Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2024
Дарья Афонина (1992) — родилась в городе Волжске, Марий Эл. Окончила филологический факультет университета в Чебоксарах и Высшую школу режиссеров и сценаристов по специальности «сценарист игрового кино» в Санкт-Петербурге. В августе 2023 г участвовала в писательской мастерской от АСПИР. В журнале «Урал» печатается впервые.
Публикация осуществляется в рамках проекта «Мастерские» Ассоциации союзов писателей и издателей России (АСПИР).
Поле было 17 и она боялась всего на свете. Она боялась темноты и высоты, боялась опозориться или не понравиться кому-то, боялась расстроить родителей или оказаться недостаточной крутой для друзей. Каждый раз выходя из дома, Пола опасалась, что сделает что-то не так, из-за чего люди подумают о ней плохо и перестанут с ней общаться.
Особенно тяжело Пола общалась с мальчиками. Постоянный страх сказать что-то не то сковывал ее, делал смешной и неуклюжей, поэтому большинство ровесников воспринимало Полу как забавную девчонку, симпатичную, но слишком робкую. А девушка очень хотела нравиться — хотелось, чтобы кто-то считал ее красивой, привлекательной, чтобы кому-то она приходила в сны и мучила всю ночь, как героини романов, которыми Пола зачитывалась, лежа в кровати. Когда мама ночью была дома, а не на смене в больнице, девушке приходилось забираться с фонариком под одеяло вместе с книгой, чтобы родительница не застала ее за чтением и не отправила спать. Мама считала, что Пола слишком много читает.
— Лучше бы на улицу вышла, прогулялась, может, и подружилась бы с кем-нибудь, а не чахла за книжками, — говорила женщина.
Пола только качала головой. У нее была одна лучшая подруга, и с одноклассниками девушка иногда разговаривала, и подобного общения для нее было достаточно. К тому же она боялась новых знакомств — постоянно думала, что выглядит недостаточно хорошо, чтобы понравиться новому знакомцу, и поскорее пыталась свернуть разговор и вернуться в мир, где ее всегда ждали: бумажных переплетов и черно-белых печатных страниц.
Возможно, Пола сделала это из-за страха, возможно, из-за призрачного желания кому-то понравиться, но когда священник церкви, в которую она приходила по воскресеньям, во время одной из исповедей положил руку ей на колено, а затем, не встретив должного сопротивления, поднял руку вверх по бедру, она не сказала «нет». Она почувствовала странный липкий жар в теле и почему-то подумала: «наконец-то в моей жизни что-то происходит». Пола повернула голову и, наверное, впервые за все годы посещения церкви посмотрела священнику прямо в лицо. Лицо еще не старого, но уже не молодого мужчины приобрело тревожное выражение, и Пола внезапно почувствовала свою силу — древнюю власть женщины над мужчиной. Ей это понравилось, и она кивнула.
То, что последовало дальше, не было таким приятным, но было терпимым. Крови почти не было, и девушка сочла это удачей. Зато Пола чувствовала себя по-другому: она одновременно ощущала жар и холод, и ее трясло, будто в лихорадке. Ей хотелось кому-то рассказать, но, здраво рассудив, что это небезопасно, Пола промолчала, но подробно описала все в своем дневнике — толстой тетради с черной обложкой.
За неделю волнение Полы заметно уменьшилось, но в следующее воскресенье все повторилось. Как и тогда, все началось с поглаживания коленки, а закончилось тем, что Пола лежала с раскинутыми ногами на столе в кабинете священника, а тот наваливался на нее сверху.
За несколько недель подобные занятия стали превращаться в норму, и с каждым разом переносились все легче. В одно из воскресений девушка достаточно осмелела, чтобы спросить:
— И что теперь?
Мужчина стоял к Поле спиной, поправлял одежду. На какое-то время он застыл, его спина неестественно выпрямилась, как бывало (Пола точно это знала), когда он приступал к проповеди. Затем он медленно повернулся к ней и сказал:
— Теперь помолимся.
