Георги Господинов. Времеубежище
Опубликовано в журнале Урал, номер 1, 2024
Георги Господинов. Времеубежище. / Пер. с болг. Наталии Нанкиновой. С.Пб.: Polyandria NoAge, 2023.
С прозой болгарского писателя Георги Господинова российский читатель мог познакомиться в журнале «Иностранная литература», где в 2010 году вышла его дебютная книга «Естественный роман». В самой Болгарии этот роман выдержал несколько переизданий, также он был переведен на ряд языков, и его называли важнейшей болгарской книгой 1990-х. Еще большее признание Господинов получил в 2023 году, когда перевод его третьего романа «Времеубежище» на английский получил престижную Международную Букеровскую премию. В последние годы небольшие издательства в России начали обращать внимание на важные зарубежные имена. Так что «Времеубежище» вышло даже не в «Эксмо» после объявления лауреата, а в Polyandria NoAge до официального пресс-релиза премии. Тема у этой книги очень большая — ни много ни мало историческое самосознание Европы. Правда, масштаб создается не эпическим размахом событий, а просто самим чувствительным прикосновением к этой исторической памяти. В какое прошлое мы хотели бы вернуться, если бы могли выбирать? Именно об этом и пишет Георги Господинов.
Рассказчиком в романе, по-видимому, выступает сам автор, во всяком случае, он упоминает своего отца по фамилии Господинов. История закручивается вокруг личности некоего Гаустина, чье имя составлено из имен Гарибальди и Августина. Его отец был без ума от Гарибальди, а мать почитала Августина, так что они не могли толком договориться о том, как назвать ребенка. Гаустин очень загадочная фигура, и до конца непонятно, существовал ли он в реальности или это только персонаж, выдуманный автором. Этого не знает даже сам Господинов, однако называет его так: «Незримый друг, более реальный и видимый, чем я сам». На страницах романа Гаустин предстает независимым человеком, ведущим самостоятельную жизнь. Рассказчик встретил его, еще будучи студентом, на одной литературной встрече. Тогда Гаустин показался ему каким-то «непринадлежащим», то есть лишенным связи со временем.
Вскоре рассказчик потеряет с ним контакт, а потом обретет снова, когда Гаустин предложит идею новой терапии больных деменцией. Ее суть состоит в лечении прошлым. Нужно создать для пациента атмосферу ушедшего времени, то есть фактически воссоздать его воспоминания, окружив предметами соответствующей исторической эпохи. Тогда человек сможет многое рассказать, и даже если не вылечится, то хотя бы умрет счастливым. Проблема эта вообще очень актуальная. Только зарегистрированных случаев болезни Альцгеймера пятьдесят миллионов, но население стремительно стареет, поэтому это число растет.
В Швейцарии нашелся человек, который захотел вложить деньги в предприятие Гаустина. Вообще в Швейцарии много людей, которые хотят умереть счастливыми. А для автора-рассказчика эта страна даже представляет собой страну без времени, так что ее можно заполнить любой эпохой — идеальное место для проекта Гаустина. Первая клиника имеет чрезвычайный успех, за ней появляются новые, в том числе и в Болгарии. Предприимчивые конкуренты тоже создают нечто подобное. Гаустин превращается в легенду. Многие клиники хотят заполучить его в консультанты, однако тот всем вежливо, но категорично отказывает. Учитывая, что теперь не только больные, но и их сопровождающие желали вернуться в прошлое, Гаустин начал расширять свое поле деятельности, но интересуют его, похоже, вовсе не деньги, а сама возможность проникнуть в часовой механизм времени. А рассказчик в романе по-прежнему не понимает, реален ли Гаустин. Рассказчик, как и сам Господинов, писатель. Как раз когда он начал писать роман о чудовищах прошлого и опасности их воскрешения, он и узнал о клинике Гаустина. Говорит он об этом так: «Работа в клинике и написание романа напоминали сообщающиеся сосуды». Придуманный или нет, Гаустин играл важнейшую роль в его жизни.
