Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2024
Восьмое марта — торжество феминизма. Он давно проник в массовую литературу, но сегодня чаще всего играет на мрачных травматических образах. Тогда как на деле история женской эмансипации не тосклива, а во многом увлекательна и даже задорна.
Маргарет Этвуд в «Рассказе служанки» рисует антиутопию о женском бесправии, героини Дорис Лессинг затравлены общественным мнением, Эльфрида Елинек («Пианистка», «Любовницы») тоскливо пишет о разрушенных мечтах, семейном деспотизме и нелюбви.
Но ведь женская эмансипация и первые ее поборницы были отнюдь не унылыми страдалицами!
Надо сказать, что русская хроника феминизма отнюдь не исчерпывается образами скачущей в атаку Надежды Дуровой, решающей уравнения Софьи Ковалевской или Александры Коллонтай со стаканом в руке. Очень интересна была история женской борьбы за участие в медицинской и фармацевтической деятельности — сама жизнь в конце XIX века создала тип женщины-врача.
До Русско-турецкой войны считалось, что дама не в состоянии вынести тяжелых обязанностей врача, впрочем, с 1876 года при Медико-хирургической академии работали пятилетние врачебные курсы для женщин. Выпускницы приобретали право на акушерскую, женскую и детскую врачебную практику. Во время войны все изменилось. Курсисткам доверили работать в качестве врачей — двадцать трудились на театре военных действий, а пять — в учреждениях Красного Креста. Их работа убедила в их «полной способности к врачебной деятельности». Особенно отличилась неутомимая Софья Больбот. В Плевне она справлялась со скоплением агрессивных раненых турок-пленников, а потом вела целых три хирургических палаты.
После войны женщины стали незаменимы в регионах с мусульманским населением: исламские традиции запрещали женщине обращаться к врачу-мужчине.
А вот первая Женская фармацевтическая школа была открыта фактически самовольно. Ее основательница Антонина Лесневская, не дождавшись ответа на свое прошение об открытии школы при аптеке, не стала рефлексировать и страдать о несовершенстве мира, а просто приняла 11 учениц, проявив здоровое женское упрямство. А официальный статус школа получила только год спустя.
Еще занимательнее тема русской женщины в адвокатуре. Ведь первой дамой-адвокатом во Франции стала русская! 1 декабря 1900 года во Франции был подписан Закон о разрешении женщинам с дипломом лицензиата прав заниматься адвокатурой. И через несколько часов присягу перед 1-й палатой Парижского суда приносила, в профессиональном костюме, мадам Petit — дочь киевского сахарозаводчика Г. Болоховского.
В России законопроект о праве женщины стать присяжным и частным поверенным рассматривался в 1913 году. Однако инициатива была отклонена. Ее противники считали, что у женщины нет необходимых адвокату нравственных качеств, и это делает ее опасной для правосудия. На стороне дам выступил знаменитый юрист Анатолий Кони. Он считал, что мужчина точно так же мог оказаться неспособен к исполнению своих обязанностей в силу семейной утраты или внезапной болезни. Кроме того, для нестойких джентльменов существовали такие соблазны, как тотализатор и алкоголь.
«Женщина не будет сидеть в трактирах, не будет в закоулках писать полуграмотных прошений, — заявил Кони. — Она явится с юридическим образованием, которого частные ходатаи не имеют, и эту ближайшую к народу адвокатуру подымет технически и морально».
Общественная дискуссия была очень бурной, но только юная советская власть в 1917 году разрешила прекрасному полу заниматься адвокатской деятельностью.
Интересно, что в отдельных регионах империи, где судебные уставы не действовали (например, в Сибири), женщины успешно практиковали уже в конце XIX века. К примеру, в 1889 году в Томском губернском суде разбиралось дело двух крестьян, избивших сельского старшину. Поверенной обвиняемых выступала томичка Мария Аршаулова. Она добилась отмены приговора окружного суда и оправдания подсудимых. Об Аршауловой известно, что она была из семьи промышленников, писала стихи в некрасовском духе и участвовала в любительских музыкальных спектаклях. Мрачностью не отличалась.
Предполагаю, что все эти женщины могли бы стать яркими литературными и киногероинями. И гораздо более привлекательными, чем невротизированные травмами персонажи современных писательниц. Почему это так нездорово? Дело даже не в эстетике страдания, переходящей в тягучий болезненный мазохизм. Всякое страдание требует отмщения, «пепел сестёр стучит…». Тут я пропускаю, чтобы не быть обвинённым в сексизме. Понятно, что для восстановления справедливости требуются враги, те, кто её нарушил. И есть подозрение, что, в силу биологической и социальной ограниченности выбора, на их роль будут назначены мужчины. Мы любим пользоваться выражением «уравнение в правах». За этим скрывается факт примитивного перераспределения. Социальные ресурсы ограничены, поэтому, чтобы «уравнять», нужно что-то у кого-то забрать. Забрав «лишнее» у мужчин, общество рискует превратить их в новый угнетённый класс. И тогда настанет эпоха борьбы за права мужчин. С подпольными кружками и демонстрациями. Хорошее обычно делается быстро, бодро, внешне легко, что снижает «драматизм», но повышает результативность. Русские феминистки убедительно показали это в прошлом и, будем надеяться, покажут в будущем.