Джозеф Шеридан Ле Фаню. Недобрый гость
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2024
Джозеф Шеридан Ле Фаню. Недобрый гость. / Пер. с англ. Е.И. Абросимовой. М.: РИПОЛ классик, 2023.
В России продолжают ликвидировать пробелы в переводах важных произведений литературы XIX века. В шестом номере «Урала» за 2023 год мы писали о переводе романа шотландского литератора Джеймса Хогга «Тайная исповедь и мемуары оправданного грешника». В книге рассказывалась история религиозного фанатика, который подпал под влияние своего то ли друга, то ли двойника, то ли самого дьявола и начал убивать. И вот на русском появляется еще одна книга XIX века такого же плана. Это собранные под одной обложкой повести «Недобрый гость» и «Таинственный жилец» на этот раз ирландца Джозефа Шеридана Ле Фаню. Нельзя сказать, чтобы этот писатель был нам совсем неизвестен. Несколько его романов уже выходили по-русски ранее. В предисловии к изданию новых повестей профессор РГГУ Александр Марков называет Ле Фаню «автором типичных историй о привидениях». Возможно, что уже для современников Ле Фаню готический роман был жанром массовой культуры. И все же творчество этого писателя с интересом читается даже сегодня, в эпоху, когда «хоррор-истории» выродились из «литературы» в «издательский бизнес». Как и Хогг, Ле Фаню пишет о вторжении демонической силы в разум человека. Интерес вызывает здесь сама возможность по отдельным метафорам, репликам и описаниям восстановить картину мировосприятия дьявольского и божественного в век, когда в эту область еще не вторглись холодные рационалисты вроде Фрейда и не расставили, как им кажется, все по местам. Итак, в издательстве «Рипол классик» вышли повести Ле Фаню «Недобрый гость» и «Таинственный жилец».
В первом произведении мы знакомимся с угрюмым аристократом Ричардом Марстоном, который с супругой и дочерью живет в мрачном особняке. Марстон находится в весьма стесненных условиях. Деньги он промотал еще в юности, а теперь его можно назвать даже бедным. Может, он хотел бы вернуться в свет и там блистать, но он слишком хорошо понимает, что все возможности уже упущены. Нелюдимый и одинокий, он редко общается даже с супругой. И если сам Марстон с холодной яростью или напускным безразличием просто презирает свою судьбу, то для его супруги эта трагедия как незаживающая рана. Она понимает, что зря растратила свою жизнь на этого никчемного человека, а теперь она вдобавок находится в том положении, когда может только подчиняться и не имеет права даже дать совет. Единственные люди, с кем она может хотя бы поговорить, — это местный пастор и живущая в доме француженка-гувернантка, которая обучает ее дочь.
Кто же тогда недобрый гость? Один гость действительно появляется. Это веселый и куда более удачливый, но чрезвычайно циничный кузен Марстона по имени Уинстон Беркли. Поначалу угрюмый хозяин особняка не хочет принимать его, но потом меняет свое решение. И вот после приезда гостя начинаются странности. Сначала француженка-гувернантка делится с хозяйкой своим страхом, что может показаться миссис Марстон «зловещим жильцом», и предлагает уйти из дома. Потом старый и преданный слуга Мёртон заявляет, что чувствует приближение беды, и тоже хочет уйти. Вся эта атмосфера страшной неопределенности только усиливается. У миссис Марстон возникает необъяснимое и пугающее ощущение, да и сам Ричард Марстон тоже необычайно нервный и возбужденный. Однажды ночью происходит трагедия — приехавшего погостить Уинстона Беркли находят мертвым с ножевыми ранениями. Подозрение моментально падает на слугу Мёртона, и все сразу сходится. Во-первых, слуга сам говорил о предчувствии беды, а во-вторых, в роковую ночь его видели с окровавленным ножом. Приезжают коронер и другие уважаемые люди из округи, проводится следствие. Нет сомнений, что убийца Мёртон, хотя и возникают небольшие неувязки. Так или иначе, дело закрыто, осталось повесить убийцу, правда, его нужно сначала найти, потому что ему удалось скрыться. Если бы перед нами был триллер или детектив, то кульминацией повести действительно было бы убийство Беркли. Но это не так. Кульминация здесь связана с последовавшим далее полным психическим истощением Ричарда Марстона и фактически безумием после того, как его разум попал во власть дьявола.
