Повесть
Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2024
Наталья Смирнова — родилась в Якутске, окончила филологический факультет Уральского государственного университета, здесь же преподавала зарубежную литературу и защитила диссертацию. Работала в ряде издательств, в журнале «Стори». Член Союза российских писателей. Автор книг «Любовные истории цветов и овощей», «Фабрикантша», «Женская азбука» и др. Живет в Москве.
Шел я как-то через мост —
Глядь, ворона сохнет.
Взял ворону я за хвост,
Положил ее под мост —
Пусть ворона мокнет.
Снова шел я через мост —
Глядь, ворона мокнет.
Снова взял ее за хвост,
Положил ее на мост —
Пусть ворона сохнет…
(Бесконечные стихи)
Глава 1. Что это за еда такая?
— Вот что, девочки, мне надо отлучиться, — сказала мама. — А это, — она накрыла лапой грецкий орех, — надо расколоть и съесть. Если сообразите как — значит, стали взрослыми…
Сказав это, мама взмахнула крыльями и улетела.
Две маленькие вороны, Сохла и Мокла, проследили, как она скрылась за деревьями, и уставились на орех. Предмет был незнакомый. Мокла обошла его вокруг и клюнула. Тот чуть-чуть пошевелился. Она клюнула два раза, а может, и все три, но орех лишь покачивался. Раскалываться он и не думал.
— Не получается что-то, — посетовала Мокла. — Попробуй теперь ты.
Сохла ка-а-ак налетит на орех, ка-а-ак клюнет, аж в голове загудело. Но орех на это ноль внимания. Качается себе и качается.
— А я знаю! Знаю, знаю, знаю! — запрыгала Сохла. — Мама сказала «расколоть» — значит, нужен камень. Жди меня тут.
Искать на опушке леса камень — целое приключение. Здешние камни все давно в землю зарылись, как солдаты.
Но даже самая маленькая ворона знает, где они водятся.
Правило первое: где мальчишки — там и камни.
Правило второе: где орут, там и мальчишки.
Сохла полетела в посёлок. Вот же удача — прямо у магазина стоял немыслимый гвалт, просто тарарам какой-то. Ничего особенного — человеческие дети так играют. Правда, на этот раз было что-то новенькое: пацан в тельняшке тащил огородную тачку, а потом переворачивал — и ап! — мальчишка, что в ней сидел, вываливался.
Все хохотали.
«Круто», — подумала Сохла, подлетела и крикнула «карр» прямо в лицо Тельняшке. Все захохотали, как бешеные. Тельняшка, он же Мишка, он же Миха, оторопел:
— Ого! Ну, ты и нагленькая! Камни тащите, — скомандовал он товарищам.
Те не заставили себя ждать, ведь мальчишки — самые быстрые люди на свете. В Сохлу со всех сторон полетело. Ворона скакала, уворачивалась, перелетала с места на место и дерзко каркала в лицо врагам. Мальчишки, считала она, гораздо лучше котов. Их и дразнить веселей, и орут они громче.
Наконец рядом с Сохлой упал камешек покрупнее.
— Тяжеленный! — обрадовалась она, взлетая с добычей. На опушке Сохла гордо выложила камень перед сестрой.
— Я буду держать этот шарик, чтоб не вертелся, а ты бей по нему.
Что и было сделано.
— Уй-уй-уй! — истошно завопила Сохла, когда камень саданул ей по коленке. — Я же сказала, по шарику бить, а не по ноге!
— Ой-ой-ой, — заоправдывалась Мокла, — прости-прости-прости, я нечаянно!
— Уй-уй-уй, как больно! Не прощаю тебя, не прощаю!
Они так раскричалась, что прилетела Доминика, самая старая ворона в стае. Она оглядела лапу и скомандовала: «Срочно к доктору!» И все отправились в поселок.
Окно в домике дедушки Паши, которого птицы по ошибке считали доктором, всегда стояло открытым — залетай кто хочешь! Залетали туда все подряд, так что подоконник был весь в птичьих следах-крестиках.
— Начинай страдать, — приказала Доминика. — Жалуйся, да погромче.
Сохла принялась причитать во всё воронье горло.
В тот же миг у окна возник дедушка в очках и спросил неожиданно густым басом:
— Чего кричишь, малышка? Лапу повредила? Дай-ка гляну.
Дед осмотрел Сохлину лапу, покачал головой, пристроил к ноге две щепки и натуго перебинтовал. Нога перестала сгибаться, и Сохла успокоилась. Тем более что дедушка ей булку с изюмом вручил со словами: «Ты кроха, тебе расти надо». Сохла выклевывала сладкий изюм и думала про сестру. Интересно, что там Мокла поделывает?
Мокла времени не теряла: с дерева у дороги следила за чудищами. Эти жуть-машины фырчали, рычали и крушили всё подряд. Лежит себе ветка, никому не мешает, машина по ней проехала — крак! — нет ветки. Мокла подобрала забытый детский совочек и бросила на дорогу. Машина наехала, и совок — крекс-пекс-мекс — разлетелся на куски. Вот это да!
Мокла глядела-глядела и вдруг поняла, какая от машин польза. Она слетала за орехом, положила его на дорогу и села ждать. Тут чудища встали, и на переходе появился Рома Санакоев. Обычный такой мальчик в очках, на носу крапинки, но о-очень зоркий. Он тотчас заметил орех и наклонился подобрать, но не тут-то было. Мокла налетела на него, как коршун.
— Это не твой орех! — закричала она. — Положи, где взял! Караул! На помощь! Грабят!
Рома Санакоев принялся отмахиваться от сумасшедшей вороны бейсболкой. Мокла её вырвала, а Ромину голову поцарапала. Она так раскричалась, что на помощь ей поспешили три взрослых вороны.
Роме и одной Моклы очень даже хватило, ещё три было чересчур. Он бросился наутек.
Орех остался на дороге, а гордая Мокла на сосне. Автомобили снова забегали, а ворона принялась наблюдать. Знайте, люди, если вы наблюдаете за птицами, птицы тоже за вами следят. Уж вороны-то точно.
Машины то ехали, то останавливались. Может, ими командует мигающая коробка? Загорится в коробке красный кружок — они встают. Загорится зелёный — едут. Вот они двинулись вперед, и — кррак! — орех раскрошился. Мокла подождала, пока коробка не прикажет машинам стоять, и перетаскала в укромное местечко скорлупки. М-м-м, какой же вкусный был этот орех. Маслянистый, жирный! Кой-какие остатки Мокла припрятала для сестры. Говорила же мама, что тот, кто съест орех, станет взрослым. Вот Мокла и стала. А сестра ещё нет.
Вообще-то у них в семье считалось, что Сохла умница, а Мокла хулиганка. «Но хулиганка может обогнать умницу, очень даже может», — думала Мокла. — Вот и первое доказательство — орех!»
Сохла тем временем изучала мир из окна дедушки Паши. Людей поблизости не было, а для ворон они что-то вроде артистов цирка. Вчера, например, они с Моклой катались на велосипеде. Уселись на багажник, а велосипедистка их даже не заметила. Потом нашли в кустах желтый мячик. Мокла бросала его сверху, Сохла ловила внизу, а тот весело подпрыгивал.
Ворона повертела головой — вдруг в доме есть мячик или ещё что-нибудь хорошее, но тут открылась дверь.
На пороге стоял той самый Тельняшка — дедушкин внук Миха. Заклинатель камешков, которые появлялись по одному его слову. Заклинатель сразу заметил Сохлу. Мальчишки не только самые быстрые люди, они ещё и самые глазастые. Миха эту мелкую ворону сразу узнал.
— Так это же нагленькая… Попалась? — спросил он противным голосом. Сохла перепугалась. Она вжалась в угол и выкрикнула отчаянное: «Ка!», потому что дерзкое «карр» не получилось.
— Ка? Капут вороне? Ха-ха-ха! — расхохотался Миха. — Капут вороне! Хаха!
— Капу… рроне — повторила Сохла. Миха изумленно уставился на птицу. Что ещё за дела? Говорить она, что ли, умеет?
У Сохлы от его зловещего молчания сдали нервы.
— Капурроне! — в панике крикнула она. — Хаха! Капурроне! Хаха!
Неизвестно, чем бы это закончилось. Может, Сохла б с ума сошла от страха, но тут очень кстати появился дедушка. Он мигом оценил обстановку, когда один молчит, а другая вопит во всё горло.
— Что тут у вас? Знакомитесь? Я бы этим идиотам, что птиц калечат, руки пообрывал, — сказал дед. — Ты, Мехондий, к этому делу, — он кивнул на перевязанную ногу, — случайно руку не приложил?
— Да когда я птиц трогал? Нужны они мне. Ты чо, дед? — возмутился Миха.
Дедушка отрезал: «Не чокай!» — и легонько дёрнул внука за ухо, тот ойкнул, а Сохла некстати выпалила «хаха».
— Дед, а дед, она ведь говорящая, — зашептал Миха, будто боялся, что ворона услышит.
— Вороны — птицы способные. Разум как у пятилетнего ребёнка. Тут некоторым девятилетним, — дед ехидно посмотрел на Мишку, — такого ума не досталось… Соседи, между прочим, опять на тебя жаловались, Михаил. Сказали, ты тачку их угнал, дружков в ней катал-мотал, а потом у магазина бросил. Смотри у меня, друг любезный, отправлю я тебя к родителям. Досрочно.
Миха засопел. Дожили. Дед уже Михаилом обзывается. Угрожает. Знает же, что домой Михе никак — там младший брат родился. Этот Олежек днем спит, ночью кричит, а родители Миху в упор не замечают. А дед пользуется его безвыходным положением!
Мехондий подождал, пока дедушка уйдет, тяжело вздохнул и поглядел на Сохлу:
— Ладно, птица ворона. Будем с тобой дружить. Только, чур, не насмехаться. Дед Паша надо мной всю дорогу хохо да хаха. Надоело уже.
Миха перешёл на шепот: «Я придумал — мы с тобой станем артистами. Дрессировщик Михаил Капустин и его говорящая ворона. Будем в цирке выступать. Согласна?»
Слов Сохла, конечно, не поняла, но так-то дело было ясное. Дедушка доктор схватил мальчика за ухо, а тот пискнул. Нехорошо. А теперь мальчик с ней разговаривает — хорошо.
Сохла приосанилась, подняла негнущуюся лапу и упёрлась Мехондию в грудь, как будто приняла его в стаю.
— Ух ты, — изумился Миха, — у тебя, что ли, четыре пальца всего?
Глава 2. Птичий разбой
Мокла тем временем обнаружила в посёлке распрекрасный сад. Чего только там не было — и толстые личинки, и жуки, и беседка, а в ней стол с голубой скатертью. А на скатерти — чашки! Маленькие, белые, с золотыми каемками, они так сияли, что сразу хотелось утащить. Только мамин голос и удерживал.
— Опасно, Мокла, очень опасно, — предупреждал голос, да Мокла и сама это видела. Рядом с одной из тётушек, что пили чай в беседке, стояла здоровущая палка. Ну, прям гигантская. И толстая такая. А ещё у этой мадам была шляпка. С красными ягодами и зелеными листьями. Мокла бы с радостью такую утащила, но палка же!
Тут в ухе что-то просвистело, и рядом приземлился незнакомец. Черный как уголь, с синей искрой в перьях. Мокла замерла. Она растерялась, а красавец ворон ни капельки.
— Я Влад, — сказал незнакомец.
— Я Мокла, — ответила Мокла.
— Давай вместе сработаем, — предложил он. — Я их отвлеку, а ты хватай. Добыча пополам.
Мокла даже не успела спросить «а чего вместе-то давать», как ворон уселся прямо на голубую скатерть.
Беседочницы так заверещали, что Мокла перепугалась.
«Шайтан!» — крикнула тётушка в платке. А та, что в шляпке, замахнулась на красавца своей ужасной палкой. Ворон отпрыгнул, а мадам ка-ак долбанет по чайнику. Чайник развалился пополам, и крик поднялся совсем невообразимый.
— Теперь твоя очередь, — скомандовал Влад.
Мокла, взлетев, сорвала с мадам шляпку. Через миг грабителей уже и след простыл. Влад летел так быстро, что Мокла едва за ним поспевала.
Они сели на поляне.
— Кх-х, — кашлянул красавец, покосившись на шляпу.
