных… Каменных Допотопных Времён…
В нём не было ни машин… ни телевизоров… ни компьютеров…
Не было цивилизации XXI века Золотого тельца…
А были яки… ослы… козы… бараны…
И необъятные небеса и горы…
Айхххх…
Дочеловечья… и зачеловечья воля!.. бескрайность… бесконечность…
Где ты…
В душе ты…
Душа — Ты…
А мы в городах забыли о душе…
Все жители кишлака давно ушли в долины…
В города…
В XXI век…
Остались только пустые каменные дома…
Да чабан-зороастриец Далершо Артаксеркс Кир
Да его десятилетний сын Фирдоуси,
Тоненький мальчик, прозрачный, как первый подснежник на скале…
А мать Фирдоуси, красавица Нилюфар Бегум, умерла в родах…
Она не выдержала одиночества в осиротевшем кишлаке…
Она была хрупкая… нежная… ломкая душа
И ушла на самую Высокую Гору, о которой памирские суфии-старцы,
Которые от одиночества летают над горами,
Говорят, что никто из живых не видит эту Гору…
А видят только мёртвые…
Говорят, что на вершине этой Горы
Плещется вечноцветущий… медововеющий Сад…
И Нилюфар Бегум ушла в этот Сад…
Эйххх…
А Далершо Артаксеркс Кир тоже хотел покинуть пустынный каменный кишлак
И уйти с сыном в долину, где шумел XXI век…
Но он не хотел расстаться с возлюбленной женой Нилюфар Бегум,
Которая ждала его в Саду…
Да и всеми на земле забытый Пророк Зардушт Зороастр
По ночам сходил с близкой Звезды Сухейль на крышу его каменного домика,
Где весной росли гранатовые опьяняющие маки,
И они пили памирский ширчай с козьим сыром
И говорили о Судьбах Человечества…
А на звёздноседой голове Пророка была мохнатая шапка из шкуры яка,
А на шапке покоился… дремал огромный гриф-бородач…
И Пророк печально шептал:
— Далершо Артаксеркс Кир,
Если и ты покинешь кишлак,
Я останусь совсем один
И не к кому мне будет сходить со звёзд на Землю
И пить весёлый хмельной ширчай с козьим сыром…
И беседовать с чабаном-мудрецом…
Айхххяяя…
Человечество неблагодарно…
И забывает древних Пророков… Учителей…
Забудет Оно в Песках Времён и Нынешних Пророков…
Но ты, Далершо, из благородных и благодарных…
Да…
Потом Пророк, уже усохший от ветхости, одиночества и звёздных путешествий,
Садился на грифа-бородача и улетал…
Ииийхххх…
Он был Пророк Звёзд… Огня и Справедливости…
И если Звёзды и Огонь ещё летали над Землёй и по Земле…
То Справедливость часто уходила с Земли…
Покидала Человечество… улетала вместе с Зороастром…
А зачем Человечество без Справедливости Творцу?..
А?..
Суровый Далершо запрещал сыну Фирдоуси не спать по ночам
И подслушивать их беседы с Зороастром…
Он боялся, что мальчик, похожий на свою неземную мать,
Улетит к ней вместе с Пророком Звёзд…
Но Фирдоуси, тайком от отца, прятался под крышей или влезал на дерево,
Чтобы слышать разговоры отца с забытым Пророком Огня… Звёзд и Справедливости…
И вот однажды, глухой зимой, прячась под крышей,
Фирдоуси услышал, как Пророк сказал:
— Далершо!..
Сегодня Великая Ночь…
Сегодня Ночь Рождества Христа…
Ему исполняется 2023года…
Айххххх…
Многие люди на Земле пошли за Ним
И забыли про меня…
Но я всегда, на моих Звёздах, праздную эту Ночь Рождества,
Как празднуют Её на Земле…
Украшаю моё древо Хаому золотыми и серебряными звёздами…
Пью дремучее вино древних поэтов — Мусаллас…
И пою зазвёздные… вселенские Песни Небесных Сфер и Млечного Пути…
А Месяц, словно Белый Ослик,
Влечёт Караван Ночных Звёзд
На далёкие пастбища звёздные,
Где когда-то я был урождён…
На далёкие кладбища звёздные,
Где когда-то я буду похоронён…
Прощай!..
И Пророк радостно отлетел на звёзды на грифе своём,
Чтобы отпраздновать в Небесах Рождество Христово…
Айхххх… Ойххх… Эйхххх…
И вот ночью,
Когда Далершо Артаксеркс Кир
Вернулся в дом и хрипло глухо уснул,
Фирдоуси вырезал из белой рисовой синьцзянской бумаги орла… павлина… медведя…
Горного архара-аргали… змею-кобру и маленького сомика-лопатоноса,
Который жил только в горных ручьях и давно уже числился в Красной Книге
Исчезающих зверей и растений…
Потом мальчик надел на себя отцовский… чабанский мохнатый яктак-чапан-халат
И вышел в ночь, путаясь… теряясь в огромном яктаке…
Ночь была лунная…
Снежная… ледяная… чистая… необъятная… шёлковая…
Ночь была — бездонный Колодезь Звёзд…
Ах, вот бы искупаться… очиститься в этом Колодезе!..