Вообще изначально Марстон не выглядит человеком, который может сойти с ума. У него строгая система ценностей, он твердо знает, что такое честь, и понимает, что больше денег всегда лучше, чем когда их меньше. Потеря капитала превратила его в замкнутого человека, которой во всем может найти повод для обиды. Когда пастор хорошо отзывается о сыне Ричарда, последнему больно слушать эти похвалы, потому что он воспринимает их как унижение лично для себя. У Ричарда с молодости не было поводов любить кузена, а сейчас, когда тот приехал, он тем более его возненавидел. Ле Фаню бросает только крохотный намек по поводу причины: по-видимому, Марстон опасается, что кузен приехал отобрать его собственность. Впрочем, и читатель сумеет убедиться, что Уинстон Беркли просто циничный интриган. Он откровенно упивается тем, что Ричард вынужден быть сдержанным и не может показать своего раздражения. Но запугать Марстона, пожалуй, непросто. Как-то Беркли напоминает Ричарду о пророчестве цыганки, которая еще давно предсказала, что Ричард его убьет. Такого пророчества Марстон не помнит, но помнит другое. Была еще одна цыганка, которая предсказала, что Ричард станет лорд-канцлером Англии. И кем он стал в итоге? В общем, он не верит в пророчества.
И все же что-то начинает происходить. Возникает действие некоей тайной силы, которая ломает любое человеческое сопротивление. Проще всего считать, что все началось после убийства, но все же вероятно, что было какое-то изначальное стечение обстоятельств и до него. Мы помним, что Ричард сначала совершенно не хотел, чтобы к нему в гости приезжал Уинстон Беркли, однако мнение свое изменил внезапно без всякой причины. Это был какой-то бессознательный шаг навстречу судьбе. Теперь, после убийства Беркли, Ричард начинает видеть какую-то темную сущность. Он вообще противопоставлял смятение своей души, способной видеть демонов, светскому рассудку Беркли, хладнокровному и не видящему зла. А теперь он одержим самой настоящей страстью, и здесь это русское слово идеально передает смысл — владелец особняка находится в подчинении у некой посторонней силы. Страсти таковы, что пастор и слово Божье уже не помогут. Одновременно Ричард признает, что человек не может контролировать свои мысли, и, по-видимому, именно через мысли в него входит дьявол. Ричард боится сам себя и считает, что лучше бы ему быть мертвым. Но Ле Фаню совершенно безжалостен к своему герою. Он заставляет его переживать то, что страшнее смерти. Ричард боится как раз не смерти, а того, кого он называет «бессмертным жильцом моего тела». Писатель вообще придает особый характер происходящему, которое могло бы стать сложной загадкой для специалистов по онтологии. Не в силах справиться сам, Ричард в итоге обращается к психиатру. Он понимает, что не безумен, ведь ему ясно, что его видения дьявола — это игра воображения. Но он и не здоров. Если бы он был нормален, то нашел бы либо покой в прошлом, либо надежду в будущем. Но у него нет ни того, ни другого. Его прошлое — это убитые возможности, а будущее еще чернее и безумнее. Единственное, что его спасает, — это ненависть к христианским моралистам, которые пытаются ему сочувствовать. В итоге одержимость физически охватывает уже само тело Ричарда, так что даже опытный психиатр с ужасом смотрит на эти приступы. Если смотреть на разгадку сюжета, который отчасти закручен как детективная история, то всех этих бесов будет легко в духе Фрейда объяснить муками совести. Но разве может быть совесть у такого каменного и холодного человека, как Ричард Марстон? Поэтому приходится дьявольские проявления в этой повести считать частью не психической, а вполне обычной реальности. А отсюда и неясность онтологического статуса происходящего. Реален ли дьявол, или он существует только в голове в чем-то повинного человека? Важно также добавить, что Ричард считает себя проклятым и гонимым, но это не значит, что он готов стать религиозным. Он предпочитает и дальше в одиночестве блуждать во мраке. Более того, он сознательно выбирает грех, потому что бросает законную жену и уходит с другой, которая тоже оказывается демонической сущностью. Это снова позволяет видеть в повести Ле Фаню ценность феноменологических наблюдений за психикой человека до появления первых психологических теорий. Интересна также реплика миссис Марстон, когда она, видя подавленного слугу Мёртона, желающего покинуть дом, надеется, что у него просто расстройство нервов, а совесть ни при чем. Одна эта реплика, в которой страх и дурные предчувствия могут быть порождены некими «нервами», не связанными с совестью, говорит о том, что повесть написана в дофрейдовскую эпоху, а дьявол воспринимается как независимая от человека сила. Это также можно подтвердить тем, что Марстон видит дьявола своими глазами даже несмотря на то, что он не суеверен. При этом душа его, в полном соответствии с христианской традицией, остается бессмертной, пусть она и занята страшной борьбой. Страсти, обстоятельства и влияния — это и есть судьба в представлении Ричарда, и бороться против этого бесполезно.
Во второй повести, «Таинственный жилец», мы снова имеем дело с дьяволом, но на этот раз его жертвой становится положительный человек. Этот положительный герой живет в обычном доме, который, по его словам, обладает некой индивидуальностью, но не имеет репутации обители призраков. Если в нем когда-либо и обитали привидения, то теперь об этом никто не помнит. Герой живет с женой, дочерью и сыном. Еще со времен юности, когда он с богохульной страстью читал Вольтера и Шелли, он сохранил атеистические убеждения и абсолютно счастлив с ними. Если в первой повести дьявол, вероятно, жил в воображении героя (во всяком случае, герой сам так считал), то здесь феноменологическая ценность текста Ле Фаню еще выше — мы видим живое воплощение адской силы.