— Красивая, — сказала Мокла. — Хочешь такую?
— Кх-х, — непонятно ответил тот.
— Нужная вещь. Ею можно даже драться, чесслово. Меня сегодня один мальчишка своей шапкой колотил, — заверила Мокла.
— Ты что, никогда не воровала? Первый раз? — спросил он.
— Ага, — беспечно отозвалась Мокла.
— Надо было брошку брать, — пояснил ворон. — Она рядом с чайником лежала. Золотая, с рубинами и алмазами.
Сохла замолчала. Какие рубины? Какие алмазы? Она и слов-то таких не слыхала. Правду говорят, что вóроны — птицы ученые.
— Считаешь, я дурочка? — уточнила Мокла. — Дружить со мной не будешь?
— На первый вопрос ответ «нет», — не дурочка. На второй — да, дружить не будем. Шапку оставь себе.
Ну, ладно, размышляла Мокла. Все знают — черные вóроны и серые ворóны птицы разные. Но зачем так нос-то задирать? Ответа на этот вопрос не было: красавец улетел, не попрощавшись.
Когда Рома Санакоев вернулся домой, то застал бабушку Таню в слезах. Он уж её обнимал-обнимал, утешал-утешал — ничего не действовало, слезы так и бежали по щекам быстрыми струйками. Бабуля всхлипывала и объясняла:
— Позвала соседку Шуру чай пить. Мамину брошь она хотела посмотреть, я и вынесла. А тут нате вам — вороньё. Один наглец уселся прямо на стол, я махнула тростью, хотела напугать, да чайник ненароком разбила. И тут другая налетела! Сорвала мою шляпу — и фью! Но главное, Ромочка, в этой суматохе я мамину брошь потеряла. А это же память!
— Бабушка, я найду твою брошку, честно, — пообещал Рома. — Это было ограбление, а ты пострадавшая и будешь давать показания.
Рома Санакоев давным-давно решил стать следователем, а следователю нужно оборудование. Кое-что у Ромы уже имелось. Он принес из тумбочки диктофон и нажал кнопку.
— Татьяна Семёновна, — спросил будущий следователь Санакоев, — вы видели нападавших? Сколько их было, и как они выглядели? Опишите их внешность.
— Двое, — бабушка смахнула слезинку. — Одна городская ворона, серенькая. Пацанка длинноногая, мелкая такая. Второй — чёрный ворон с синим отливом. Думаешь, они меж собой сговорились?
— Конечно, — кивнул Рома. — Один отвлекает, другая крадёт. Видела, как они котов дразнят? Одна перед носом прыгает, а другая за хвост щиплет. Это у ворон обычное дело. А где в это время лежала брошь, помнишь?
— Рядом лежала. Может, я сама её и смахнула, когда чай пролила…
— А вдруг она в беседке валяется?
Они прихватили фонарик и вышли во двор. Вдвоём обшарили все углы, выдрали траву вокруг — ничего!
— Все-таки воронье утащило… — расстроилась Татьяна Семёновна.
— Ничего, бабуля. Преступники наверняка появятся снова. А у меня есть бинокль. Я их выслежу.
Татьяна Семёновна этой ночью плохо спала. Вспоминала свою маму, как та здорово пела и казачьи песни, и колыбельные. А теперь мамы нет, цветы на её платьях выцвели, туфли скукожились от старости, письма желтеют на чердаке. А теперь и брошка пропала. Так и уходят из памяти люди — вместе со своими вещами. Татьяне Семёновне от этих мыслей хотелось плакать, и щипало в носу.
Маленькой вороне Мокле тоже не спалось. Она перевернула украденную шляпку колпачком вниз и устроилась в углублении, но все равно извертелась. Мамы нет, сестры нет, в голову лезет незнакомый ворон. Такой шикарный. Чёрно-синие перья прям искрятся. Ничего не боится. Ни людей, ни палок. Хочет приказывать, а дружить не хочет.
«Вот возьму и украду эту брошку, — думала Мокла. — Увидим тогда, кто с кем захочет дружить».
Глава 3. Погоня
Едва порозовело небо, Мокла заняла пост на яблоне в санакоевском саду. Проплыло и растаяло в небе облако, заблестела роса. В доме что-то загремело, затопало, и на крыльцо вышел мальчишка в трусах. Да это же тот самый, что хотел украсть мамин орех! На носу крапинки и круглые очки. Жулик зачем-то принялся приседать: то присядет, то встанет. И так три раза. А может, и сто, но Мокла умела считать только до трёх. Потом мальчишка возник в окне второго этажа. В руках у него была черная штуковина. Мальчик приставил её к глазам, и блеснули стекла.
Тут внизу зашуршало. Мокла глянула: ёж, как всегда, что-то тащил на спине. Он выбрался на солнце, и — ахты-ухты! — Мокла аж зажмурилась, так засияли камни на ежовой спине. «Да это же брошка! — догадалась ворона. — Алмазы и рубины. Так вот они какие!».
В тот же миг Рома Санакоев кинулся вниз по лестнице. Он тоже заметил брошь. Они с Моклой понеслись к ежу наперегонки. Думаете, кто победил? Конечно, Мокла. Она вылетела за калитку, а Рома, схватив велик, бросился за ней. Ворона свернула в лес, и пришлось бросить велосипед. Дальше преследователь пробирался пешком. Воронье поселение со старыми гнёздами он обнаружил, но там никогошеньки не было…
Мокла искала в лесу местечко, где спрятать сокровище. Она перелетала с места на место, и всё ей не нравилось. Кругом воришки. Сороки, мыши, белки. Ужас, сколько народу. Мокла углубилась в лес и прислушалась. Ну и дела! Этот мальчишка всё время, оказывается, шёл за ней. У него что, нюх собачий?
— Стоп, Мокла, не суетись, — услыхала она мамин голос и тут же заметила расщелину в дубе. Мокла затолкала туда брошь, заткнула дыру травой и повернула обратно в поселок. И тут она услыхала крик.
— Помогите! — взывал голос. — Эй, кто-нибудь! На помощь!
Мокла повернула на крик. Очкарик с крапинками на носу сидел на земле, держался за ногу и громко стонал.
Мокла устроилась поблизости. Ей было любопытно. Чего он не встает-то? А кричит почему? Может, ему больно? От очередного Роминого «помогите!» Мокла разнервничалась и полетела за старушкой Доминикой. Та дремала на своём любимом орешнике.
— Бабушка Доминика, там мальчик в лесу кричит, — объявила Мокла. — И с земли не встает. Наверное, ходить не может. Он хотя бы не погибнет?
— Погибнет, если стая ему не поможет, — ответила Доминика.
— А как они узнают, где он? Как?
— Если у него коробки говорящей нет, то никак. Голоса у людей слабые, слух тоже. Издалека они его не услышат.
— Дак как же? Что делать-то? — разволновалась Мокла.
— А ты чего суетишься? — спросила Доминика. — Сама, что ли, его в лес заманила?
— Сама, — призналась Мокла. — Кое-что стащила, он и погнался.
— Значит, сама и выпутывайся, — отрезала Доминика.
— Так мы же вместе… Вместе же мы, — пролепетала Мокла.
— Мы — да, а мальчишка не из нашей стаи. К доктору мы его отправить не можем, а значит, нечего тут крыльями махать.
Доминика отвернулась — больше не хотела разговаривать.
Мокла распереживалась ужасно. В такие моменты любому нужна сестра. И лучше пусть она будет умной, как Сохла. Мокла полетела советоваться. Перескакивая с пятого на десятое, пересказала события. И то, что поведала Доминика, тоже. Что мальчик погибнет без стаи.
— Надо, чтобы люди получили сигнал, — рассудила Сохла.
Она показала на мобильный телефон:
— Видишь эту говорящую коробку? Ты только её не бойся. Она совсем как живая. Звонит, поёт, болтает разными голосами. Отнесёшь её раненому.
— Сделаю! А я тебе грецкого ореха оставила, — радостно объявила Мокла. — Чтобы ты тоже стала взрослой, как я!
Сохла про себя улыбнулась, но тут в комнату зашёл Миха и заморгал от удивления — ворон на подоконнике стало две! Что ещё за дела?
Тут Мокла схватила мобильник, и Миха подпрыгнул от возмущения.
— Верни телефон, воровка! — завопил он, но ворона уже вылетела во двор.
«Да что такое с этими мальчишками! Опять погоня! А если и этот упадет?» Мокла решила быть умнее. Что она, мальчишку не проведёт?
Дело нехитрое: летишь невысоко, потом бросаешь эту коробку на землю. Только он подбежит — хватаешь её и наутёк. Потом снова ждёшь, пока догонит. Так они с Мехондием добежали до опушки, и всё шло тип-топ, мальчишка послушно нёсся следом, но тут эта говорящая коробка вдруг затряслась и заверещала, как бешеная. Ой, мамочки! — Мокла от испуга выронила её в траву, и тут же подскочил этот Тельняшка. Коробка объявила грозным басом: «Верни мне телефон, Мехондий! Немедленно!»
— А чё опять я? Я его не брал! — закричал Тельняшка. — Его новая ворона стащила.
— Какая ещё новая ворона? Хорош врать. Считаю до десяти. Не явишься — сам виноват.
Как же этот Тельняшка помчался! Мокла таких мелькающих ног сроду не видала. Боится, что ли, своей говорящей коробки? Ой, а ей что теперь делать?
Мокла решила проведать раненого. Тот лежал на спине и смотрел в небо. Соображал, видимо, плохо, потому что, увидав Моклу, разлепил губы и сказал: «Пить». Что вот это значит? Чего-то просит, раз клюв разинул. А чего? Жука, червяка, воды?
Мокла огляделась — у ручья валялся пластиковый стакан. Она зачерпнула воды и вылила на раненого. Вода плюхнулась на лицо, а в клюв не попала. Мокла снова метнулась к ручью. И опять вылила всё мимо. «Ещё», — сказал мальчик и облизал воду со щеки. Мокла летала к ручью раза три, а может, и сто, а тот так и твердил своё «ещё». Устала она до невозможности, присела рядом с Ромой, поджала лапы и закрыла глаза.
На лес опускались сумерки, на охоту выходили ночные хищники. В тишине Мокла услыхала шорох.
Это был он, красавец ворон. В слабом свете луны его оперение отливало голубым.
— Тебе нельзя здесь оставаться, — сказал он.
— А тебе?
— Это моя забота.
— Помогать? — с надеждой спросила Мокла.
— Провожать в иной мир.
Вот теперь Мокла перепугалась по-настоящему. Так вот почему вóроны такие! Они попутчики смерти. И это не вóроны ни с кем не дружат. Это ИХ все боятся. Маленькой вороне вдруг стало холодно и страшно, как перед грозой. Она спросила:
— Тебе нужна ещё та брошка с алмазами? Ну, помнишь, которая в беседке?
— Да.
— Я её принесу в обмен на этого — она показала на мальчика. — Хочу, чтобы он оказался дома. Живой.
Мальчишка пошевелился и застонал, а ворон тихо рассмеялся. Или Мокле показалось?
— Хочешь его спасти, давай сама, а я посмотрю, как ты это сделаешь.
Сама, сама, загоревала Мокла. Вот и Доминика то же самое говорила. А как она спасёт? Она в жизни никого не спасала. Не умеет.
— Тебе сколько лет? — спросила Мокла.
— Много, — ответил ворон.
— А мне и одного нет. Посоветуй хоть что-нибудь.
— Если хочешь совет, отдай брошь, — ответил ворон.
— Жди тут, — сказала Мокла.
В тёмном лесу ухала сова и шуршали кусты. Кто-то пронёсся под ногами, и послышался жалобный писк. Мокла, изо всех сил стараясь не трусить, еле-еле нашла дуб с тайником и вернулась с брошкой.
— Теперь слушай, — сказал Влад, забрав сокровище. — Возьми у раненого его вещь. И отдай вожаку человечьей стаи. Стая пойдет за тобой, а ты приведёшь их сюда.
Мокла почувствовала, как быстро забилось сердце и откуда-то появились силы. Она подошла к Роме. Ну, конечно! Вот же эта шапка, которой он дрался за орех.
— Шапка подойдет? — обернулась она к Владу.
Но того уже и след простыл.
