Мосье Спейд (Monsieur Spade), сериал, США, 2024
Опубликовано в журнале Урал, номер 11, 2024
Честно говоря, нет никакой уверенности, что мальчик был родом с Мальты. И, честно говоря, хотелось бы для полноты картины задать сакраментальный вопрос: «А был ли мальчик? Может, мальчика-то и не было?» И если бы мы тут рассматривали исторический документ, а не очередной американский сериал, то, конечно же, согласились бы, что никакого мальчика лет так пяти-шести, способного взламывать любые шифры и создавать свои собственные, никогда не было и не могло быть. Так же как никогда не было золотой скульптуры сокола, за которой охотились персонажи романа Дашила Хэммета «Мальтийский сокол». Но поскольку речь идет не о новой серьезной экранизации романа, а всего-навсего о фанфике, то для статьи о фанфике название «Мальтийский мальчик» в самый раз.
Я, кстати, до сих пор с этим термином как-то не сталкивался. С римейками, сиквелами и приквелами кое-как разобрался, а вот что такое фанфик, пришлось постигать в процессе изучения сериала. Тут вся трудность только в написании: написали бы просто «фанфикшн», и я бы сразу догадался, о чем идет речь. «Фан» — сокращение от «фанат», то есть поклонник кого-то или чего-то, а «фикшн» — сочинение, вымысел в переводе с английского. То есть берете чье-то сочинение, которое вы полюбили всей душой (размер души имеет значение), и сочиняете нечто свое в любом жанре. Можно написать оперу на основе вашей любимой кулинарной книги, можно — балет под названием «Уголовно-процессуальный кодекс», но проще, конечно, переписать по-русски «Гарри Поттера» или сочинить продолжение «Войны и мира». Ну а уж сериал снять по мотивам романа, которого никогда не было, — сам бог, как говорится, велел.
Но это я про фанфикшн говорю. А в слове «фанфик» мне все время слышится «фантик». И сразу возникает четкая картина: взрослый дядя взял чужую конфету и нарисовал для нее свой фантик. Потом конфету съел, а пустой фантик подарил читателям или зрителям…
Но это так, игры воображения.
Я, кстати, не такой уж великий знаток и поклонник творчества Хэммета и, кроме «Сокола», кажется, вообще ничего не читал, поэтому сначала всерьез поверил, что «по мотивам романа» означает именно по мотивам романа, который где-то там лежит пылится в библиотеке, и придется его искать и читать, чтобы не ругать авторов сериала за ошибки и благоглупости автора, и наоборот — не хвалить их за его остроумные находки. Но тут, как всегда, пришла на помощь «Википедия», которая разъяснила мне, что «Хэммет опубликовал свой первый роман «Кровавая жатва» в 1929 году. Пятый и последний роман «Худой человек» был опубликован в 1934 году, после чего Хэммет занимался только общественной деятельностью». Ну а «Мальтийский сокол» как раз посредине, под третьим номером, в 1930 году. В общем, не писал никогда Хэммет романа, действие которого происходило во Франции примерно в 1955–1963 годах. То есть он еще жив был в 1955-м, но в 1961-м уже умер — и притом в Нью-Йорке, а не dans la belle France. От рака легких, кстати, так что эмфизема сериального Спейда, надо полагать, от него…
Но не будем о грустном. В отличие от Хэммета, Сэм Спейд (Клайв Оуэн) чувствует себя в 1963 году вполне живым и даже почти здоровым. Курить он практически бросил (хотя в трудных ситуациях все же сигаретки стреляет), пить ему доктор, слава богу, не запрещал, и вдобавок он уже почти смирился с тем, что девочка, которую он взялся доставить во Францию к ее отцу, на самом деле его собственная дочь…
И вот тут-то завязывается и расцветает пышным цветом наш (ну, скорее все же не наш, а Скотта Фрэнка и Тома Фонтаны) замечательный фанфик. Эта девочка, Тереза (Кара Боссом), — дочь Бриджит О’Шоннеси, авантюристки из «Мальтийского сокола», которую Спейд как-то ухитрился полюбить за два-три дня, проведенные вместе, и которую он сдал полиции за убийство его напарника Майлза1. Естественно, в романе о дальнейшей судьбе Бриджит, которой светило 20 лет тюрьмы или виселица, ничего не говорится, но в сериале упоминается, что Спейд посодействовал ее освобождению по смертельной болезни (выдуманной, разумеется) примерно через два года и таки согрешил с нею, так что папашей мог теоретически стать.
Мог бы — только арифметика с фанфиком не в ладу: Хэммет не писал научную фантастику, так что если «Сокол» вышел в 1930 году, то и действие романа заканчивается не позднее этого года. Два года спустя будем иметь 1932 год, а девочка родится где-то в 1933-м (не будем мелочно подсчитывать месяцы). Следовательно, в 1955-м дочурке было бы 22, а не 6 или 7, как в сериале.