А разве мы не купаемся в этом Колодезе?..
И не уходим в Него навек?..
И где следы наши?..
Нет их…
А старые чабаны-звёздознатцы говорят,
Что в такую Ночь
Можно увидеть Лик Самого Всевышнего…
Да!..
И Этот Лик — больше Вселенной…
Айхххйяя…
И вот по снежной звончатомёрзлой тропе
Фирдоуси поднялся на вершину горы Ария-Арья,
У подножия которой лепился его кишлак…
Там росла столетняя арча,
В тени которой мальчик любил дремать весной и летом…
А сейчас зима была…
И лунно сияли вершины — пики вечноснежных гор…
Фирдоуси вытащил из-за пазухи самодельные свои бумажные игрушки
И украсил ими изумрудно-снежную арчу…
Казалось, что арча сама помогала ему украшать себя
И тянула к мальчику свои мохнатые ветви,
Как мать к дитю…
А окрест пылали альпийские пустынные снега…
Никого не было вокруг…
Ни одного следа на снегу…
Потом Фирдоуси расстелил на снегу отцовский обильный яктак-чапан
И прилёг на него…
И от вселенского одиночества вдруг запел старинную песню пастухов,
Которую любили петь Чингисхан и Амир Тимур,
Которые мечтали стать пастухами стад,
А стали Пастухами Человеков:
— Пришёл суслик!.. Пришёл суслик!..
Пришёл суслик Чингисхана и Тимурхана!..
Принёс привет от моих далёких друзей…
Принёс поцелуй от умершей матери моей…
Тут Фирдоуси вспомнил свою мать, которую никогда не видел…
Вернее, видел всего один раз… при рождении…
Но не забыл…
И блаженно заплакал…
Сказано: «Блаженны плачущие, ибо утешатся…»
И он утешился…
Какая-то лунная… необъятная то ли печаль… то ли радость родились в его душе,
Как вешний ручей в снегах…
Да…
И тут у столетней арчи появился гималайский медведь…
Четвероногий буддийский мудрец Хирс Бомбо Хо Хутухта,
Который постиг мудрость всех медведей и гималайских мудрецов…
Мудрец Бомбо Хо Хутухта устал быть человеком в кровавый XXI век
И в Колесе Сансары перевоплотился в медведя…
А потом прилетел горный орёл Ёккут Хан,
Который видел дальше всех памирских и тянь-шаньских орлов,
Но боялся глядеть вдаль…
Ибо видел там взрывы атомных бомб,
От которых слепнут даже дальнозоркие орлы…
А потом прилетел павлин Аббас Ассаргаддон,
Многоцветный хвост которого
Не уступал по Райской красоте всем коврам Ирана и Китая…
Ибо ковры творит человек…
А хвост павлина — Аллах!..
Потом приползла очковая кобра Шарра-Шутта,
Которая лучше всех цыган видела чрез свои очки,
Куда ползёт Слепое Человечество,
Ведомое безумными сребролюбивыми жрецами-ворами,
Но молчала,
Как молчат угнетённые трусливые народы…
А их множество…
И они множатся…
А зачем такие Творцу?..
А потом прискакал горный баран Архар-Аргалли Арргишти Арр,
Который мог от Высокой любви перелететь с одной скалы на другую…
С одного ущелья — на другое… С одной горы на другую…
Последний летающий Рыцарь Любви
В эпоху скучного ползучего человечьего секса…
О, Господь!..
Ужель Любовь осталась только средь летающих горных баранов?..
А потом из вечнобьющегося… незамерзающего родничка у корней арчи
Выпрыгнул сомик-лопатонос Улль Джон из Красной книги…
Современник и друг мамонтов… динозавров… ихтиозавров и палеозавров…
Но они ушли…
А он — остался…
Но он говорит… шепчет:
— Земля повернётся и они вернутся…
Я жду их…
И странные пришельцы окружили украшенную бумажными игрушками арчу…
И тоже запели древнюю песню:
— Пришёл суслик… пришёл суслик Чингисхана и Тимурхана…
Да…
В Последние Времена звери … птицы… рыбы… змеи станут мудрее человеков…
Тогда перепуганный… удивлённый мальчик Фирдоуси вскочил с яктака-чапана
И хотел бежать в кишлак к отцу,
Но вдруг увидел человечьи глаза медведя… орла… павлина… кобры… архара… и сомика-лопатоноса…
И в этих глазах была… текла… сияла … манила бездонная материнская любовь,
Которую никогда не знал мальчик-полусирота…
И Фирдоуси замер…
А потом снял с головы баранью шапку
И посадил в неё сомика-лопатоноса,
Чтобы он не замёрз в снегах…
И тут Фирдоуси пожалел, что он не вырезал из рисовой бумаги слона,
Тогда бы и слон,
Этот Учитель и Ученик… и Собеседник Блаженного Будды, появился на снегах…
Эйххх…
И тут вдруг начался в лазоревых синих, как памирский лазурит, небесах
Неслыханный алмазно ослепительный звездопад,
Который бывает только в августе-звездопаднике!..
