Рассказ
Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2023
Вадим Деревянский (1969) — родился в УССР (г. Макеевка), по образованию горный инженер-электромеханик, работает старшим научным сотрудником в Макеевском НИИ по безопасности работ в горной промышленности. В свободное время пишет рассказы, небольшие пьесы, юморески. В России публиковался в журнале «Смена»: рассказы «Ваня» (2019) и «Санинструктор Маша и Баба-яга» (2020).
«Откуда столько воды? — недоумевал Валька. — Сколько раз по этому маршруту ходил, и никогда раньше на вентиляционном штреке воды не было. А сейчас, похоже, скоро до колена дойдёт!»
Должность у молодого парня небольшая, но ответственная — маршрутный горный мастер участка вентиляции и техники безопасности (ВТБ). Все объекты в шахте разбиты на маршруты и контролируются один раз в сутки горными мастерами этого участка, которые с помощью интерферометра делают в установленных местах замеры метана и углекислого газа, а также следят за тем, чтобы на маршруте не было других нарушений нормативных требований охраны труда шахтёров.
Рассекает Валька воду, как катер, гонит волны по выработке. Всё бы ничего, да сапоги изношенные, дырявые, внутри них уже вовсю хлюпает. Шерстяные портянки набухли и противно трут ноги…
К воде и дырявым сапогам у Вальки отношение особое. Случилась с ним в прошлом году неприятность: походил вот так же в дырявых сапогах по колено в воде, и появилась краснота на ноге. Чешется — сил нет терпеть! Мама с бабушкой, заметив эту красноту, переполошились и вынесли вердикт:
— С такой болячкой надо к бабке идти.
— К какой бабке? — не понял Валька.
— Знамо, к какой…
— А-а… Не пойду я ни к какой бабке! — возмутился он, когда догадался, о ком идёт речь. — Взрослые люди, а ерунду говорите.
— Это не ерунда, Валя. Это рожа.
«Ну и название у этой болячки!»
Ещё день отработал Валька и не выдержал, потопал в больницу. Врач только взглянул на его ногу и говорит:
— Если хочешь быстро вылечиться, иди к бабке. Бабка скажет, что ей принести, — принесёшь, она пошепчет, и всё пройдет.
Растерялся Валька: врач, а те же глупости талдычит.
— Нет, доктор. Не верю я во всё это. Лечите официальными средствами.
Пожал врач плечами, мол, хозяин — барин, поставил диагноз «рожистое воспаление» и прописал делать фурацилиновые повязки и пить антибиотики.
Как ни странно, помогло — за неделю Валька выздоровел. (Видать, упрямство его природное свою роль сыграло!)
И вот опять та же история — вода и дырявые сапоги.
Дошёл Валька кое-как до сопряжения вентштрека с другой выработкой — квершлагом, свернул на него. У квершлага угол наклона хоть и небольшой, но всё равно, чем выше поднимался «маршрутник», тем уровень воды в нём становился меньше.
«Надо сапоги снять и портянки выкрутить, а то опять рожа будет!» — сразу решил Валька, как только совсем выбрался из воды. Посмотрел по сторонам — сесть не на что. Опёрся спиной о стенку выработки, стянул за носок один сапог, выжал портянку, словно половую тряпку, снова намотал её, мокрую, сунул ногу в сапог. Хоть немного, но легче.
Только закончил возиться со вторым сапогом, как в соседней выработке замелькал свет «коногонок», послышались голоса и стук колёс о рельсы. «Здесь же зазоров нет, чтобы с вагонеткой разминуться, — надо обратно на вентштрек выходить. Блин горелый!»
Как же не хочется опять в воду лезть!
Толкаемая двумя проходчиками, показалась большая вагонетка, гружённая рудстойками (брёвна длиной два с половиной метра и сантиметров двадцать в диаметре). А квершлаг-то наклонный! Выехала вагонетка из-за поворота и покатилась вниз под собственным весом прямо на Вальку. Проходчики попытались удержать её руками. Бегут, спотыкаются через шпалы, но вагонетку не отпускают, видят, что впереди человек в безнадежном положении оказался.
Да разве её, тяжеленную махину, руками удержишь! Набрала вагонетка скорость и убежала от проходчиков. Несутся они следом, но сделать уже ничего не могут. А Вальке, бедному, деваться некуда, до вентштрека добежать не успеет — вагонетка догонит.
«Блин горелый!»