Мокла с бейсболкой устремилась в посёлок. Ночь ведь, темно, все спать должны… Так нет же! Всюду толпились люди, тарахтели машины, мужчины с палками и огоньками топтались возле магазина. А у домика с беседкой вытирала платочком щёки Ромина бабушка Татьяна Семёновна. Стая потеряла мальчика, поняла Мокла. Ей очень хотелось отдать бейсболку плачущей, но это было бы неправильно. Нужен вожак. Да где у них вожак-то?
Хоть бы подсказал кто!
И тут она услышала густой бас, что звучал из говорящей коробки. Тот самый голос, от которого Тельняшка помчался быстрей ветра. Голос принадлежал маленькому дедушке, что лечил Сохлу. Тот нацепил очки, развернул большую бумагу и водил по ней пальцем. Вокруг него склонилась куча голов.
Мокла пробралась между сапог и кроссовок и цапнула дедушку за штанину. Он отодвинул карту и увидел Моклу с бейсболкой в клюве.
— Иди-ка сюда, малышка. Дай это мне.
Мокла положила шапку и отступила.
— Это ведь Ромкина? — спросил дед, поднимая бейсболку.
— Его, точно его, — загудели все.
— Тогда действуем так, — повернулся дедушка Паша к людям. — Вы пойдёте за мной на расстоянии, чтобы птицу не пугать, а я за ней.
Мокла летела невысоко. В темноте нужно спать, говорила мама. Потому что ни черта не видно. Ей помогал только свет дедушкиного фонаря. Когда свет пропадал, Мокла каркала, и луч снова её находил. Время от времени она присаживалась на пень или куст, а старик доставал из кармана что-нибудь вкусное и протягивал Мокле. «Веди меня к Роме, малышка, давай, вперед!» — бормотал он.
Когда они добралась до места, Мокла слетела Роме прямо на грудь и громко крикнула: «Вот он, вот он! Я, я его спасла!»
Тот лежал тихо, даже «ещё» не просил. Вожак тотчас достал говорящую коробку и бутылку с водой. Подмога прибыла быстро. Ликовала и охала вся стая. Мальчика сперва тащили на руках, потом уложили в машину, а дальше проследить не получалось — глаза у Моклы закрывались, а крылья не поднимались вообще.
Вожак, заметив это, посадил ворону за пазуху.
— Пойдем, малышка, переночуешь у меня.
Так Сохла и Мокла вновь оказались вместе.
Глава 4. Зачем человек вороне?
Наутро весь посёлок обсуждал чудесное спасение Ромы Санакоева, ночные поиски и ворону, что додумалась принести его бейсболку. Поступок этот казался всем необыкновенным и даже немного волшебным.
До обеда Рому навещали дачники. На столе в беседке громоздились весёлая горка яблок, пирог с малиной, коробка сока, книжка про Северный ледовитый океан и старинный компас, что указывает стороны света, если ты заблудился. Рома качался в гамаке и думал над вчерашним происшествием. Думал он по пунктам.
Пункт первый. Ёж нашёл в саду бабушкину брошку.
Пункт второй. Ворона стащила у ежа брошку и полетела прятать.
Пункт третий. Я погнался за вороной, упал, растянул связки, в медпункте наложили гипс, сказали «ничего страшного» и «полный покой».
Пункт четвертый. Какой тут покой, если
а) когда я просил пить, ворона таскала мне воду. Она что, человеческий язык понимает?
б) зачем она отдала брошку черному ворону? Я же своими глазами видел!
в) когда я думал, что каюк, замерзну или с голоду помру, ворона привела деда Пашу.
И самый главный вопрос. Зачем вороне меня спасать? Что я ей хорошего сделал?
Думать дальше Роме помешала бабушка. Она принесла мороженое с вишневым вареньем и сказала тихим голосом: «Я очень тебя прошу: не ищи больше эту брошку, не надо».
— Но бабушка! Я же обещал…
— А ты новое обещание дай — что ты не будешь её искать. А я обещаю, что не буду расстраиваться из-за какой-то там брошки.
— Но ты же расстраиваешься!
— Если б ты знал, как я расстроилась, когда ты пропал! Пролила ведро слёз и выпила два пузыря валерьянки.
Рома нехотя пообещал. С «ведром слёз» особо не поспоришь. Да и как теперь искать эту брошку на одной ноге?
Они с бабушкой сели играть в карты. Потом пришёл Миха.
Вчерашний день Мехондий провёл в делах. Обустраивал шалаш, что они с Ромкой построили на берегу речки. Сломанное автомобильное кресло выпросил у дяди Егора, детское одеяло — у продавщицы Любы. Вечером занимался с вороной, учил её говорить. Утром опять учил. А в обед дед вдруг объявляет: «Ты бы Ромку навестил, что ли. Он в лесу ногу подвернул. Всем поселком вчера искали, еле нашли».
— Как это так? — поразился Миха. — А я? Почему меня никто не разбудил? Это же мой друг потерялся!
— Ты же, братец, дрыхнешь, как медведь зимой… — махнул рукой дедушка.
Из-за этого деда, который его не разбудил, Миха всё и пропустил.
Рома, увидев друга, вытащил из-под стола загипсованную ногу и похвастал: «Смотри. Почти не болит. Тукает только, и наступать нельзя».
— Ром, а правду дед рассказывал, что тебя ворона спасла?
— Чтоб мне жабой стать, — поклялся Рома.
— А как? Как она тебя спасала? — у Михи от любопытства зачесались ладошки.
— Вначале воду из ручья мне таскала, потом с чёрным вороном разговаривала. Брошку бабушкину ему отдала. Ворон с брошкой улетел, а она схватила бейсболку и в посёлок отнесла. Ну, все увидели бейсболку и ка-ак рванут за ней! А тут я лежу…
— Ерунда какая-то, — не поверил Миха. — Сам подумай. Лежал в лесу и заснул. Вороны рядом раскаркались — вот тебе разговор. Нога болела? Болела. Я когда болею, мне ещё и не то в голову лезет. Пурга всякая.
— Сам ты пурга, — обиделся Рома. — Она меня точно спасала. Одно непонятно — зачем вороне спасать человека?
— Да низачем, — махнул рукой Миха. — Спроси ещё, зачем ей брошка? Разбогатеть хотела? Тупые птицы, вот и все. Это только дедушка считает, что у них есть разум.
— А что, — оживился Рома, — дед Паша так считает?
— Считает. Только я с ним не согласен.
Домой Миха возвращался в сомнениях. Может, Ромка умом повредился? Это ж не шутки — в лесу полночи проваляться. Всякое может померещиться. Нет, ну зачем вороне спасать Ромку? Смысл-то в чем? Надо бы деда хорошенько расспросить. У него целая полка книг про птиц. Дед называл эти книжки словом «хобби» и трогать не позволял. А там ведь наверняка много чего понаписано. Дома Миха долго гипнотизировал книгу с непонятным названием «Орнитология», но сведений в голове не прибавилось. Посмотрел на подоконник — а там опять две вороны! Хромоножка поглядела на него и сказала «хаха».
— Миха! — поправил он и ткнул себя в грудь.
— Миха, — повторила она. Другая, наклонив голову, сверлила мальчишку недоверчивым глазом.
— Дед, а дед, — позвал Мехондий, — а вторая ворона у нас откуда?
— Вторая? — дед сдвинул очки на лоб. — Это и есть главный герой. Притащила в поселок Ромкину бейсболку, когда уже все с ног сбились искать. А потом к нему привела. Ум прямо выдающийся!
Мехондий от изумления чуть не сел на пол. Ничего себе! Значит, Ромке не померещилось. А он-то другу не поверил. Вернее, поверил, но самую малость. Нет, ну откуда у птицы выдающийся ум? Ум — это мозг, а где в птичьей голове мозгу уместиться? Но сомнения оставались, и Миха подозрения решил проверить. Он посадил перед собой Сохлу.
— Миха! — говорил он, тыча себя в грудь. Потом тыкал в Сохлу и спрашивал: «А ты кто?»
— Тыкто, — старательно повторяла Сохла. Мишка громко хохотал. Ну и где тут ум? Ничего эти птицы не понимают. Ни-че-го-шень-ки! И он вручил Сохле награду — кусок сахара.
Мокла смотрела и завидовала. Сахара ей, конечно, тоже хотелось, а вот за мальчишкой повторять — нисколько. Тем более он на неё вообще внимания не обращал. Только Сохлой и занимался.
Потом Тельняшка собрал рюкзак, затолкал в него Сохлу и куда-то с ней отправился. Дедушка тоже ушёл. Мокла погрузилась в думы о сахаре. Сахарница так и манила, но крышка на ней сидела, как приклеенная. Поддеть клювом не удавалось, тогда Мокла подсунула под край ложку и надавила. Край слегка приподнялся. Мокла подналегла на ложку — и опа! Крышка подпрыгнула, перекувыркнулась и снова улеглась на место.
— Ах ты, дрянь, дрянь такая! — не вытерпела крышкиного коварства Мокла.
Её прервал шорох. Мокла оглянулась — на подоконнике стоял Влад.
— Чего шумим? — спросил он.
— Да вот… — Мокла показала на сахарницу. — Не открывается…
Влад перелетел на стол и с силой долбанул клювом по крышке. Та подскочила и грохнулась на пол. По кухне разлетелись осколки.
— Ух ты, — Мокла залезла в сахарницу. Схватив кусок рафинада, она зажмурилась от наслаждения. Ещё вкусней, чем орех! Гораздо вкусней.
Влад тем временем оглядел комнату.
— Часы в доме есть?
— Чего? — удивилась Мокла.
— Часы. Штука, которая тикает.
— Тикалка есть, а тебе зачем?
Влад подошёл к Мокле и посмотрел ей прямо в глаза. У той от его взгляда ёкнуло и покатилось сердце.
— У дедушки на тумбочке ночью тикает, — пролепетала она.
— Возьмешь часы и опустишь в скворечник. Вон туда, — Ворон показал на липу за окном. Там и правда был прибит скворечник.
— Зачем это? — не поняла Мокла.
— Ты теперь в команде, — сказал ворон. — Так что выполняй.
— А команда — это стая? — спросила Мокла.
Вместо ответа он слегка клюнул Моклу в щёку и вылетел в окно.
Мокла обрадовалась. Уррра! Она в команде! Ворон принял её в стаю! И вдобавок поцеловал. Наверное.
Дедушка Паша, вернувшись вечером домой, наступил на осколок крышки и разбушевался. Он стучал кулаком по столу и кричал: «Черти бы взяли этого мальчишку!» Мокла на подоконнике испуганно притворялась, что спит.
Михаила ждала крупная выволочка, но он об этом не подозревал. Только открыл дверь, как дедушка взял его в оборот:
— Кокнул сахарницу? Ну, держись у меня…
— А чё сразу я? — возмутился Миха. — Я, если б разбил, то мусор подмёл по крайней мере. Я ж не такой дурак…
— И кто тогда? — озадачился дедушка.
— Она, — Миха ткнул пальцем в Моклу. — Выдающийся ум. Кто ж ещё. Я когда эту, как её, Тыкву… дрессировал, она на сахар смотрела. Завидовала.
Дедушка погрозил Мокле пальцем:
— Набедокурила, матрёшка?
Мокле стало тревожно. Зачем вожак кричал на мальчика? А от неё чего ему надо?
Дед сходил в чулан и вернулся с длинным шнуром. Один конец привязал к Моклиной лапе, другой — к оконной ручке.
— А если кто-то думает, — сказал он с намёком, — что можно будет и дальше всё на эту пигалицу валить, то ошибается…
— Да не я это! — завопил разобиженный Миха. — Не я! Ты, дед, из-за какой-то крышки готов человека извести… Людям не веришь!
— Верю я людям. Но не всем. На месте виновника, — продолжал дедушка, — я бы признался и прощения попросил. Может, я бы его и простил…
— Чего? — обиделся Миха. — Какого-такого виновника? Меня, что ли? Ты бы меня простил? Ты — меня? А вот я тебя не прощаю!
Глаза у Мехондия сверкали, он готов был расплакаться. Нет, не дождётся этот дед его слёз. Он схватил рюкзак и выбежал из дому, хлопнув дверью.
Миха брел куда глаза глядят, в рюкзаке ворочалась маленькая ворона. Найти бы поскорее цирк и устроиться туда на работу. А что ещё делать человеку, которому не верят? Ну, вообще не верят.