Они встали на колени, священник начал зачитывать отрывок из Евангелия. Пола повторяла за ним те куски, которые знала наизусть. Она закрыла глаза и сосредоточилась на своем дыхании. Девушка думала о том, что скоро вернется домой и сможет записать в тетрадь все, что произошло с ней за этот день. В какой-то момент она будто бы впала в транс и не заметила, что молитва уже не звучит. Пола открыла глаза и обнаружила, что мужчина внимательно смотрит на нее.
— Мне становится страшно, когда вы так смотрите на меня, — прошептала Пола. В тишине кабинета собственный голос казался ей невыносимо громким.
— Ты такая красивая… Ты даже не представляешь себе, какая ты красивая, — сказал мужчина с чувством, от которого у девушки пошли мурашки по коже. Ей вдруг показалось, что сейчас он сделает с ней что-то невозможное: резко наклонится, вонзится зубами в щеку и оторвёт ее, забрызгав все окружающее теплой, сладкой кровью. Но вместо этого он резко поднялся с колен и вышел из комнаты. Будучи воспитанной и тактичной девушкой, Пола понимала, что это — молчаливая просьба уйти. Так она и сделала.
Домой Пола ехала на новом велосипеде, который несколько дней назад купил ей отец. Они с мамой уже давно не жили вместе, а с отцом она встречалась два-три раза в год, когда он приезжал в город по работе.
— Он пытается купить твое отношение к нему этими подарками, — говорила мать, смотря как Пола разворачивает очередной свёрток. — Однажды он станет старым и никому не нужным, но даже тогда у него будешь ты. Хитрый черт делает себе инвестиции на будущее.
Пола только пожимала плечами. Она и так это знала, ведь даже при встречах отец едва мог смотреть на нее, как будто само ее лицо напоминало ему о старом и страшном грехе, который он совершил. Но подарки девушка все равно принимала с радостью. Они ведь уже куплены, не выбрасывать же их, в самом деле?!
Ехать было тяжело: тело саднило, а ноги тряслись от напряжения. Со дня на день Пора ждала месячные, и любое свое недомогание списывало на их скорый приход. Когда жжение стало сложновыносимым, Пола остановила велосипед и присела на лавочку. Она откинула голову назад и закрыла глаза, наслаждаясь теплым ветерком, легонько играющим с ее волосами.
«Пора подстричься», — лениво подумала девушка, перебирая в памяти события последних часов. Теперь, без присутствия священника рядом, она могла ясно мыслить и анализировать, задавать себе вопросы, на которые даже не пыталась найти ответы. Она действительно ему нравилась? Чувствовал ли он притяжение к ней, которому просто не мог сопротивляться? Были ли у него другие любовницы? Боялся ли он разоблачения? Надо думать, боялся. Поле было приятно думать, что при желании она могла бы его шантажировать или разоблачить, притворившись жертвой изнасилования. Она запросто могла разрыдаться в суде, и ей б поверили, а ему нет. Но, конечно, Пола так никогда не поступит, ведь ей нравилась ее маленькая, постыдная тайна.
Из-за закрытых глаз и своих мыслей девушка не сразу заметила, что рядом с ней кто-то сидит. От холодного ветра девушка поежилась, открыла глаза и чуть было не вскрикнула: в нескольких сантиметрах от нее сидела сгорбившаяся старушка в черном платке. Растрёпанные седые волосы выбивались из-под грубой материи. В руках женщина держала надломленный кусок батона, и голуби неподалёку явно имели на него планы.
Старушка сидела совершенно неподвижно, будто застывшая во времени статуя. Пола подавила в себе желание немедленно отодвинуться от нее. Внезапно бабка резко повернулась к девушке и немного приподняла кусок батона — мол, угощайся. Пола отрицательно покачала головой. Старушка меланхолично пожала плечами и снова отвернулась.
Пола осторожно приподнялась с лавки, потянулась к велосипеду, готовая сбежать, как бабка снова оживилась: она отломила кусок батона и кинула его в сторону голубей. Смотря в пространстве перед собой и словно ни к кому не обращаясь, женщина скрипуче произнесла:
— Это всегда происходит с нерадивыми девчонками. Они сходят с ума и умирают… Да, всегда. Сходят и умирают, умирают и сходят с ума.