Огляделся Валька и принял единственно верное в такой ситуации решение: выбрал место, где расстояние от стенки выработки до рельсового пути самое большое, и быстро нырнул в пространство между ножками металлоарочной крепи. Сорвал с плеча трехкилограммовый цилиндр самоспасателя1, поднял его за ремень над головой повыше, чтоб себе ещё несколько сантиметров пространства выгадать, вжался спиной в стенку выработки, втянул живот поглубже, задержал дыхание…
Когда вагонетка коснулась его, ноги сами начали движение ей в противоход. Скользит ржавый борт по Валькиной груди, вдавливает парня в крепь, а он протискивается, весь сжавшись. Даже не понял, как сумел проскользнуть в мизерное пространство между ножкой крепи и вагонеткой.
Почему он так поступил, Валька и сам не знал. Здравый смысл говорил об обратном: стоять на месте, где шире всего, пока вагонетка не проедет, да и правила безопасности говорят о том же — остановиться и пропустить подвижной состав. А он поступил против здравого смысла, нарушил правила и этим… спас себе жизнь!
Едва Валька оказался позади вагонетки (ещё даже не успел опустить руку с самоспасателем), как с его стороны оба её колеса соскочили с рельса и упали на почву выработки. Верхний край борта и выступающие поверх него рудстойки ударили в рамы крепи. Ударили с такой силой, что всё крепление выработки содрогнулось, посыпалась пыль, а с деревянной затяжки полетела труха.
Как оказалось, в том месте, где находился «маршрутник», имелся не только наибольший зазор между крепью и рельсовой колеёй, но и расстояние между рельсами превышало положенное значение.
— Здрасьте, — поприветствовал Валька проходчиков.
Те неслись как угорелые. На их лицах было написано всё! Они, в отличие от горного мастера ВТБ, сразу поняли, что только что произошло. Вернее, могло произойти.
Забросил Валька на плечо ремень самоспасателя и пошёл дальше, довольный тем, что не пришлось второй раз лезть в воду. На повороте выработки оглянулся. Два проходчика, два бывалых мужика, стояли возле вагонетки и не могли пошевелиться. Стресс! Самый настоящий столбняк от того, что чуть не угробили молодого парня. И только тут до Вальки дошло, что несколькими мгновеньями раньше его жизнь могла так внезапно, и так страшно оборваться. Ноги сделались ватными, он замер и, упёршись взглядом в вагонетку, тоже стал как вкопанный.
Долго стояли проходчики неподвижно, словно статуи. Потом один из них, придя в себя, тихо сказал напарнику:
— Давай! — толкнул его локтем и взялся за лежащую в вагонетке рудстойку.
Одну рудстойку они положили поперёк рельс, вторую, образуя рычаг-качели, установили поверх неё, один конец завели под брюхо вагонетки, на другой налегли сами. Вагонетка нехотя приподнялась и стала колёсами на рельсы.
Завершив эту нехитрую (и выполненную с нарушением правил безопасности — так вагонетки ставить нельзя!) операцию, проходчики покатили вагонетку дальше и вскоре скрылись за поворотом. Железный стук колёс по рельсам давно прекратился, а Валька всё стоял, не имея сил сдвинуться с места…
Живёт Валька в частном доме в шахтном посёлке вместе с мамой, бабушкой и дедом. Отца у него нет — в шахте убило, когда Валька был совсем маленьким. Он на УШТ (участке шахтного транспорта) работал. Ставили на рельсы вагонетку, она опрокинулась и прижала его к стенке выработки. Насмерть! Всего двадцать два года отцу было.
Дед в то время работал главным инженером. Мог ли он сыну найти «тёплое» место? Конечно, мог. Но у настоящих шахтёров так поступать не принято. Хоть и сын второго руководителя на шахте, после директора, а всё равно, прежде чем людьми командовать, должен был пройти всю служебную лестницу — от рабочего до… Там было бы видно, да не судьба. Состарился дед сильно после гибели сына, осунулся. Единственный сын был. Хорошо, хоть успел внука родить, есть кому шахтерскую династию продолжить.
Давно дед на пенсии, но не хочет дома сидеть, прикипел душой к родному предприятию. Начальником учебного пункта трудится — передаёт молодёжи свои знания и опыт.
Всё он сделал, чтобы избежать повторения трагедии, — направил внука Валю после окончания школы учиться в горный техникум. И работать его, «техника-разработчика месторождений полезных ископаемых», устроил не на добычной участок, где когда-то начинал сам, и где при выемке угля самый высокий на шахте травматизм, и тем более не на УШТ, а на относительно спокойную должность «маршрутника» на ВТБ — плана по добыче угля и по проходке выработок на этом участке нет, никто не снимет стружку за не доставленный вовремя порожняк…
Выехал Валька из шахты, сдал в ламповую «коногонку», самоспасатель и интерферометр, помылся в бане, переоделся в чистое, зашёл в нарядную своего участка — отчитался и направился к деду.
