Стихи
Опубликовано в журнале Урал, номер 3, 2024
Виталий Молчанов — родился в Баку, учился в АЗИНЕФТЕХИМе (Баку) и ГАНГе им И.М. Губкина (Москва). Лауреат Волошинской премии (2016), лауреат Всероссийской премии им. Д.Н. Мамина-Сибиряка (2016). Автор сборников стихотворений, среди которых «В конверте неба», «Про Лешего и не только», «Фрески». Печатался в журналах «Дети Ра», «День и ночь», «Prosōdia», «Звезда» и др. Живёт в Оренбурге. Председатель Оренбургского отделения Союза российских писателей.
***
Устанет день, в печаль оденется,
Злой тучей промокнёт глаза,
А колесо в запруде мельницы
Вдруг время повернёт назад,
Разбаламутив зелень донную,
Швырнув на лопасть горсть песка.
Взгляну на воду незнакомую
С дощечек старого мостка.
Кувшинки вздрогнут, гладь искристая
Коснётся пальцев низких ив.
И прошлое почую близко я,
Себя подростком ощутив.
Качаются на волнах памяти
Попутчики моих дорог.
Как вы попали в сумрак заводи,
Кто вас вернуть на свет помог?
Как ярко было то, что смолоду
Дарила жизнь нам ни за что.
Теперь седую чешешь бороду
И совесть кутаешь в пальто,
Переживая расставания
И встречам радуясь опять,
Поверив колесу желания
И повороту жизни вспять.
Скрипят дощечки, туча брызнула,
Окрасив день в тревожный цвет.
Не суждено начать всё сызнова
В расцвете лет, на склоне лет.
К чему придуманная мельница
У кромки сонного пруда —
Мурашками по коже стелется
Вся в ряби прошлого вода.
Город
Город смогом накрылся устало,
Руку выпростал — ленту проспекта,
Длинный нос телебашни, как жало,
Колет небо под пение ветра,
Облака делит надвое скоро,
Тучи режет — мешочки с дождями —
Сбрызнет щёки проснувшийся город,
Заискрится в лучах площадями.
Пальцы улиц размяв постепенно
Мерным шагом случайных прохожих,
Распахнёт настежь двери в тавернах
И задышит асфальтовой кожей.
Раньше нас просыпается город,
Позже нас засыпает нередко.
Кто мы здесь… Элементы декора,
Перелётные птицы на ветках,
Лишь кирпичики мирозданья
Или крови кварталов частицы?
Отправляем себя на закланье
В чрево города прахом ложиться,
Избывая неясные сроки
Жизни бренной, дарованной свыше.
Примеряя фасады эпохи,
Город кожей асфальтовой дышит.
Мы с тобою осколки былого.
Два магнита в одном разделимом,
Два обрывка единого слова,
Проносящихся рядом и мимо.
Тучи с громом и молнией страсти,
Ветер пьём, наполняясь слезами.
Город сблизил нас только отчасти,
Оставляя зазор между нами.
Мы колени к коленям в таверне
Прижимаем, и миг этот дорог.
Забывая о будничной скверне,
Кожей дышит асфальтовой город.
***
На проспектах каменных столетий,
В переулках путаных времён
Каждый мог его случайно встретить
Средь иных народов и племён,
В тени, проскользнувшей меж углами
Зданий у асфальтовых дорог,
В эхе, отозвавшемся словами:
«Вам случайно не встречался Бог?»
Растворяясь в человечьей гуще,
Попирая землю сонмы раз,
Он бредёт — невластный, неимущий,
К небу не поднявший тусклых глаз.
Только шепчут, словно мантру, губы
Заклинанья в воздухе густом:
— Зазвучите, ангельские трубы,
И явись мне, человек с крестом!
Как сказал Идущий на Голгофу,
Кровью ставя на песке печать,
Обрекая жизнь на катастрофу:
«Ухожу, а ты останься ждать».
В тщетном ожидании мессии
В переулках времени слепых
То в поту бредёт, то хрусткий иней
Он с волос срывает прочь своих.