Глава 5. Незнакомец у реки
Хорошо хоть, что у него есть запасной дом. Шалаш с креслом и одеялом, рядом речка. Можно переночевать, можно костер запалить. В рюкзаке — бутерброд, в кармане — еда для вороны. Нормально всё.
До жилища оставалось совсем чуть-чуть, как вдруг между деревьями блеснул свет костра. Что ещё за ерунда? А вдруг это бандиты? Или беглые преступники какие-нибудь?
Миха подошёл поближе и спрятался за деревом. До него долетал дым и слабое тепло огня. Над костром висел котелок, в нём что-то булькало, а человек помешивал варево. Волосы длинные, борода черная, на лбу платок. Похож на Джека Воробья.
Джек Воробей отодвинулся от костра и разложил на земле кусок фиолетовой ткани. Потом принялся вынимать из карманов вещицы. В отблесках огня они вспыхивали, как золото пиратов. Мишка смотрел как заворожённый. Незнакомец разложил сокровища на две кучки. В левой были кольцо, женские часики и брошка, в правой — ножницы для ногтей, чайная ложка, заколка для волос.
— Вот так-то, брат, — заговорил пират. — Все эти штуки блестят. Но не всё, что блестит, имеет цену. Поэтому вот твоя награда. Смотри внимательно! Запоминай, что почём.
Пират вытащил из-за пазухи пакетик с семечками и высыпал рядом с кольцом и часами целую горку. А рядом с ножницами и заколкой положил всего чуть-чуть.
— Ты всё понял, брат?
Миха едва не кивнул в ответ. Он мигом смекнул, что у костра сидел дрессировщик. Только вот кого он дрессирует? Дым от костра и тени деревьев не давали разглядеть этого брата.
Мехондий переступил, под ногой хрустнул сучок. Что-то зашумело в кустах, словно вспорхнула птица, и пират поднял голову: «Эй, кто там, выходи!»
Миха вышел на свет.
— Привет! — незнакомец улыбнулся, но улыбка Мишке не понравилась. Странная какая-то улыбка. То ли кривая, то ли невесёлая.
— Привет! — он дрыгнул ногой, в которую впился комар.
— Ужинать будешь? — спросил пират. — Садись, — он протянул Михе ложку. — Давай прямо из котелка. Суп с картошкой. Хлеб бери.
Миха взял ложку, зачерпнул из котелка и принялся дуть на суп.
Суп был острый, горячий и вкусный.
— Ты с кем живёшь? — спросил незнакомец.
— С дедом, — Мехондий скривился, вспомнив недавнюю ссору.
— Поругались, что ли?
— Я от него ушёл, — опустил голову Мишка. Обида на дедушку снова поднялась, как волны в шторм.
— Ну и правильно. Взрослых надо воспитывать, — сказал пират.
Миха удивился. Кто ж рискнет с дедом Пашей связываться? Попробуй сунься — тебе же хуже будет.
Мехондий перевёл разговор.
— Это вообще-то мой шалаш, — он кивнул на свое убежище.
— Извини, брат. Пока я тут буду жить. Недолго, не беспокойся. Дней, может, пять, а потом дальше двину.
— Ну-у, — протянул Мишка. — Дней пять ещё можно. А с кем вы тут разговаривали?
— Я? Разговаривал?
Тут Миха понял, что его беспокоило. Рот у пирата вовсю улыбался, а глаза нет, глаза совсем не улыбались. Миха сказал спасибо за суп и отправился к Роме Санакоеву. Хотел ему рассказать про Джека Воробья, который врет с улыбочками, но при виде Ромы сразу обо всём забыл. Тот читал «Орнитологию»! Вот, значит, как. Дедушкина книжка про птиц! Мишке её даже пальцем трогать не позволено. А Роме, значит, можно?
— Скучная? — с надеждой спросил Миха.
— Неа, — помотал головой Рома. — Теперь даже не знаю — следователем стать или орнитологом. Ну, это учёные, которые птиц изучают…
Тут Миха хлопнул себя по лбу. Он же совсем забыл про Тыкву!
Он вытащил помятую птицу из рюкзака.
— Миха! — сказала та с упреком. Рома так удивился, что аж глаза выпучил.
— Говорящая ворона? — с завистью спросил он.
— А то! — похвастал Миха. — Сам учил!
— Бабушка, — закричал Рома, — иди посмотри, тут говорящая ворона.
Татьяна Семёновна Сохле не обрадовалась — птица была прям копия той, что стащила шляпку. Мальчиков она напоила чаем с вареньем и уложила спать на веранде. А на ворону больше и не взглянула.
Наутро их разбудила рыжая велосипедистка Анька, девчонка лет двенадцати. Трещала она как сорока, все новости знала. Улыбалась во весь рот, хотя новости были, прямо скажем, так себе.
У Перекатовых пропали обе ложки, прямо даже есть нечем. Продавщица Люба потеряла ключи от магазина. У Петровича увели очки, а он точно помнит, что те на подоконнике лежали. У Насти Гороховой часики пропали. У Надежды Евгеньевны, дачницы, кольцо прямо с тумбочки испарилось… А у тёти Шуры — ножницы и браслет с камнями!
— Ну и дела! — удивился Мехондий.
— Значит, не я одна пострадавшая, — вздохнула Татьяна Семёновна. — Не вовремя ты, Рома, ногу подвернул. Работы вон привалило для следователя.
— Бабушка, — оживился Рома, — Можно, я буду искать брошку, не сходя с места? Вон Миха мне поможет. Да, Миха?
Мехондий кивнул. Да поможет, конечно. Ещё как поможет!
Татьяна Семёновна хмыкнула и ушла в огород, а мальчики принялись составлять план.
— Мы же знаем, у кого брошка. — рассуждал Рома. — Осталось выследить чёрного ворона. А если в поселке пропало так много вещей, значит, есть сообщники.
— Ну, одну сообщницу я знаю, — заявил Миха. — У нас дома теперь живёт. Та, что тебя спасла. Дед её к оконной ручке привязал, чтобы чего не вытворила. Всё потому, что ум у ней выдающийся, — с горечью добавил Мехондий.
— Это не она, — замотал головой Рома.
— Ещё как она! — заспорил Миха. — Все время возле моей Тыквы крутится. Дедушкину мобилу стащила, еле догнал. Это раз. Брошку ворону отдала, это два. Ты же сам рассказывал, что отдала. А где она её взяла, спрашивается? Точняк она его подружка. Всё прёт, что плохо лежит. И сахар ворует.
— А вот и нет, — заспорил Рома, — я же все видел! Брошку нашёл ёж, а она у него стащила. Её кто-то с толку сбивает…
— Ты её защищаешь, потому что она тебя спасла, а она воровка, — стоял на своём Миха.
Он даже начал сердиться на Рому. С дедом разругался, ещё не хватало из-за какой-то вороны с другом поссориться. Надо вывести эту нахалку на чистую воду.
Миха ходил-ходил по поселку, думал-думал и наконец придумал хитрый план. Ещё увидим, у кого тут ум выдающийся.
Глава 6. Попались!
Хотя дедушки дома не было, Мишка всё равно залез через окно. Вытащил из рюкзака Сохлу, посадил на подоконник, где привязанная к ручке бандитка грустила возле пустой миски. Положил в миску размоченную корку хлеба, птицы поклевали. Тут Мехондий взял — и освободил Моклу.
«Вот тебе, дедушка. Скоро узнаешь, кто в доме посуду бьёт. Ещё извиняться будешь».
Мокла поклевала шнурок, спрыгнула с подоконника и направилась в дедушкину спальню. Про Миху она забыла: он сидел неподвижно, шума не производил, ногами не дрыгал и вообще ничего опасного не делал.
В спальне на тумбочке тикали часы. Вождь забыл свою тикалку, вот радость-то! А то Мокла ужас как переживала, что не может выполнить приказ чёрного ворона. Сидела, как собака на верёвке, а тут такое… Да она… Да как щас она… Для Влада она готова была в лепёшку разбиться. Мокла схватила с тумбочки наручные часы и выбежала из спальни.
Мехондий следил за ней, не дыша. Ага! Потащила! Сейчас-сейчас. Мокла с часами взлетела на подоконник, потом метнулась на улицу. Мехондий на цыпочках прокрался на крыльцо. Он уже приготовился к слежке с погоней, но нет: птица опустила часы в скворечник и уселась поблизости. Миха замер, как ящерица на солнце. Он отлучился с наблюдательного поста лишь раз — на цыпочках принёс из чулана мешок из-под картошки. Ну, а дальше он просто ждал. Вороне-то хорошо — она спустилась с дерева, погуляла по траве, поклевала, а Миха застыл как памятник.
И тут, блеснув чёрно-синим, на траву опустился ворон. Крутая птица! Клюв — мама не горюй. Такой долбанёт — слезами умоешься. Ворон подошёл к мелкой, и они вроде бы заговорили. Кехекали. Умники нашлись. Но Мехондий их план уже разгадал. Бандитка крадёт вещи и оставляет в тайнике, а синий ворон их забирает.
Пока птицы разгуливали в траве, Миха бесшумно обошёл дом, теплицу, взобрался на липу и устроился на ветке за скворечником. Это дерево он знал лет с шести, каждый сучок и выступ.
Тут ворон подлетел к птичьему домику, засунул голову в скворечник — и рраз! — Миха накинул на него мешок. Как же этот гад дрался! Он проклевал мешок до дыр, он раз двадцать тюкнул клювом Миху, но тот всё заворачивал и заворачивал птицу в плотный мешок и сжимал со всей силы, пока ворон не перестал биться. Мокла летала вокруг и отчаянно вопила, а со всей округи с тревожным карканьем слетались вороны. Гвалт стоял — зашибись!
Но Мехондий, хоть и исклеванный, слез с дерева победителем. Он затолкал добычу в рюкзак и понесся к Ромке.
— Эй, люди, — закричал он, — я поймал вора! Татьяна Семёновна, я нашёл, кто украл вашу брошку!
Татьяна Семёновна вышла из дому с полотенцем. Рома в беседке вытянул шею. Миха победно водрузил на стол рюкзак.
— А сейчас — внимание! Опасный преступник, главарь бандитской шайки по кличке Синий!
Мехондий чуть-чуть расстегнул рюкзак, и тотчас оттуда показалась голова. Ворон посмотрел Михе прямо в глаза, и у того холод пополз по позвоночнику, такой это был ужасный взгляд.
— И что? — Татьяна Семеновна, едва взглянув на ворона, упёрлась руками в бока. — Ну, поймал. Под суд его отдашь? Или допрос устроишь? Так он ничего скажет, уж поверь мне. Лучше отпусти его. Чёрный ворон, от них добра не жди!
— Какого ещё добра? Это же мафия! Весь посёлок ограбил! — возмутился Миха. — Он за дедушкиными часами охотился. И прикинь, Рома, часы в скворечник засунула твоя спасительница. Она точняк сообщница.
— Слышать ничего не хочу. Вон со двора эту птицу! — приказала Татьяна Семёновна.
— Ты что, бабушка? — упрекнул Рома. — Мишка же для тебя старался. Побитый теперь и в синяках. Ворона нельзя отпускать, надо узнать, где он краденое прячет.
— Как ты это узнавать собрался? А я тебе скажу — никак. И даже не думайте. Чтобы через пять минут этой мафии тут не было.
С этими словами Татьяна Семёновна удалилась, поставив друзей в затруднительное положение.
Вот так некоторые всё и портят, подумал Миха.
— Может, это… В тюрьму его пока посадить, а потом придумаем… — предложил он Роме. Ты покарауль его, я за клеткой смотаюсь, у нас в чулане есть.
Мехондий сбегал за клеткой. Пока ворона пересаживали, тот дрался, как бешеный. Досталось и Мишке, и Роме, от картофельного мешка клочки во все стороны летели. Мальчишки стали красными, как после хорошей драки. Оказавшись в клетке, птица принялась терзать клювом прутья.
«Ну, поймал вора. А дальше что? — раздумывал Миха. — Ромкина бабушка права. Этот разбойник даже если б говорить умел, всё равно бы не сказал, где награбленное».
Мехондий не хотел признаваться, но ворон ему нравился. Ну, не то чтобы совсем нравился, а так, немного. Дерется, как супергерой.
— Надо с дедом Пашей посоветоваться, — нарушил молчание Рома. — Вдруг он знает, где вороны тайники делают.
Мехондий обиженно дернул плечом.