Велосипед чуть не выпал у Полы из рук, когда она, спотыкаясь о собственные ноги и распугав всех голубей, выскочила из парка. Девушка бежала всю дорогу до дома, так и не вскочив на велосипед, а волоча его мертвой тушей в руках. Слова сумасшедшей бабки (а Пола ни на секунду не сомневалась, что она сумасшедшая) звучали в голове приговором.
«Она знает, она все знает», — вертелось у девушке в голове набатом, хотя прагматичная часть ее мозга твердила, что это невозможно, что никто их не видел, а если и видел, то это точно не городская сумасшедшая, кормящая в парке голубей. Бросив велосипед во дворе и быстро поговорив с мамой («Что-то ты задержалась сегодня… Ничего не случилось?», «Нет, все в порядке, мам, все в порядке»), Пола кинулась в свою комнату и, пока переживания и воспоминания свежи, записала события этого дня в черную тетрадку. Несмотря на сильный страх и смятение чувств девушка с удовольствием заметила, что тетрадь была уже наполовину заполнена — значит, в ее жизни происходит что-то настолько интересное, что его необходимо запечатлеть.
Выводя свои мемуары опытной рукой графомана, Пола сформировала свой новый страх вдобавок к уже имеющимся — страх разоблачения. Девушка уже представляла, как ее будет осуждать мать, проклиная и дочь, и себя, и ее отца, который подарил Поле свои беспутные гены, как к этому присоединятся соседи, которые будут укоризненно качать головой и приговаривать «а ведь была такой хорошей девочкой, всегда здоровалась… кто бы мог подумать, что она такой вырастет?!.», как одноклассники даже не будут пытаться изобразить сочувствие, а накинутся на нее толпой обезумевших шакалов. Она и так не пользовалась популярностью в школе, а при таком раскладе рискует стать идеальным козлом отпущения.
В ту ночь Поле не удалось уснуть, и на следующий день в школе она непрерывно зевала и не могла сосредоточиться ни на одном уроке. В ее голове набатом пульсировало как дурное предсказание «сходят с ума и умирают».
В результате Пола вышла зачитывать доклад и упала в обморок прямо перед всем классом. Очнулась девушка уже в медпункте (видимо, кто-то из заботливых одноклассников отнес ее туда). Школьная медсестра, грузная некрасивая женщина неопределенного возраста, сидела за столом и заполняла бумаги. На Полу она обратила внимание только тогда, когда девушка вплотную подошла к столу и ее тень упала на бумаги.
— Садись, — жестом указала медсестра на стул. Пола села. Тогда медсестра, по-прежнему не поднимая головы, одной рукой открыла ящик стола и достала оттуда серую упаковку и протянула девушке. Пола схватила упаковку и немного подождала, ожидая услышать какой-нибудь вердикт от медсестры. Но, поняв, что эта единственная помощь, которую ей стоит ожидать, девушка попрощалась и выскочила за дверь.
Только вернувшись со школы домой Пола рассмотрела, что же за упаковку дала ей медсестра. Это был тест на беременность.
***
В воскресенье Пола пропустила службу — она просто не выдержала бы три часа сидеть и делать вид, что все в порядке. Потому что ребенок, начинающий расти у нее внутри — это явный непорядок.
Девушка ждала священника в кабинете, зная, что после окончания службы он придет сюда. Так и случилось: сначала послышалась тяжелая поступь шагов, приближающихся к двери, затем легкий скрип, и наконец дверь отворилась. Вошедший мужчина уверенно вошел в кабинет, а затем отшатнулся, увидев Полу.
— Что ты… Тебе нельзя здесь находиться! — негромко воскликнул, плотно закрывая дверь и запирая на засов.
Затем он подошел к ней, и гримаса страха и изумления покинула его лицо — ее сменила легкая радость, как будто ребенок увидел протянутую ему конфету.
— Ну раз ты пришла… Я рад тебя видеть, — сказал священник, обхватывая лицо девушки ладонями. Пола отшатнулась и отошла на пару шагов назад.
— Мне надо с вами поговорить, — неуверенно ответила девушка. — О важном.