Люди есть, во всём ему подобны, —
Часто, потеряв себя самих,
Существуют лишь в мечтах бесплодных,
Мучая и близких, и родных.
Нанесут невинному обиду
И не примут покаянный вид,
А меж ними бродит не убитый,
Не прощённый, ждущий Вечный Жид.
Мотыльки
Заблудился день и был таков,
Пальцы гор зажмут его в горсти.
Время золотистых мотыльков
Наступило, ты не пропусти.
Щедро брось в пылающий костёр
Толстые певучие дрова.
На язык огонь всегда остёр,
Шепчет небу дерзкие слова:
«Узнику закрытых коробков
Дали волю: жги, круши, дыши.
Время золотистых мотыльков…
Кто крылат, лети ко мне, спеши!»
Как волшебно властен зов огня,
Скачка искр и треск сучка «сезам»!..
Пальцы гор, стерев остатки дня,
Гладят ночь по чёрным волосам.
Не осыпав яблоневый цвет,
Слив не тронув розоватый газ,
Тысячи… Десятки тысяч лет
К смерти устремляясь, как сейчас,
Рой летит без счёта и числа
В пепле обрести последний кров,
Крыльями сверкнув над бездной зла —
Племя золотистых мотыльков…
Ты залей костёр, мой юный друг.
Мы не мотыльки, мы поумней,
Но летим на блеск, на жар, на звук
И сгораем на углях страстей.
Где «сезам» от райских уголков?
В пальцах гор и лунный свет зачах.
Завершая время мотыльков,
Выпьем пламя в доме при свечах.
Авель и Каин
Ветер бьётся в веки ставен, ищет щель во рту дверей,
В уши труб взывает: «Каин, старый грешник и злодей,
Где твой младший братец Авель? Отзовись и дай ответ!»
Скрип сосны ждать не заставил: «Средь-живых-такого-нет».
Веток мерное качанье гонит утреннюю мглу,
Кошка, позабыв мурчанье, спину выгнула в углу,
Всё живое замирает, неживое — чуть дрожит,
Солнце облако кровавит, на плечах небес лежит.
Повторяя лихолетье — древних памятное зло, —
Братья братьев в лапы смерти предают, скривив мурло.
Зависть, ревность ли, обида, алчность ныне правят бал?
Их объятья лишь для вида, за улыбками — оскал.
В прах стерев тысячелетья: опыт, память, совесть, род, —
Раз, другой, а может, третий братский вырежут народ.
И кричат, багряня рожи, в адову спускаясь тьму:
«Разве сторож, слышишь, Боже, я братишке своему?!»
Ветер стих, открыты ставни, жёлтым светится луна,
А за нею звёзды в плавнях оставляют письмена.
Снятся братья — Каин, Авель, чудо жертвенных огней, —
К Богу два дымка направят, чтобы стал наш мир добрей.
Души
За небом и заоблачной рекой
В озоновой прозрачной стратосфере
Живут лишь те, чей вековой покой
Дарован щедрым Господом по вере.
Легко их тело, неусыпен зрак,
Беззвучен шаг — они давно не с нами
В саду, где иллюзорен каждый злак
И эфемерны дерева с плодами.
Ласкают уши трели ярких птиц,
И шёпот волн, и мерный гул молитвы…
Под шорохи евангельских страниц
Слетаются к ним души после битвы.
Измученные болью от свинца,
Оглохшие, поникшие от взрывов.
Отбросив плоть, взлетают без конца,
Чтоб к деревам прижаться сиротливо,
Чтоб обрести заслуженный покой
В озоновой прозрачной стратосфере,
И крестит их Господь своей рукой,
Благословляя каждого по вере.
Вплетаются в молитву голоса
За отчий край погибших в поле ратном.
Не гул, не шёпот — в небесах гроза,
И дождь, как плач людской о невозвратном.
Безвластно время, не итожит час —
И днём, и ночью, при рассвете тусклом,
Звучат псалмы, спасая грешных нас,
Из уст ушедших на любимом русском.