— Не буду я с ним советоваться… Ни в жизнь! Крышку от сахарницы ворона разбила, а дед на меня подумал. У него один я во всём виноват. Всё на меня валит, прям засада… — Мишка шмыгнул. — В общем, я от него ушёл. Только ночевать теперь негде. Шалаш дрессировщик занял… Говорит, что пять дней проживёт. А мне куда теперь?
Мишка, вспомнив ссору с дедом, так расстроился, что не понял, с чего Рома вдруг прицепился к дрессировщику. Вместо того чтоб посочувствовать, принялся вопросы задавать. Мужик этот, Джек Воробей, супом его накормил, втолковывал другу Мишка. Турист, наверное, на Копайкину гору собрался, там скал много, все лысые и крутые. Гора туристов манит, точно мёдом намазанная, как дед говорит.
— А с чего ты взял, что он дрессировщик? — не унимался Рома.
— Так он же… Он же… — И тут Мишка хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл, вот я дурак! Он же вещицы выложил, кольца там всякие, и учил, как отличать их по ценности.
У Ромы округлились глаза.
— А кого учил?
— Я не видел, — ответил Миха. — Этот второй в кустах сидел, а потом смылся.
По Роминым глазам было видно, что мысли у него забегали, как муравьи.
— Есть версия, — зашептал он. — Это хозяин черного ворона. Подумай сам, Мишка, зачем птицам ложки и брошки? Ими преступник руководит, точно тебе говорю. Тем более если он дрессировщик.
У Мехондия вспотели ладошки.
— Жуть, — сказал он. — Кошмар кошмарецкий. А если бы я его спалил? Раскрыл, в смысле? Он бы меня со скалы скинул? Или в речке утопил?
Картинки проносились в Мишкиной голове одна страшнее другой. И как он в реке тонет, и как в скалах окровавленный валяется. Он бы и дальше фантазировал, но его перебил Рома:
— Надо всем про этого Джека Воробья рассказать. Что он тогда нам сделает?
— Да мы ему ракетками наваляем! Сам побежит в реке топиться. Ему не жить! — обрадовался Миха.
Они принялись хохотать и хлопать друг по плечам. Они уже видели себя героями, как вдруг скрипнула калитка, и появился дед.
Глава 7. Явился не запылился
— Михаил, — сказал дед Паша. — Подойди, спросить что-то хочу.
— Чего спросить? — проворчал Миха, неохотно выбираясь из беседки. Клетку с вороном он предусмотрительно задвинул ногой под лавку.
— Ты часы мои не видел? Запропастились куда-то.
— Видел.
— Так верни.
— Пусть кто взял, тот и возвращает. Ты, дед, сам воровку в дом притащил.
— Да понял уже, — дед сморщился. — Отвязалась она, и сразу часы пропали. Думал, может, ты найдёшь, ты искать-то мастер. Уж извини, если что не так.
Да всё не так, думал Миха. Это извинение, что ли? Не извинение, а гулькин нос.
— Ты домой-то когда? — спросил дед. — Хромоножка без тебя скучает.
Миха обиженно сопел. Даже ворона заскучала, а дед ни капельки. Мехондий деду зачем? Только ворчать на него да, если что потерял, найти. Больше ни на что не годится. Часы потерял, вот и явился.
— Давай, дружок, возвращайся, — гнул своё дед. — Я шашлыков намариновал, мангал заведу, кока-колы купим. Рому с Татьяной Семёновной пригласим и выкурим трубку мира. Вчетвером. Лады?
Кто бы отказался от дедовых шашлыков? Дураком надо быть. Миха оглянулся на Рому, тот радостно закивал.
— Ладно, — Миха приосанился. — Только у меня условие — мясо на шампуры я сам буду нанизывать.
Дома их встретила одинокая Сохла. Той, что часы украла, и след простыл. Знает, гадючка, что натворила. Мишка слазал на липу со скворечником и принёс деду часы.
— Спасибо, дружище, — поблагодарил тот. — Что бы я без тебя делал?
Настроение у Михи мигом исправилось.
Они вытащили на улицу стол со стульями, раздули угли в мангале, потом Мехондий протыкал кусочки мяса шампурами. Когда все было готово, он взял велосипед и покатил за Ромой. Клетку с вороном он незаметно спрятал за сараем. Когда подошла Татьяна Семеновна, аромат стоял на всю округу. У дедушки маринад был особый, с иноземными травами, как он говорил.
Только все расселись, в калитку постучали. Мехондий открыл и оторопел — за забором стоял Джек Воробей собственной персоной.
— Привет, колобок, — тот улыбнулся. — Можно войти?
— Какой ещё колобок? — нахмурился Мехондий.
— Ну, ты же от дедушки вроде ушёл? Вон от того?
Незнакомец нахально заглянул во двор, но Миха взял и со всей силы захлопнул дверь перед незнакомцем.
Гость снова нагло постучал.
Дед, отодвинув Мишку, сам открыл калитку.
— Заходите, милости просим к нашему столу.
Незнакомец двинулся прямо за стол. Миха за его спиной строил страшные рожи Роме. Посылал другу сигнал тревоги.
Это пират мало того что уселся, так тут же принялся ко всем подмазываться: то соус передаст, то салфетки, то колы нальёт. Вроде как всё нормально, зашёл познакомиться. За шалаш на берегу поблагодарить, а то палатка совсем развалилась… Татьяна Семёновна с дедом и ухом не вели, как будто так и надо, но оказалось, что они просто затаились. Когда гость в пятый раз похвалил шашлык, Татьяна Семёновна спросила:
— Как вас звать-то, скажите уже. И зачем к нам пожаловали?
— Василий, — Джек Воробей подал руку сперва Татьяне Семёновне, а затем деду. Роме он небрежно кивнул. — Место ищу для тренировочного лагеря. Альпинистского. Копайкины горки уж очень хороши, а вот где лагерь разбить, ещё думаем.
Дальше пират завел про стоянку, вывоз мусора и прочие дела, а потом заявил: «Ребят ваших тоже можем потренировать».
В голове у Михи мигом выстроились картинки — как они с Ромой висят на скале, обдирая пальцы в кровь, а потом, сорвавшись, падают вниз, как два мешка.
Дед покачал головой, словно сомневался, а Ромина бабушка сказала: «Зачем им? Они и без Копайкиных гор приключений найдут. Не на речке, так в лесу. Да вообще на пустом месте. Нога в гипсе, думаете, почему? За вороной погнался…»
— За вороной? — заинтересовался пират. — А что она натворила?
— Откуда вы знаете, что она что-то натворила? — строго спросил будущий следователь Санакоев.
— Обычное дело… — пожал плечами гость, но тут из-за сарая раздалось громкое «карр», такое раскатистое и требовательное, что невозможно было его не услышать.
Джек Воробей поднялся из-за стола и шагнул к сараю. Но дорогу ему загородил дед Паша.
— Там у меня мастерская, — сказал он.
— Разрешите, я гляну, что там за птица, — попросил незнакомец. — А то я недавно потерял одну…
— У вас есть своя птица? — удивился дедушка.
— Подружился тут с одним боевым вороном. Он сперва мне палатку изорвал и телефон поцарапал, а потом ничего, нашли общий язык… Голос вроде бы его…
Незнакомец попытался обойти деда Пашу, но всякий раз, как гость делал шаг в сторону, дед Паша тоже делал шаг. Так они и переминались, пока дед не сказал: «Лучше вам уйти»
— Прогоняете? — уточнил гость.
— Можно и так сказать, — миролюбиво согласился дедушка.
— Не пожалеете? — уточнил гость.
— Вряд ли, — ответил дед Паша.
Рома с Михой смотрели на них во все глаза. Это было ну очень похоже на драку, но без криков и кулаков. Вежливую такую драку. Вроде они ссорились, а вроде и нет, непонятно. Гостю пришлось отступить, но возле калитки он подмигнул Михе: «Жду в гости, колобок». Было в этом подмигивании что-то такое нехорошее, что Миха тяжело вздохнул и закрыл глаза. А когда открыл, то поймал дедушкин сочувственный взгляд. Миха тогда взял и обнял деда изо всех сил.
— Ну-ну, боец, не переживай. Мужик этот тебе не по нраву. Мне тоже. Давайте-ка обратно за стол, мы с Татьяной Семёновной выпьем по рюмочке, а вы нам расскажете, кто там за сараем каркает. Только чтобы всю правду и по порядку.
История вышла долгая. Рома поведал про брошку, погоню и растяжение связок, а Миха — про шалаш на берегу, обучение Джека Воробья, часы, скворечник и драку с синим вороном.
Дедушка то кивал, то удивлённо хмыкал, а Татьяна Семёновна охала и всплескивала руками.
Под конец дед Паша хлопнул себя по коленям: «Во жизнь у парней! Кражи, погони, слежка, опять же подраться можно. Не то что у нас, Танька. Эх, где мои девять лет!»
Рома с Михой переглянулись. Они не могли понять, кто такая Танька, а Татьяна Семёновна немного покраснела. Потом Миха сообразил, что за сараем давно стоит тишина. Все отправились поглядеть на ворона. Но там их ждал сюрприз — дверца клетки была распахнута, внутри никого не было.
Глава 8. Птичья месть
— Тэк-с, — подвел итог дедушка. — Что мы имеем? А имеем мы не иначе, как воровскую шайку. Дрессировщик Василий, синий ворон и его сообщница, мелкая городская ворона, разгуливают на свободе… Да и пусть бы себе разгуливали, но есть одно некрасивое обстоятельство… Вот мы, Мехондий, с тобой считай богачи, потому что у меня пенсия хорошая, можем кока-колу распивать и на новый велосипед копить. А люди в посёлке совсем не богачи. У Петровича очки пропали, надо в райцентр ехать, новые заказывать, а это ба-альшие расходы. Ключи от магазина потерялись, новый замок надо ставить, а стоимость замка вычтут из зарплаты продавщицы Любы. Я уж не говорю про Татьяну Семёновну, у ней память о матери отняли. Значит, не такие уж это мелкие жулики, раз от них такой урон. Ну, и какие будут предложения?
— Искать брошку и все остальное, — сказал Рома. — Я бабушке обещал, что найду, а сам не могу с ногой этой…
— Ничего-ничего, — успокоил дедушка. — Тут полная деревня энергичных пацанов. Слушайте план. Мы ведь знаем, где этот Василий обосновался?
Следующий день в посёлке выдался странным. Вроде бы ничего подозрительного и не было, но к полудню всеми овладело беспокойство. Петухи своё пропели, коровы отмычали, и вдруг наступила такая тишина, что захотелось уши проверить — не вата ли там? Что-то было непонятное в этой беззвучности. Но что? Так бы они и гадали, пока продавщица Люба не открыла всем глаза. «А ребята-то наши где?» — спросила она недоуменно. И тут до всех дошло, что не слышно криков с футбольного поля, никто не плюхается с тарзанки, не носится на великах и не орёт «по-о-оберегись»… Всех поселковых крикунов словно корова языком слизнула. Ну, то есть где-то эти мальчишки были, блинчики со стола пропадали, но всё так тихо и незаметно, что даже тревожно.
Мальчишки являлись домой уже в сумерках, и вид у них был таинственный и гордый, потому что у них появилось ДЕЛО. С утра они разбивались на пары, Митя с Никитой шли к шалашу и наблюдали, что поделывает Джек Воробей. Потом их сменяли Данила с Серегой, а потом Саня Соловьев и Петька Губин. Думаете, Митя с Никитой шли потом домой? А вот и нет. Они отправлялись обшаривать пустые скворечни, потому что там могли быть воровские схроны. В общем, весь мальчишеский состав представлял собой единый отряд.
Но воришки как сквозь землю провалились. Боевой пыл охотников за три дня угас совершенно, и всё пошло как всегда — крики на тарзанке, синяки от футбола, порванные штаны и всё это мальчишечье…
Зато вдруг переменился дедушка. Разве ж мама спустила бы Мишке, если б тот скатился на попе по мокрой тропинке к реке? Да ни в жизнь. Внушала бы про безопасность три часа. А дед сказал: «Ладно, Мехондий. Штаны постираем, а радость эту ты не забудешь». Какой-то добрый стал. Детство вспоминает да к Татьяне Семёновне в гости ходит. Сидит у ней по вечерам, чай пьёт, а Мишке без него одиноко. Зато Тыква молодец. Вчера крикнула дедушкиным голосом: «Матрррешка!» Мехондий даже вздрогнул. Он как раз в тишине замышлял новый план. Ему не давала покоя фиолетовая тряпица с сокровищами. Где её Джек Воробей прячет? Наверняка в шалаше, где же ещё?