Клиника Гаустина представляет собой многоэтажное здание, каждый этаж которого отведен отдельному десятилетию. Есть этаж 1960-х, этаж 1970-х и так далее. Пожилой пациент может вернуться в любое время. Это и есть первый опыт создания времеубежища. Оно представляет собой способ вернуть счастье, вернее, воспоминание о счастье людям, потерявшим память. Гаустин предвидит спрос на услуги по возврату в прошлое. Поэтому он уже рисует в воображении сначала клиники, потом поселения, а затем и целые государства, живущие в прошлом. Он убежден: прошлое можно повторить. Но для него это вовсе не шоу, а нечто более важное и серьезное. И мечты его в общем-то сбываются. Государства Европы выносят на референдумы вопрос о том, в какое десятилетие народы хотели бы вернуться. Разные страны голосуют по-разному, но проект в целом признается успешным. Европа уходит в такое прошлое, которое кажется ей счастливым. В обиход возвращаются прежние предметы, вспоминаются традиции, поются старые песни.
Вся эта история с прошлым касается нашего рассказчика непосредственно. Когда еще создавалась первая клиника, он помогал Гаустину. Прошлое — это не только декорации, это еще истории. Поэтому Гаустин поручил рассказчику собирать информацию о быте, звуках и запахах для точного воссоздания эпохи. Рассказчик изучает общественные места и улицы, считая, что прошлое прячется в послеполуденном времени, потому что только в эти часы солнечный свет ложится особым образом. Самому ему нравятся шестидесятые, хотя он родился в их конце и поэтому не мог помнить. Тут дело в том, что в Болгарии, по его мнению, шестидесятые запоздали на десять лет. Впрочем, он может увлечься любым периодом. Поначалу неясно, праздный ли это интерес, но далее будет понятно, что рассказчику тоже важно определиться со своим отношением к истории.
Как мы уже говорили, первая клиника Гаустина была успешна. Мы познакомимся с некоторыми ее пациентами, чьи истории запустят философскую рефлексию о теме прошлого как такового. Вот жил раньше в Болгарии некий господин Н. Тогда, при социализме, он позволял себе неосторожные высказывания. Когда все вокруг говорили о коммунизме, который скоро будет построен, он усмехался. Сама мысль о светлом будущем вызывала у него изжогу. Описывая все это, Господинов цитирует Синявского, который утверждал, что его расхождения с советской властью не политического, а стилистического свойства. Разумеется, за такими неблагонадежными элементами, как господин Н, следила тайная полиция. И вот мы здесь же в клинике видим агента А, который в те ушедшие годы не спускал глаз с господина Н. Но речь вовсе не о моральной стороне истории. Речь о роли памяти. Если сейчас пожилой господин Н ничего не помнит, то агент А ни в чем не виноват. Нет памяти — нет преступления. Более того, если никто ничего не помнит, то и бога нет. Впрочем, ключевой идеей Гаустина является допущение, что память можно вернуть, если окружить человека предметами ушедшей эпохи. Дух 1937 года может реально воплотиться в пачке сигарет «Томасян». Бомбардировка Герники и гибель дирижабля «Гинденбург» — такое оседает на табачных листьях.
Когда вопрос о возврате в прошлое поднимают на референдуме в Болгарии, борются за его выбор две силы. Первая идеализирует эпоху 19-го века, когда болгары переживали подъем национального самосознания и боролись за независимость от Османской империи, а вторые ратуют за возрождение эпохи социализма. Обе силы хотят вернуть каждая свое прошлое и проводят митинги. Рассказчик посещает оба мероприятия, и так читатель может лучше понять его отношение прошлому. Если идеалы 19-го века в общем-то очевидны и непротиворечивы, то с эпохой социализма все не так однозначно. Рассказчик в одном месте выражается довольно прямолинейно: если бы агенты полиции написали роман с точными наблюдениями о том, что происходило в Болгарии при социализме, то роман получился бы таким же отвратительным, как и сам этот исторический период. Прежде чем слепо выбирать этот период для возврата в прошлое, он предлагает вспомнить 16 апреля 1925-го, когда в Храме Святой Недели в Софии террористы взорвали бомбу. Тогда это привело к гибели ста пятидесяти человек. Теракт был совершен представителями радикального крыла партии социалистов. Так нужно ли возвращаться в такие 1920-е? А десятилетия спустя, когда социализм победил, молодые люди не понимали, почему их избивают за слишком узкие брюки и желтые плащи.
