Лев Прыгунов. Чудеса. — «Звезда», 2023, № 4
Опубликовано в журнале Урал, номер 9, 2023
Лев Прыгунов. Чудеса. — «Звезда», 2023, № 4.
Слово «чудо» и его производные можно встретить в автобиографическом романе Льва Прыгунова больше сотни раз. Знаменитый актёр и сам удивляется постоянному везению. Настоящий счастливчик, чудеса в жизни которого стали происходить с самого рождения. Свои мемуары автор как раз и начинает с того, что его мама всерьёз подумывала сделать аборт. Однако в итоге приняла иное решение. Себя же Прыгунов помнит с двухлетнего возраста. Его детство — букет невероятных историй. Одна поразительнее другой. Маленький Лёва многажды оказывался на грани гибели. То учинённый им пожар, то падение с высоты, то безумная температура — аж 41,2 градуса… И каждый раз непоправимое обходило стороной.
Время и место, естественно, значимы. Великая Отечественная и нищие послевоенные годы. Точка на карте — столица Казахской ССР. «В самом конце войны у нас в Алма-Ате участились землетрясения, а мой отец, зная, что мы живём в сейсмически опасном районе, перед уходом на фронт купил большой дубовый стол на толстенных ногах специально для того, чтобы мы, когда будут начинаться землетрясения, все втроём под него залезали. Если бы потолок нашего домика обрушился, с нами ничего бы не случилось…» Природные катаклизмы дом Прыгуновых не задели, зато случались чудовищные ограбления: пользуясь отсутствием главы семьи, к ним несколько раз забирались воры. Кстати, слово «чудовищный», как и «чудо», в романе тоже весьма частотно. Лев Прыгунов выглядит абсолютным везунчиком, тем не менее говорит он и о «чудесах с минусом» — пограничных случаях, способных в душах оптимистов и пессимистов вызвать разные реакции. К примеру, однажды угодив в больницу, актёр очутился на той самой койке, на которой незадолго до того умер другой молодой артист — «майор Вихрь» Вадим Бероев. 1979 год — новое чудесное-чудовищное совпадение: гастроли с творческими вечерами по Белоруссии, Гомель, гостиничный номер… Тот самый, где в 1978-м после гастролей с творческими вечерами ушёл из жизни ещё один молодой кинокумир — Владислав Дворжецкий. Рядом — жуткое воспоминание о похоронах любимца публики: «когда могильщики опускали гроб с его телом в могилу, она оказалась чуть короче гроба — Влад был высокого роста. Гробовщики сначала пытались лопатами подрубить край могилы, но им это надоело, и они „по-простецки“ прыгнули на крышку гроба прямо над головой несчастного Дворжецкого и стали прыжками утрамбовывать гроб, чтобы он „влез“ в могилу. Мы в ужасе заорали и готовы были чуть не разорвать их, а они ещё недоумевали, что они такого сделали».
Кто же виноват в бедах и раннем уходе талантливых актёров? Лев Прыгунов на страницах романа неоднократно высказывает весомые претензии в адрес советской системы. Успешный актёр на протяжении десяти с лишним лет не мог «наскрести денег, чтобы купить хоть какую-нибудь кооперативную квартиру». Да что там квартира — на съёмках к артистам нередко относились «как к сброду, как к крепостным»! Так, в ставшую для Вадима Бероева последней больничную палату Прыгунов попал после длительной работы в зимней Ялте, где был вынужден во время десятиградусных морозов на камеру изображать жару. А в процессе совместных съёмок с итальянцами на собственной шкуре убедился, что люди, по мнению тогдашних кинобоссов, делятся на два сорта. «В это безумие сейчас трудно поверить, но, увы, всё было именно так. Я долго не мог понять — почему хвастливый и тщеславный Советский Союз, ТАК заботящийся, как сейчас говорят, о своем image’е, с таким наплевательством относился к полному бесправию советских актеров по сравнению с иностранными!»