Миха сидел-сидел да и побежал к Роме. А Рома как раз про то же самое думал. У него тоже возник план.
— Ловушка для ворон! — поднял Рома вверх палец. — Кладём что-нибудь блестящее, отставляем открытой дверцу. Как в мышеловке.
Миха помотал головой:
— Не-а. Не пойдет. Хоть всех ворон перелови, а брошка не вернётся.
— Зато больше ничего не пропадёт.
— А ничего и не пропадает, — развел руками Миха. — Искать надо, говорю тебе. Найти эту фиолетовую тряпку.
Сохла сидела рядом с мальчишками. Нога у неё зажила, дедушка Паша отвязал дощечки — лети куда хочешь. А куда? В доме хорошо, много еды, только вот Мокла куда-то пропала.
Но Мокла не пропала, у ней образовались дела. Она ведь ого-го как отличилась! Освободила Влада из клетки. Всего-то и надо было крючок зацепить и поднять. Весь день они провели вместе, а вечером полетели к реке. «Там нас покормят», — пообещал Влад. Но бородач на берегу только увидел их вдвоём, сразу заорал: «Проваливай отсюда!» Ещё и ботинком в Моклу швырнул. Мокла разозлилась не на шутку. Надо его самого отсюда выгнать. Он уйдет, а они с Владом останутся. Да только вот как? Как прогнать эту бороду?
Мокла крутилась возле шалаша и думала-думала-думала. Хотела забраться внутрь, но вход был плотно закрыт досками. И ни одной щели!
Она сердито раскачивалась на ветке. Толстая ветка вдруг треснула и слегка надломилась, Мокла едва не кувыркнулась вниз, прямо на шалаш. И тут её осенило. Надо сломать эту ветку совсем! Пусть она этот шалаш разнесет.
Легко сказать… Ветка оказалась толстая и твёрдая, клюв заболел, она же не дятел, да и мама все время предупреждала: «Осторожно, Мокла, это опасный человек». — «Я его не трогаю, — спорила с мамой Мокла. — Я только дом ему сломаю. Пусть убирается из нашего леса».
Утром бородатый собрал рюкзак и ушёл. К вечеру собралась гроза, небо почернело, а Мокла, хоть и дрожала от страха, всё не улетала. Нахохлившись, она мрачно следила за веткой и вздрагивала, когда грохотал гром. Ветер налетал с такой силой, что лес скрипел и стонал… С неба посыпались капли, всё чаще и чаще, застучал дождь. Тут блеснула молния, и Мокла увидела тень. Тень подкралась к шалашу, отодвинула доску и нырнула внутрь.
Ворона поглядела на ветку, та наклонилась низко — вот-вот грохнется. «Эх ты, недотёпа, — пожалела Мокла. — Куда ж ты полез-то? Раздавит тебя этот дом». В ту же минуту налетел бешеный ветер, и ветка с грохотом рухнула на шалаш. Дождь вдруг хлынул стеной. Мокла закричала. Где-то вдалеке отозвалась стая, но шум дождя и ветер уносили звуки. Мокла вгляделась: в шалаше, у которого один бок провалился, а другой выстоял, что-то зашевелилось. Из-под веток выбрался Тельняшка. К груди он прижимал сверток, а дождь тёк прямо по лицу.
«Так тебе и надо, — подумала Мокла. — Это тебе за то, что ты Влада в клетку посадил».
Внезапно гроза стихла. Замолчал гром, дождь прекратился, и из-за туч выплыла луна. А у шалаша выросла огромная фигура в плаще до пят. Великан сделал три прыжка и схватил Тельняшку.
— Ну-ка, постой, колобок!
— Отстань! Отпусти, — Миха, закусив губу, пытался вырваться, но Василий держал его крепко.
— Ты зачем мне шалаш сломал?
— Не ломал я, — дёрнулся Миха, пытаясь освободиться.
— А это что? — Джек Воробей заметил сверток. — Давай сюда. Быстро!
— Это не ваше! Оно ворованное, — буркнул Миха.
Бородач сильно надавил ему на плечо, и Мехондий волей-неволей уселся на землю.
— Отдай сверток и катись на все четыре стороны. А то все ноги переломаю.
— Какие ещё все? — огрызнулся Миха. — У меня их только две.
— Ты, я вижу, шутить намерен? А я не шучу.
И Мехондий получил по уху. Сильно.
— Что, детей бить? — возмутился Миха, изо всех сил сдерживая слёзы, но они уже сами потекли.
Бородач схватил его, поднял над землей, как пушинку, отнял сверток и толкнул. Мехондий поднялся с земли и побежал. Поскальзываясь и падая в грязь, он добежал до дома Татьяны Семёновны. Они там с дедушкой и Ромкой пили чай. Дед, побледнев, поднялся из-за стола и спросил: «Что случилось, Михаил?» Тот в ответ разрыдался.
Выслушав Миху, дед бросился домой, а Татьяна Семёновна схватилась за телефон: «Помоги, Егор, прошу тебя. Павел за ружьём побежал». Потом повернулась к мальчикам.
— Ну и заварили вы кашу! Ну и заварили! Господи, лишь бы Павел не убил кого. Или сам не убился.
Татьяна Семёновна сердито поглядела на Миху:
— Ты, Михаил, зачем на берег отправился? Кто тебе разрешил в одиночку геройствовать? Сидишь тут теперь, сопли размазываешь. А старый человек из-за тебя головой рискует.
Мишка так удивился, что сразу перестал всхлипывать. Это она про дедушку Пашу, что ли? Он, что ли, головой рискует? И с чего вдруг он стал «старый человек»? Он вообще не старый.
Мехондий секунду подумал и рванулся на выход.
— Сидеть! — Татьяна Семёновна схватила его за рубаху. — Побегай у меня ещё. Держи его, — приказала она Роме.
— Не буду, — отказался тот. — Это мой друг.
— Нашёл время дружить, — и Татьяна Семёновна снова вцепилась в телефон.
Мальчики переглянулись.
«Нет, — Рома помотал головой и шёпотом добавил, — от бабушки не сбежать».
Глава 9. Тем временем на берегу…
Дед Паша с подоспевшим на подмогу Егором застали тренера Василия за работой. Тот, включив большой фонарь, чинил шалаш, прилаживая к нему сломанную ветку.
— Что случилось, мужики? Вы никак с ружьями? — спросил он.
— Тебе, парень, уезжать отсюда надо, — не заметил вопроса дед Павел.
— С чего бы? — удивился бородач. — Земля государственная, имею право жить где хочу.
— Детей бить тоже право имеешь?
— Это вы про колобка? «Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл..»? Следить надо, граждане, за детьми. Он мне шалаш сломал. Ветку подрезал. Ну, я и поддал разок, чтоб не буянил.
Дед Паша посмотрел на ветку, что держал в руках бородатый.
— Глянь на ветку, Егор. Что скажешь?
— Это не Михаил. Он бы подпилил. Тут птицы расклевали, а потом уж она обломилась, — пояснил Егор.
— Инженерный ум у этих ворон! — заметил дед. — Вы, гражданин тренер, зря их обижаете. У них память на лица хорошая. А шалаш вообще не ваш. Его пацаны строили. Так что выселяйтесь отсюда.
— Я подумаю, — бородатый задумчиво разглядывал слом на ветке. — Но не обещаю.
— День тебе на раздумья, — предупредил Егор.
— А то что? — усмехнулся бородатый. — Тут на днях моя команда подтянется, лагерь разобьем. Посидим, выпьем, договоримся как-нибудь.
— Нет, — сказал дедушка Паша. — Не договоримся. И вещички надо вернуть.
— Какие вещички? — удивился бородач. — Обвиняете в чем?
— Предупреждаю. Пошли, — Павел Петрович кивнул соседу.
— Ой, пощадите, люди добрые, — заныл им в спины Василий.
— Вещи вернешь, может, и пощадим, — пообещал Егор.
Бубнили, бубнили, ничего интересного, думала Мокла, обсыхая после дождя на елке. Интересное случилось уже потом. Если тихо сидеть, что-нибудь да высмотришь. Мокла, например, проследила, куда Борода сверток прикопал после того, как вождь и здоровяк убрались восвояси со своими палками. Надо узнать, что он там прячет. Любопытство поборолось со сном и проиграло: Мокла где сидела, там и заснула.
Наутро, напившись из реки, маленькая ворона отправилась в овраг. Нашла место, где Борода лопаткой орудовал, и вырыла фиолетовую тряпицу. А там — т-а-акое! И много, и блестят, и часы, и колечко, и брошка та самая, что она для Влада стащила. И цветные камешки на резинке. Мокла развесила красоту по сучкам и полюбовалась. Потом всё собрала и перепрятала. Брошку — в пенёк со мхом, кое-что под куст, кольцо засунула в дупло, очки бросила в речку у берега, там их никто не заметит. Только с цветными камушками на резинке расставаться не хотелось. Недолго думая, сунула внутрь голову, и камешки забрякали прямо на груди! Мокла не вытерпела и полетела хвастаться к сестре.
Миха, как только увидел Моклу в бусах, сразу крикнул: «Дед, смотри, явилась! Нет, ну и наглая! Это же браслетка тёти Шуры. Смотри, нацепила и красуется, — Миха презрительно фыркнул. — Совсем балда, щас она получит!»
— Ни-ни-ни! — запретил дедушка. — Ни в коем случае.
И тут начался натуральный цирк. Дед ка-ак хлопнет в ладоши. «Голубушка! Как хороша! Какие щёчки, что за глазки!» — взвыл он актёрским голосом и принялся подкрадываться к вороне. Он взял птицу на руки, качал её, кружил, подносил к зеркалу, снимал бусы, снова надевал, любовался и говорил стихами.
Мехондий, как ни старался, не мог понять, что дед задумал. А ведь тот точно что-то задумал. Полчаса уже пляшут, и ворона, вот дурындуся, довольна страшно, жмется к деду, а ведь он её обведёт вокруг пальца. Точно обведёт.
Дед наконец успокоился, сел за стол и поставил перед Моклой две пустые коробки. Снял с неё браслет, положил в коробку, сверху насыпал немного засахаренной клюквы. Мокла попробовала и застыла в блаженстве. Как же это было вкусно. Она съела всю клюкву, даже на Сохлу не оглянулась.
Дедушка подвинул Мокле другую коробку, пустую, положил туда конфет. Мокла хотела цапнуть, но дед прикрыл их рукой и сказал: «Очки!».
Мокла уставилась возмущенно. «Очки!» — требовательно повторил он. Потом снял с себя очки, положил перед Моклой и постучал: «Очки!» — «Ну вот же твои стекляшки, — рассердилась Мокла. — Чего от меня-то надо?»
«Ещё очки», — потребовал дед. «Ещё? Какой такой Ещё? «Ещё» у ней просил мальчишка в лесу. Воды, что ли, надо?» Тут она вдруг вспомнила, что стекляшки у неё есть. Лежат в воде у самого берега. «Этот вождь следил за мной! — запаниковала Мокла. — Он знает мои тайники!».
Тут хитрец снова вынул горсть засахаренных шариков и показал Мокле. И только она потянулась, сжал кулак. «Ещё очки!» — потребовал он. Мокла рассвирепела и спрыгнула со стола. Она бегала по комнате и громко возмущалась: «Чего ему надо? Чего он дразнится?»
И тут все повернулись к Сохле. Задрав голову, она громким дедушкиным голосом выкрикнула: «Ещё очки! Ещё очки! Ещё очки!», потом перешла на вороний язык: «Есть у тебя очки. Ты их спрятала! Я за тобой слежу. Видела, как ты часы у дедушки украла. Отдай ему очки!».
Мокла оторопела. Вот оно что, оказывается. Сохла тоже за ней следила! И всё тишком, молчком. Ну, погоди у меня… Мокла бегала и бегала по комнате, не зная, как поступить. Может, послушать умную Сохлу, принести очки? Нет уж, фигушки. Мокла собралась было удрать, но тут дед ухватил её лапу. «Карр, помогите!» — завопила ворона, но вождь прижал ей крылья, надел на шею бусы и поднёс к зеркалу. «Ну, малышка, ну, красавица моя, совесть есть у тебя или нет? Ну, я тебя прошу! Ещё очки!»
