Павел Суслов. Деревянная ворона. — «Звезда», 2023, № 9-10
Опубликовано в журнале Урал, номер 2, 2024
Павел Суслов. Деревянная ворона. — «Звезда», 2023, № 9–10.
Рассказывая о книгах, невольно начинаешь говорить о жизни. Задавать вопросы, например — насколько реалистична, т.е. психологически и социологически достоверна, рассказанная автором история? насколько сложны и при этом понятны созданные им характеры (и есть ли они вообще, эти характеры)? каков язык героев — живой, самобытный, полный сленга и диалектизмов или же книжный, искусственно созданный, пресный? Вопросов может быть много, и все они так или иначе связаны с жизнью — тем миром, который создал автор, и той реальностью, что окружает каждого из нас. Однако книга, как и жизнь, — не только свет, но и мрак. И сложно передать человеку, воспитанному на книгах, что-либо страшнее идеи бессмысленности, ненужности и даже вредности чтения. Что книги — это всего лишь фантазии, никак не связанные с реальностью, и польза от них заключается лишь в одном — в умении применить полученные знания и опыт на практике. Как говорил Игнат, отец главного героя романа Максима Горького «Фома Гордеев»: «Книга — она вещь мертвая, ее как хочешь бери, рви, ломай — она не закричит… А жизнь, чуть ты по ней неверно шагнул, неправильно место в ней себе занял, — тысячью голосов заорет на тебя, да еще и ударит, с ног собьет».
Что же делать?
Ответ на этот вопрос ищет Дмитрий Озеров, главный герой дебютного романа молодого, но уже зрелого прозаика Павла Суслова «Деревянная ворона». Ищет на протяжении всей книги — зорко, по крупицам. Этому способствует сюжетная ткань романа — довольно простая, но дающая все возможности для реализации авторского замысла: Дмитрий сбегает из провинции в Москву и за время своего пути погружается в воспоминания. Традиция, выдающая в Павле Суслове почитателя и примерного ученика Марселя Пруста, удачно сочетает в себе прозаическое и поэтическое начало: герой, а вместе с ним и автор, погружается в прошлое и воссоздаёт свой жизненный путь, не придерживаясь линейности, а концентрируясь на том, что сильнее всего впечатлило и потому запомнилось: в одном случае — на чувствах, в другом — на запахах и вкусах, а в третьем — на действиях и диалогах. При этом Павел Суслов не ограничивается простым желанием поделиться с читателем тем, что его волнует и беспокоит; он стремится сделать из полученного опыта какой-то вывод и разделить свое открытие с читателем: «Петербург — это город-поэма, город-новелла. Город-текст. Если человек чувствует в себе талант, но понимает, что у него не хватает навыка этот талант проявить, ему стоит отправиться в Питер. Страшась затасканного слова „вдохновение“ (хотя мне ли не знать, как сокрушительны пароксизмы вдохновения, которые может даровать этот город!), скажу только, что Петербург дисциплинирует (выделить курсивом) писателя. Этот город дает человеку образец стройной соразмерности, одним внешним видом напоминая о необходимости соблюдать чеканность ритмических узоров в стихе и тем паче в постоянно не добирающей в смысле фонетической выразительности прозе.
Прозаик, приехав в Петербург, сможет воспитать в себе чувство симметрии (звуковой, очевидно), врожденное у поэта, а поэт овладеет зоркостью и самообладанием прозаика. Достаточно лишь внимательно вглядываться в фасады дворцов, вникать в пластику кариатид, а усваивая форму моста над каналом, учитывать его водяной призрак — ибо не с аркой имеешь дело, но с рассеченным надвое кругом».
Автор умело использует различные литературные техники, будь то абстрактные описания, размышления о вечных проблемах или диалог. Последнее, к слову, по признанию самого же автора, совсем ему не близко: «…но не успел «Завком» вызвать хоть какие-то переживания, кроме разочарования из-за диалоговой формы (с детства нелюбимой и навсегда оттолкнувшей от Хемингуэя), как с рассказом начало что-то происходить: буквы стали истончаться и блекнуть, затем через текст вертикально потянулась белая полоса, становящаяся все шире с каждой перевернутой страницей». Тем не менее Павел Суслов использует диалоги на протяжении всего романа, что говорит о его умении перешагнуть через душевный комфорт в неизвестность — во мрак.
Самые значимые для понимания «Деревянной вороны» диалоги связаны с загадочным Драматургом — харизматичным собеседником и оппонентом Дмитрия Озерова родом из уральского городка. Их объединяют слова — не только написанные, но и прочитанные, и таящиеся за этими словами смыслы. Например, может ли прочитанная книга напрямую повлиять на происходящие с человеком события, быть может, даже угрожать ему? В таком случае что же есть книга — созданная автором история, перенесённый на бумагу опыт, неудачные словесные потуги или просто кусок переработанного дерева, полный чёрных чёрточек на белой пустоте? Что таится за этой пустотой? Свет или мрак? Или, быть может, что-то другое?
Например, деревянная ворона, которую находит Дмитрий Озеров. Этот образ, вынесенный автором в название романа, сначала выступает в виде воспоминания о фигурке вороны и лисицы: «Он вспомнил все это сейчас и подумал: «Они могли обновить карусели, убрать корабль, срубить, как обветшалую рощу, тех зверей. Не сомневаюсь, что нет лисы. Но птица. Невидимая, прячущаяся, как тайна мира, могла остаться, выжить, потому что была умна, потому что таилась». Однако затем деревянная ворона оказывается символом — жизни, которую не представишь без смерти. То, что ты видел, рано или поздно разрушится, но исчезнет лишь в тот миг, когда ты о нём забудешь. Память и умение читать книги дают возможность прочитать самого себя — надо лишь найти тот предмет, что поможет набраться смелости и сил обратиться к своему внутреннему миру, познать жизнь и смерть: «Деревянная птица, которую не решался навестить, открывала Дмитрию доступ вглубь. Многое вспоминалось само собой, без разрешения, не так, как вспоминались пейзажи Питера или Москвы, о которых всегда знал, что они лежат в голове складированными, и что можно, повинуясь прихоти, пробудить их усилием. Вспоминалось ненарочито. И Дмитрий понял, что оставлен позади какой-то рубеж, раз память отдает добровольно и бесконтрольно нечто, о чем раньше попросту не помнил, не имел нужды вспоминать».
Если бы можно было охарактеризовать «Деревянную ворону» Павла Суслова какой-то одной фразой, то можно выбрать такую: «Через забор я не увижу, надо внутрь, чтобы искать». Внутрь себя. Для этого надо думать, анализировать и постоянно читать, день за днём переживая чужой опыт и беря от мировых классиков то лучшее, чем они могут поделиться. Искать в книгах ответы — осознанно, на грани логики и интуиции. Чтобы в итоге найти свою деревянную ворону, понять своё прошлое — и стать старше.