Уйти. Остаться. Жить. Антология литературных чтений «Они ушли. Они остались». Т. III.
Опубликовано в журнале Урал, номер 8, 2023
Уйти. Остаться. Жить. Антология литературных чтений «Они ушли. Они остались». Т. III / Сост.: Б.О. Кутенков, Н.В. Милешкин, Е.В. Семёнова. — М.: Выргород, 2023.
Музыкальное издательство «Выргород» опубликовало третий том антологии «Уйти. Остаться. Жить», посвящённой наследию ушедших из жизни поэтов. На этот раз под обложкой собрались авторы спорной эпохи 90-х. Каждый из них не преодолел порога сорокалетия. Здесь собраны как более известные имена, которые несли на себе отпечаток времени, вроде Янки Дягилевой (1966–1991) и Макса Батурина (1965–1997), так и менее именитые фигуры, первые представительные публикации которых состоялись в пределах антологии: такие как Иева Розе (1971–1991), Гоша Буренин (1959–1995) и Александр Пурыгин (1965–1997). Также на страницах третьего тома соседствуют рок-поэзия и более традиционные, конвенциональные тексты. Роковое начало здесь репрезентуют Веня Д’ркин, Катя Яровая и Янка Дягилева. Расположение их в поэтической антологии в качестве самостоятельных авторов — важное решение, продолжающее традицию Нобелевской премии, которую присудили поэту-песеннику Бобу Дилану в 2016 году.
В России функцию нормализации рок-поэзии взяла на себя премия Андрея Белого, врученная в 2021 году Борису Гребенщикову[1] с формулировкой «за заслуги перед литературой». Бардовское слово помещается в литературный контекст подобными институциями, которые имеют большое влияние на восприятие и рецепцию. Поэтому — это большой шаг, и авторы антологии поступили верно, собрав на страницах третьего тома литературу разного свойства.
В антологии множество текстов, которые написаны в неконвенциональной метрике. Девяностые имели революционный потенциал, и это передалось стиху, довоплотилось в нем. Поэтому мы видим большое количество экспериментов с верлибром и белым стихом. Например, в вещах Якова Бунимовича (1962–1994) и Виталия Владимирова (1965–1997). Вероятно, такой строй стиха ощущался более современным, чем традиционные метрические системы. Авторы послесловий нередко отмечают переоткрытие авторами Маяковского, влияние его лесенки на собственные методы письма: наиболее отчетливо это заметно у Александра Банникова (1961–1995) и Евгения Борщева (1971–1997).
Книга составлена таким образом, что в ней сперва идут стихотворные текстовые подборки, а затем — профессиональная филологическая интерпретация. И хорошо, что материалы представлены именно в таком порядке, ведь сначала можно получить своё представление о стихах, а потом сверить впечатление с тем, что проанализировал критик. Разборы происходят в двух контекстах: они восстанавливают биографические детали, а также анализируют прочитанное. Поэтому очерки носят характер обзора с аналитическими элементами. Одним из лучших критических текстов в сборнике мне показался текст Нади Делаланд «В реке, в цветах и с колпаками», посвященный поэтике Дмитрия Долматова (1970–1991). В нем критик с большой прозорливостью и кропотливостью анализирует тексты рано ушедшего поэта. Делаланд заостряет внимание на том, что гибельные стихи зачастую становятся предвосхищением смерти у множества поэтов. И действительно — большее количество писавших о смерти из этого сборника так или иначе столкнулись с ее танатологическим потенциалом. Например, Яков Бунимович, постоянно исследовавший в своей поэзии пространство сна: «Уснул листок на дереве / уснул листок бумаги / и я на самом деле / наверное уснул». И поэт, как известно, умер, находясь в вечерней дреме. Умерший в 33 года, он также оставлял подсказки в своей лирике, которую стихами не считал. В «И вот я остаюсь один в комнате…» он пишет, что «судьба этого текста печальна / изначально». И если держать в уме, что стихи — это продолжение нас, и мы может породить только то, чем хотя бы в какой-то мере являемся, то и его жизнь — печальна в первичном и первородном смысле, и он это осознает.
То же самое происходило и в поэзии Александра Рудницкого, который в разное время возвращался к стихам о смерти. Писал об «умершей голубке» и о «бессмертных цветах», которые, в отличие от человека, выживают. Так и случилось — все его пережило. А он сам был убит.
И действительно: смерть, о которой пишет Надя Делаланд, в поэзии Дмитрия Долматова проглядывается сквозь строки. Первое же стихотворение «Капель тебе судья» содержит фразу «или ты будешь в раю». Но чтобы в раю быть, необходимо сначала погибнуть. А «капель-судья», возможно, намекает на «суд высший». Ведь что может быть праведнее и вернее, чем суд природы, которая и заложила возможность умирания. И невозможно нарушить эту жизненную логику, отречься от нее. Иллюстрация к этому — проснувшееся мертвое море, очаровательный оксюморон, как и рассуждения о том, что можно взмыть в небеса, не отрекаясь от жизни. Но последняя строка анафорически вторит: «завтра ты будешь на небе».
Кроме того, тематика смерти развивается и в тексте «Умирала Соня Коротышка», где она заявлена с первой строки. Далее рассказываются некоторые подробности ее биографии, но последняя строфа — подводит итог не только стиха, но и жизни Сони: «А теперь ну разве что — // к могиле ветер принесёт тебе цветы». И эскалируется эта тема не только ударным последним четырехстишием, его по определению сильной позицией, но и упоминанием двусмысленного «девочка небесной красоты», что может значить «красоты неземной», а может вполне себе нести коннотации мертвенности.
Из того, что показалось не слишком удачным: то, что при нескольких обзорах биографические детали друг друга дублировали, и их можно было опустить при редакторской правке. Также не до конца верным видится то, что не для всех поэтов нашелся критик, готовый разобрать работу или что-то рассказать о самом персонаже.
В этом видится, безусловно, желание составителей познакомить читателей с как можно большим количеством поэтов из почти забытой плеяды, но одновременно с этим это все выливается в иерархичность. Те, кто удостоился разбора, неизбежно кажутся более достойными читательского глаза, что нарушает принцип равноправия среди авторов.
Но хорошо, что подобный взгляд вообще есть, и он выводит в зону внимания новые имена, которых зачастую девяностые пережевали и проглотили. Многие рано умерли из-за болезней или были убиты, поэтому их голоса были приглушены. Антология «Уйти. Остаться. Жить» дарит напоминание, открывает новые имена, восстанавливая историческую справедливость. Ведь слово живет в читательском мире, который дополняет текст своим восприятием.
Кроме того, антология расширяет пресловутую литературную географию, говоря нам о внестоличном, а значит, рассказывая о всей стране сразу. Читать этих поэтов — значит, знакомиться с Россией в прошедшем времени, перемещаясь ретроспективно. Это удачный способ для тех, кто еще не определился с позицией по отношению к тому, что произошло в 90-х. И в этом помогут стихи и биографические свидетельства, собранные в третьем томе «Уйти. Остаться. Жить».
[1] Признан Минюстом РФ иностранным агентом