В комнате вдруг повисла тишина. Даже Тельняшка перестал сопеть. Мокла тоже притихла. «Да ну их, эти очки. Принесу», — решила она и тихонько клюнула деда в щеку.
— Ну, вот и договорились. Лети, моя красавица.
Дед бережно снял с птицы бусы и положил в коробку. Мокла вылетела в окно, а через пару секунд с подоконника пропала Сохла. Миха заметил это первым.
— Дед, а Тыква моя где?
— Не знаю. Может, за подружкой полетела?
— А куда, куда они полетели?
Дед почесал голову.
— К шалашу, скорей всего. К дрессировщику Василию. Стой, ты куда? Мехондий, стой, кому говорю. Не смей туда соваться!
Пока дед обувался, Мишка уже опрометью мчался на берег. Ну и пусть тренер Василий надаёт ему люлей, он ему свою цирковую ворону не отдаст! По дороге он едва не сбил рыжую Аньку вместе с велосипедом, та еле руль удержала.
Мокла стояла по колено в воде, вытаскивая очки, когда появился Влад. Он посмотрел на воду, стекавшую со стекол, и приказал: «Отдай».
Мокла положила очки на траву.
— И остальное верни.
Маленькая ворона даже не шелохнулась. Клюква в сахаре, вот о чем она подумала первым делом. Если она чего и отдаст, так только за сладкое. В обмен.
— Быстро, — скомандовал Влад.
Мокла продолжала стоять на месте. Он сделал шаг и ударил ее в шею.
— Ка-а-арр! — завопила она что есть мочи. «Поколотит он меня, ой поколотит», — мелькнула мысль, и мысль оказалась верной. Влад ударил её клювом в голову. Мокла бросилась удирать. Она перелетала с дерева на дерево, но чёрная тень не отставала, и всякий раз, уже почти увернувшись, она получала удар. «Карр-рр! — кричала она. — На помощь, на помощь!»
Краем глаза она заметила в воздухе птицу. Та, подлетев к Владу, вцепилась когтями ему в голову. От неожиданности ворон начал падать. Маленькая тень выкрикнула сигнал тревоги. Сохла! Это же Сохла! А вот теперь увидим, кто кого. Они разлетелись в стороны, как учила мама, и, только Влад набрал высоту, бросились на него с двух сторон, целясь в шею. Да только что их детские клювики по сравнению с его. Ворон развернулся и погнался за Сохлой, та нырнула под густую ель. Это было ошибкой. Влад бросился туда же, Мокла следом. Там, под деревом, он бил их так, что у обеих в глазах потемнело. И крыльями наотмашь, прижав к земле, и клювом. Орали они во все горло, но напрасно, никто их не слышал. Перья летели во все стороны, «мамочка, помоги», — взмолилась Мокла, и тут поднялась еловая ветка, образовался просвет, и показался Тельняшка. Он схватил Влада за хвост и стукнул об землю. Ворон затих, а Мишка сграбастал обеих птиц и выбрался из-под ели.
На берегу стоял дед Паша в одном ботинке. Он увидел Миху и попросил:
— Михаил, ботинок мой найди, пожалуйста. А то потерял впопыхах.
— Дедушка, — Мишка показал птиц, — ты их вылечишь?
Дед присмотрелся.
— Да они в порядке. Подрались, видимо. Поклеванные немного. Перьев навыдирали. А это что?
Дед снял с Тельняшки длинное блестящее перо. Миха опустил голову.
— Синий ворон. Он под ёлкой остался. Дедушка, мне кажется, я его убил. Он так их колошматил…
— Да ладно тебе, брось. Его так просто не убить. А серые ворóны и черные вóроны в природе враждуют. Дерутся, кошмарят друг друга. Иногда и жертвы на этой войне бывают. Ты-то тут при чём?
— Я его об землю стукнул. А он… А он…
— А он мёртвым прикинулся. Пойдем-ка глянем.
Мишка залез под ель и пошарил руками. Синего ворона и след простыл. Ну, вот откуда этот дедушка все знает?
Глава 10. Прощай, Джек Воробей
Наутро Павел Петрович погладил брюки, надел пиджак с чистой рубашкой и отправился на автобусе в райцентр. На все Мишкины вопросы отшутился.
А когда тот спросил, почему дед от него что-то скрывает, ответил:
— Потому что ты добряк, Мехондий.
Миха из этого сделал вывод, что дед задумал недоброе, и побежал к Татьяне Семёновне. Пожаловался, что дедушка куда-то испарился. Та простодушно объяснила, что вчера Павел заявлений о пропажах по посёлку насобирал и отправился в районную полицию «прижимать» тренера Василия.
Вот как это называется? Самое интересное Мишка пропустит, это раз. А два: старый человек, как Татьяна Семеновна дедушку называет, головой рискует, а он что? Мехондий, не сходя с места, придумал новый план. В последнее время эти планы, как сорняки, прорастали в его голове со страшной силой.
Он отправился на берег.
Возле шалаша сидел на корточках Василий и распутывал какую-то сетку. Миха подкрался к нему со спины и гаркнул: «Здрассьте». Лучше бы он этого не делал, потому что тут же был сбит на землю толчком локтя.
— Чё дерётесь-то? — спросил Миха, вскочив и отряхивая штаны.
— А, это ты, колобок. Прости, я не нарочно. Есть хочешь? Присаживайся, скоро каша будет. — Он кивнул в сторону костра.
— Эх, жаль, поесть не успеем, — вздохнул Миха.
— А кто нам помешает?
— Кто-нибудь точно помешает.
— Ты какой-то загадочный. Говори уж, не томи. Что, соседи ружья достали?
— Хуже, — сообщил Миха.
— Выкладывай, — потребовал Джек Воробей.
— Скажу, но только в обмен, — прищурился Миха.
— Ого! Торговля пошла. Ладно, чего хочешь?
— Вещи краденые хочу. Брошку, кольцо…
— Да брось. Они ж копеечные, — улыбнулся пират. — Я тут с вороном подружился, кормил его, вот он их и таскал. В благодарность…
Миха слушал и верил каждому слову пирата. Смотрел на его руки, ловко распутывающие сетку с застрявшим в ней чёрным пером. И вдруг вспомнил, как он этого Джека Воробья впервые увидел. Как тот у костра учил невидимку отличать ценные вещи от пустяков. Так вот кого он учил! Синего ворона. Вначале, значит, он его этой сеткой поймал, потом дрессировал, а теперь на него всё валит… Вон оно как, значит!
— Отдайте вещи, да и всё, — предолжил Миха. — Тем более раз они копеечные.
— Так у меня их нет, — усмехнулся пират.
— Как это нет? — не поверил Миха. — Врёте вы всё. Всю дорогу вранье, ещё взрослый человек называется. Альпинист — тоже враньё?
— Альпинист, может, и враньё, — согласился Джек Воробей. — А про вещички чистая правда. Бородой клянусь. Когда мой ворон пропал, я пошёл его искать. Какие-то нехорошие люди его в клетку заперли. Припоминаешь? Ну а день спустя он объявился, да не один, а с подружкой. Оручая такая, клюв вообще не закрывает, везде нос сует. Я её прогнал, а она — можешь не верить, но так и было — вещицы сперла. Тряпка осталась. И следы.
— А доказательва где? — потребовал Мехондий.
Они спустились в овраг, и там перед ними предстало место преступления. Фиолетовая тряпка и отчётливые четырёхпалые следы.
— Да знаю я эту ворону! Сахарницу кокнула, мобильник украла, часы дедушкины тоже хотела увести…
Мехондий захлопнул рот. Потому что Василий улыбнулся. Как всегда, одним ртом, а глаза не улыбались.
— Ну, давай продолжай. Ты, кстати, хотел меня о чем-то предупредить?
— Я так, соврал, — отвёл глаза Мишка.
— Да ты и врать-то не умеешь. Говори, что дед задумал? В полицию пошёл? В глаза мне посмотри.
Мишка посмотрел ему в глаза. Те были светлыми и невесёлыми.
— Значит, в полицию, — заключил Джек Воробей. — А она мне ни к чему. И встречаться мне с ними неохота.
— Значит, вы преступник, — твёрдо заявил Миха.
— Ничего это не значит, — отверг Василий. — Не преступник и никогда им не был.
— А тогда кто?
— Искатель.
— А чего тут ищете?
— Волшебный Грааль.
— Чего-чего? — не понял Миха.
— Ничего. Шучу. Пора собираться. Шалаш твой я починил, спасибо за приют. А насчет вещичек — вокруг поищи, вдруг найдутся.
Василий пошёл к шалашу, Мехондий поплёлся следом. Минут десять он наблюдал, как ловко Василий упаковывал рюкзак: складывал вилку, ложку, нож, топорик, удочку, скатывал коврик, рассовывал по карманам зубную пасту и щётку, привязывал котелок. Затянув узел и взвалив на себя ношу, пират подмигнул Михе и направился в сторону Копайкиных гор. У поворота он остановился и свистнул. Из леса вылетел ворон и уселся ему на плечо. Так они и исчезли за поворотом — человек и птица.
Мишке вдруг стало так грустно, как будто у него целый кусок жизни отобрали. И главное, большой такой кусок, интересный…
Дома он поставил перед Моклой коробочку с одной засахаренной клюквой.
— Ещё очки! — потребовал он, но Мокла на угощенье даже не взглянула.
— А твой сообщник — фью! — тебя бросил, — злорадно объявил Мехондий и, чтобы этой бандитке всё стало ясно, вытащил из кармана черное перо с синим отливом. Мокла посмотрела и спрятала голову под крыло. Не захотела разговаривать.
Михе опять стало грустно. Даже не просто грустно, а грустно-прегрустно. Почти невыносимо. Тут, правда, вернулся дед, но вид у него был сердитый.
— Бездельники в этой полиции сидят, — сказал он. — То заявления не по форме, да пусть пострадавшие лично привезут… Где у людей время к этим бюрократам таскаться…
— Дед, а он ушёл, — перебил Миха.
— Кто ушёл?
— Ну, этот Василий, тренер. Шалаш починил, рюкзак собрал и…
— Вот те на, — удивился дед. — Ну, то есть слава богу.
— Он с собой синего ворона унёс, — пожаловался Миха.
— Ворон птица вольная, — отрезал дед. — Значит, сам захотел.
— Дед, а этот Василий, он кто? Чего он ищет? Сказал, что какой-то Волшебный Грааль.
Дед презрительно фыркнул.
— Волшебный Грааль, дружок, это сказки. Здоровый мужик, без дела шляется. Ворон ему какую-то безделушку притащил, а этот и давай птицу неразумную науськивать. Поживился стариковским добром, крохобор, и ноги унес. — Дед снова фыркнул.
— Он стариковское добро не забирал, — сказал Миха. — Я видел, как он рюкзак складывал, не было там ничего, я проследил.
— Мехондий, ты человек доверчивый. Так тебе и положено по возрасту. Но дураком тоже не будь. Он за скалу повернул, рукой под камень залез — и вот оно, наше добро. С миру по нитке — голому на рубашку.
Ага. Голому, как же! Мишка припомнил швейцарский ножик, козырные ботинки на шнуровке и удочку, на которую дедушка будет сто лет копить… Они сели обедать — дед наварил картошки, засыпал её зелёным луком, открыл малосольные огурцы и налил себе стопку.
— Хочу за тебя выпить, Михаил. Вырос ты за лето и повзрослел. Остался, несмотря ни на что, добрым, да и храбрости накопил. Прямо до отчаянности.
— Правда? — не поверил Мишка.
— Точно тебе говорю. В общем, на будущий год жду тебя, как всегда.
— Какой ещё будущий год? — ахнул Мехондий. — А сейчас-то что случилось?
— Завтра родители приезжают.
— Ну уж нет! — вскочил Миха. — Ни за что! Позвони им сейчас же. Скажи, что до школы ещё времени полно.
— Тридцатое августа сегодня, — сказал дедушка. — Послезавтра первое сентября. Ещё собраться надо, дневник купить, рубашку, ботинки
Мехондий этой новостью был просто убит. Только жизнь наладилась, дед над ним больше не смеётся, ворона Тыква по-человечьи болтает, храбрости накопил, и что? В город, к брату Олежеку, который день и ночь вопит, а ты ему соску с полу поднимай?