Но надо отдать рассказчику должное — есть у него какое-то уважение к этой эпохе как к чему-то, что составляло жизнь целых поколений. Поэтому он вовсе не радикален в своих суждениях. Вот на митинге социалистов он встречает дедушку, который говорит: «Социализм — это мое. Наверное, всякое бывало, но я знаю его подноготную. Он меня обманет, я его обману — так и договоримся, а новое время смотрит тебе в глаза и лезет в карман». Так что капитализм на страницах «Времеубежища» вовсе не является безальтернативным. Но самое главное даже не отношение к политике. Герой пришел на этот митинг, потому что хотел простого единения со своим народом, и не на идеологическом, а на обычном бытовом уровне. Он хотел быть, как все, то есть почитать народных героев, любить народные песни и одновременно материться и ругать жену за то, что та куда-то опять дела солонку. И в конце концов он делится своим впечатлением от увиденных толп людей: «Эту картину я видел сотни раз и всегда прятал в дальних уголках сознания, но сейчас она предстала передо мной, словно призрак, но призрак из тех, которые из плоти и крови и не исчезают, если до них дотронуться. А если они настоящие, то тогда призрак — ты сам». Иными словами, история для него была реальней, чем собственный жизненный путь.
Болгария была страной соцлагеря, но, как известно, не входила в Советский Союз. Читая «Времеубежище», тем не менее удивляешься, как велико было влияние России в этой стране. Здание органов госбезопасности находится по адресу Московская, дом 5. В одном месте рассказчик цитирует слова Тараса Бульбы «я тебя породил, я тебя и убью». В другом эпизоде он рассказывает, как в студенческие годы подарил однокурснице попугая, причем самку назвали Эммой в честь Эммы Бовари, а самца Печориным. Во время референдума о выборе прошлого сайт движения за социализм создается наполовину на русском языке. Женщины на митинге делают прически, подражая Валентине Терешковой. Более того, про сам митинг и его организацию читаем следующее: «Деньги, разумеется, это было тайной, известной всем, шли из России, которая постепенно превращалась в Советский Союз, возвращая себе посредством референдумов утраченные территории». Так Господинов намекает уже на историю России XXI века. Впрочем, любая нация хочет создать свою великую цивилизацию. В офисе у одноклассника рассказчика, который теперь устраивает массовые исторические реконструкции, висит карта Великой Болгарии, о которой читаем такие слова: «Почти вся Европа на карте была болгарской плюс еще два куска, отрезанные, словно бастурма, от Азии». Увидев это, рассказчик признается, что не помнит, когда Болгария существовала в таких границах.
По-видимому, человек биологически устроен так, что хочет вернуться в прожитую жизнь. Встречаясь с пациентами клиники Гаустина, рассказчик задается вопросом о том, зачем вообще нужно прошлое. Если начинаешь жить по-новому, лучше прошлое вообще отсечь и отдать на съедение собакам, ведь оно может заболеть, как недужный орган, и доставить массу проблем. Он недоумевает: «Откуда эти навязчивые воспоминания о прошлом? Почему они постоянно тянут назад, как тянет вниз нутро колодца? Почему в памяти всплывают лица людей, которых, я точно знаю, уже нет? Что там осталось, что я не успел взять? Что ждет меня в пещере прошлого? Могу ли я вымолить себе возможность вернуться один-единственный раз, не обладая даром Орфея, а только испытывая желание? И не убью ли, оглянувшись, тех, кого выведу оттуда?» Он вспоминает Одиссея, который отказался от предложения нимфы Калипсо остаться с ней навсегда и обрести бессмертие. Любовь к дому для него была сильнее. Учитывая, что дом он давно оставил, это фактически снова была любовь к прошлому. Его не испугала старость и перспектива смерти. Рассказчик между тем горько пишет о наших современниках, вступивших в закат жизни. Ведь как они себя ведут, когда чувствуют приближение конца? Начинают пить горстями витамины, садятся на злаковую диету, пытаются освоить дыхательную гимнастику и, конечно, устремляют взор на духовный мир, почитывая Кастанеду или Блаватскую. А потом все равно приходят к мысли, что их единственная реальность — это собственное тело дряхлого осла.