Учебный пункт располагался в отдельном здании на территории шахты. Дед стоял у входа в учпункт и курил. Увидел издали Вальку и по его виду сразу понял, что что-то случилось.
— Рассказывай, — коротко сказал внуку, когда тот подошёл.
Рассказывает Валька всё, как было, а деду представляется совсем иная картина — похожая на ту, что он пережил двадцать лет назад. Вот идёт внук по вентштреку по колено в воде, заходит в наклонный квершлаг, там вручную доставляют вагонетку, упускают её, она на него катится, а Валя стоит на месте — пропускает, как и положено. Вдруг её колеса с глухим стуком соскальзывают с рельса и падают на почву. Вагонетка бьёт внука в грудь, придавливая его к креплению выработки. «А-ах!» — последний вскрик Вали. И всё!.. Прямо сейчас его зовут к телефону, и он, не ожидая ничего плохого, берёт трубку. Ему сообщают, что внук его в шахте прижат вагонеткой к стенке выработки (как когда-то сын!). Он, потрясённый, не говоря ни слова, летит в баню переодеваться, потом — на место несчастного случая: ламповая, дальше по галерее в здание ствола, спуск в клети по стволу — в шахту, затем по сети горных выработок на своих двоих до того самого наклонного квершлага. Недалеко от сопряжения с вентштреком он видит прижатого вагонеткой Валю. Может, он ещё жив, может, ещё можно что-то сделать, чтобы спасти его? Горный мастер добычного участка уже организовал рабочих, ручной лебёдкой они приподнимают и оттягивают вагонетку, и он подхватывает внука, не давая ему упасть. Рабочие помогают положить пострадавшего на почву выработки. «Сейчас, Валя, сейчас, родной, потерпи…» Здесь уже находится медсестра подземного медпункта. Она пробует пульс на его руке, светит «коногонкой» в не реагирующие на свет зрачки. Достаёт из сумки с красным крестом шприц, делает укол. Оборачивается и молча качает головой. Приносят носилки (на добычном участке обязательно есть носилки!) и осторожно укладывают на них Валю. Недалеко стоит приехавший по распоряжению диспетчера электровоз с прицепленной вагонеткой. Носилки кладут на вагонетку, и вся процессия молча движется к стволу. По пути они встречают врача РПГ (в составе обслуживающих шахты горноспасательных отрядов имеются РПГ — реанимационно-противошоковые группы, врачи которых приезжают уже экипированными в спецодежду и оказывают помощь травмированным горнякам непосредственно в шахте). Медсестра сообщает ему о принятых ею мерах. Врач РПГ осматривает пострадавшего, делает ещё укол и подтверждает бесполезность реанимационных мероприятий. Валю, накрытого шахтёрской курткой, выносят из клети и несут в поверхностный медпункт. Менее чем через час его осматривает судмедэксперт, и следователь прокуратуры выписывает направление в морг.
А потом… Потом как обычно в таких случаях. Часа через три соберётся комиссия по «специальному расследованию» смертельной травмы, опустится в шахту для осмотра места трагедии. Домой к погибшему поедет скорбная делегация от предприятия со страшным известием. Громко заголосит мать, посереют лица родных. По команде директора в стройцехе сколотят гроб, с участков выделят «копачей», в шахтной столовой организуют поминки — для коллег. Самые близкие соберутся дома: войдут в открытую калитку, в доме перекрестятся на образа («Горе-то какое!»). Соседки помогут маме с бабушкой готовить поминальный обед: приготовят наваристый, с мясом, борщ, на второе — гуляш с толчёной картошкой, напекут пирожков, сварят компот. Мужики вынесут во двор и составят в длинные ряды деревянные обеденные столы, покроют их скатертями. Не хватит своих скамеек и стульев — принесут соседи столько, сколько надо. Приедут с кладбища и станут, произнося прощальные слова, пить водку из стопок — не чокаясь. «Поминайте, поминайте…» — захлопочут женщины, подавая на столы еду и спиртное. Старики будут брать своими натруженными морщинистыми руками пирожки, запивать ещё теплую сдобу компотом, и в их глазах будет читаться жестокая жизненная несправедливость: они, прожившие долгую жизнь, продолжают свой жизненный путь, а совсем молодой парень вперёд них ушёл в вечность…
Закончил Валька рассказывать — на деда больно смотреть, в его глазах слёзы.
— Дед, ты чего? Всё хорошо!
«А ведь Вале сейчас тоже двадцать два…»
Старый шахтёр прижал крепко внука к себе и тихо попросил:
— Ты только матери не говори…