Айхйяяя!..
Но тогда сыплются тёплые, как парное молоко коров, звёзды…
А здесь летели ледяные алмазы, как сосульки с голых скал…
И звёзды осыпали арчу,
И одна даже застряла на её вершине,
Венчая её, как царицу, бриллиантовой короной!..
Айхххяяя…
Айххх..
И потрясённый Фирдоуси закричал от радости!..
От невиданного Небесного Сияния!..
И хотел позвать отца, чтобы тот увидел эту арчу!.. этот звездопад!..
Этих, осыпанных звёздами, зверей и птиц!..
Эти полыхающие в звёздах горы!..
О, Творец!..
О, Ночь Рождества!..
Как же я не знал ничего о Тебе!..
Как же я проспал столько Ночей Рождества…
Как же я был беден…
Нищ… печален… одинок…
Ойххх…
И тут вдруг
На дальней козьей тропе явилось кудрявое,
Как каракулевый барашек, белопенное облако…
И оно медленно двигалось… летело… плыло к арче…
И все звери… птицы… рыба… змея замерли…
Ибо почуяли, что приближается что-то Небесное… Нездешнее… Таинственное…
А Облако близилось…
И вот замерло у арчи…
И там, в густом молочном тёплом тумане, стоял Странник
В милоти древних пророков и летних сандалиях…
Странная одежда средь ледяных снегов…
Но Облако согревало… грело… берегло Его…
Как белое летучее верблюжье одеяло…
А в руках у Него был ковровый хурджин-мешок…
И Он улыбался в тумане Облака…
А потом вышел из тумана и вынул из хурджина золотые игрушки…
Золотого медведя… Золотого орла…
Золотого павлина… Золотую кобру…
Золотого архара и Золотого сомика-лопатоноса…
И тогда арча радостно наклонилась к Нему
И приняла Его Золотые дары…
И на столетней арче, рядом с бумажными игрушками Фирдоуси,
Засверкали Золотые…
А Фирдоуси поднял со снега мохнатый яктак-чапан и бросился к Страннику:
— Таго!.. Дядя!..
Наденьте яктак!.. Холодно!.. Зима в горах ледяная…
Тогда Странник обнял мальчика:
— Фирдоуси!.. Сын мой!..
Мне тепло от вас… от тебя…
И Он медленно обошёл вокруг арчи и погладил Отчими Перстами
Блаженно притихших медведя… орла… павлина… архара… кобру… сомика-лопатоноса…
И Фирдоуси уже понял, Кто перед ним,
Но убоялся назвать Его Имя:
— Таго!.. Дядя!..
Странник!..
Путник Тысячелетий!..
Тебе Две Тысячи лет…
А мне всего десять…
Побудь ещё с нами…
Сойдём в кишлак…
Разбудим моего отца-слепца, который спит в Рождественскую Ночь…
Выпьем ширчай с козьим сыром…
Но Странник уже возвращался в летучее Облако
И Облако медленно содвинулось:
— Мальчик! Фирдоуси…
Родной сын мой…
Много ещё одиноких на Земле…
И всех надо повидать… утешить…
А Ночь Рождественская одна…
Аааааааа…
Фирдоуси проснулся рано…
Отец спал ещё…
Мальчик надел его мохнатый яктак-чапан и вышел в рань…
Снега пылали неоглядно… необъятно…
Солнце уже вышло из-за горы…
Фирдоуси вытер свежим крупитчатым снегом лицо, чтобы проснуться…
Чтобы вспомнить уже туманный… уже тающий Рождественский Сон…
Айххх…
А потом он быстро поднялся по хрусткой снежной тропе к любимой своей арче …
На снегу, под арчой, было множество следов зверей, птиц, змей, людей …
А на арче сверкали… колыхались от утреннего ветерка его бумажные игрушки…
И!..
И неподвижно сияли чистым нетронутым первородным золотом Золотой медведь…
Золотой орёл…. Золотой павлин…
Золотая Кобра… Золотой архар…
Золотой сомик-лопатонос…
А далеко… далеко… далеко…
В ослепительных снежных горах плыло… уплывало… убывало… растворялось в синеве небес
Курчавое… молочное Облако… облако… облачко…
Ауууууу…
Тогда Фирдоуси изо всех сил воскричал:
— О, Боже!
О, Исо!
О, Иисус Христос!..
Не покидай нас!..
Не уходи!..
Возвращайся!..
Ааааяяяя!..
И горное эхо понесло его Крик по всему ущелью!..
По всем ледяным пикам… вершинам!..
По всем бездонным пропастям!.. ледникам!..
По всем замёрзшим алмазным рекам и жемчужным водопадам!..
По всему Памиру!..
А потом — по всему Тянь-Шаню!..
А потом — по всем Гималаям!..
А потом — по Всему Миру!..
По Всей Земле:
— Отче!..
Спасе!..
Иисус Христос!..
Не покидай нас!..
Не уходи!..