Конечно, Господинов и его рассказчик в романе предельно серьезны. Возврат в прошлое — это не праздная забава, а насущная потребность. И вот тут мы подходим к главному, хотя и скрытому посланию «Времеубежища». И Болгария, и вся Европа хотят вернуться в прошлое, потому что у них попросту нет будущего. Получается, что современная европейская реальность так превозносимых свободы и капитализма представляет собой тупик. Тот же одноклассник рассказчика, который устраивает исторические реконструкции, в свое время предложил социальный проект. В новейшей истории Болгарии много семей, где отец или мать уезжают надолго за границу на заработки. Некоторое время они исправно присылают домой деньги, но потом могут пропасть, особенно если найдут новую семью. Иногда получается так, что дети годами видят родителей только по скайпу. Поэтому одноклассник рассказчика предложил создать не то сервис, не то агентство по найму членов семьи на время, причем сексуальные отношения принципиально исключались. Смысл в том, чтобы можно было просто посидеть вместе, сварить куриный суп, выпить кофе на балконе, как положено в нормальной семье. Но проект провалился, люди просто не поняли. Вот в чем в том числе тупик Европы. Или вот еще рассказчик мимоходом роняет слова: я не прочел ничего исключительного за последние несколько лет, поэтому не нужно жалеть, что возврат в прошлое лишит нас хорошей литературы из будущего. То есть великой литературы в современной Европе тоже нет.
Точное отношение рассказчика к проекту возврата в прошлое понять непросто. Вроде бы он не против, но, с другой стороны, он осознает таящуюся здесь двусмысленность. Гаустин хочет обратить время вспять и приручить его, но в этом устремлении напоминает революционера-романтика. Какие в Болгарии были революционеры, мы уже видели в 1925 году. Поэтому не будет преувеличением сказать, что Гаустин попросту страдает от навязчивых идей. Рассказчик прямо называет его чудовищем.
То, что в Болгарии выбрали социализм, говорит о короткой памяти народа. И здесь у Господинова тоже двусмысленность. По его словам, чтобы строить коммунизм, слишком о многом нужно забыть, обо всех ужасах и жертвах. Требуется немалый труд, чтобы забыть это. Но итоги референдума показывают, что народ уже как будто ничего не помнит за тридцать лет капиталистической свободы. Теперь все будет снова таким, как было. При новом социализме будет дефицит дамских прокладок и отсутствие туалетной бумаги. Будет забор по всей границе, исчезнут Икея и западные автомобили. Вернется тотальная слежка за гражданами. Но очень спокойно Господинов пишет: большинство быстро адаптируется, а меньшинством займется полиция.
С другой стороны, в романе много эпизодов, показывающих то, насколько болгары ненавидели социализм. Когда дети на площадке играли в «страны», все выбирали Италию, Францию, США и ФРГ, никто не выбирал Советский Союз или Болгарию. Или вот пассаж о странах соцлагеря: «Каждому хотелось прильнуть к (западной) любовнице, о которой он всегда мечтал, пока обретался в общей социалистической спальне». Да и сам герой Господинова, хоть и жаждет единения с народом, в действительности является европейским космополитом. Про Софию он говорит так: этот город и его прошлое должны быть моими, но я не нахожу с ними общего языка. Болгария для него — это часть общего европейского дома. В мечтах он видит это так: «…Европа небольших уютных площадей. Чтобы рассветы были австро-венгерскими, а ночи — итальянскими. А грусть и тоска по ним — болгарскими…» Как это сочетается с выбором социализма и перспективой жить в стране, огороженной забором по западной границе?
В общем, во «Времеубежище» позиция автора выражена неточно. Но читателю будет нетрудно прочувствовать одно из главных наблюдений романа, которое заключается в том, что современная Европа глубоко несчастна. Иначе как объяснить, что целые страны инфантильно выбирают возврат в те годы, когда даже не экономика была сильнее, а просто звучали любимые песни?