— Не нужен я этим родителям, — сжал губы Миха. — Они на меня даже не смотрят. У них теперь другой сын есть.
— Втемяшится же такое, — удивился дед. — Когда ты младенцем был, вся жизнь вокруг тебя крутилась. Забыл? А я-то помню. Сам твоих сосок наподбирался. А ты их, хохоча, раскидывал. Игра такая у тебя была. Спать тоже не любил. И кричал басом, прям гудел непрерывно. Уже через неделю после роддома все с ног валились. Об одном только и мечтали — поспать бы.
— Вранье, я таким не был, — опроверг Миха.
— Младенцы все одинаковые, что с них взять. Зато ты теперь человек солидный, брата на девять лет опередил. Вот на тебя и смотрят как на помощника. А ты что, обратно в младенцы желаешь?
Миха замотал головой. Но тут зазвонил телефон. Дед тут же включил громкую связь.
— Мишечка, — зажурчал мамин голос. — Мой хороший, ты нас, пожалуйста, прости, мы завтра за тобой не приедем. Ты как, в порядке?
Миха хотел закричать «Уррра!», но решил, что выйдет как-то неудобно.
— В порядке.
— Дедушку не обижаешь? А то он на тебя жаловался…
— Я? — возмутился Мехондий. — Это я дедушку обижаю!?
Он взглянул на улыбающегося деда.
— Передай матери, что с неё орден причитается за тебя.
— Мне орден с тебя причитается за этого деда, — быстро переиначил Миха.
— Папа! — упрекнула мама. — Что за шуточки, когда тут такое… У Миши в школе карантин, они только с 14 сентября на учёбу выходят.
— Урра! — не выдержал Миха.
— Я рада, что вам там хорошо, — обиделась мама.
— Вернусь, буду тебе помогать с этим… с братом, — пообещал Мишка.
— А я тебя расцелую тысячу раз. А если ты брата по имени начнёшь называть, так миллион. Соскучилась уже. Давай, обе ноги правые.
— Только одна! — ответил Миха.
Такая у них с мамой была шутка, потому что однажды в магазине Мишка всех уверял, что у него обе ноги правые. Ну, не хотелось ему левый ботинок примерять…
— Что, неохота в город? — спросил дед.
— Дело одно есть, — сообщил Миха. — Поможешь?
— Новое дело?
— Да нет, старое. Василий сказал, что вещи, который синий ворон награбил, наша балда стащила.
Дед оглянулся на Моклу.
— Эта. Выдающийся ум, — подтвердил Мишка.
— Она может, — согласился дед. — Звезда, не чета твоей подружке, та только болтать горазда.
Миха хотел обидеться за Тыкву, но не успел. В его голове снова начал произрастать увлекательный план. Ну его, деда, раз он Тыкву дразнит, Мишка справится и без него. С Ромой.
Глава 11. Брошка и всё такое
Назавтра Сохла с Моклой поссорились чуть не до драки. Во всем Тельняшка был виноват. Прямо с утра принялся их донимать. Не покормил, затолкал обеих в рюкзак и на велосипед взобрался. Орал, эгегейкал, потом ещё друга своего посадил, ну, которого Мокла в лесу спасала. Хорошо хоть очкарик догадался рюкзак приоткрыть, а то это же с ума можно сойти — трясешься в полной темноте по ухабам…
Прикатили они туда, где сестры с Владом дрались. Моклу Миха привязал к себе за ногу на длинном шнурке, а Сохлу выпустил. И ну командовать: «Ещё очки, ещё очки!» Прямо припер ножом к горлу, а сам в кулаке держит сахарные шарики.
Мокла решила, что ладно, так и быть, очки она на клюкву поменяет. И только сунулась к берегу, как Сохла тут как тут. Стекло блеснуло, она и увидела. Хвать — и потащила. Ну, уж нет! Мокла как бросится на неё, как крикнет: «Это мои очки, это я их спрятала!»
— Плохо спрятала! — закричала Сохла, а сама тащит очки. Мокла налетела на сестру и толкнула её в грудь. Но тут Миха дёрнул за шнурок, и Мокла кувыркнулась. Потом Тельняшка забрал очки и отдал Сохле клюкву. А перед Моклой поставил пустую коробочку и приказал: «Теперь брошку». Мокла возмутилась: «Карр! Ещё чего!»
— Не знает она, что такое брошка, — улыбнулся Рома, который сидел на горке, отставив в сторону загипсованную ногу. — И конфет ей тоже дай, а то обидится. Она ж хотела очки отдать, но в драке проиграла.
Миха подумал и дал Мокле одну конфету. Та проглотила и посмотрела требовательно.
— Заработаешь — получишь, — пообещал Миха. Но Мокла от него отвернулась и пошла искать в траве жуков.
— Гордая, — засмеялся Рома.
Тогда Миха принялся за Сохлу. «Ещё брошку», — сказал он. «Брррошку», — повторила Сохла.
— Ищи, ищи брошку, — настаивал Миха.
— Брррошку, — снова повторила Сохла.
— Вот дурындуся, — вскипел Миха.
Мокла стояла поблизости и тихо разевала клюв. Смеётся над нами, подумал Мехондий. Рома тоже вовсю веселился. Миха бросил на него сердитый взгляд.
— Я придумал, — сказал Рома. — Надо искать рядом с местом, где все было закопано. Давай, ты ищешь, а я за птицей наблюдаю. Она же свои тайники помнит, начнет суетиться, когда ты близко подойдешь.
Мысль показалась Мишке правильной. Он взвалил друга на спину и доволок до оврага. Сам принялся лазать по кустам, Мокла тут же перестала искать жуков и насторожилась. Обе вороны внимательно следили за мальчишкой. Вот он раздвинул кусты, и Мокла не выдержала. Это же тайник! С громким криком она бросилась на Тельняшку.
— Пошла отсюда! — он замахал руками, как мельница. — Пошла вон! Убирайся!
Но тут неизвестно откуда вылетевшая Сохла клюнула Мехондия прямо в ухо. Он на секунду остолбенел, но потом вытащил из кармана горсть засахаренных шариков и бросил в траву. Вороны бросились на конфеты.
Миха посмотрел на Ромку: «Что делать-то?» Тот показал на куст — ищи там. Мишка залез под куст, и — победа! — в траве блеснули женские часики. Он крепко зажал их в кулаке и побежал к Ромке.
— На, спрячь, пока вороны не видят. Злые, блин, как собаки.
Миха старался говорить тихо.
— Чего ты шепчешь? — спросил Рома. — Думаешь, они понимают?
— Кто их знает, дурындуси бешеные. Тыква совсем с ума сошла. Учишь её, учишь, кормишь-кормишь, а она потом на тебя же кидается.
— Они же стая. Своих защищают.
Друзья переглянулись.
— Что теперь? Дальше искать?
Рома показал на шалаш: «Пошарь внутри. Я там перчатки рабочие и шапку сушиться оставлял, когда дождь был. Надевай. Если эти раскричатся, взрослые вороны прилетят. А это капец как страшно».
Мехондий полез в шалаш. Нашёл Ромину шапку, перчатки и сетку для птиц, которую Василий так до конца и не распутал.
Шапку с перчатками нацепил, а сетку засунул в карман.
— Так пойдет? — спросил он Ромку. Тот кивнул.
— Там вон в дереве дупло, — сказал Рома. — Сможешь влезть? И шишек мне подгони на всякий случай. Я буду их отвлекать.
— Шишки вот, а ещё сетка. Если ворона близко подлетит, накидывай сверху, да и всё.
Разговаривали они тихо, хотя обе вороны спокойно шарили в траве и не обращали на них никакого внимания. Но как только Мишка обхватил руками дерево, обе повернули головы, как по команде.
— Я тучка, тучка, тучка, — забормотал Мехондий, — я вовсе не медведь…
Рома понял, что пора действовать, и швырнул в ворон шишкой. Те дружно взлетели. Рома бросил ещё. Мокла облетела его и приготовилась напасть со спины, но будущий следователь был начеку. Швырнул шишку через голову, но тут ему в плечо внезапно ударила Сохла. Рома быстро набросил на неё сетку. Та забилась и закричала.
— Поосторожней там! — крикнул с дерева Мехондий. — Она же говорящая!
Он как раз добрался до дупла, сунул туда руку, и — опля! — вытащил кольцо.
— Есть! — закричал Миха. — Нашёл!
Только зря он это крикнул. Мокла налетела на него, как коршун. Шапка оказалась толстая, но как же она царапалась, зараза! Миха принялся отмахиваться, не удержался и рухнул с дерева. Ворона шарахнулась, а Миха, вскочив на ноги, вдруг увидел, что Сохла, всё сильнее запутываясь, бьётся в сетке, а Рома крепко сжимает птице клюв.
— Убери от неё руки, — рассердился Мишка.
— Раскричится, — предупредил Рома, — стая прилетит.
— Пускай. Отобьемся.
Мокла бродила рядом и не понимала, что происходит. Почему Сохла ворочается? Что они с ней делают?
Рома медленно разжал пальцы. Сохла молчала.
— Давай распутывай! — приказал другу Мишка. Рома принялся освобождать птицу от сетки. Миха присел на корточки — помогать. Они пыхтели оба — Сохла крутилась, как бешеная, и мешала. Потом случилась полная дрянь. Одна ячейка порвалась, птица сунула туда голову, и леска перетянула ей горло. Сохла хрипло вскрикнула.
— Задохнется, — заволновался Мишка.
— Щас. У меня нож есть. — Рома вытащил из кармана перочинный ножик и одним движением перерезал леску.
— Всю сетку режь, — скомандовал Мишка.
Рома распластал сеть, Сохла поднялась на ноги и сказала: «Миха». Мехондий взял её на руки и погладил.
— Не бойсь, всё норм. Молодец, хорошая Тыква.
— Ещё очки, ещё очки, — вдруг запричитала птица. Звучало это как «щечки, щечки».
— Да фиг с ними, с очками этими, — утешал её Мишка. — Забудь про очки. Главное, жива осталась, задохнуться могла.
Он прижал к груди птицу. От неё пахло страхом.
— Ещё очки! — снова воззвала Сохла.
«Да принесу я, принесу. — отозвалась Мокла. — Тельняшка этот воображает, что сестра с ним разговаривает! Ха!»
Жалко, конечно, такую красоту отдавать. Хоть бы клюквы дали, грабители.
Мокла слетела на пенёк, расковыряла мох и вытащила брошку. Самый лучший тайник был, да что делать, сестра очень просит.
— Вот вам, жадины!
Она швырнула брошку прямо в них. Та ударилась о Ромин гипс и отскочила в траву. Рома пошарил рукой — вот же оно, бабушкино сокровище! Приятели на радостях стукнулись кулаками.
— Я думал, она камнем в меня запулила, — сказал Рома.
— Каким камнем? Это же звезда, — прищурился Миха. — Выдающийся ум! Драгоценностями швыряется.
Они расхохотались.
— Слушай, а конфет нет у тебя? Я все потратил.
— Что-то есть, — Рома вытащил из кармана жвачку.
— Да ей ведь жевать нечем! Звезде этой. Ладно, по дороге купим. Всё равно бандитка за нами увяжется.
И он осторожно уложил в рюкзак Сохлу.
Дед сидел дома. Миха этот торжественный момент уже десять раз по дороге отрепетировал. Он так небрежно выложил на стол фиолетовую тряпицу, так равнодушно предложил деду её развернуть. Дед развернул, очки сползли на нос, а брови поехали вверх.
— Ну, ты, брат, даёшь!
Только это и сказал, зато сразу все понятно было.
А главный салют зазвучал, когда они пошли раздавать отвоёванные сокровища. И всякий раз, когда хозяева принимались охать, ахать и благодарить, дед сиял от гордости. Вернулись они не домой, а к Татьяне Семёновне. Там и просидели весь вечер за чаем с пирогами, вспоминая все подробности краж, погонь и драк.
Дома Мехондий сел напротив окна и уставился на двух ворон. Совсем неразличимые стали. Прямо близнецы какие-то. Он их так долго гипнотизировал, что Сохла не выдержала и сказала «Миха». Ладно, дурындуси, решил он, завтра смастерю вам гнездо на липе, живите тут, а мне скоро домой. Но следующим летом чтобы обе были тут. Поняли?