— Что же тебя волнует, дитя? — спросил священник, принимая торжественный вид, который был знаком Поле по его еженедельным проповедям. Девушку впервые охватила злость по отношению к этому мужчине: как он смеет вести себя с ней так, как с обычной девчонкой, исповедующейся ему, после всего, что между ними было! И тут же Пола испугалась своей ярости: она не привыкла испытывать хоть к кому-то такие сильные эмоции, тем более, к мужчине, который намного старше нее.
— Меня волнует… Я должна признаться… — Пола чувствовала себя, как будто она пришла на обычную исповедь, как делала почти каждое воскресенье — с тех самых пор, как бабушка привела ее в церковь. — Я беременна.
Сначала священник сохранял прежнее официальное выражение лица, а потом оно медленно стекло по его лицу, как восковая маска. Пола увидела на его лице страх — и в другой бы ситуации она бы насладилась чувством, что смогла одной фразой вызвать ужас у взрослого мужчины, но сейчас девушка пребывала в не меньшем ужасе и очень надеялась, что священник ее успокоит, скажет, что решит проблему и что ей больше не нужно будет бояться.
Но после непродолжительного, но тяжелого молчания мужчина наконец ответил:
— Это не мой ребенок.
От шока услышанного Пола забыла о своих страхах и о том, что перед ней взрослый мужчина, способный уничтожить ее одним движением. Она кинулась на него, крича, что он негодяй, мерзавец, как он мог так сказать, как будто он не знает, что кроме него у нее никого не было. Мужчина стойко выдержал ее истерику, не сказав ни слова. Когда Пола устала от криков, она села на пол и заплакала.
Мужчина немного подождал, а потом подошел и попытался обнять ее, но девушка отшатнулась и отползла от него, по-прежнему не поднимаясь с пола. Она мгновенно успокоилась и, кажется, нашла решение.
— Я расскажу, — тихо сказал Пола, смотря, как восковая маска на лице мужчины начинает плавиться. — Я расскажу все.
Пола отвернулась и хотела встать, но почувствовала, как тяжелая ладонь, которая не так давно гладила ее по коленке, сомкнулась вокруг ее лодыжки. Потом эта сила притянула ее на себя, и Пола испытала настоящий ужас — такой, какой она не испытывала еще никогда. Она боролась с мужчиной, все еще не оборачиваясь к нему — ей казалось, что если она посмотрит на него, увидит его рясу, она покорится и не сможет сопротивляться.
Пола не глядя пнула его свободной ногой, услышала тихий вскрик и почувствовала, что другая нога освободилась. Радость мгновенно наполнила ее, и Пола побежала к желанной двери, когда сзади услышала тяжелое приближающееся дыхание. Она еще надеялась успеть, надеялась убежать, но тут почувствовала толчок, не понимая его источника, но уже ощущая боль, за которой очень быстро пришла темнота. Свет померк в ее глазах еще до того, как она упала на пол.
***
Пола должна была прийти домой еще три часа назад, и ее мать начала беспокоиться, но не особенно сильно. Она знала, что ее дочь хоть и нелюдима, но молода и, возможно, скрывает от нее мальчика, с которым гуляет. Она представила сутулого и субтильного паренька, таскающего с собой кучку книг — так же, как делала ее дочь. Возможно, он ходит в очках. Возможно, он не такой уж и сутулый. Но так или иначе мать Полы уверена, что молодая кровь возьмет свое, и на свиданиях они будут обсуждать отнюдь не книги. И это нормально.
Но какое-то чувство, похожее на тревогу, терзало женщину, и она направилась в комнату дочери. Там она задумчиво рассматривала ее стол, книги на полке, небрежно заправленную кровать. Женщина подошла поправить постель, подняла подушку, чтобы взбить ее, и увидела, что под ней скрывается черная толстая тетрадь. Несколько мгновений мать Полы смотрела на нее, затем положила на нее подушку, поправила одеяло и вышла из комнаты.
Через несколько минут она вернулась и осторожно достала черную тетрадь из-под подушки, открыла и начала читать. Беспокойство внутри нее затихло. Его место занял страх.