Отдадим должное честности авторов: они позаимствовали у Хэммета только Бриджит, но ни словом не упомянули историю с мальтийским соколом, так что в полном соответствии с законами фанфика Спейд и Бриджит могли встретиться уже после Второй мировой, и был ли сокол или сокола никакого не было — так ли это важно? Важно в данном случае только то, что мистер Спейд, частный детектив, приехал во Францию, чтобы выполнить последнюю волю погибшей в Стамбуле бывшей любовницы и вернуться к своей привычной жизни частного детектива в Сан-Франциско. Но не выполнил и не вернулся, потому что блудный папаша (или НЕ папаша) Филип Сент-Андре куда-то подевался. Ну, на самом деле не просто подевался — сам же Спейд его и спровадил воевать в Алжире, чтобы не шантажировал его будущую французскую жену. В Алжире Филип стал снайпером и вернулся, разумеется, как раз к началу нашего-ненашего фанфика — когда в родной деревне тоже нашлось в кого пострелять. В конце сериала уже Филип получит свои заслуженные 20 лет за эти деревенские убийства, но, полагаю, Спейд не станет содействовать его досрочному освобождению.
В общем, мистер Спейд поручение не выполнил и остался жить в деревеньке Бозуль — не столько ради Терезы, которую сдал на хранение… ну то есть на воспитание в здешний монастырь, сколько ради прекрасной Габриэль (Кьярра Мастроянни). С ней он прожил шесть счастливых лет, а после ее смерти уже и не думал никуда уезжать, потому что в поместье покойной жены жил не американец мистер Спейд, а пока еще не совсем француз, но все-таки всей деревней признанный мосье Спейд.
И самое главное, что отличает мосье Спейда от мистера Спейда, — это его абсолютное нежелание заниматься своим прежним ремеслом. Он предпочитает возделывать свой сад, подобно Кандиду, — и это вовсе не значит копать землю и собирать урожай. Для мосье Спейда это значит жить своей жизнью — не спасать человечество, как герои американских боевиков, не искать убийц (даже после убийства шести монахинь в монастыре, где воспитывалась Тереза), не вмешиваться ни в чью жизнь, даже если кто-то пытается вмешаться в твою. И хотя ему пришлось достать свой старый пистолет, когда в его жизнь стали вмешивать уж слишком активно, но в финале сериала он спрятал его в шкаф, так ни разу не выстрелив…
Он, кстати, и шляпу, в которой приехал из Сан-Франциско, туда же спрятал, но передумал и отправился плавать в бассейне — без штанов, но в шляпе. Жаль, нам не показали, как Спейд ухитрился прыгнуть в воду, не снимая шляпы (а он именно так и собирался), но все равно концовка сериала получилась просто замечательная!
Тут я хочу немного вернуться назад и коснуться темы вольных или невольных заимствований. Задолго до Спейда нечто подобное произошло с королевским стрелком Ричардом Шарпом, героем цикла романов английского писателя Бернарда Корнуэлла. Шарп явился к дочери французского офицера, чтобы рассказать ей правду о смерти отца, она его чуть не убила, но кончилось все любовью и законным браком. Главное сходство тут в том, что Шарп со временем почувствовал себя своим в этом некогда враждебном мире наполеоновской Франции… мосье Шарпом, так сказать.
Но это вполне может быть случайное и не такое уж явное сходство, чего не скажешь об эпизоде казни мужа Габриэль, коллаборациониста. Если я скажу, что первой в мужа-предателя выстрелила сама Габриэль, а потом стреляли по очереди другие жители деревни, и только после десятого или двенадцатого выстрела он умер и свалился с обрыва, — какую сцену вы, очевидно, вспомните? Конечно же, «Убийство в Восточном экспрессе», Агата Кристи. Тут уже можно говорить о вполне откровенном, но допустимом для фанфика заимствовании.
А вот этот мальтийский мальчик… Понятно, что это именно замена мальтийского сокола: мальчик, которого все ищут, все хотят заполучить, все готовы ради него убивать — одних только монахинь целых шесть прикончили! Мальчик, которого можно продать буквально на вес золота… И который, кстати, действительно мог родиться на Мальте. Никто ведь не знал, где он родился и кто были его родители. Его передавали из одной страны в другую — и все эти страны, включая и Алжир, где его украли Филип Сент-Андре и его любовница, так близко от Мальты, рукой подать!
Но не в Мальте суть. Суть в том, что этот гениальный мальчик слишком абстрактен, слишком символичен для насквозь земной жизни обитателей Бозуля. Он чужеродное тело в сюжете их жизни. Мне всегда казался искусственным даже сюжет с золотым соколом, выкрашенным черной краской, а уж мальчик-шифровальщик… Наверное можно было придумать повод для фанфика и поумнее.
Однако у зрителей и критиков главная претензия не к этой искусственной сюжетной линии, а к затянутости и вялости повествования. Я и сам, посмотрев первую серию, слегка заскучал, но потом понял: не надо гнать лошадей. Да, это очень неторопливый сериал, вполне отвечающий тому неторопливому времени. Именно такой и была тогда жизнь, особенно в провинции, я сам это прекрасно помню. Жизнь потихоньку двигалась — а не неслась неведомо куда сломя голову.
Попробуйте и вы, никуда не спеша, сесть поудобнее перед телевизором с чашкой чая или, как Сэм Спейд, со стаканом виски, дело вкуса, и прожить неторопливые шесть часов в темпе середины прошлого столетия. А вдруг вам это понравится?
Ну и напоследок не могу не поворчать на особенности дубляжа, которые резали мне ухо все шесть серий. Все-таки в наше время (а мне в 1963 году было уже 14 лет) никто никогда не называл ОАС — О-А-Эс. Писалось ОАС, конечно, а произносилось просто оас, оасовцы, и никак иначе. Так же как сос, а не Эс-О-Эс (такое тоже приходилось слышать). Раз уж сериал про те времена, то вполне можно позволить говорить тогдашним языком.