Негативного отношения к СССР Лев Прыгунов никогда не скрывал. И за это его нередко очень жёстко критиковали. Однако таким критикам стоило бы разобраться в первопричинах подобных взглядов актёра. Ведь началось-то всё далеко не с работы в кино. В «Чудесах» автор делится с читателями историей, как в детстве впервые сумел «поймать» с помощью приёмника западную радиоволну и услышать «про все расстрелы, пытки, лагеря и т. д. и т. п.», но, что важнее: «У меня хватило ума ни с кем это не обсуждать — здесь, возможно, проявились гены моего дедушки-священника, которого замучили пьяные чекисты в 1919 году в селе Красногорское Тобольской губернии, а также всех моих родственников, которые сбежали от преследований большевиков сначала в Ташкент, а потом в Алма-Ату». Намекнёт Прыгунов и на то, что смерть его отца, возможно, была совсем не случайной: «В 1949 году в июле он погиб в горах при загадочных обстоятельствах — ни одного свидетеля! Правда, он был убежденным генетиком и никогда этого не скрывал, а в августе 1948 года в СССР началась большая чистка в советской биологической науке — с посадками и расстрелами. Гонение на генетиков! Оно готовилось, как мы поняли на своей шкуре, всего-то полтора года назад». А вот о трагической судьбе первой жены подробностей в романе не будет — всё-таки автор предпочитает вспоминать по большей части хорошее. Себя он и вовсе назовёт счастливым человеком. «Даже в самые тяжелые и грустные, в самые омерзительные моменты (которые, кстати, вспоминаются как некие досадные природные явления вроде грязекаменного потока) — всё то же ощущение восторга и весёлой силы!» И если разобраться, Прыгунова даже можно назвать патриотом. «Но сколько у нас удивительных, скромных, честных и порядочных людей, которые ВОПРЕКИ властям, судам, ментам и гэбистам спокойно и честно делают свое дело и которые стесняются выпячивать себя, чтобы только не вставать в один ряд с проходимцами! И в конце концов мне стало очень нравиться жить у себя в моей России! Видит Бог, только благодаря советским гадостям, лицемерию, судебной подлости и, самое главное, бесконечной бездарной пропаганде и самой примитивной, очевидной лжи я почувствовал себя СВОБОДНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ!»
Честных и порядочных людей в жизни Прыгунова было немало. И каждого он вспоминает с большой нежностью. Алмаатинское детство — дружба с Александром Каковкиным, который станет известным искусствоведом. Учёба в Ленинградском театральном институте — общение с мастером Татьяной Сойниковой, заявившей, что из театральных деятелей той поры к настоящему искусству имеет отношение лишь Анатолий Эфрос. Эфрос возьмёт Прыгунова к себе в театр. «Виноват» же в этом будет Олег Табаков. А дальше — знакомство с Сергеем Чудаковым, о котором Прыгунов напишет книгу, поэты и живописцы Москвы и Ленинграда, Иосиф Бродский… Встретятся в романе и не столь громкие имена. Но чего стоит хотя бы байка о том, как автор когда-то помог показать эффектный фокус с золотыми червонцами художнику Владимиру Безелюку! Бывали и чудеса внутри чудес. Рассказывая о том, каким чудом его пригласили сняться в ленте «Они шли на Восток», Лев Прыгунов вспоминает, чем всё закончилось: «В этом же фильме в „зимней“ серии снималась удивительная Татьяна Самойлова в небольшой трагической роли, и на премьере фильма она подошла ко мне и попросила меня дать ей автограф! А всего каких-нибудь шесть лет назад я сидел в убогом кинотеатре „Родина“ и обливался слезами, глядя на гениальную Самойлову, как обливался слезами в 1955 году, глядя на Сильвану Пампанини — самую прекрасную женщину в мире — в фильме Джузеппе Де Сантиса „Утраченные грезы“! Ну разве это не чудеса?!»
Автобиографический роман Льва Прыгунова — такая вот матрёшка, состоящая из маленьких радостей. Открываешь очередную, а внутри — ещё один счастливый случай. И на душе становится тепло. Главное — чтобы и в самой маленькой матрёшке тоже что-то было…