Положительный герой «Таинственного жильца» имел одну неприятность в жизни, связанную с необходимостью выплатить кое-какой денежный долг. Поэтому он решил сдавать комнату своего особняка. Когда нашелся жилец, готовый тут же заплатить сто фунтов, герой был вне себя от радости. Однако сразу стало понятно, что постоялец человек странный. Он оказался бледной фигурой в черном одеянии, огромных очках и с неким «респиратором», закрывающим нижнюю часть лица, а также имел впалую грудь и длинные конечности. Он говорит о себе кратко, но очень ясно: он отшельник без веры, аскет и атеист, сам себе и слуга, и хозяин, зовут его мистер Смит. Владелец особняка несколько обманулся в ожиданиях, но недовольства на судьбу не испытал, ведь жилец сразу передал ему плату за месяцы вперед. А позже оказалось, что гость ест только хлеб и пьет только молоко, в комнату к себе никого не пускает и сам не покидает ее до темноты. Впрочем, также выяснилось, что он весьма образован, и наш герой даже нашел удовольствие в беседах с ним на философские темы.
Беда пришла тогда, когда с постояльцем начала разговаривать супруга хозяина дома. Женщина она была верующая и благочестивая, но речи гостя со временем подорвали ее веру в бога. После бесед с мистером Смитом женщина сначала с удивлением, а потом с ужасом и отчаянием начала смотреть в глубь себя. Однажды она попыталась помолиться и не смогла, физически почувствовав какую-то силу, одергивающую ее за запястье. А мистер Смит продолжал внушать ей страшные идеи, которые она была не в силах изгнать из своего разума. Он убеждал ее, что именно ее благой бог не давал ей сделать так называемый свободный выбор и принять христианство. Ведь она искренне хочет помолиться и не может. Значит, вера не работает и бог не так благ. Женщина теперь не в силах бороться с черными мыслями. Она боится мистера Смита и просит супруга его выселить. Нервозность жены заразительна, бояться жильца начинает и сам хозяин дома. Доходит и до настоящей трагедии. Одного за другим пара теряет двух маленьких детей, причем участие их гостя в этих смертях очевидно.
В «Таинственном жильце» Ле Фаню изобразил воплощение всесильного зла, а в основе зла у него лежат злые речи. В XX веке мы хорошо изучили возможности дискурсивных практик, так вот Ле Фаню идет по тому же пути библейской традиции, которая придает исключительную силу слову и наделяет его способностью творить. Другое дело, что некоторые слова способны творить не благо, а зло. Лучше даже сказать, что такие слова не творят, а разрушают. Мистер Смит легко вносит разлад в душу благочестивой женщины, усиливая ее сомнения простыми беседами. И даже атеист, каким является хозяин дома, начинает реально бояться дьявола. Ле Фаню прямо пишет, что против враждебности мистера Смита не было защиты. Этот страшный и зловещий жилец сам готов допустить расследование в отношении себя, потому что убежден в отсутствии доказательств. Более того, мистер Смит не говорит нашему положительному герою в общем-то ничего такого, чего тот и сам бы не ощущал. Просто слова мистера Смита были всегда оформлены в виде изящных софизмов, что усиливало их действенность. По сути, словесная эквилибристика XIX века в устах недоброго жильца — это как раз то же, что мы сейчас нейтрально называем дискурсивной практикой. В этой повести Ле Фаню повторяет важный тезис «Недоброго гостя»: наше поведение, наше настроение, устойчивость к страхам или попадание к ним во власть — все это приходит к нам через наши мысли. Если в «Недобром госте» черные мысли вызывались совестью, то здесь — рассчитанными словами, вкрадчивыми и разрушительными.
Впрочем, во второй повести автор не дает дьяволу победить окончательно. После гибели детей наш герой проделывает новый путь к свету и обретает благодать веры, преодолев насмешливый атеизм юности. Смерть — даже ребенка — способна принести смысл. Когда герой стоит у трупа сына, Ле Фаню пишет: «смерть любовно опустилась на него, и нет ничего жестокого или сурового в ее победе». Умерший ребенок сделал великое достижение — он познал тайну конца. Его родители пострадали, но эти страдания имели смысл и пользу. По мысли Ле Фаню, можно сказать даже больше: чем больше бед тебе выпало, тем ближе к тебе бог.
Может быть, Ле Фаню и писал «типичные истории о привидениях», но то, как автор оголяет человеческую психику и рисует страшную демоническую реальность, заставляет помнить о нашей уязвимости перед токами бессознательной негативной энергии. Скорее всего, для сегодняшних психиатров эти истории могут показаться стандартными, но все-таки писателю удалось утвердить проявления зла где-то на полпути к живой реальности и за пределами чистого воображения. А значит, воздействие этих историй на читателя будет не просто щекотанием нервов. Две его повести — это два явления дьявола.